Сокджин не может понять когда именно, в какой конкретный момент, что-то ломается. Он прокручивает в голове – словно отрывки из сложного сна, всё то, что произошло с ним в последние дни, но не улавливает начала. Он забирается дальше, на недели назад, а затем и месяцы, но ответов не находит. Кто знает, может это началось с того момента, как аватары схватили Хосока? А может с того, как Тэхён, явно обеспокоенный чем-то, наехал на Мина, в их последнюю встречу, в Пото-О-Бэй? Или раньше, когда Юнги по пути в ресторанчик мастерски перехватил контрабанду из Тэгу?
— Это из-за меня у тебя куча проблем, — констатирует Намджун, наконец-то отпуская его домой, когда они прощаются у ресторанчика.
Чёрт с ними, с проблемами, подумал тогда Джин, решая пройти калибровку до конца и всё же уехать в Тэгу, к нему, чтобы он там не констатировал. А потом выпадает из жизни, из реальности на два дня, пока даже Чонгук не выдерживает и сам. Джин крайне удивился, когда Гукки в последний день его калибровки, сам предложил перевести его через Бюро, в Тэгу.
— У меня короткий день, и если ты не против, то пойдём вместе.
— Но я пропуск получу только завтра, — скептически выдал Джин.
— Я выпишу его сегодня. Как раз успеешь собраться и вернуться. Да ладно, соглашайся, хён, — макнэ скорчил самую милую мордашку и с печалью добавил: — У нас в доме закончилась еда. Хосок не готовил ничего после их с разрыва с Юнги.
— Вы не ели три дня? — возмутился хён.
Он даже попытался ускорить младшего, чтобы побыстрее накормить его. Ещё бы! Как вообще можно не кормить этого малыша? Поэтому уже к трём часам дня Джин с неподдельным интересом рассматривал гостиную Чонов.
Майское солнце освещало просторную квартирку, чьи невероятно большие окна выходили на доки, что находились почти у самых нижних границ Тэгу. Не самая подходящая погода для тех, кто переживал сложные времена, но вполне для того, чтобы интерьер вышеупомянутой квартиры братьев заиграл потрясающими красками. Сокджин сразу приметил кухню, но не смог разобраться с причудливым устройством, что пускало воду. Это была раковина, он был уверен. Точнее - это была переделанная раковина, разобранная сеульская навороченная раковина, и заново собранная вручную Хосоком. Рычаги, вентили, шестеренки из меди и латуни – словно привет из далёкого-далёкого прошлого. Джин с восхищением разглядывал механизмы. Каждая вещь в доме, словно из другого измерения, имела причудливую неповторимую форму и детали, которые не встречались в прошлом и уж точно не были характерными для их времени. Даже для будущего не подходили.
— Он всегда тащит в дом хлам, который не может продать, — говорит Чонгук, пожимая плечами, когда хён знакомится с остальными предметами и механизмами,что занимали практически весь обеденный стол. — Что-то ремонтирует, а что-то переделывает. Он почти сам весь дом построил.
Чонгук оставляет его одного, просит подождать, чтобы разбудить Хоупа и проверить его состояние, которое по его словам, не самое лучшее, и Ким, естественно, рвётся на помощь, но Чон-младший отрицательно кивает, приговаривая, что Хоби пока ещё трудно смотреть на сеульцев.
— На меня, — усмехается Сокджин, когда Чонгук исчезает за дверью.
Он думает, нет – он точно знает, не случись с ним то, что случилось, быть может сейчас Хосок так не мучился. И с Юнги у них было бы всё замечательно. Нужно было лишь не идти на площадь, или же не совершать брешь, а может нужно было дать сдачи или убежать. Если он не был уверен в том, когда именно это началось, он знал – закончилось для Хосока всё именно в тот момент на площади. В любом случае, парень считал, что виноват был именно он. Но сделать ничего не мог.
Совершенно неосознанно, он вспомнил рассказ Джуна о доках в Тэгу и о кладбище кораблей, и о том, как хотел бы с ним побывать там однажды. Каково было его удивление, когда посмотрев на улицу, он увидел тот самый пейзаж. Огромное полукруглое панорамное окно с ажурным переплетением в виде лучей, радиально исходящих из центра, такое, что часто встречается на разных фабриках, выходило как раз на высохшее озеро, с его скелетами-кораблями, торчащих из ила.
А ещё Джин успел отметить, что в этом месте всё было немного неправильно. Тут, где в качестве мебели могут служить абсолютно не предназначенные для этого предметы – обрезки металлических труб, например, закрепленные на стенах в виде полок или некогда ультрамодный сеульский шкаф из тёмного пластика с имитацией под красное дерево, превратившийся в глубокое кресло. Их гостиная была произведением искусства. Чего там только не было, начиная от рисунков и инкрустаций, заканчивая декоративными панно с использованием шестерёнок различной величины. Джин подумал, что это совсем неудивительно, то как Хоуп любил свою работу.
— Всё в порядке? — спрашивает Сокджин, когда Чонгук появляется в комнате.
— Да, наверное. У него только две проблемы: последствия калибровки и еда. Он сказал, что выйдет, только если ты что-то приготовишь, — парень пожал плечами. — Оказывается, он тоже любит то, как ты готовишь.
Их кухня создавала иллюзию промышленной площадки с достаточно длинным столом, похожим на конвейер, со всем этим полированным деревом и кожей грубой выделки. Как только Гук провёл Джину короткий инструктаж, хён сразу же приступил к готовке. Еды у братьев было на несколько дней, консервный рацион, в основном, на котором они и держались, но за день-другой это их не убило бы. А вот позволять им и дальше питаться этой гадостью Сокджин не мог. Поэтому, нацепив на себя своеобразный фартук, он принялся разбирать купленные продукты, с каждым разом отмечая, что именно нужно будет докупить для их завтрака или обеда на следующих день.
Луи Армстронг и его “let my people go” тихонько потрескивают из круглого радио-приёмника, с перебоями и тихим шипением, ещё больше погружая Джина в эту атмосферу другого мира. Он тогда подумал, что если и существовал этот Средний город, о котором так часто говорят, то наверняка он выглядел бы именно так, как дом Хоупа.
Последняя нота мелодии переходит в помехи, пока Чонгук наблюдает за тем как белые пылинки кружат над светильником - несколькими лампочками, продолговатой формы, вкрученные в сложную систему спаянных вместе трубопроводов.
Радио замолкает всего на секунду, и диктор сообщает последние новостные сводки плавно перетекая на тему погоды.
—… засуха. Количество осадков, выпавших в Тэгу за этот месяц, оставляет желать лучшего.
— Что? — переспрашивает Джин, орудуя огромной кочергой над тестом.
— Количество осадков, выпавших с глаз Хосока за несколько дней, превышает годовую норму дождей в Тэгу, — вторит Чонгук, тяжело выдыхая. — Хён, он больше не делает вот так, — парень растянул губы в широкой улыбке и заиграл бровями.
— Я до сих пор не понимаю, что произошло. О чём тогда спросил Юнги? И кто такой Пак Чимин?
Гук выровнял спину, с осторожностью во взгляде осмотрел Сокджина, выдохнул и опустил голову обратно, на согнутую в локте руку:
— Чимин был до моего брата.
— Они встречались? — переспросил Джин.
— Не знаю. У них была… связь. Он мне нравился, но в какой-то момент всё пошло по пизде. Он исчез. Ушёл на поиски своего соулмейта, на поиски Среднего города.
— Это же…
— Просто детские сказки, — закончил Чонгук, кивая. — Город между городом и городом. Кто знает, может он его нашёл. А может погиб или сошёл с ума, переходя границы. Скорее всего, его забрали аватары. Неважно это, с тех пор Юнги дал обещание Хоупу, что если из-за него с моим братом что-то случится, или он втянет его во что-то похожее, то они расстанутся. Если хочешь узнать больше, спроси лучше Тэ.
— Кстати о Тэхёне. Почему ты так с ним? Он же твой…
— Мы разные, — отрезает младший.
— Гук?
— Как ты понял, что ты сможешь быть с Намджуном?
— Я… — Джин закусил губу, а Чонгук наклонил голову и прищурился. — Просто знаю, что без него будет плохо.
— Знаешь, Хосок увидел Юнги и сразу понял. Намджун увидел тебя и тоже понял. А я увидел Чимина. Но какого-то хуя на запястье появилось не его имя. И в тот день я его потерял.
— Но Тэхён тут не причём.
— Нет, наверное.
Джин решает, что на этом нужно остановиться, поэтому замолкает секунд на десять, прежде чем сморозить очередную странную шутку про трубы из которых был сделан светильник, называя его “светопроводом”, и самому же с неё проорать, заражая смехом Чонгука. Он бы не стал шутить, если бы не знал, что это подействует наверняка, и что младший сразу же сбросит эту угрюмость и повисшее в воздухе напряжение. Младший оживляется, напрашивается в помощники и нарезает фрукты огромным ножом. Когда они заканчиваются, макнэ отвлекается на телефон, улыбаясь в экран, набирая сообщения. А после замечания Джина и односложного вопроса: “Это ты с Тэхёном общаешься?”, долго сидит, хмурясь, словно переубеждая себя в том, что улыбки на самом деле не было, нервно постукивая пальцем по столу.
Чонгук поворачивается к окну, напевая что-то тихое, надломленное и грустное. А через несколько минут, пытаясь скопировать Ника Кейва, стал подвывать под “Children” вместе с Джином, снова смеясь, пока не замечает слабую вибрацию чужого телефона.
— Хён, тебе смс-ка пришла.
— Что там? — спрашивает Джин, помешивая рис.
— Заботливый муженёк спрашивает всё ли у тебя хорошо, — фыркает Гук. — Написать ему, что ты у нас?
— Да, если не трудно, — улыбается Ким.
От: Сокджин, 17:28
Твой соулмейт у нас. Если хочешь его увидеть – приноси…
— Джин-хён, а чего ты там говорил мы забыли купить? — вдруг вспоминает Чон, пытаясь скрыть ехидную улыбку.
— Мёд, — отвечает тот.
От: Сокджин, 17:29
Твой соулмейт у нас. Если хочешь его увидеть – приноси мёд.
От: Джунни, 17:31
Чонгук, зараза, приду - уши оторву!
— Что-то ответил?
— Да, написал, что купит мёд.
Время незаметно ускользает от Джина, так, как они с младшим Чоном болтают о всяком неважном, готовят еду, по меркам Гука - годовой запас, и смеются с очень, очень тупых шуток старшего. Потому что Джину хорошо, возможно, впервые в жизни, так уютно и тепло, как бывает, когда встречаешь семью после долгого расставания. Единственный, кого тут точно не хватало – Намджун. И Сокджину больше не кажется это странным или ненормальным. Он действительно скучал по нему. И даже стал нервно щёлкать пальцами в такт очередной мелодии, в нетерпении, в ожидании их встречи. Пока время нарочно медленно переваливает за шесть часов вечера, погружая прекрасный пейзаж за окном в легкие весенние сумерки.
Джун появляется только через полчаса. Немного взъерошенный, немного злой. Джин даже отступает на шаг, хмурясь, пытаясь понять его эмоции и, собственно, отсутствия радости от долгожданной встречи с соулмейтом. Нам проходит в комнату, оставляя пакет с продуктами по левую сторону от руки Джина и лёгкий поцелуй у него на виске, а после так же молча отходит к Чону.
— Как Хосок? — первым делом спрашивает тот у макнэ, и Чонгук слабо кивает, мол всё очень плохо.
— Клянусь, я убью его, — печально выдыхает тот, пока Чонгук что-то щебечет о том, как плохо чувствует себя Хо, и что-то ещё, про Тэхёна “вкрай охреневшего” и Юнги “отморозка”.
Джину почему-то кажется, что Нам злится не просто так, что он точно виноват в чём-то. Парень вздыхает так тяжело, словно в воздухе собралось всё количество влаги за год бесконечных осадков, и эта засуха, о которой все говорят, кажется ему бессмыслицей. Он молча наблюдает за Гуком.
— А, вот ещё. Список, блин, — младший стал похлопывать себя по карманам в поисках нужной бумажки.
— Ты чего? — спрашивает Джун.
— У него есть список слов, которые нельзя произносить в присутствие Хосока, — поясняет Джин, рассматривая яркую обувь соула. — По сути, всё что связано с Юнги, его работой, аватарами и мятными сигаретами.
— Да! Точно, — кивает Гук. — Слушай, Джин-хё-ён, я, наверное, его позову. Булочки же готовы, да?
Парень тянет руку к одной из них и моментально отдергивает её, получая от Джина подзатыльник и предупредительный взгляд в сопровождении со словами “это же для Хоби!”.
Младший фыркает, мол много чести, но всё же крадёт булочку, убегая в комнату брата, давая возможность Намджуну нормально поговорить с Джином.
— Ты не говорил, что приедешь, — обрывая всякие попытки Джина начать нормальный диалог, и парень ёжится будто от пощёчины, но старательно делает вид, что всё хорошо.
— Я и сам не знал. Само вышло, — рассеянно улыбается Джин, замечая как Ким расправляет напряженные плечи. — Меня Чонгук провёл. А потом я начал готовить, совсем закрутился...
— Тут опасно, — снова обрывает его Нам. — В Тэгу очень неспокойно. Может тебе не стоит тут быть?
— С тобой мне всегда спокойно, — говорит Сокджин, закусывая губу, пытаясь распробовать эту фразу на вкус, получая неловкость и смущение. — Но я могу уехать, если ты не хочешь меня видеть после… Всего.
Намджун не отвечает. Джин даже думал сказать что-то ещё, но не нашел в себе ни сил, ни желания, поэтому решает, отвернуться и закончить с готовкой. Это у него получится куда лучше, чем разговор с соулом. Лёгкий осадок печали падает ему на плечи, и кажется, что всё катиться к чертям. И вдруг, он почувствовал как сильные руки обнимают его за талию, как собственная спина прижимается к чужому телу, а ровное дыхание щекочет волосы на затылке, заставляя наконец-то расслабиться, прикрыть глаза и с облегчением выдохнуть. Нам зарывается носом в его волосы, а затем устраивает подбородок у парня на плече, шумно вдыхая его запах.
Они стоят так несколько минут, может даже дольше. Джин открывает глаза только тогда, когда громкий стук из комнаты Хоупа, а после его же возмущения, предположительно, в адрес брата, разрушают эту идиллию. В неразобранном пакетике с едой падает молоко под тихое шуршание целлофана, и хён вспоминает о его существовании. Осматривает его содержимое, вытаскивая оттуда небольшую бутылочку с мёдом. Расплывается в улыбке, бросая тихое “спасибо”, а затем осторожно цепляет мёд небольшой чайной ложкой, поднося её к своим губам, съедая сладость.
— Люблю мёд, хочешь попробовать? — спрашивает он, протягивая ложку к Джуну.
— Хочу, — шепчет тот.
Резко развернув Джина к себе лицом, он буквально впечатал парня в столешницу, точным движением очертил большим пальцем его скулы, приподнимая подбородок, и поцеловал его сладкие губы, вылизывая весь мёд. Джин улыбается в поцелуй, подаваясь навстречу, пытаясь перехватить инициативу. Конечно же, у него не получается. Нам оставляет лёгкий засос на его шее, всего на секунду оставляя губы без внимания, и Джин замечает лёгкое движение в стороне и промелькнувшую чёрную тень. Как только Намджун возвращается к любимым пухлым губам, до Джина доходит, что этот призрак никуда не делся.
— Мм-жун, — мычит Сокджин, пытаясь оттолкнуть от себя парня.
— Я скучал, — шипит тот, кусая и оттягивая нижнюю губу парня, запуская руку под футболку парня, очерчивая и слегка надавливая на позвонки, снова целуя, уже нежнее, и всё равно получая отпор. — Ну что? — выдыхает тот и Сок разворачивает его голову.
— Ой, — хлопает мокрыми, очевидно от слёз, ресницами Хосок, прикрывая покрасневшие глаза, и с каким-то исступлением откусывает край булочки. — Не, ребят, не обращайте внимания. Вы продолжайте, я уже ухожу.
Его чёрная бесформенная футболка касается худых коленей, обтянутых такой же чёрной джинсовой тканью, от чего Хосок кажется меньше, слабее и бледнее. Хоуп жуёт медленно свою булку. Смотрит перед собой. Даже пытается улыбнуться, сталкиваясь со смущением Сокджина, который замечает на его руках точно такие же повязки как и у макнэ, те, что скрывают запястья. Натянутые до самых сбитых костяшек на худых пальцах, где больше нет колец. Парень делает неуверенный шаг в сторону, когда замечает взгляд, да и вообще, настрой Намджуна, понимая, что сейчас будет неприятный разговор и, может быть, его даже будут бить.
— Та-ак, а вот и он! — медленно делает шаг Намджун по направлению к Хоупу.
— Спокойно, Мон, держи себя в руках, — вскидывает руки Хосок, отступая. — И вообще, я морально разбитый, физически уничтоженный! Меня бить нельзя.
Чон срывается с места, довольно быстро для “физически уничтоженного” и бежит в другой конец комнаты, так чтобы их с Намджуном как минимум разделял спасательный осторовок – стол.
— Да срать я хотел, на то как ты себя там чувствуешь, — парень оббегает мини-конвейер, пытаясь схватить убегающего Хосока. — Я тебя час на границах ждал, а твои напарники тычут мне “сообщение от босса”, где Хосок говорит о том, что я теперь за главного. Какого, блин, хрена?!
— Я самый больной человек на планете, — он корчит мордашку и прячется за ржущим Джином.
— Слыш, Карлсон, заканчивай! — рычит Джун, перехватывая беглеца под локоть, стараясь не задеть соула. — Я не собираюсь быть их лидером.
— Ты справишься, — кивает Хоуп. — Джин подтвердит.
— Так и ты тоже справишься, — усмехнулся Нам. — Завтра же со мной поедешь. И попробуй только отказать.
— Ладно, — жмёт плечами Хосок, отпуская хихикающего Джина обратно в руки Джуна, чтобы занять их кем-то другим, спасая собственное лицо от непредсказуемого насилия.
— Какого хуя? — рычит Чонгук, наблюдая за ними, прислонившись к дверному косяку. — Я, значит, его из комнаты три дня пытался вытащить, а тут вы появились и вот он – жрёт сокджиновские булки и выходит на улицу по просьбе Намджуна!
— Эй, мелкий, что я говорил по поводу мата? — возмутился Хосок.
— Надо же, ты умеешь со мной разговаривать? — язвит брат.
Намджун выдыхает.
— Ты не разговаривал с ним три дня? Хосок, блин…
— Два, два дня не разговаривал. Он пичкал меня таблетками, — тяжело выдыхает и обиженно бурчит Хоуп. — И вообще. Я физически не мог говорить. Джин, помоги, успокой своего парня.
Хён тихо смеётся в кулак, а затем зовёт всех к столу. Он возится ещё минут десять, пока парни усаживаются по местам, а затем и сам присоединяется к ним, под довольное чавканье Гукки, что уплетает за две щеки, расхваливая еду. Хоуп ест скорее из вежливости. Ковыряет палочками рис и в основном пьёт воду. Сокджин понимает, что парень старается, поэтому не хотел делать ничего такого, что расстроило Хоби сильнее. Например, старался изо всех сил игнорировать то, как часто Намджун задевал своим коленом его ногу, или то, как его рука опустилась вниз и осторожно легла на всё то же злосчастное колено, несильно сжимая его. Джин хотел сделать замечание, когда кисть соула стала подниматься выше, но столкнувшись со взглядом Джуна, получилось лишь сдавленное “перестань” через прикушенную губу, пока Хоби отвлекается на Чонгука. Старший Чон и правда пытается включиться в разговор и смеяться вместе со всеми, но после пары односложных ответов на несложные вопросы снова замолкает, пожевывая губу. Это длится чертовски долго по меркам Намджуна, и Ким-младший не выдерживает уже через полчаса, вытаскивая Джина из-за стола, под тихое мычание довольного Гука.
— Сокджин-на, а вы и завтра приходите в гости. Я с этим живым трупом один не справлюсь!
— Я всё слышу, — шипит Хоуп, — Но ты и правда заходи. После границ с Джуном нужно будет отдохнуть. А с тобой неплохо получается.
Хосок устало улыбается. Поправляет наручные повязки, натягивая края до костяшек. Джин сглатывает и кивает в ответ.
— Нам пора, Гук, проследи за братом, и Хосок, давай без глупостей, — рассыпает указания Джун напоследок, осторожно подхватывая руку Сокджина, сплетая их пальцы в плотный замок.
— Да-да, Вас понял, — закатывает глаза Хосок, скрываясь в своей комнате. Просто потому что ему тяжело наблюдать за этими нежностями.
Его взгляд ещё долго не выходит из головы Сокджина, ведь это тот самый солнечный парень – разбитый, с красными глазами и молчаливый до неприличия. Ким пытался перестать думать о нём, переключиться на Джуна, но тот так сосредоточился на маршруте, что хёну пришлось даже отдёрнуть его за рукав кофты, чтобы хоть как-то привлечь к себе внимание. Ну и чтобы немного остановить парня, ведь тот так быстро передвигался, что Джин не успевал, периодически срываясь на бег, буквально буксируя где-то позади.
Они вышли из доков и, казалось, успели пересечь добрую половину города, оказываясь на Аллее Чингольмок с её граффити.
Там же имел место неофициальный, но древний рынок, где как раз проходил международный фестиваль трав и приправ, поэтому народу было много. Ужасно много. Даже вечно переполненный Намдэмун не шел в сравнение с количеством людей, бесцельно снующими из стороны в сторону в поисках нужных прилавков.
— Где мы? — спросил Джин, нервно оглядываясь по сторонам. Для него это стало самой неприятной неожиданностью - из его родного Сеула, где он пробыл в тишине и одиночестве, никуда не выходя, больше трёх дней, из милой уютной квартирки Чонов, его вдруг переместили в людное, шумное место, почти к самой границе, и это после того, как он не полностью прошёл калибровку.
— Чингольмок, — сухо ответил Нам, и, схватив его за руку, направился в сторону небольшого моста, прорываясь сквозь толпу радостных людей. — Мы в самом центре. Большой базар. Нужно найти тихое место.
— Что?
— Место, по-тише, — разъяснил он, уже громче, ведь всевозможные крики и прочие звуки заглушали слова.
— А такое вообще существует в Тэгу? — прокричал он, оглядываясь на заклинателя змей. Ещё недавно он утверждал, что на улицах Тэгу тихо, теперь же эта мысль казалась до невозможного смешной.
— В салоне. Через несколько минут будем там.
Время от времени они сталкивались с продавцами, расхваливающих свой товар, сующих под нос изделия из кожи, пряности и прочие сувениры; уличными музыкантами, играющих странную переливающуюся мелодию, создавая атмосферу чего-то невероятно чарующего; крупных размеров животных, стоящих посреди улицы. Для Джина это было слишком: с непривычки он ощущал как в нём росла паника, а голова трещала под влиянием бреши. Нам словно почувствовал его напряжение и остановился, заглядывая в его глаза:
— Ты как?
К счастью для Сокджина, Намджун остановился у прилавка с невероятными и запрещёнными по меркам Сеула приправами и пряностями.
— Смотри, — он дернул его за рукав, указывая на связку сухих трав. Младший моментально понял, чему так радуется хён, ведь мята в Сеуле была редкостью, поэтому, переговорив с продавцом и сунув ему в руки пару монет. Джин взял связку, предложенною продавцом, и вложил её в руки Намджуна.
— И что ты делаешь? — недоумевая и с явным недоверием, спросил он.
Сокджин молча оторвал несколько сухих листиков из пучка, а затем медленно растёр их в своих пальцах, вызывая неподдельный интерес у Мона.
— Закрой глаза, — шепнул он над его ухом, и у блондина пошли мурашки по телу. Но сдаваться он не собирался — только часто моргал, уставившись на запястья старшего, где чернело его имя.
— Расслабься и вдохни запах, — настаивал тот, слабо улыбаясь. — Я безоружен, и просто пытаюсь помочь себе. Закрой глаза.
Он сдался. Ким-старший взял его за руки, вложив между ними тонкие сухие листья, и аккуратно перетёр их его же запястьями. Так же невесомо касаясь его рук, он приподнял их вверх, чтобы Мон смог уловить запах. Пахло пряной мятой и ещё чем-то сладким.
— Что это?
— Мята и сандал, — ответил парень своим мягким сладким голосом, от чего Джун ощутил лёгкое приятное покалывание на руках и спине. — Слышишь? Там музыка.
Парень прислушался. Все лишние звуки в момент перестали существовать, и он всё больше погружался в невесомый лёгкий транс. Запахи пряностей и органичная музыка заполнили пространство, но даже они не смогли одурманить сильнее его голоса. Стоя с закрытыми глазами, он всё ещё видел его силуэт перед собой, ощущал его тонкие тёплые пальцы на своих руках. Его разум протестовал, но физически сопротивляться он уже не мог.
Намджун, убедившись, что соул больше не чувствует дискомфорта, взял его за руку и отправился в назначенное место.
— Нам пора идти. Уже совсем темно.
Пока они шли, в его голове крутились звуки неизвестной мелодии, он всё ощущал запахи красного перца, душистой мяты, сандала, амбры, забывая обо всём на свете. Людей становилось меньше, ровно как и шума базара. Ещё немного и они свернули на одну из узких улочек, окрашенных в монотонный песочный цвет. Кривые и грязные улочки — старого города — напоминали бесконечный лабиринт, покосившиеся здания переходили одно в другое. На вымощенных камнями площадях размером со среднюю гостиную они встретили двух женщин с закутанными платками лицами, продающих зелень и специи, которые охотно затараторили, заметив пару, а чуть позже и смуглого юношу, в рваной рубашке, который белозубо улыбнулся и помахал рукой, приветствуя Намджуна. Они вышли прямо к темнеющему входу в салон, откуда сразу же выбежали две девочки-близняшки, на вид лет десяти. Одна бесцеремонно накинулась на Джуна с объятиями, пока другая радостно хлопнула в ладоши, приговаривая “Намджун-ни” и “ты приехал”, под смех парня.
— Бандитки, ну-ка рассказывайте как наша Lil-mama? — смеялся Нам, пока у Сокджина сердце сжималось.
Слишком мило. Слишком недоступно. Он и подумать не мог, что Джун любит детей. Детей, которых вынашивают женщины, чёрт возьми. Детей, которых у них никогда не будет. Потому что Сокджин, блин, парень. Он в каком-то исступлении осмотрел своё запястье. И их связь снова показалась ему ошибкой Бреши.
— Намджун-на, а это твой соулмейт? Он такой красивый! Ты счастлив? — щебетали по очереди девчонки.
— Конечно! — отвечает Мон, хватая Сока под локоть, чтобы притянуть к себе в объятия. — Он лучший во всём мире, правда же, Джин?
— Наверное, — усмехается тот, пряча лицо в изгибе его шеи.
Мамá выбегает к ним примерно через секунду до того, как одна из девочек хватает Джина за руку и обещает “свернуть ему шею, если тот обидит их Намджун-хёна” с такой милой улыбкой, что Соку действительно становится не по себе и он верит каждому слову.
— Джунни! Храни тебя аватары! Мы думали, что-то стряслось! — женщина в боа обняла Кима, а затем осмотрела Джина. — Ах, я вижу, и правда, стряслось.
— Прости, — виновато выдавливает Мон. — Я только оставлю вам подарочек и мы побежим дальше, ладно?
— Конечно, дорогой. А я как раз переговорю с твоим соулом. С глазу на глаз, так сказать, — женщина подмигнула ему. — Девочки – марш в салон.
Девчонки послушно кивнули, и утягивая за собой Намджуна, довольно быстро скрылись в доме, что напоминал больше третьесортный стрип или бордель, но не как не салон.
— Называй меня Лао.
Она улыбнулась так, как улыбались все красивые женщины из черно белых фильмов, которые смотрел Сокджин. Мама’ лёгким движением отмахнулась от взлетевшего на ветру боа, цепляясь за руку Джина, направляя его в сторону убегающих девочек, что тащили за собой смеющегося Намджуна. Хён заметил с какой осторожностью и с каким пристальным взглядом Лао осмотрела пустующую улицу, словно всматривалась в тени, стараясь заметить движение. Но как только они перешагнули порог салона, её осторожность сошла на нет и дамочка снова засияла голливудской улыбкой.
— Значит, ты и есть тот самый соулмейт нашего Джунни-Намджунни? — нарочно громко спросила она и моментально все присутствующие парни и девушки (а их было немало), обратили на парня внимание. Джин сглотнул и кивнул.
Отличить работников салона от их клиентов можно было по маскам в виде кошечек или котиков, и по тому, насколько минимизирована была их одежда. Среди них не только девушки, но и парни, и даже, как показалось Джину, дети. По крайней мере, самой младшей девочке было от силы лет шестнадцать и она не сводила с парня уничтожающего взгляда ни на секундочку, напрочь забывая о том, на чьих коленях сидела.
— Знаешь сколько моих котов и кошечек мечтали заполучить его в соулы? — тихо шепнула Мамá. – О-о, дорогуша, они каждую ночь засыпали с мыслью, что вот-вот он прибежит к ним в комнату и покажет запястье с их именами. Но вот он ты! Не стоит удивляться их реакции.
— Джун… Он…
— Клиент. Да, — засмеялась она. — Он так долго искал тебя, что от отчаяния переспал почти со всеми моими котятами, и все они влюбились в его заботливые руки и горячее тело. Но никто не смог стать для него важным. Понимаешь?
— Н-нет, — Сок качнул головой.
— Он променял лучшую шлюху в городе! А тот парень – Джихён, он многих сводил с ума. Поверь, никто не понимает! — она хлопнула Джина по плечу. — Не волнуйся ты так. Сейчас он активно помогает нам как друг. Никакого секса. Намджун давно понял, что искал не тело, а душу. Твою душу, Джинни.
— Так что не провтыкай такой шанс! — выпалила шестнадцатилетняя девчонка спрыгивая с чужих колен. — Я из-за тебя неделю буду бесплатно работать, потому что верила, что Намджун-хён будет с Джихёном!
— О, дорогуша, всего-то неделю, — усмехнулась Лао, уводя ошарашенного Джина в сторону. — Споры наше всё, не обращай внимания.
Намджун появился в проходе, одарил всех улыбкой и перехватил Сокджина из рук Лао с благодарностью кивая.
— Будь осторожнее, — сказала дамочка на прощание обнимая по очереди парней. — В городе появился лидер унификационистов. Называет себя Ди-Бой, в честь города. Никто не знает его, не видел его лица. Лично я думаю, он униф из Сеула, несмотря на псевдоним.
— Спасибо, Лао, — выдохнул тот, сжимая в руке руку Сокджина. — Если Джихён вернётся, или ещё кто-нибудь пропадёт, обязательно сообщи.
— Конечно малыш, не беспокойся об этом.
А потом они уходят. Нам не отпускает холодных пальцев Сока, оглядывается на него, замечая поникший взгляд и останавливается ровно посередине в проходе между двумя невысокими домами, разделённых границей, за которыми и виднелся дом Джуна.
— Ну? — спрашивает Нам, вопросительно вскинув бровь.
— Я в порядке, — слабо улыбается хён.
— Что она тебе наговорила? М? — он поднимает его за подбородок и внимательно смотрит в глаза.
— Ни-че-го. Просто. Хосок выглядит таким убитым, — говорит Джин, но замечая недовольный взгляд Мона закатывает глаза, так как часто любили делать тэгу-станцы, и отходит в сторону, все лишь на шаг от завесы, пряча лицо в тени. — Ты не говорил, что спал с лучшей шлюхой в Тэгу и что тебя это не впечатлило. И теперь я чувствую, что точно не смогу быть с тобой. У меня нет в этом никакого опыта. Господи…
— Джин…
— Это же из-за меня ты вечно попадаешь в переделки. И это я виноват, что Хоби такой разбитый…
— Сокджин, блин…
— У нас не будет детей, — почти кричит парень, закусывая губу, сразу же переходя на шепот. — А ты их так любишь, я же видел! Те девочки из салона…
— Ты предлагаешь мне бросить тебя? — усмехнулся парень, делая шаг навстречу. — Прямо здесь? Сейчас? Просто скажи мне что сделать, я сделаю.
— Я… Что? Ты сделаешь… Т-то есть я не хочу, конечно же, просто…
— Джин. Заткнись, ладно? — Намджун обрывает его невнятный поток слов, хватает парня за рукав и притягивает к себе ближе. — Ты иногда такой эгоист. Спросил бы меня чего хочу я. Всегда мой ответ будет звучать твоим именем. Я люблю тебя, а на остальное мне плевать, понял?
Сокджин задержал дыхание. Слова отскочили от стен и застряли где-то в сердце старшего. Он хлопнул ресницами и немного удивлённо посмотрел на соула.
— Но…
— Джин? Я очень. ОЧЕНЬ. Соскучился по тебе, — улыбается и почти шепчет Нам ему в губы, касаясь своим носом его.
Они целуются в проходе между двумя невысокими домами, на краю со штрихованной зоной. И Джину кажется, что явись сюда хоть вся Брешь с её аватарами, он бы вовсе не обратил на них внимания, полностью утопая в поцелуях соулмейта. Он и не заметил насколько близко они стояли к завесе, не заметил в какой момент его губы на шее Намджуна начали оставлять яркие засосы. Потому что он любит его шею. Это бледно-белая поверхность создана для него и только для него, чтобы он оставлял следы на ней и засасывал места, где выделяются вены, где можно почувствовать как сильно бьётся сердце. Потому что он любит Намджуна и тоже очень соскучился.
— Мы почти дома, идём быстрее, — слишком быстро говорит Мон.
У Сокджина кружится голова и то, как сильно Джун тащил его к дому ситуацию не облегчало. Его тело так и требовало большего контакта, больше прикосновений, и как только парни добираются до квартирки Джуна, Сок окончательно теряет остатки сознания под его настойчивыми руками.
Намджун тянет его на себя, запуская руки под кофту и целует. Целует так, словно от этого зависела судьба всей Бреши, всей Вселенной. От такого хотелось летать; там, за спиной у Сокджина точно выростали крылья, он был уверен. Старший ловит губами любимую шею и оставляет на ней свою метку.
Нам протяжно стонет, держа его за голову, желая большего контакта. Он запутывает пальцы в спутанных светлых волосах Джина и грубо тянет, с непроизвольным рыком запрокидывая назад его голову, чтобы поцеловать крепче.
— Ты должен вести себя тихо, — шепчет Джун, его голос скребущий и глубокий, в то время как Джин оставляет ему засосы на шее. Младший хватает его за задницу и сжимает достаточно сильно, чтобы заставить Сока отвлечься и услышать то, о чём он пытается донести. Хён прерывисто вздохнул и качнул бедрами навстречу Джуну. — Тут очень тонкие стены. А у меня очень нервные соседи. Мы же не хотим привлечь внимание Бреши?
Сокджина хватает на одобрительный кивок. Его дрожащие ресницы на полуприкрытых веках немного вздрогнули, а закушенный край губы говорил об отчаянии и о том, чего именно хотел парень и насколько ему было плевать на соседей, Брешь и всё остальное.
Забавно, но первым ломается именно Нам. Он сразу же толкает Кима-старшего в сторону нужной комнаты, но не смог дойти до кровати, заваливая Джина на диван.
Хён едва успевает поднять голову, чтобы не стукнуться затылком об быльце, ползёт вверх, отталкиваясь ногами, случайно комкая плед, и замирает, лёжа на спине, обвив ногами торс Джуна, который непристойно прижимает его к себе. С того момента, как Намджун в последний раз ТАК касался Сокджина прошло достаточно много времени. Начиная с прохождения Джином испытания калибровкой, которое и заняло большую часть его свободного времени, секс у хёна практически исчез из жизни. Теперь же, когда он тут, в Тэгу, им приходится рассчитывать время разумнее, потому что они не могут бросить Хосока и Чонгука, а ещё им нужно быть тише, ведь соседи Джуна не собираются каждую ночь слушать их крики и стоны. И это чуть ли не до слез раздражало Сокджина, и он оставляет эти мысли на потом, полностью концентрируясь на чужих руках, что с таким отчаянием раздевали его.
Намджун пробегает ладонями по голым плечам Джина и тяжело дышит; их бедра трутся друг о друга круговыми движениями и ему хочется выть от желания. В неразрывном поцелуе они стонут друг другу в рот, грубо прижимаясь и отчаянно желая развязки. У них не было секса почти три недели, и они чрезвычайно неудовлетворены. Сок с выжиданием наблюдает, как младший избавляется от ненужной одежды, а после сокрушается губами на припухшие губы старшего, словно специально оттягивая сладкий момент.
— Нам, пожалуйста, — задыхаясь стонет Сок рядом с его губами, царапает грудь младшего, ритмично двигая тазом под музыку, доносящуюся из квартиры рядом. Он сжимает зубами нижнюю губу младшего парня и отрывается, когда Намджун вздрагивает и щипает сосок старшего парня в отместку. Сокджин выкрикивает ему в плечо, вцепившись пальцами и выпускает судорожный стон, ощущая горячую длину Мона через штаны. Ему на пиздец как достаточно этих пыток.
— Мне нужно…
— Попроси меня! — тихо рычит Джун в губы напротив.
— Да ладно, ты серьёзно? — смеётся Джин. — Боже, детский сад…
— Давай, будь послушным мальчиком. Ты должен постараться ради меня, — он хищно улыбается, медленно проводя ногтями вниз по чувствительной коже на рёбрах Джина, поддевая пальцами резинку его боксеров.
Сокджин задыхается от прикосновения к себе и выгибается навстречу ловкой руке, но Джун отдёргивает её до того, как Джин успевает почувствовать пальцы на собственном, возбужденном до невозможного, члене.
— Не-ет, Господи, ты же не серьёзно…
У него и так каждое утро начинается с дрочки в душе с двумя пальцами в своей заднице, потому что он готовился. Для него. Он растягивал себя, как тот его и учил, но этого, чёрт возьми, никогда не было достаточно. Просто потому что его пальцы, это не пальцы Намджуна. Это не он. И теперь, когда его соул ТАК близко, он не мог поступать с Джином таким образом.
— Просто скажи это мне, — шепчет ему на ухо Джун, открыто насмехаясь. Растягивается на нём, ища на тумбочке нужный тюбик со смазкой (благо, что он оставил его там) и сползает к ногам Сока.
Рывок и очень голый Джин стонет под ритмичную музыку соседей, когда ткань его нижнего белья задевает его чувствительную головку.
Он удобнее устраивается между его ног, с такой ухмылкой, что Сок так и мечтает двинуть по ней чем-то тяжёлым. Нам приподнимает его ноги, устраивая одну на своём плече, а другую отводит в сторону, а затем мажет лубрикантом по своим пальцам. Джин закусывает губу в предвкушении, облегчённо выдыхает, надеясь, что просьба Джуна забыта и двигает бёдрами навстречу, когда тот плавно скользит ими по внутренней стороне ног, поднимаясь выше, к сжатому кольцу мышц. Парень снова выгибается в спине, тихо стонет и почти плачет от этих мук. Прохладный палец надавливает на сжатое колечко мышц, и младший наконец-то проникает в него, двигаясь в такт ритмичной мелодии соседей, которые, словно догадались о веселье в квартире Джуна и предусмотрительно сделали её громче.
Второй палец проникает слишком быстро, и Джин выдыхает мелодичный “ах-х”.
Джун двигается внутри быстро, его пальцы уже знают куда нужно попадать, чтобы таких звуков от соула было больше, он знает, как заставить его скулить от наслаждения. Не нужно и трёх секунд, чтобы найти сладкое местечко Джина. Он усмехается, когда тот дергает бедрами, и продолжает тереть одну точку, медленно дразня, и когда тот начинает тихо ныть в свою ладонь.
Парень раздвигает пальцы как ножницы, растягивая мышцы, перед тем как добавить третий. Сок подмахивает бедрами, кусая собственный кулак.
— Да, — невнятно произносит он, насаживаясь на пальцы и постанывая каждый раз, когда небольшое кольцо с камушком задевает его чувствительную кожу.
— Ну же, скажи мне чего ты хочешь, Джин-ни, — шипит младший, и вдруг замирает, когда Джин упрямо молчит, усмехаясь в ответ такой же гаденькой улыбочкой.
Хён осторожно проводит рукой – кончиками пальцев, по своим искушенным влажным губам, подбородку, запрокидывает голову, открывая вид на шею, и нежно ведёт пальцами по ней вниз, застывая на середине. А потом резко впивается ногтями в нежную кожу шеи, где уже краснеют отметины Джуна, несильно сжимая горло, и стонет так отчаянно и громко, что стояк Намджуна каменеет, что аж больно. Заставляя быстрее двигать пальцами и сильнее растягивать. Потому что Джин тоже знает, как заставить своего соула желать большего. Младший быстро понял какую игру затеял хён, поэтому он вытаскивает свои пальцы, заменяя их своим членом. Но не входит. Лишь мажет влажной головкой по кольцу мышц.
— Хочу, чтобы ты трахнул меня, — быстро срывается с губ Сокджина.
— Ты что-то сказал, любимый? — смеётся Джун, наваливаясь сверху Джина, ближе к нему.
— Хочу, чтобы ты трахнул меня, — повторяет он в его рот, на что Намджун стонет. — Возьми меня, пожалуйста.
— Ох, чёрт, — рычит тот.
Одной рукой он поддерживает Джина и направляет себя внутрь второй, закрывая глаза от удовольствия, чувствуя как Джин принимает его сантиметр за сантиметром.
Он чередует медленные, глубокие толчки с небольшими покруживаниями. Спина старшего изгибалась снова и снова, а бедра дрожали. Он кусает губу младшего, удобнее обхватывая его пояс слегка трясущимися ногами. Нам делает несколько грубых толчков, а тот же скулит, но скорее от перевозбуждения, чем от боли или дискомфорта.
— Ох-х, чёрт возьми… Блять... — бормочет хён, чувствуя себя заполненным. Мон сжимает его сильнее, медленно начиная двигаться, желая подразнить. Но когда тот сжимает руки и напрягается, Нам хочет выйти на новый уровень.
Джин откидывает голову назад, когда Джун кладет руки ему на ребра и прижимает к себе, потянув его на колени. Джин просто падает в его руки, пряча лицо в изгибе его шеи. И Нам толкает его бедра вниз на свои, и Джин вскрикивает ему в кожу. Он ищет точку опоры, когда Мон возобновляет круговые движения тазом, всё время задевая простату.
Задыхается и выгибается в спине, когда таз Джуна полностью упирается в его бедра.
Сок думает, а точнее, он надеется, что однажды соседи Мона их простят. А вот его соул не разделял его мнения. Он шепчет в губы хёна “К чёрту их. К чёрту всё” и убирает с чужих губ прижатую руку Джина, словно разрешая ему стонать так громко, как он захочет. И Сокджин отпускает себя как раз в тот момент, когда оперевшись о ноги Мона позади, принимается искать нужный угол и двигается навстречу толчкам Джуна. Его движения в момент становятся ещё более хаотичными и отчаянными, а в глазах не то чтобы звёзды кружились – взрывались. И не звёзды — галактики. Грёбаные Вселенные и параллельные миры.
В отчаянии он закрывает глаза и что-то стонет в потолок, и Джуну даже показалось, что он произнёс быструю мантру на чистом тэгу-станском. Руки хёна почти инстинктивно потянулись вперёд, он схватился за плечи Намджуна, запуская одну руку в его волосы, а другой – трогая парня везде, где получится.
И Нам увеличивает темп, когда хён снова оказывается под ним; наклоняется, засасывая влажную кожу на его плече; помещает руки на внутренней стороне бедер Джина, вдалбливаясь в его тело. Ножки дивана несильно постукивают и трутся об пол, наверняка оповещая о бурной ночи соседей не только напротив, но и снизу, хотя им обоим уже давно плевать.
— Намджун, — говорит Сок, закатывая глаза в наслаждении. Он двигает бедрами вверх, чтобы встретить руку младшего, что надрачивает ему, толчок за толчком.
— Давай, малыш, — мягко говорит тот и медленно спрашивает низким голосом прямо возле уха. — Тебе хорошо?
— Так глубоко, — ноет хён, отчаянно насаживаясь на его член.
— Да, — тихо говорит он, смотря, как его соул выгибается и опрокидывает голову. — Ты так правильно принимаешь меня. Так хорошо.
Намджун приподнимает его под бедра, а затем толкается. Он остается глубоко в нем, трахая короткими, быстрыми ударами по простате. Сок громко стонет в шею Джуна, сжимая в кулаке его волосы и сильно дергая. Он кусает его и утешительно зализывает отметины. Его хныканье и небольшие вскрикивания говорят сами за себя и Джуну ясно как день, что Сок очень близко к краю, так что он начинает двигать рукой по его члену немного быстрее, несильно сжимая горло парня второй рукой.
— Ах! — Джин полностью напрягается, а его тело дергается, когда он кончает, и белесые капли достают до его ключиц. Нам укладывает парня на спину и трахает во время своего оргазма. Сок выкрикивает имя Джуна снова и снова, голос ломается и слезы скатываются по его щекам. А его соул хрипит и кусает парня над линией челюсти.
— О, блять, да, — он стонет в ухо Намджуну и останавливает движения, приходя в себя.
Когда они успокаиваются, их ноги спутываются, Мон ложится Джину на грудь, а тот выводит пальчиком разнообразные узоры на его плече.
— Наконец-то, я думал мы никогда не переспим, — смеётся Джин, когда Нам оставляет лёгкий поцелуй на его губах.
— Не хочешь переместиться в кровать?
— Не хочешь трахнуть меня там? — улыбается Джин, и Ким почти плачет от счастья, что у него такой идеальный соулмейт.
Знали бы они как плакали соседи снизу, и как соседи сбоку считали количество оргазмов вместо овец почти до пяти утра.
Конечно же, парни так устали за ночь, что Намджун проспал на работу. Сложнее всего было Джину, ведь именно ему предстояло разбудить Мона. Парень всё умолял его дать ещё парочку минут, прижимая своим телом к кровати, не в силах выпустить Сокджина из своих объятий.
Ким-старший сумел вытащить его с кровати лишь ароматным кофе и фирменными блинчиками. Но всё же добраться до дома Чонов Джуну удалось лишь к двум часам дня. Его встретил Чонгук, который выбил себе целый отпуск, вместо обычного выходного, на целую неделю по семейным обстоятельствам. Чон сказал, что Хосоку особенно плохо по ночам, поэтому он долго не может заснуть, а потом спит примерно до обеда.
— Так что ты вовремя, хён. Ему уже пора проснуться.
В это время на нижних границах уже делать нечего, так что не имело смысла переться в такую даль, особенно когда мышцы безбожно давали о себе знать при каждой нагрузке.
— Можно сказать, тебе повезло, — усмехнулся тот, когда в гостиной показался этот Чон-солнечное-затмение-Хосок.
— Где Джин? — спрашивает парень, натягивая на руки повязки, стараясь не смотреть, не видеть надпись.
— Отдыхает, — Мон замечает то, как сжалась рука Хоупа в том месте, где было выведено чернилами имя Юнги, и то, с каким отчаянием парень попытался скрыть боль на лице кривой улыбкой. — Как рука?
— Не хочу об этом говорить.
— Хос…
— Не хочу. Об этом. Говорить. — медленно повторяет Чон, а потом надевает наушники и словно отключается от внешнего мира. Пропадает на весь вечер где-то в себе и своих мыслях, как только младший братишка предлагает посмотреть Джуну фильм.
Намджун в свою очередь обещает, что заедет за Хоупом в девять, и Чонгук обречённо выдыхает, зная, что переубедить хёна всё равно не получится. Он лишь отрицательно качнул головой, предупреждая, что если попытаться его разбудить раньше, то Хоби вообще становиться овощем. На полдня так точно.
Однако, на следующий день, когда Нам приехал не один, а с Джином и его булочками, вера Гукки в раннее пробуждение Хосока словно возродилась из пепла.
Особенно, когда Джун пообещал выбить его дверь к чертям, если Хоуп не откроет её в течении трёх секунд после первого настойчивого стука, несмотря на уговоры макнэ. И почему-то это работает, в очередной раз вызывая разочарованный стон младшего Чона по типу “Ну какого хуя? Почему МЕНЯ он не слушает?”.
Мон жмёт плечами и отступает на шаг, пропуская Гука вперёд, чтобы брат дал шанс Хосоку нормально проснуться, иначе он точно не сдержится и втащит ему.
И вот Хо наконец проснулся, Намджун понял это по характерному звуку. Таким, как бывает, когда чьё-то тело падает на пол не без усилий другого человека. Обычно, после падения следуют звуки избиения или крики того, кто пытался разбудить первое тело, но в случае с Хосоком было ясно, что им стоило радоваться наличию первого звука. Как звоночку, что ещё не всё потеряно.
Парень прячет руки за повязками и сонно трёт глаза, спускаясь в кухню. Он что-то выпил — впервые Сокджин видел, чтобы он хоть что-нибудь ел или пил. Джин даже попытался ущипнуть себя, чтобы убедится, что это не сон, и протёр глаза. А потом ему захотелось проверить и собственный слух, потому как Хоуп дёргает брата за рукав и просит у него немного еды от Джина.
Чонгук же без вопросов разогревает остатки того, что успел наготовить Сок в прошлый раз. Задергивает занавески на окнах в кухне, чтобы Хосоку не пришлось лишний раз видеть завесу во время завтрака.
Когда Чонгуку отменяют сразу несколько смен, как-то внезапно выясняется, что идти ему абсолютно некуда, и он был крайне рад, что в этот день он избавится от своего зомби-брата и проведёт вечер в компании Сокджина. Поэтому он как можно быстрее уговаривает Хоби скушать таблеточку, и почти выставляет его и Джуна за дверь, выдыхая с таким облегчением, словно сбросил груду камней с плеч.
Хоуп только жмёт плечами в ответ на немой вопрос от Джуна, мол “ты НАСТОЛЬКО его достал?”, и молча тащится в машину.
***
Утро переходило в день. Намджун, казалось, ни на йоту не устал за весь день работы на границах. И всё же, Гук был прав. От этого зомби-парня не было много толку: он просто бродил вдоль завесы, пиная носком жёлтых кросс мелкие камушки на ту сторону. А когда и эти силы его покинули, Чон просто развалился на своём внедорожнике, и наблюдал за движением солнца.
Отдувался за него перед командой конечно же Нам. Они неплохо поработали, учитывая сколько хлама и ценного металла удалось откопать на этой свалке. Как-будто кто-то специально оставил им подарочек. Или же, как-будто кто-то пытался спрятать нечто важное. Но кроме как бесполезного тостера из далеких 90-х Джун так и не отыскал ничего такого.
Смена подошла к концу и Нам устало поплёлся в сторону припаркованной машины с живым мертвецом на капоте. Он бросил ему на колени пачку мятных сигарет и указал на недопитый кофе, а ещё на какую-то таблетку рядом с ним, мысленно проговаривая “один”.
— Ты должен вернуться в норму, — серьёзно бросает Джун, запрыгивая на капот рядом.
— Я же говорил уже, что в порядке, — жмёт плечами тот, но таблеткой всё же закидывается.
— У Чонгука разбитая рука, видел? — как-то мимо спрашивает Нам, замечая ухмылку парня и тот самый жест, когда он закатывает глаза, то ли в разочаровании, то ли от прозаичности ситуации.
— Вчера Тэхён приехал. Сказал, что по секретному делу. Ты знал, у него своя лаборатория тут? — Хоуп подкуривает и выпускает дым по ветру. — Застукал их с Гуком вчера, после твоего ухода. Тэ что-то втирал ему, долго, — он фыркнул, поднял руку вверх, к небу, закрывая рукой солнце, так чтобы тень от пальцев упала на глаза. — А Чонгук засосал его.
— Ого… — протянул задумчиво Мон.
— Да, а когда меня заметил, сразу выгнал его. Знаешь, я ему тогда сказал, что так поступают только жестокие люди, и что очень скоро Тэхён поймёт это и, может быть, больше не вернётся.
— Могу представить, как он разозлился, — усмехнулся Мон.
— Он побежал его догонять. Наверное, не успел, потому что вернулся уже с разбитой рукой.
— Наверное.
Он замолкает, закрывает глаза тихонько напевает слова из песни собственного сочинения, пока Джун даёт ему несколько секунд, прежде чем продолжить свой маленький эксперимент.
— Ты видел Брешь, наблюдал за аватарами с их стороны. Расскажи, что там, — и мысленная двойка пролетает бегущей строкой в подсознании Намджуна. Хоуп продолжает нашептывать “... back to the blue side”, а потом замолкает на секунду.
— Я ничего не помню, Нам, — он устало выдохнул и, открыв глаза, повернулся так, чтобы внимательно осмотреть друга. — Когда я вытолкнул тебя из той зоны, там что-то было. Не знаю. Я не уверен.
— Что?
— Кто. Нет, это глупо, но я видел Чимина. То есть я не уверен. Они что-то сделали с моими мозгами. А потом стало так плохо. И темно, и звуков так много. Голоса. В Бреши, в ней присутствовали некие сущности, задававшие мне вопросы, на которые я не мог ответить, вопросы, которые я не мог понять или осознать. Эти голоса снова и снова говорили мне: «Брешь». А потом они вытащил меня с помощью связей с унифами. Я почти ничего не помню. Но Чимин там точно был.
— Думаешь, он один из них? — Хоуп пожал плечами в ответ. — Ты говорил Чонгуку об этом?
— Нет. И ты не говори. Он опять психовать будет.
— Как хочешь. Просто, чтобы ты знал - ему тоже очень тяжело. Помоги ему помочь тебе. Как бы это не звучало. Хорошо?
Парень послушно кивает. Запрокидывает голову вверх и долго всматривается в чистое небо.
— Сокджин странно ведёт себя, — бросает он будто невзначай, как что-то неважное, но выжидает объяснений, настороженно вслушиваясь в тяжелый выдох Джуна.
— Ты не должен был так поступать. Ни для меня, ни для него. Ему жаль, что ты и Юнги из-за этого расстались.
Хосок не двигается, не подает вида, будто не слышал, но это не так. Намджун знает все его повадки, все его жесты еще до того, как он отреагирует. Знает, что только что он он упомянул третью запрещённую тему для обсуждения с Хосоком из списка Чонгука. Знает, что это было его решение, как знает и то, что иного решения быть не могло. Не получилось бы, сам Хоуп не позволил бы. И всем это было известно; ему не нужно было озвучивать, чтобы Намджун смог понять.
— Поздно. Пора возвращаться, — говорит Джун, хлопая по плечу Хосока и спрыгивает с машины.
Однако, парень замирает и осматривается.
Несколько националистов, словно сгрупировавшихся в стаю волки, медленно приближались к машине Хоупа.
— Эй, ты, — прошипел один из них, сжимая в руке карты диссенсусов Юнги. — Где шатается твой соулмейт?
— Не знаю, — хмыкнул в ответ Хосок.
Только в этот момент Ким понял, почему хлама у границ было так много и что именно было в нём спрятано. Если Юнги был тем самым лидером унифов, тогда ему стоило бы передать им свои карты и знания о завесе. Но видимо наци нашли их раньше и теперь мечтали о расправе над революционером.
А как найти человека, зная его соулмейта?
— Не знаешь, говоришь? – фыркнул один из нацистов. — Так давайте-ка сейчас узнаем!
***
В Новом Сеуле и в Тэгу-стане всегда существовали тайны, о которых все знают, и не было необходимости воздвигать тайные тайны. Тем не менее те места, где излагались старинные истории, описывались мозаики и барельефы, рассматривались артефакты, были в некоторых случаях удивительными — красивыми и пугающими.
Сокджин никогда не бывал в таких местах. До тех пор, пока Чонгук не притащил его в лабораторию Тэхёна. Ким позвонил им почти сразу, как Гук избавился от Хоупа. Стал просить о помощи. Его голос был таким… Напуганным? Чон просто не смог отказать, тем более, что Сокджин и сам настаивал на встрече.
По дороге к нему, Гукки успел рассказать Джину всю историю связанную с Чимином, потому что по его словам, хён должен был понять, почему он так реагирует на Тэхёна. Рассказал о том, как Юнги встретил его во время учёбы, на семинаре посвященном Бреши, когда заканчивал последний курс квантовой теории физики. Чим тогда был третьекурсником-археографом на филологическом факультете, влюблённым в своё дело парнем, изучавшим фольклор Сеула и Тэгу-стана. Рассказал как Чимин увлёкся исследованиями Мина и как они начали работу над совместной книгой “Город и город”.
— Пак обожал всё, что делал Юнги. Это он предложил открывать двери в завесе через диссенсусы. Но им нужен был ещё один человек.
— Так они нашли Тэ?
— Компьютерный гений вечно взламывал акки аватаров и был первым по количеству ухода от преследования. Почти призрак, — Гукки улыбался, говоря о соуле, но заметив ухмылку Сокджин, быстро собрался с мыслями. — Естественно, Юнги-хён выбрал его. А потом у Юнги появился мой брат, и Чим остро ощутил, насколько он одинок.
Несколько мусорных пакетов прокатились вдоль пустынной улице. Джин напряженно осмотрелся. Никогда ещё Тэгу не казался ему настолько мёртвым. Отрицать, что Джун был не прав уже не было смысла. Как он и говорил – там что-то происходило. А теперь, когда им позвонил напуганный Тэхён, Джину стало не по себе.
— Знаешь, что Хосок предложил Юнги, чтобы Чим перестал ревновать? — спросил Гукки. — Он сказал, что будет совсем неплохо, если я с ним познакомлюсь. И это было единственно верное решение моего брата, за исключением того, что после этого всё пошло по пизде.
— Гук!
— Прости, хён, — Чон устало выдохнул в небо и мотнул головой, словно прогоняя плохие мысли, возвращаясь к рассказу. — Мы часто с ним оставались вдвоём. Оба злые, оба разочарованные. Он рассказывал мне всё, что успел узнать о Среднем городе. Он любил его. Это прекрасная сказка об освобождении, о любви, которую он жаждал найти. Он никогда и никого не любил так сильно, как этот город.
— Юнги говорил, что он ушел на его поиски и исчез, — тихо проговорил хён.
— Помню тот день. Мы были вместе, как и всегда. Только в тот день Чимин решил познакомить меня с Тэхёном. Мы тогда получили соулмейтов. Точно так же, как и мечтали, в один день, одновременно, на его день рождения. Но только на моём запястье было имя Тэ, какого-то рожна именно он стал моим соулмейтом. У него же – моё. А у Пака – ничего.
— Наверное, это сильно его расстроило, — предположил Ким, и сразу же понял какую глупость сморозил. Конечно же, ему было больно, это было очевидно.
— Он пропал на два дня, а потом ворвался к Юнги в лабораторию, радостный и счастливый. На его руке красовалась чужое имя. Без названия города. Да и само имя состояло из одной буквы. Мы узнавали в Бюро, этот человек не был жителем ни Сеула, ни Тэгу.
Чонгук осмотрелся, находя взглядом букмекерскую контору и какое-то агенство по недвижимости. Между ними и находилось небольшое здание, именуемое лабораторией Тэхёна.
— Он решил, что его соулмейт из Среднего города. И ушёл на его поиски, ломая стены бреши, подставляясь под удары Аватаров. Кто так поступает, Джин-хён?
— Отчаянные, — ответил тот, со снисходительной улыбкой на губах. Он потрепал Гука по волосам и постучал в двери лаборатории.
Всё, о чём когда-то давно читал Сокджин о некоторых всё ещё не раскрытых тайнах произведений эпохи Предтечи, были собраны в этом месте, в маленькой комнатке Тэхёна. Многие из них он считал выдумкой, а некоторые весьма убедительными. Но увидев доказательства своими глазами, Сокджин растерялся.
Тэхён хмурится, бросает что-то вроде “это просто механизмы, Джин” и уходит в комнату, заламывая руки, складывая их на груди.
Однако для Джина это были вовсе не просто механизмами, а сложно разделёнными на камеры ящики, предназначенными исключительно для хранения шестерён, которые в них находились.
Шкафчики хранили в себе разнообразные обломки эпохи Предтечи, чудесным и упорно не поддающимся толкованию хламом, состоящим из бутылей, оррериев, топоров без топорищ, обрывков пергамента.
Согласно каталогу, который Джин отыскал на полке с компьютерами, латунную трубку, содержавшую шестерни, инкрустировали солями и камнями веками. Были ещё и три других предмета, найденных в начале раскопок. Все они хранили какие-то данные. Предполагалось, что они содержали какой-то древний, подвергнутый эрозии, часовой механизм, подобный крошечному секстанту. И Тэхёну нужно было взломать эти крохотные замки, найти коды и пароли, чтобы Юнги смог продолжить исследования.
Тэхёну приходится силой оттаскивать Сокджина от своих компьютеров, чтобы хён наконец-то выслушал его. Чонгук же просто стоял к нему спиной и рассматривал пейзаж за окном, иногда бросая вопросительные взгляды на соула. Тэхён казался расстроенным и потерянным. Всё растирал свою бледную надпись на запястье, и что-то шептал, как в бреду.
— Не-ет, — вдруг тянет Гук. — Только не говори мне, что это касается Чимина. Чёрт.
Нервный выдох Тэхёна разлетелся по комнате шуршащим звуком. Ким-младший оглянулся, рассматривая каждую тень по углам собственной лаборатории, и когда убедился, что всё нормально, повернулся лицом к Сокджину.
— Я всегда очень хорошо его знал. Чимми ещё в детстве нашел своё призвание в области археографии. Он посвятил этой науке всю свою жизнь. Быть может, поэтому он всерьез встревожился, когда понял, что полюбил кого-то больше, чем свои труды и проекты? Он всё говорил мне: «Всё пошло не так», «Всё должно быть иначе. Можно любить того, кто уже мёртв? Можно любить того, у кого уже есть соулмейт?». Юнги… Он переживал за него.
— Как и мы все, — раздраженно добавил Чонгук, и Джин шикнул на него, призывая не перебивать.
— Юнги всегда внимательно следил за состоянием своего напарника. Поэтому он не мог не заметить мертвенную бледность и без того белокожего Чимина, не мог не заметить его раздражительность и рассеянность. Первое время он молчал, оставаясь в позиции наблюдателя, но спустя какое-то время всё же решил поговорить с ним. В тот день, когда Чимка получил соула. Это имя, не принадлежащее ни тэгу-стансцам, ни сеульцам, могло с достаточной правдоподобностью сойти за то или иное. Но Пак твёрдо решил, что его соул странник. Это было так… опасно.
— Думаешь, он не попался? Или что тоже стал странником? — осторожно спросил Джин, внимательно наблюдая за тем, как растёт паника младшего.
— Проходы через завесу — стабильно раз в неделю. Он мог быть странником, его подготовка позволяла.
Ким закрыл глаза, и закусил губы, словно говорил что-то лишнее, запрещённое и сейчас боролся сам с собой. Чонгук удивлённо наблюдал за ним пару минут, а затем и сам не выдержал. Осторожно присел рядом с соулом, взял его холодную ладонь в свои руки и тихо шепнул что-то на ухо. Заставляя его распахнуть в удивлении глаза и нахмуриться, с явным недоверием.
Чон хмыкнул и закатил глаза:
— Не заставляй меня это повторять, пожалуйста, — прошипел макнэ.
— Диссенсусы — это входы в Средний город. Он был чертовски близок к тому, чтобы стать его частью. Так он думал, — продолжил Тэ, сжимая руку Гука.
— Но Юнги говорил…
— Да, он составил целую карту. Исследовал каждый уголок, каждый карман. Там, где завеса раздваивалась действительно помещались улицы никому не принадлежащие. Но этого не было достаточным условием для создания целого города!
— Никто из Бреши не отрицал существования легендарных межпространственных беженцев-мародёров, — вдруг сказал Сокджин. — Поэтому Юнги изучал поля. Он искал искривления в пространстве?
— Да. Последние три недели. Помнишь, когда он принёс из Намдэмуна свёрток?
— Контрабанда, о которой он просил не говорить вам. Помню.
— Он использовал наёмников, чтобы украсть из Тэгу базу данных Бюро. Там вся история Аватаров, их работы. Даже имена нарушителей и тех, кого должны были найти, забрать и наказать. Там было всё. Он искал имя Чимина. Я идиот. Господи, какой же я…
Тэхён снова закусил губу, нервно осмотрел комнату и накрыл лицо руками.
Чонгук нахмурился, и обнял его, прижимая его голову к своему плечу.
— Вся эта чушь о унификационистах, что они хотят объединения… Это лишь наживка. Они использовали Чимина, а когда получили от него всё, чего хотели, убили его. Сдали Бреши. Юнги понял это и намеренно стал подражать ему, внедрился к унифам, хотел проникнуть в Брешь. Мне кажется, они убили Юнги, причём именно таким же способом, что и Чимина. Как будто ни в Сеуле, ни в Тэгу, ни где-либо ещё они ничего, кроме Бреши, не боятся.
— Та-ак, погоди. Юнги? Они убили Юнги? — тихо прошипел Гук.
— Он должен был вернуться ещё два дня назад. Его нет неделю. Мне нужно взглянуть на запястье Хосока, чтобы убедиться.
— Давай я позвоню Джуну и мы во всём разберёмся, ладно? — предлагает Сок, и выходит из комнаты, оставляя парней наедине.
Он слышит, как Чонгук, заботливо вытирает слёзы своего соулмейта, приговаривая что-то из разряда “всё будет хорошо”. Видит как Тэхён кивает, смотрит долго-долго, словно пытаясь запомнить черты лица. Но
стоит только Чонгуку отвернуться, и он снова чувствует эту привычную тоску, сковывающую его сердце при мыслях об этом парне. Сокджину даже стало на мгновение забавно. Он чувствовал его боль так остро, будто она была его собственной. Он знал, на что был готов парень: на стены лезть и работать вдвое больше, лишь бы Чон позволил быть рядом. Потому что, стоит тому посмотреть на него — так сразу становится спокойнее. Чонгуку хорошо. Вроде, хорошо, вроде, он даже счастлив. Тэхёну кажется, что он счастлив. Как же забавно…
Сокджин слышит тяжелое дыхание, когда Намджун отвечает на звонок. Он даже не успевает ничего сказать или пошутить, как соул обрывает его на полуслове и заявляет:
— У Хосока исчезла надпись с городом, где сейчас находится Юнги. Мы едем домой. Только обещай не ругаться. Ты в порядке?
— Что? Боже… Конечно, мы у Тэ. А ты? Ты в порядке?
— Разбитая губа, а в целом неплохо.
— Я убью тебя, — шепчет Джин.
Когда он возвращается в комнату, Чонгук разрывает утешительный поцелуй с Тэхёном. Краснеет и отворачивается. А Тэ вдруг встаёт и начинает рыться в ящике. Выуживает оттуда свой экземпляр книги «Между городом и городом» и отдаёт Джину.
Книжка была старой и потёртой, полностью укомплектованной, но с погнутой обложкой и со страницами, запятнанными и снабжёнными комментариями руками, по меньшей мере, двух человек.
— Мы искали ошибки в выводах. Чимин был безумен. Как и Юнги.
— Если нет города на запястье, это не значит, что человек мёртв, — говорит Сокджин, перекладывая книгу из одной руки в другую, словно проверяя ту на вес. — Когда Намджуна забрали Аватары, когда он был в Бреши, у меня так же исчезла надпись с городом.
— Если его поймала Брешь, тогда я не уверен, что смерть такой плохой вариант для Юнги, — выдыхает Гук.
— У них есть доступ к вещам, которые… — начал Тэ, но не смог продолжить эту фразу. – Мы должны быть осторожны. Я думаю, что мне нужно уехать.
Чонгук резко развернулся к нему и встретился с ним взглядом. Последовал ещё один ряд долгих мгновений, в течение которых никто из них ничего не говорил. Сокджин медленно осматривал комнату. Не то, чтобы он знал, что искать. Просто в один момент он столкнулся со взглядом Тэхёна и в этот миг внезапно почувствовал, что за ним охотятся, на него смотрят и его слушают — такой уж у него был вид.
К концу последней фразы Тэ перешел на шёпот. Брешь была за пределами их контроля или кругозора. Какой бы ситуация ни была, что бы ни случилось с Мин Юнги, расследовать это нужно было не только Тэхёну. И поскольку он мог доверять лишь им, он рассказал всё, что знал. Очень скоро он останется один.
— Я знаю, что ты не поедешь со мной, — говорит Ким-младший, и с его глаз слетает несколько солёных капель. — Но я должен уйти.
— Так проваливай. Я не ждал от тебя чего-то большего, чем это, — рычит Гук, улыбаясь. А потом уходит. И Тэ с надеждой смотрит на Джина, словно он последний в мире человек, способный понять.
— Эй, малыш, делай что должен, ладно? — обнимает его хён. — Я поговорю с ним и он поймёт. Вот только… Думаешь, они могут найти доказательства нашей с Гуком причастности?
— Они могут всё. Стоит проникнуть в голову, в сознание… В моё сознание, Джин-хён. И Чонгука также заберут. Я не могу…
— Ну-ну, тихо. Я понимаю, — он смотрит на него, заглядывает в глаза и осторожно спрашивает. — Ты уже знаешь каким способом лучше всего исчезнуть?
— Должен существовать график, тщательно вычерченная кривая. Является ли что-то более невидимым, если вокруг ничего больше нет — или если оно окажется одним из многих? Мы с Юнги и Хосоком давно планировали этот побег. Это должно было быть грандиозное шоу с разрушением завесы, но видимо в этот раз мне не удастся его увидеть.
— Просто, будь осторожен, хорошо?
Сокджин вышел на улицу, замечая злого Чонгука, сидящего на парапете букмекерской конторы. Он осторожно опустился рядом с ним.
— Я не смогу без него, Сокджин-хён. Неужели это не понятно?
Ким улыбается и обнимает макнэ. Он понимает, как никто другой. Но впереди у них очень тяжелый разговор с Намджуном, и сейчас им стоит задуматься о том, как отреагирует Хосок.
