Хосок сидит без движения, статуей, и буравит Юнги тяжелым взглядом. Тот же пялится в ответ, сначала на его ссадину на щеке, полученную в ходе их с Намджуном стычки с унифами, а потом на порезы возле надписи с именем и городом. Не то, чтобы Хоуп хотел покончить с собой. Скорее избавится от чернил. И то, под влиянием отходняка после калибровки. Юн это понимает, поэтому не задаёт вопросы. Только смотрит, оценивает и думает.
Чонгук открывает рот, чтобы начать высказывать своё мнение обо всей “херне, что тут происходит”, но не успевает и слова вставить.
— Выйди, — говорит Хоуп наконец.
Мин не двигается, зная, что это не ему.
— Почему… – шепчет Чонгук, но выдыхает и сдаётся, не в силах выдержать тяжелый взгляд брата. – Да похуй вообще, хоть убейте друг друга…
Он делает шаг назад, скользит в гостиную, набирает номер Джина и выжидающе напевает забавную мелодию, пока тот не отвечает.
— Что? Это же замечательно… Джун, Юнги вернулся! — кричит парень и Чон слышит, как Ким-младший ругается отборным матом и обещает совершить самосуд.
— Гукки, мы уже едем, — орёт в трубку Намджун и они отключаются.
Намджун и Джин очень счастливые, на самом деле. Даже когда ссорятся. Как тогда, когда Сокджин ругал Мона за то, что тот избил нацистов, прицепившихся к ним с Хосоком в нижних границах, и умудрился заработать ушиб руки и забавную шишку на лбу. Они точно были счастливы, когда весь вечер обнимались. И ему хотелось бы, чтобы у него когда-то было так же. С Тэхёном.
Чонгук думает об этом, когда плетётся на кухню и выскребает из банки остатки дешевого дерьма, неоправданно претендующего на громкое название «кофе». От мутной жижи в кружке тянет блевать, но он пьет, не глядя и не задумываясь, с каким-то усталым отупением, мечтая, что Джун захватит с собой нормальное контрабандное сеульское кофе.
Забавно, но Сокджин действительно привозит с собой кофе Намджуна и вручает ему небольшой пакет со словами “я уже понял, чего тут не хватает”. Джун сразу мчится в комнату Хоупа. Осторожно стучит и орёт командным тоном:
— У вас есть пара секунд, чтобы надеть всё, что вы успели снять, и спуститься сюда.
Первым спускается Юнги. Сокджин отмечает про себя, что его чёрные волосы выглядят как-то слишком мрачно, по сравнению с тем, когда они притягивали к себе внимание нежным мятным цветом. А ещё он замечает, что у парня в руках сжаты наручные повязки Хосока. Ким думает, что если Юнги удалось стащить их с Хоби, то они точно помирились. На его губах расцветает улыбка. Но когда следом за ним спускается Хоуп, с бесконечно мокрыми глазами и красным носом, становится ясно, что о мировой они кажется вовсе не говорили. Мин осматривает присутствующих, останавливаясь цепким взглядом на Чонгуке, а потом говорит:
— Я был в Бреши. И я нашёл его. Нашёл Чимина.
— Какого... — небрежно кидает Чон-младший, осекаясь на любимой фразе, зная, как Джин её не любит, и тупо смотрит на Юнги, выжидая объяснений.
— Он из Бреши. Аватар. Не думаю, что его можно... — Мин закусил губу и моментально себя поправил. — Его не нужно спасать. Не важно. Сейчас главное как можно скорее выбраться отсюда.
Всё, о чём так долго мечтал Гукки — узнать, что с Паком было всё хорошо. Но сейчас, зная то, что знал макнэ об аватарах, о том, что они делают с людьми, о тех страшных вещах... Он не мог поверить, что тот светлый человечек Чиминни стал одним из них. Пак сходил с ума от отчаяния, но нужно было быть совсем-совсем отбитым, чтобы согласиться на подобную участь. И Чон-младший не верил Юнги. Не верил, потому что это было слишком больно. Но Мин снова повторил, что им нужно бежать и что Пак останется в Бреши, даже если макнэ сам попросит его. Потому что Юнги уже попробовал. Намджун с недоверием осмотрел парня.
— Зачем уезжать? — спрашивает он.
— Очень скоро унифы, наци и Брешь уничтожат всё, что ты любишь, Джун. Они хотят уничтожить Новый Сеул и Тэгу-стан. Хотят объединиться. Тут начнётся война.
— Хочу в этом поучаствовать. С Чимином-то, на одной стороне, будет совсем не страшно, правда же? — вдруг фыркает Хоуп. — Знаешь, Юн-ни, а вали-ка ты обратно в Брешь. Передай ему от меня привет. Скажи, что ты теперь свободный, может так получится его уговорить?
— Хос, — осторожно касается его плеча Джун.
— Нет, подожди, — усмехается парень, шмыгая носом, сбрасывая его руку коротким резким движением. — Я не хочу никуда ехать. Мне и тут было неплохо, пока Юнги не встретил.
— О-о, ну конечно, солнце. Только ты у нас тут жертва, — зарычал в ответ Мин, и Сокджин обречённо выдохнул. — Хочешь погибнуть тут? Да пожалуйста, Хоби! Хоть сейчас выйди и создай брешь. Плевать.
— Ну, конечно, плевать, — из глаз Хоупа падает одинокая слёза, которую он смахивает тонкими пальцами.
Ему так плохо, что даже Гук не может ничего сказать или сделать, понимая, что ситуация катится в бездну. Джун отпускает плечо друга и тот разворачивается на пятках, чтобы уйти куда подальше, но остаётся на месте.
— Плевать, — повторяет Мин, подходя ближе. — Я брошусь следом, куда бы ты не ушёл. Хоть в Брешь, хоть в чёртов ад. Слышишь? — он рывком разворачивает его к себе лицом и смотрит в глаза.
— Забавно. Но теперь плевать мне, — смеётся Хоуп, а потом резко замирает, понимая смысл сказанных слов.
Он чувствует, как Мин отпускает его. Делает шаг назад и сжимает губы в тонкую полоску, прикрывая глаза. Хосок едва ли сдерживается, чтобы не забрать свои слова обратно.
Сокджин, наблюдая за ними, тянется к Мону, чтобы украсть маленький поцелуй и вспоминает о Тэхёне, замечая разбитого Гукки. И, чёрт возьми, как же прекрасно то, что у них с Джуном всё хорошо.
— Так. Я думаю, что идея Юнги с переездом довольно неплохая, — говорит Джун, сжимая талию Джина немного сильнее. — Мне нужно только предупредить Лао. И можно ехать.
— Ладно, — говорит Мин, качая головой на вопросительный взгляд Джуна, мол “неужели так просто?”. — Я временно исполнял обязанности Аватара и хочу сказать, эта дамочка знает, как нужно смотреть на мир, чтобы оставаться в безопасности. Она всё знает.
— Ладно. Но нам нужен кто-то, кто раздобудет пропуски. Всех точно не выпустят просто так. А мы своих не бросаем, да? — говорит Джун, кивая Хосоку, который закатывает глаза, а Гук открывает рот, чтобы предложить воспользоваться услугами Тэхёна, но осекается и фыркает. — Нужен доброволец. Кто-то, кого не заметят.
Юнги кивает:
— Правильно. Добровольцем буду я. Дома у меня есть связи. Нельзя за всё время незаконных взломов не знать, как раздобыть билеты и поддельные документы. Я могу найти Шихёка, могу поговорить с ним в Пото-О-Бэй, прояснить всё это. Если он проведёт нас через Бюро, в Пусан, то возможно всё получится. Если мы возьмём его, того кто не будет под ударом, у нас будет гораздо больше шансов не оказаться зашоренными. Возможно, мы сумеем разобраться в том, что происходит.
— Шихёк? Бан Шихёк? — хмурится Хоуп. — Думаешь, этот искатель справится? Блин, сто килограммового слона тяжело не заметить в Бюро. Ты уверен?
— На все сто процентов.
Чоны предлагают Намджуну, Джину и Юнги остаться у них. Но Гук заботливо предупреждает, что если кто-то захочет очень громко помириться, или просто переспать на новом месте, то он “должен будет вызвать к чертям грёбаную Брешь”, тем более, что ему, бедняжке, и так не удастся выспаться на диване. Его комнату разделили между собой “семейство Ким”, как заметил Чонгук. Хос почти сразу утащил Юнги к себе в комнату и до следующего утра их никто не видел и не слышал.
Засыпать в чужих квартирах никогда не было простой задачей для Джуна, однако, когда Сокджин удобно устроился в его руках, тяжело выдыхая куда-то в шею парню, Нам решил, что ему вообще плевать где спать. Главное, вот так вот, с ним в обнимку.
Сокджин просыпается первым. Лежит какое-то время, вслушиваясь в крики птиц за окном и тихое шипение, которое бывает, когда несколько генераторов вырабатывают достаточное количество энергии для подобного дома. Он слушает эти звуки, чувствует приятное расслабленное дыхание Джуна у своего уха, ловит пальцами вытянутой руки свет, пробивающийся через неплотно задёрнутые занавески.
Он наблюдает за маленьким солнечным зайчиком недолго, пару секунд, а потом тихо выскальзывает из-под одеяла. Зябко ежится, когда на коже резко заканчивается тепло чужого тела.
Намджун все ещё спит, повернувшись на бок, закинув на одеяло длинную ногу, вероятно в поисках Джина, который почему-то застывает на месте, любуясь им, и тем, как жёлтый лучик осторожно скользит по предплечью Мона.
Он выдыхает и тянется рукой к телефону, чтобы посмотреть на время, а потом отключает его. Тянется чуть вперёд, сдвигая одеяло. Пальцем касается щеки Джуна. Отводит упавшую на лоб прядь.
— Надо вставать, — говорит.
Младший издает низкий, грудной звук, растворяющийся в подушке. Поворачивается вслед за знакомым теплом. Тянется и одним плавным движением обнимает хёна за талию, утаскивая обратно в постель. Сок смеётся, скорее от неожиданности, и обнимает его за шею, когда Нам трётся щекой об его живот и дышит куда-то чуть выше пупка.
— Уже двенадцать, — собственный голос кажется Джину незнакомым.
Намджун утробно мурчит. А Джин тихо смеётся. Младший тянет своё «Джин-на, хочу так с тобой каждый день, потому что люблю тебя». Потом щекотно трётся носом о живот. Словно уговаривает себя. И наконец-то поднимается.
— Наконец-то! — выдыхает Юнги и бросает уничтожительный взгляд на Кимов, когда те молча проходят на кухню. — Мы опаздываем.
Дорога в Намдэмун ещё никогда не казалась Джину такой короткой, особенно, когда Хос включил свои познания местности и почти инстинктивно двигался в сторону рынка. Парень всё ещё злился на Мина, но Джин заметил в его поведении кое-что странное. Хосок всеми силами хотел показать себя максимально холодным и отстранённым, концентрируясь на дороге.
— Ты так быстро восстановился, — тихо шепнул Юнги ему на ухо, цепляясь за его руку, на что Хоуп никак не отреагировал. — Осторожнее. За нами наблюдают.
Хоби оглянулся на завесу. Та искрилась золотом, словно другой город был накрыт полотном. Она вибрировала и сверкала, пока Тэгу продолжал кипеть в своём, особом темпе. Но парни не могли не заметить это напряжение во взглядах прохожих, то как часто они оглядывались и старались игнорировать чужой город. Они так же как и все чувствовали присутствие Бреши, и когда, добравшись до Пото-О-Бэй, напряжение спало, Сокджин понял, что Юнги не шутил на счёт наблюдения. Брешь не имела силы в этом месте. Именно поэтому Мин выбрал ресторанчик для встречи с Бан Шихёком.
Джун заметил, что дверь уже была взломана, и сделал предположение, что возможно кто-то попытался проникнуть в штаб, но Юнги ответил, что в Пото-О-Бэй их уже ждали.
Джин немного нервничал, потому что там, на втором этаже уже находилось их спасение. Но это мог быть и Аватар, и один из нацистов или из унификационистов, и обычный взломщик. Когда парни поднялись на второй этаж, Юнги поприветствовал гостя.
Грузный мужчина плотного телосложения, несколько раз назвал своё имя. Устало зачесав короткую, немного косую чёлку он вновь погрузился в изучение карты диссенсусов, которые Мин ему одолжил, а затем принялся выискивать то, чем можно было набросать на бумаге их маршрут. Из пустоты ящиков, заполненные разного рода хламом, выбрался на свет лишь одинокий обломок карандаша. А дальше посыпались долгие мучительные стоны, отчаянные вздохи и сплошные разочарования.
— Юнги! — внезапно, заметил он тёмно-серую небольшую коробочку под столом.
— Всё в порядке. Я работаю на Брешь. Считай, под прикрытием.
— Бред. Аватары не отпускают своих обратно. Если ты тень, то стоит мне и дальше доверять тебе? — он настороженно оглянулся на Джуна, что сжимал руки Сокджина и целовал парня в висок, затем на Чонгука, который что-то жевал и пялился в телефон, и на Хосока, что с недоверием смотрел в ответ. — То что я тебе помогаю…
— Всё в порядке. Нам нужно уехать из этого места, иначе они меня уничтожат. Я не хочу подставлять кого-то из них или тебя, — Мин кивнул на ребят. — Ты ведь тоже там был. Ты знаешь как они работают.
— Знаю, Юн-ни, — смеётся Шихёк. — Знаю, поэтому и беспокоюсь. Это должно быть так пьянит…
— О чём он? — спрашивает Хосок, и складывает руки на груди.
— Аватар имеет доступ куда угодно, правда же, Юнги? Знает все тайны. Может без спросу влезать в чужие головы и видеть все эти грязные мысли оставаясь невидимой тенью…
— Слишком много голосов.
— Ты нашёл его, да? — заиграл бровями Бан, и Юнги фыркнул. Хосок заметил, как Шихёк стал меняться, его глаза потемнели, а на лицо словно упала тень, когда он стал говорить о Чимине. — Пак изменился. Вырос. Как он там? Скучал по тебе? Или сразу стал в мозг лезть? Ко мне ведь сразу... Он пытал тебя, Юнги? Он говорил мне, что хотел бы однажды увидеть, что творится в твоих мыслях.
— Хватит, — просит Мин, касаясь пальцами виска. — Если кого и сломала Брешь, то только тебя, Хёк.
— Да-а, — протяжно говорит мужчина и поправляет чёлку. — Там много всякого дерьма. Тайные повелители за сценой. Что может быть более могущественнее, чем Брешь? Кукловоды, скрытые города?
— Чушь. Ты же знаешь.
— Да, но вся штука в том, что это чушь, в которую верит куча народу. И, — он снова показал ему раскрытые ладони, — происходит что-то невероятное, а мы понятия не имеем, что. А ты хочешь сбежать. Вот так просто. Мне это не нравится, Юнги.
— Я хочу сбежать, потому что это “невероятное” – не более, чем политические игры Бреши. И мы оба это знаем. Неужели ты боишься, Бан? — мужчина усмехнулся и пожал плечами в ответ на его слова, мол “кто его там знает?”
— Бросьте, — вмешался Сокджин. — Вы же знаете, что большинство иностранцев, совершивших брешь, просто выдворяют…
— А что вы собираетесь делать на воле? — перебил его Шихёк. — Начинать новую жизнь? У меня здесь есть всё, что нужно. Я рискую, Джин, потому что не хочу быть выдворенным.
— Если справишься как надо, тогда не будешь, — шипит Юнги, словно в защиту Сока. — Шихёк-хён. Я прошу тебя.
Мужчина осматривает Юнги, затем смотрит на Хосока и Намджуна. Затем что-то шепчет себе под нос, загибает пальцы и прикидывает сколько человек сможет провести за раз.
— Ну ладно, — выкрикивает он наконец-то и Сокджин успевает довольно выдохнуть с неким облегчением, прежде чем Бан продолжает. — Вначале переправлю тех, кто из Тэгу. Потом сеульцы. Только так.
— Хорошо, — кивает Юнги.
— Плохо, — рычит Намджун и вскакивает с дивана.
— Всё в порядке, — поднимаясь следом, шепчет ему на ухо соул, и тот с недоверием смотрит в его глаза. — Со мной будет Юнги. И мы пойдём вторыми, так что у нас точно всё получится.
— Мы договорились или как? — недовольно возмущается Шихёк, и Юнги кивает в ответ.
— Завтра. В пять вечера. В Пото-О-Бэй. Не опаздывать.
Они расходятся по домам, чтобы успеть собрать вещи и попрощаться с этим этапом в жизни. Юнги сказал, что возможно, они вернутся обратно. Однажды. Очень старыми, и то, только для того чтобы умереть. Его шутку оценил Джин своим заразным смехом. Отчего Нам и Гук тоже рассмеялись. Только Хосок смотрел на них как на идиотов.
Сокджин хотел помочь Намджуну со сборами, но Юнги подскочил к Мону в какой-то момент и принялся его уговаривать отпустить Сока домой. Тот долго упирался, но всё же пришлось отступить, учитывая сколько дел он должен был успеть сделать.
— Привет, — говорит Юнги растерянному Джину, — прогуляемся?
И цепляет его под локоть. Тот пытается вяло сопротивляться. Но на самом деле ему не особо хочется. Вместо этого он оставляет лёгкий поцелуй на щеке Джуна и тихое “встретимся завтра”.
А потом они молча идут в неизвестном Сокджину направлению. Забавно, но Юнги — та самая компания, в которой можно о многом поговорить, не раскрывая рта. Есть в нем что-то такое проницательное. А еще чувство такта. Чего совершенно нельзя было сказать о Киме. Ему было не совсем комфортно, настолько, что в какой-то момент захотелось закричать, но он лишь бросает какую-то глупую шутку и понимает, что Мин, в принципе, тоже не против диалога.
Они проходят под фонарями.
Юн идёт медленно. Они разговаривают ни о чем, скачут с темы на тему. Как-то незаметно оказываются у диссенсуса. С обратной стороны. Признаться честно, Джин не помнил точно в какой именно момент они оказались в Сеуле. Просто Юнги протащил его сквозь брешь, будто это не было чем-то незаконным или неправильным. Словно он не был частью Тэгу, так же, как и не был частью Сеула.
— Когда ты Аватар, то открываются новые возможности.
— Но я же не…
— Ты со мной. Видишь? — он показывает свободной рукой на плечи парня, и Сок замечает, что на его пиджаке собралась золотая пыль. — Просто не отпускай моей руки, пока домой не придёшь. Соберёшься и поедем обратно. План понятен?
— Да, — кивает Ким и крепче перехватывает его руку.
То, что происходило дальше, остальная прогулка и сборы, совсем не хотят запоминаться или надолго задерживаться в голове Кима. Он не знал, когда они вернулись, не помнил, что говорил ему Джун и как он заснул. С трудом помнил то, как начался следующий день. Намджун не отходил от него ни на шаг, наблюдая и помогая.
— Ты в порядке? — шепчет он ему на ухо, крепко обнимая со спины, проводя носом затылку.
— Я? В полном, — отвечает он, запрокидывая голову на его плечо, открывая свою шею для поцелуев. — А ты? Я переживаю за тебя. Вдруг что-то пойдёт не по плану? Ты уверен?
— Сейчас узнаем, — выдыхает Джун. — Джин?
— М?
— Я не хочу отпускать тебя ни на секунду, — шепчет Мон, и Сок с трудом держится, чтобы не зарыдать от безысходности их ситуации. От того, что времени становится всё меньше.
И всего лишь через час они уже прощались в Пото-О-Бэй.
Джин слышал как Юнги ссорился с Шихёком ещё когда они только подходили к ресторанчику.
— У вас есть один вариант, — выдыхает мужчина, складывая руки на пухлом животе. — Вы посещали Тэгу. Жили в Сеуле. Было ещё одно место, где ты, Юнги, мог остаться, но не захотел. И что теперь? Вы впятером собираетесь жить анонимами в Стамбуле? В Рио? Укатить в Париж? Думаете, этого будет достаточно? Средний город — чушь. И это не только город, что спрятан между двумя другими. Это аллегория на рай, которого никто никогда не достигает.
— Слишком категорично и пессимистично, — усмехается Хос, откидывая волосы назад.
— Я лишь говорю то, что знаю. И если никто не передумал, и все в сборе, то мы выдвигаемся.
Он выходит из ресторана. За ним выскальзывает довольный Чонгук, и как заметил Джин, довольный потому что избавился от наручных повязок, открывая надпись на своей руке, пронизанную золотым узором вдоль и поперёк с названием города, где находился Тэхён - Мальта. Сок подумал тогда, что, возможно, это не просто так. Возможно, он как-то связался с ним и предупредил. А ещё он заметил, что надпись не выглядела шрамом, как на запястье у Тэ. Он слышал о таком. Если один соулмейт не чувствует любви другого, становится ненужным, тогда надпись превращается в шрам. Но высшая степень любви помечается золотым узором. И если верить этому, тогда получается, что Тэхён почти боготворит своего соулмейта.
— Юнги? — вдруг обрывает поток его мыслей Хосок. — Идёшь?
— Я буду наблюдать со стороны, — отвечает он. — Буду прикрывать, на случай если…
— Ну да, точно, мистер аватар. Передавай привет Чимину, — закатывает глаза Хосок и разворачивается на пятках.
— Хос, пожалуйста, — тихо говорит Юнги так, словно у него не хватает сил, чтобы вдохнуть поглубже и сказать громче. — Ты же это всегда знал.
— Что знал? — раздражённо фыркнул Хоуп, разворачиваясь к нему лицом.
— Всё это не из-за Чимина. Я делаю это для тебя. Потому что я люблю тебя.
А потом он делает к нему несколько шагов и целует его мокрые от слёз губы. Без какого-либо разрешения, без ожидания какой-либо реакции от Хосока. Он целует так, словно Хоби вот-вот исчезнет, но тот не двигается. Только поддаётся вперёд и хватается руками за его плечи, прижимаясь ближе. На что Чонгук, вдруг появившись в комнатке, закатывает глаза и, с некой обречённостью в голосе, произносит:
— Боже, поебитесь тут ещё.
— Ты ни разу не говорил мне, что... — выдыхает Хоуп в губы соула, но не успевает продолжить.
— Я знаю. Прости, — перебивает его Юнги. — Обещаю говорить тебе как сильно люблю тебя чаще, если согласишься потерпеть с самоубийством и провести медовый месяц на Мальте.
Он осторожно вкладывает в его руку небольшое золотое кольцо. Хосок смотрит на него, усеянное мелкими камушками необработанной соли и с надписью из платины на внутренней стороне “ты моё солнце”; и очень тихо шепчет “люблю тебя” в такие сладкие губы.
— О Боже, серьёзно? — говорит Чонгук. — Теперь ты его женушка?
А после получает подзатыльник вначале от Сокджина, а потом и от Джуна, который цепляет его за ворот пиджака и тащит на улицу. Там Шихёк делит их по принципу “те, кто едет со мной в одну сторону, и те, остальные, что исчезают с горизонта и идут домой”. Парни поочерёдно прощаются с Джином, пока тот не ретируется в такси, под тихое намджуновское “я тебя люблю”.
Пока они шли по Намдэмуну, Нам всё время смотрел по сторонам. Он шагал позади Хосока, неловко двигавшимся за Бан Шихёком. Хоуп смотрел поверх торговцев едой и всякой всячиной, охранников, туристов, бездомных мужчин и женщин. Пытался отыскать глазами работников милиции. Из множества входов они выбрали самый открытый, широкий и лишённый извивов, под сводом старой кирпичной кладки, с хорошей видимостью через зияющее промежуточное пространство. Парни довольно быстро оказались на территории Бюро. Чонгук заметно нервничал, но Намджун схватил его за руку и подтянул ближе к их компании, чтобы макнэ не потерялся среди этой массы людей, заполнявших гигантское помещение по обе стороны от контрольно-пропускного пункта.
Погода портилась с той скоростью, с которой они покидали город. На небе сгущались такие тучи, что весь город превратился в одну сплошную тень. Даже завеса померкла. В некоторых отдельных местах, где её стенки были слишком тонкие, завеса становилась чёрным отражением соседнего города, улетая далеко вверх в небо лоскутами щёлка. Мрачное небо напрягало и так взволнованного Шихёка, и тот всячески пытался не подавать виду, что ему чертовски страшно, оглядываясь на спокойного Хосока. Тот же шёл уверенно, чувствуя присутствие чужих глаз на своей спине. Он не видел Юнги. Не видел других Аватаров. Не мог физически, не после калибровки. Но он чувствовал, что его руку сжимает рука Юнги. И этого было достаточным основанием, чтобы не бояться.
***
Сокджин устал. Он идет к Пото-О-Бэй в час дня, низко опустив голову, так, чтобы не замечать разных людей. Мысли перетекают одна в другую, разрозненные и холодные, серые, ни одна из них не привлекает его внимания, не заставляет сконцентрироваться. Чёрные лоскуты завесы встречаются чаще, а обеспокоенные люди ещё чаще. Ему не хочется тут находиться, зная, что Джуна нет рядом. Он знает, что его соулмейт дожидается его в Пусане, и знает, что сегодня увидит его. Но ему почему-то всё больше хочется напиться в каком-нибудь баре, пускай на такую роскошь у него нет ни времени, ни права. Он обещал. Хотя, он обещал, что будет передвигаться исключительно на такси, но с треском провалился с этим, когда решил пойти шататься по улицам, в тонкой рубашке с коротким рукавом под дождем. Так, как только в сопливых девчачьих дорамах бывает. Его мысли перебивает Юнги, словно вышедший из ниоткуда.
— О чём ты думал вообще? — Мин хватает его за руку и тащит в ресторанчик. Младший выглядел — как и всегда — спокойнее удава, поэтому сложно было определить, что он на самом деле чувствовал в тот момент, отчитывая хёна. — Если ты заболеешь, надо будет лечиться. Лечь в больницу. Болеть дорого и долго, умирать еще дороже.
Джин пропускал его слова мимо, рассматривая город. Сеул был подавлен. Его унификационистское население так же поредело, а остатки его были так же осторожны и незаметны. Как только они вышли на территорию Бюро, Юнги занервничал. Его запястье сильно болело, Джин заметил то, как часто он касался его и морщился от неприятных ощущений. На его запястье так и не проявилась надпись с городом, а это значило, что он до сих пор считался работником Бреши. Находиться далеко от завесы, в таком случае, было довольно проблематично. Сразу же возникали вопросы от руководства, да и сама завеса влияла на сознание. Но Мина это, казалось, совсем не волновало. Он лишь высматривал что-то по углам, и тихо прислушивался к тем напряжению и тишине, что витали воздухе. А затем пронзительный крик разорвался где-то совсем близко от них с Джином, а яркая вспышка от завесы осветила помещение, заставляя оглянуться. Там, около двадцати пяти человек были облачены в чёрный с ног до головы. Двадцать парней шагали в абсолютно одинаковом ритме, две девушки расклеивали и разбрасывали какие-то чёрные листовки, остальные несли флаги из чёрной ткани, такой, какой была брешь – шёлковой, почти невесомой и прозрачной. Они достаточно быстро приближались к пропускному пункту, словно выискивая беглецов.
— Унифы! — рявкнул Шихёк. — Это ты их вызвал, Юнги?
— Меня не выпустят так просто, ты же знаешь, — спокойно говорит тот. — Видимо, кто-то из аватаров сдал меня.
Никто и никогда бы не подумал, что жалкие фанатики, митингующие по средам, смогут однажды объединится и стать нечто более глобальным, чем сборище идеалистов. Они бы не справились с такой задачей, и Сокджин наконец-то понял, о чём говорил Мин, заявляя что скоро они уничтожат Сеул. Он понял, какую игру вёл этот гений и почему сейчас ему нужно было исчезнуть. Он собрал унифов, снабдил их картами и сейчас они повсеместно совершали Бреши. Теперь они были единой группой. Они переходили от стены до стены, распыляя лозунги на очень хитроумном сочетании обоих языков. Слова, которые, совершенно чётко вырисовывались для каждого, хотя и были несколько филигранными и украшенными засечками. Слова, что на обоих языках читались:
ВМЕСТЕ! ЕДИНСТВО!
— Существует только один город, и если бы не суеверия и трусость населения, поддерживаемые вашей чёртовой Брешью, мы бы все знали, что город только один, — кричал их лидер в мегафон. — И этот город называется Сеул. Не повинуйтесь Бреши!
— Какого хрена? — возмущался Бан. — Если они узнают, что ты аватар – они же сожрут тебя с костями. А если те заметят подвох… Господи, Юнги, какого хуя ты натворил?
Джин указал на окно, заметив пристальные и растерянные взгляды Шихёка и Юнги. В их сторону ехал автобус, заполненным подкреплением. Послышался дребезг разбиваемых стёкол, и в помещение Бюро залетело несколько дымовых шашек. Крики разорвали пространство, Джин не мог различить голоса Мина под давлением шума драки, неистовство автомобилей в панической гонке, пытаясь сконцентрироваться на движении чёрных фигур унифов.
А потом была вспышка света. Кто-то прошёл сквозь завесу совсем близко от них. Затем ещё и ещё раз. Вспышки поражали своим светом, и Юнги подумал, что это потрясённые возгласы тех, кто стал свидетелем преступления или их участником. История с Пото-О-Бэй повторялась. Она повторялась в Бюро, в самом сердце Бреши, под носом аватаров.
Кто-то из пробегающих жителей задел плечом Сокджина, заставляя его практически отлететь в противоположную сторону от ребят. Только тогда, в свете очередной вспышки, он заметил мелькнувший в воздухе чёрный флаг унификационистов, а там, где за мгновение до этого не было никакого движения, только мельтешение потерянных людей, вдруг появились неясные фигуры, и лица у этих внезапных пришельцев были настолько неподвижны, что он с трудом мог признать в них тех, кто всё время за ним наблюдал. Он услышал их. То, как они произносили одно слово. Это было и констатацией преступления, и представлением.
— Брешь.
Некто с мрачными чертами лица схватил Джина так, что он никак не мог бы вырваться, если бы захотел. Он видел, как тёмные фигуры заставили рассыпаться в сторону всех тех людей, что оказались случайными свидетелями. Рядом с ухом Юнги раздался голос: «Брешь». Ким заметил неясную фигуру совсем близко от него, и попытался предупредить Мина, но тот кажется знал и понимал, где находится тень. Юнги прикрыл глаза, словно расслабляясь в этих звуках нарастающей революции, а потом резко развернулся лицом к Аватару. Тот замер, когда Мин ухватился за его руку и притянул к себе так близко, насколько это вообще было возможно. Джин, вырываясь из стального захвата тени, пытался рассмотреть их, но представитель Бреши не давал ему ни единого шанса. Как только Ким сфокусировал зрение, то он смог рассмотреть дымное очертание вокруг тени, которую удерживал Юнги; смог заметить как Юн что-то шептал ему почти в губы, а когда молодой парень аватар отступил на шаг назад, Джин почувствовал, как мир начинает уплывать. Он только слышал, как кричали люди вокруг под убаюкивающий голос над ухом, увидел лицо того парня – это был Чимин, однозначно, но черты его лица расплывались, стоило Джину перевести взгляд на Юнги или в сторону. Он заметил, что Пак улыбался ему. Или кому-то ещё. Тому, кто сдерживал Сока в тот момент и шептал одно слово, погружая в транс. «Брешь». Ким чувствовал, что отключается.
А потом всё исчезло.
***
Он очнулся в чужой машине, на заднем сидении. Его голова ужасно раскалывалась, и он едва сдержал стон, чтобы не выдать себя. Машину сильно трухануло, и Сок подпрыгнул на сидении, ударяясь коленями об сиденья спереди. Это напомнило ему тот случай, когда к нему впервые приехал Намджун. Хён и не заметил, как стал улыбаться от одной только мысли о соуле. За окном машины проносились неоновые огоньки, а темнеющее небо говорило о том, что едут они достаточно долго. А потом Джин услышал знакомый голос. Говорил Шихёк. Он был уверен.
– Боевая Брешь? И Чимин теперь... Её ГЕНЕРАЛ?! Мать моя... На моей памяти ничего подобного не случалось.
– Ни в один из городов нет входа, между ними нет никакого обмена, чрезвычайное усиление всех правил Бреши, — Мин призрительно фыркнул. — Полиция обоих городов ожидает окончания зачистки, следуя предписаниям Бреши, помогая ей в течение этого срока держать границы на замке.
– Так вот почему голова болит, – тихо прошипел Джин.
Этот звук, который он слышал, эти механизированные голоса, перекрывающие растущий рёв сирен: динамики, объявляющие закрытие на обоих языках. «Покиньте улицы».
– Ты в порядке? – спрашивает Юнги, повернувшись лицом к Киму. – Тебя вырубил один из аватаров.
– Чувство такое, будто мой мозг кто-то лапал, – усмехнулся он в ответ. — И всё из-за восстания?..
— Всё было подстроенно, — сказал Шихёк. — Мы попали в засаду. Унификационисты устроили. Не хотели отпускать Юнги не попрощавшись. Вот и случилось. Они там повсюду, такое устроили... Бреши совершаются повсеместно, так сообщают.
Джин старался успокоиться, переключится на пейзаж за окном и подумать о том, как сообщить Намджуну о случившемся.
— В котором городе унифы?..
Юнги не закончил вопроса, потому что сам угадал ответ.
— В обоих. Действуют согласованно. Мы даже не знаем, сеульские ли унифы прикатили автобусы.
Конечно, они работали вместе; это все знали. Но чтобы маленькие группы страстных утопистов могли чего-то добиться? Могли устроить это восстание, организовать такое? Сокджину казалось всё это сном. Хотелось как можно скорее очнуться в надёжных руках Намджуна.
— Они повсюду в обоих городах. Это их восстание. Они пытаются нас объединить.
— Подождите, — добавил Джин. — Блокировка… Это касается не только Связующего зала, верно? Закрыты все границы, отменены все полёты?
— Все самолёты на земле. Рейсов извне аэропорты не принимают, – ответил Бан, и указал рукой на пустую дорогу. – Если успеем, можно добраться до Пусана.
— Как насчёт частных полётов? – поинтересовался Юнги.
— … Инструкция та же, но они не под властью обычной милиции, как национальные перевозчики, так что это чуть более…
— Вот в этом-то и дело! Они не смогут вовремя их заблокировать. Нам надо добраться до аэропорта как можно быстрее.
— Юнги, я не еду. Без Джуна. Слышишь? — затараторил Джин, шипя от головной боли и раздражения.
— Хён, они ждут нас в Пусане. Расслабься. Своих не бросаем, помнишь?
Они ехали несколько часов. Сок даже не хотел считать сколько времени ушло на всю их поездку. Потому что ему всё чаще не хватает элементарного понимания. Конечно же, он говорит с Юнги и Шихёком об унифах и о том, что наци действительно работают на Брешь, но это другое. От этой мысли, ему кажется, что он устает ещё больше. А ещё потому что постоянно улыбается, от изображения активности, от необходимости вслушиваться и вникать в смысл сказанного. Ему не хочется слушать о революциях или о невероятных сложностях взлома системы завесы, чтобы та стала чёрной. Тот самый вирус, который годами разрабатывал Тэхён для Юнги.
В какой-то момент он просто перестаёт слушать и смотрит в окно, а потом случайно замечает краем глаза свое отражение в стекле: бледная кожа, расфокусированный, безразличный взгляд и сжатые в тонкую линию губы.
Юнги зовёт его по имени несколько раз, и только на третий Джин отвечает.
— Твоё состояние, хён. Такое бывает, когда аватар проникает в сознание. Он специально так. Из-за Чимина. Это Пак попросил его. Поставил условие, что если они не заберут меня, то хоть тебя помучают, — Юн выдыхает, протягивает телефон с открытой вкладкой с чатиком, и Ким замечает гневный поток сообщений от Намджуна. – Обещаю. Скоро пройдёт.
— Как мы ушли?
— Я показал ему то, что он так хотел увидеть, — тихо шепнул Юнги.
— Если ты не понял, Джин-ни, наш гений добровольно впустил генерала Бреши себе в мозг, чтобы тот не мучил тебя. И он настолько разочаровался, что решил отпустить нас всех к чертям собачьим, — он засмеялся так громко, что Джин невольно поддержал его смешком. — Он точно не ожидал, что в голове квантового физика нет ничего кроме голого Чон Хосока.
Юнги шипит и толкает мужчину в бок.
— Да шучу, я, Хос-спади...
— Это не опасно? Впускать его...
— Я показал только то, что он хотел увидеть, Джин. Я слишком хорошо знаю как они работают.
Больше ничего не происходит. Сок пишет Мону, что всё прекрасно, что они очень скоро увидятся, а по радио передают последние новости. О том, что обе зачистки, с обоих городов, были проведены быстро. Что закрытие границ, объявленное Брешью, будет длиться тридцать шесть часов, после чего об этой ситуации вообще не упоминали. Лишь напомнили, что та ночь привела к двадцати двум смертям в Тэгу и тринадцати в Сеуле, не считая сумасшедших, которые успели попасть под влияние завесы после первоначальных атак, а также о тех, пропавших без вести, беглецов, воспользовавшимися положением.
Сокджин старался не думать об этом. Он устало выпал прямо в руки Намджуна, прижимаясь так, словно они не виделись целую жизнь. А потом Юнги, вдоволь насладившись губами своего соулмейта, который, кстати, ни на секунду не хотел отпускать его, сообщил всем, что он успел ограбить крупного бизнесмена на частный самолёт и несколько миллионов, когда тот решил посетить славный город Тэгу-стан.
— Когда ты Аватар, ты можешь всё, — смеётся Шихёк и хлопает парня по плечу. — Машина ваша, ребята. Я останусь тут, пока ситуация в обоих городах не придёт в норму.
— А она придёт? — спрашивает Чонгук.
— Кто знает? — жмёт плечами мужчина, и загадочно тянет своим низким тихим голосом Хосоку. — Это, должно быть, та-ак опьяняет….
Сокджин вдруг представил, как их города объединились. О том, как это должно было быть странным. Когда ты переступаешь границы и приветствуешь своих зарубежных товарищей на улице, которую они вдруг сделали единой; создать свою собственную страну — хотя бы на несколько секунд, ночью, перед нацарапанным на стене лозунгом и разбитым окном. Это было сказкой. Они сделали Средний город и канул в лету. К тому времени как парни летели частным рейсом на Мальту, унифы должны были понять, что население не с ними, однако они не исчезали, возвращаясь в свои города. Как теперь они могли вернуться? Честь, отчаяние или смелость удерживали их. Но не долго.
Уже на Мальте, Джин узнал, что в Сеуле в период после Мятежной ночи сохранялась напряжённость. Милиция, даже после того как оставшиеся унифы были ликвидированы, или арестованы, или скрылись в свои закутки и исчезли, продолжала бросающееся в глаза, навязчивое патрулирование. На это сетовали гражданские вольнодумцы. Правительство Сеула объявило о новой кампании, «Бдительные соседи», причём под соседями понимались как люди, внутри города, так те, кто находился за границей. Словно правительство давало шанс на объединение, но подходило к этому вопросы слишком неуверенно и нерешительно, боясь очередных ошибок.
В Тэгу та ночь привела к своего рода преувеличенной немоте. Говорить о событиях того дня стало едва ли не дурным тоном. Газеты энергично преуменьшали её масштабы. Политики если что-то и говорили, то лишь уклончиво упоминали о недавней напряжённости или о чём-то подобном.
В любом случае, Юнги был свободен и от унифов, и от наци, и даже от чёртовой Бреши. Он был счастлив, вместе с Хоупом, который светился ярче солнца.
Чонгук наконец-то признал себя идиотом перед Тэхёном, и наконец-то Джин смог вздохнуть с облегчением, когда надпись на руке Тэ стала не такой жутко-пугающей, меняясь на сплошной узор из золота.
А сам Сокджин был уверен, что то имя, появившееся на его запястье однажды утром было самой большой ошибкой для Бреши. И самым прекрасным событием для него.
