Свет далекой звезды

Юра сам не понимал, что собирается делать, но свалить с вечеринки с Пашей было просто жизненно необходимо. А еще Юра чувствовал, что ему просто необходим сейчас Паша, весь Паша, от макушки до кончиков пальцев. И это чувство не покидало до самой Данькиной комнаты, пока дверь за ними не захлопнулась, и Юра не толкнул Пашу к стене, вжимая в нее так, будто боялся, что он сбежит. Правда Паша сбегать не собирался. Он только тихо постанывал под его прикосновениями и пытался достать поцелуями до куда сможет. У Паши в голове тоже все перемешалось окончательно. Он уже ничего не понимал, и алкоголь в тепле ударил по мозгам еще больше. Единственное, что до обоих доходило лучше некуда — они ничерта не знают об этой стороне отношений. А если совсем честно, то Паша ни о какой стороне не знал, да и Юра обладал совсем сомнительными знаниями. Они были детьми со всеми из этого вытекающими, и повзрослеть еще не успели — не было времени. Но внутри бушевали гормоны, а перед глазами мельтешили любимые глаза, и от каждого прикосновения по телу пробегали разряды тока. Горячие руки доводили до исступления, губы — до полуобморока. И все это вместе приводило в дичайший восторг. Юра дергано стаскивал с Паши собственную олимпийку, и пытался не думать-не думать-не думать о том сколько человек сегодня увидели его Пашу без рубашки, потому что от этих мыслей он начинал злиться. Потому что Юра впервые настолько сильно не хотел кого-то с кем-то делить. Запереть в комнате, привязать к себе, положить в мешок, и доставать наедине только. И сейчас он охренеть как понимал Даню, который таскал за собой своего Руслана, оберегал, словно зеницу ока, только что пылинки не сдувал. Юра знал Пашу всего два дня, но этого, кажется, хватило, чтобы понять, насколько сильно он теперь не хочет его отпускать. Пусть это и звучит импульсивно. Да, Юра импульсивный и влюбчивый. Права была Тамара Ивановна… — Юра-а, — Паша с трудом уже что-то понимает, и двигается с трудом, только тычется, как котенок в шею Юрки, и холодными пальцами сжимает его плечи. — Иди сюда, — Юра тянет его к кровати, толкает спиной вперед, и аккуратно опускает на нее, держа за обе руки, словно даже легкий удар о подушку может принести его Пашке боль. А боли для Пашки Юра не хочет, никакой. Он стягивает с себя футболку, чуть не запутавшись в подтяжках, и замирает на секунду, задумываясь о том, стоит ли вообще снимать брюки. Но Пашка пьяными пальцами начинает расстегивать свои, и все как-то приводит к одному выводу. Юра тоже ничего не понимает, действует по инерции. Что-то об отношениях и сексе он все-таки знает, слышал, читал, видел, пробовал. Но дальше минета от какой-то незнакомой девчонки на дне рождения у Дани в городе у Юрки не заходило. Но в прелюдиях-то он хоть немного шарит? И вряд ли в сексе с парнем они сильно отличаются. Пара минут отдельно от Паши показались наказанием, и Юра поспешил залезть к нему на кровать, тут же касаясь губами его плеча, чем вызвал у Паши судорожный вздох. Личадеев все еще не мог справиться с собственными штанами, и пришлось ему в этом помогать. Юру трясло изнутри. Он еще никогда не был с кем-то так близок, и в то же время никогда никого так не желал. Сквозь страх, сквозь сомнения, сквозь собственные, возведенные когда-то установки. Благо он гомофобией никогда не страдал, иначе сейчас проблем было бы больше. Но из них двоих трезвее все-таки был Юра, а значит действовать должен был он, и за Пашу отвечать — тоже. У Паши же глаза заволокло дымкой, а приоткрытый рот так и хотелось целовать. Юра сидел на его коленях и боялся двигаться. Только гладил кончиками пальцев впалый живот, проводя дорожки от груди, до резинки трусов и обратно, и…пытался запомнить. Юра изучал, ему казалось, что это просто необходимо — выучить каждый его сантиметр, каждый миллиметр. А у Паши от Юриных прикосновений, кажется, начинались судороги. Он тяжело дышал, и вздрагивал каждый раз, стоило Юре оторвать пальцы от его кожи. — Юра… Юрочка, пожалуйста, — дрожащий голос звучал будто из-под толщи воды, и до Юры только сейчас дошло, насколько сильно он завис. Растворился в Пашке настолько, что перестал ощущать даже себя. И это «Юрочка», слетевшее с Пашиных губ, внезапно огрело его по голове чем-то чугунным, а внутри, будто, оборвалось что-то. Что-то, что сдерживало его до этого момента. Будто кто-то отпустил все тормоза. — Да, Пашенька? — он навис над Личадеевым, и прошептал это ему в губы, тут же втягивая в смазанный поцелуй. По крайней мере Паша целовался уже лучше, чем в первый раз. Но Юре этого стало мало. Он остановился, нависая над Пашиным лицом, и дождался, пока тот откроет глаза. Правда сфокусировать взгляд у Паши так и не вышло. — Юрочка, сделай что-нибудь, — Паша толкнулся вперед, и если бы Юра не испугался, то, наверное, застонал бы. Это было…странно, и страшно. Да черт, у Юры девушек-то толком не было, а здесь…парень. И ощущать чужой член, упирающийся в твой собственный — как минимум непривычно. Правда к ощущениям, которые это прикосновение Юре приносило, он бы с удовольствием привык. — Сделаю, Пашенька, — эта игра начинает нравится все больше и больше. И непонятно, называет ли Паша так Юру осознанно, но вот второму это определенно нравится. И…возбуждает. Правда, что именно делать Юра понимает не очень. Оттого и медлит еще пару секунд, прежде чем опустить руку между их телами и накрыть ладонью Пашин член. И снова вспышка, и Паша выгибается дугой, вцепляясь пальцами в Юркины плечи. — Блять! — Паша повторяет его движение, и через Юру будто пропускают двести двадцать вольт, а с головой все совсем становится плохо. — Сними, — скулит Паша. — Сними их…с нас, — правда эта просьба до Юры доходит сразу, и он, как остервенелый, срывает с Паши нижнее белье, одновременно стягивая свои собственные трусы. И все это выглядит настолько неуклюже, настолько глупо, что, будь они в другой ситуации, и Паша чуть менее пьяным, то, наверняка бы смеялись в голос. Только сейчас было совсем не до смеха. Они наконец-то перешли ту границу, когда Юра знал, что делать, и теперь он чувствовал себя слепым котенком. Но…в конце концов, никто не заставляет их заходить слишком далеко. Юра снова нависает над Пашей, но в этот раз Паша толкает его и сам нависает сверху. В глазах просветление, но, кажется, совсем незначительное. Ровно настолько, чтобы сползти по Юре чуть ниже, и обхватить руками их члены. У Юры перед глазами взрываются звездочки, стоит холодным пальцам коснуться разгоряченной плоти. И вид, открывшийся перед ним, совершенно сводит с ума. Паша не выглядит так, будто много знает, не выглядит так, будто что-то умеет, но порно он посмотрел достаточно, и оставаться в роли лежачего бревна больше не мог. Он видел, как запаниковал Юра, стоило им лишиться последней одежды. Паша выглядел так, будто сейчас совершает самый храбрый поступок в своей жизни, и Юра, если честно, тоже. Правда в тот момент об этом никто не задумывался. В тот момент Юра пытался не двинуться умом, не сойти с ума, глядя на бледную кожу, на тонкие руки, цепляющиеся за все, что попало, на совершенно по-блядски приоткрытый рот, и зажмуренные, словно перед прыжком в бездну, глаза. А это и была их бездна, их собственная черная дыра, в которую они прыгнули вдвоем. Правда держась далеко не за руки… — Пашенька? — рука Паши не двигалась, и Юра понял, что тот, кажется, тоже завис. Ладонь Юры легла поверх Пашиной, и тот вздрогнул, резко переплетая свои пальцы с его. Холодная ладонь с горячей, и совершенно неудобное положение рук. Но в этот момент все уже казалось неважным, в этот момент все казалось до ужаса правильным. Паша почти упал вперед, держась на весу лишь за счет собственной головы, уткнувшейся в плечо Юры, и маломальских оставшихся сил. Юра боялся даже дышать, боялся стонать, но вот у Паши, кажется подобных заглушек не стояло. — Юрочка-а, — рука двигалась быстрее, крыша ехала дальше, а Юра уже даже в себя не приходил. Только двигал рукой в такт Пашиной, а второй зарывался в его волосы. И это было чем-то нереальным, чем-то из ряда вон, самым лучшим, что происходило с ними. И волосы Паши пахли апельсином, а сам он пах солнцем. Юра, вообще-то, понятия не имеет как пахнет это самое солнце, но все равно про себя сравнил его именно с ним. Потому что Паша сам был как солнышко, потому что Юра еще никогда не чувствовал подобного. Юра никогда еще не нырял в кого-то с головой. Паша кончил первым, больно укусив его в плечо, но, скатившись с Юры, все равно продолжил движения рукой, не отпуская собственного члена. От спермы, стекший по их рукам, все ощущения усилились в два раза, и мысль о том, что Паша только что кончил ему в ладонь придавало происходящему особый окрас. Ему хватило пол минуты, чтобы тоже кончить, выдыхая имя Паши в собственную закусанную ладонь. — Пиздец, — заключил он, вытаскивая руку из-под их тел, и аккуратно, чтобы не замарать постель, опустил ее на спину Паши, совершенно по-скотски вырисовывая на его спине какие-то узоры. — Ты, блять, рисуешь на мне спермой, — возмущенно пробурчал Пашка ему в бок, и, вытащив свою руку, смачно шлепнул ее на Юрину грудь. Музыченко зашелся хохотом. — Это самое худшее, что могли мы сказать друг другу после секса, Пашенька, — Юра нарочно сделал акцент на его имени, и в комнате зазвенела тишина, и слово «секс», казалось, отскакивало от стен еще долгие-долгие минуты. Паша лежал на его плече, рука, перепачканная спермой, на груди, а Юркина поднялась на его плечи. И оба они не знали, что делать дальше, что сказать, и как выйти из этой ситуации сухими, если они уже по самую макушку в…в воде. Юра думал только о Пашкиных холодных пальцах, которые, казалось, никогда не согревались. А Паша думал о Юре, и о том, что будет, когда с утра они выйдут за дверь. На первом этаже раздался какой-то шум, и это послужило поводом полежать в тишине еще пару минут. Будто они боялись, что их спалят, будто Даня и без того не подозревал, чем они здесь занимаются. Шум медленно, но верно перемещался все дальше, а Юра вместе с ним понемногу приходил в себя. Паша же, напротив, засыпал. — Ты обещал мне! — голос Усачева на грани нытья заставил Юру усмехнуться про себя. Пашка на нем поежился и, нащупав одеяло, натянул его на них с головой. Точнее на себя с головой, а Юрке по грудь. — В следующий раз, солнце, когда ты будешь трезвым, — как ребенка уговаривал Даня. Хитрый-хитрый рыжий Даня, который всегда продумывал все наперед, а здесь обсчитался как полный придурок. Неужели на самом деле не верил, что Юрка может оказаться геем? Или все-таки просто решил дать Руслану шанс? — Ты обещал! — повторился Руслан, но, кажется, уже смирившись с тем, что сегодня он своего «приза» не получит. — Я спать, жду тебя, — снизу хлопнула дверь. — Я покурю, — больше звуков слышно не было. Юра, приподнял одеяло, глянул на Пашу и улыбнулся про себя, отмечая на шее Личадеева синеющий засос. И в то же время немного напрягся, представляя, какой допрос ему за эту отметину может устроить отец. На душе снова стало не по себе. Юре тоже захотелось покурить. К тому же это был хороший шанс остаться с Данькой наедине хоть ненадолго, хоть немного поговорить. А поговорить сейчас, почему-то, очень хотелось, хотя еще пару минут назад он думал, что вообще никогда больше рот не откроет на эту тему. Аккуратно выбравшись из-под Пашки и укрыв его с головой, Юра тихо, словно мышка, отыскал свои трусы и брюки, натянул их, морщась от неприятных ощущений от начинающей подсыхать спермы, накинул олимпийку и потопал вниз. Заглянув к Руслану и, отметив для себя, что тот уже спит, он направился к Даньке. А внутри него разливалось что-то тревожное, что-то на грани. Будто сейчас они должны поговорить о чем-то, о чем нужно было поговорить давно. Правда Юра и сам не понимал о чем.