Когда воскреснем

Будучи трехсотлетним вампиром Шурф давно потерял интерес к жизни как таковой. Он привык воспринимать её как нечто безусловное, априори имеющееся и... незначительное. В молодости, хотя точнее сказать, до обращения, Шурф был тем ещё оторвой. Он состоял в банде, вёл разгульный образ жизни, имел по несколько половых партнёров за день, ходил с вечно сбитыми костяшками пальцев, перманентно поглощённый наркотическим угаром. Он прожигал свою жизнь, ничуть не заботясь о том, что случится, когда он достигнет критической точки. Сейчас, оглядываясь назад, Шурф думает, что он как будто интуитивно знал, что умереть всё равно не сможет. Будто вся его человеческая жизнь представляла собой предчувствие обращения. Справедливости ради, первые пятьдесят лет после превращения в вампира Шурф вёл себя ничуть не лучше, чем прежде. Он грабил, убивал, нападал не столько ради утоления голода, сколько по праву сильнейшего. Люди оказались на удивление хрупкими существами. Так продолжалось до тех пор, пока Шурф не встретил Джуффина. Джуффин тоже был вампиром, причём очень, очень старым. Возможно, Джуффин был ровесником самого мироздания. Для этого древнего существа Шурф был не больше чем пылью под подошвой ботинок. Однако же, пылью весьма любопытной. Понаблюдав за бессмысленными метаниями Шурфа, Джуффин просто взял, и вправил ему мозги, сделав тем, кто он есть сейчас. Больше всего это похоже на то, что Джуффин вынул из Шурфа его прежнюю личность и в образовавшуюся пустоту поместил кого-то нового, полностью противоположного разбитному Лонли-Локли. И сказал: "Теперь Шурф – это ты". Шурф не жалуется. В степенном спокойствии, идеальной гармонии и отчуждённости есть что-то практически богемное. Шурф пьёт хорошее вино и не менее хорошую кровь из запасов Джуффина, читает Борхеса по вечерам под аккомпанемент джаза и изредка проводит время в уютных барах Бруклина, со степенностью успешного бизнесмена потягивая односолодовый виски. Эта фикция жизни продолжается до тех пор, пока Шурф не встречает Мелифаро. Волею случая, а может злой насмешкой судьбы, Шурф попадает на вечернюю проповедь молодого священника. Горячий энтузиазм Мелифаро, пылкость и стремление идти наперекор обстоятельствам заставляют Шурфа ощутить что-то давным-давно забытое и теплое. Первый поцелуй, случившийся под сводами храма, в буквальном смысле определяет всё. Шурф оказывается втянут в круговорот невероятных событий. А если трехсотлетний вампир говорит, что события невероятны, то простого человека они бы и вовсе свели с ума. Ангелы, демоны, сверхъестественные способности, погони и преследования. Мелифаро и его темное прошлое, которое он тянет за собой тяжким грузом. Мелифаро, и его пахнущие виски губы, сводящие с ума. Чувство неправильности, запретности и неуместности той любви, которая расцвела на фоне всеобщего хаоса. – Знаешь, Шурф, я отправляюсь искать Бога, – говорит Мелифаро, уютно устроившись на груди Шурфа. – Я не настаиваю на том, чтобы ты поехал со мной, но был бы этому очень рад. Я почти уверен, что не протяну без тебя и дня. Но это мой долг, я чувствую, что мне было предназначено найти пропавшего Бога так же, как было предназначено встретиться с тобой. Что скажешь? Я приму любой ответ. Шурфу, откровенно говоря, плевать и на Бога, и на войны Рая и Ада, и на разговоры о предназначении. Но ему не плевать на Мелифаро и то чувство, что ютится где-то под рёбрами, заставляя Шурфа хотеть жить сильнее, чем когда бы то ни было. – Я скажу, что я в деле. Через пару дней они будут встречать закат за грязным столиком дешёвой круглосуточной забегаловки в Аризоне, составляя план дальнейших действий. Мелифаро будет много смеяться, озаряя собой убогость этого богом забытого (какая ирония!) места. Именно в этот момент Шурф поймёт, что сделал правильный выбор.