Сказка - ложь

Вариантов, у кого могли оказаться Серьги Удачи, было немного. В те дни, пока Лука не мог выбраться из Замка, он посылал на поиски специальные магические сгустки энергии, которые едва заметными блуждающими огоньками облетали Царство и собирали для Царя информацию с самых удаленных уголков его земель. Они двигались незаметно и быстро, преодолевая за короткий срок огромные расстояния, но были очень уязвимы и не могли проникнуть на территории и в помещения, закрытые защитными заклинаниями. Каждый день этой длинной недели, сразу после окончания вечерних посиделок с сестрой и Маринетт, Лука проверял возвращавшиеся в Замок огоньки, но они не приносили с собой никакой информации о том, где находились Серьги Удачи. Царь знал, что скрытых от его магических шпионов мест во всём Царстве можно было пересчитать по пальцам, но с наибольшей долей вероятности Серьги всё еще находились у той, кому могла продать их Надья. Шайка контрабандистов-перекупщиков, возглавляемая властной и жестокой женщиной со странным для здешних мест прозвищем — Менделеева, была известна тем, что обладала чрезвычайно обширным арсеналом магических артефактов и талисманов. У них можно было купить практически всё, что угодно. Но для каждого предмета была своя цена. И весьма немаленькая. Предположение, что Серьги оказались в руках именно этой банды и еще не были никем куплены, проверить мог только сам Лука, и ему это совершенно не нравилось, хотя деваться, по сути, было некуда. Талисман необходимо было вернуть Маринетт, ведь с ним у неё было гораздо больше шансов выбраться из Замка, не становясь жертвой колдовства Анарки. Именно поэтому, сразу после освобождения Адриана из плена Вампирши, Царь направился в логово контрабандистов. Лука чертовски не любил связываться с Менделеевой, прекрасно знал её возможности и влияние, но был вынужден с ней мириться, ведь она была гораздо адекватнее и сообразительнее её возможного преемника, а на данный момент собственного главного помощника — Филина. Тот, в свою очередь, обладал излишней подвижностью и инициативностью при поразительной бесхитростности и наивности и всеми силами старался завоевать авторитет у местных бандитов, но по факту вызывал только насмешки и пренебрежительное отношение к себе. Ни один из нынешних постоянных партнёров Менделеевой церемониться с Филином бы не стал, а это значило, что возможное заключение главной контрабандистки под стражу могло привести к длительным стычкам за раздел территорий, нажитого ей имущества и прочих прерогатив. А подобные местечковые воины могли навредить большому количеству простых жителей, даже не подозревающих о том, что их мирное существование целиком и полностью зависит от снисхождения Царя по отношению к одной весьма предприимчивой контрабандистке. И вот, после передачи Адриана в надёжные руки своего друга, Лука в образе большого черного ворона кружил над лесной поляной, вокруг которой располагались небольшие домики приспешников Менделеевой. Он прекрасно знал, что стоит только ему подлететь ближе, как защитное поле, созданное многочисленными артефактами, просигнализирует о вторжении, и у него останутся считанные секунды, чтобы найти и забрать Серьги Удачи. Возможно, стоило попытаться договориться, выменять Талисманы на что-то нужное самой Менделеевой, как это было с Натали, охотно распрощавшейся с Принцем в обмен на возвращение Габриэля, но, к огромному сожалению Луки, его «свободное время» было на исходе, а следующая вылазка из Замка могла состояться очень нескоро. И вполне могло статься, что Анарка решит использовать Маринетт в своих целях еще до того, как Царь найдет и принесёт контрабандистке то, на что она согласится обменять Серьги. И Лука принял решение рискнуть. Ворон еще какое-то время полетал над лагерем, присматриваясь и оценивая обстановку, и, наконец, перешел к активным действиям. Подлетев к небольшому домику, где, как он помнил по прошлому опыту общения с контрабандистами, хранились наиболее ценные и необычные товары, он спикировал вниз и нарушил защитное поле, с ходу влетев в окно и разбив стекло. Трое мужчин, находившихся в помещении, сорвались со своих мест, пытаясь поймать наглую птицу, но ворон, несмотря на свои немаленькие размеры, ловко маневрировал между ними, заставляя их натыкаться и мешать друг другу, так и не задев его самого. Несколько наспех созданных Лукой поисковых импульсов насквозь проходили через сундуки, ящики и закрытые шкафы, пульсируя красноватым светом, означавшим то, что искомый предмет всё ещё не был обнаружен. Но вся эта свистопляска продолжалась недолго. Жизнь огоньков, находившихся внутри защитного поля, была крайне коротка, но именно в тот момент, когда последний из них уже почти исчез, а ворон в очередной раз (но уже с большим трудом) смог избежать атаки разозлившихся контрабандистов, помещение озарила яркая зеленая вспышка со стороны противоположного окна. Лука, заметив стоящую на подоконнике небольшую коробку, нацелился лететь в её сторону, но, как назло, со стороны улицы именно в это окно неожиданно начали стрелять. Пороховые ружья, которыми совершенно недавно разжились контрабандисты, наделали много шума, привлекая к потасовке на маленьком складе всех обитателей лагеря. Коробка, в которой находились Серьги, исчезла с поля зрения ворона, и он с сожалением понял, что в этот раз достать Талисман уже не получится, а значит, необходимо было срочно отступать. Через то же окно, в которое Лука проник в помещение, он вылетел на улицу, в спешке поранив крыло о неудачно торчащий из рамы осколок стекла. Но обращать внимание на такие мелочи, как порез, времени уже не было. Петляя в воздухе, ворон стал подниматься ввысь, уклоняясь от дротиков и метальных ножей, устремившихся в его сторону. Звуки выстрелов и яростные крики за его спиной говорили о том, что охота на чёрную птицу была в самом разгаре, и контрабандисты были четко намерены не прогнать, а подбить нарушителя их спокойствия. Но ворон всё дальше и дальше удалялся от их лагеря, напоследок послав в сторону стреляющих парочку ослепляющих сгустков энергии, чтобы сбить их со своего следа. Когда шум стал значительно тише, а мимо ворона перестали проноситься опасные снаряды, Лука разочарованно выдохнул, обещая себе, что предпримет всё возможное, чтобы как можно скорее вновь вырваться за периметр Замка и попытаться снова раздобыть Серьги, но при этом уже быть гораздо более осмотрительным и осторожным. Но расслабился ворон рано. За пролетавшей прямо над головой птицей, прищурив голубые глаза, проследила худощавая женщина в тёмном плаще, прятавшаяся в тени пострадавшего от давнего пожара дерева. Обгоревшие ветки ничуть не мешали обзору, поэтому незнакомка, ловко прицелившись, выпустила в сторону удаляющегося ворона стрелу из своего арбалета, а затем устало смахнула с лица прядь темно-фиолетовых волос. — Надеюсь, это послужит тебе уроком. Никому не позволено вторгаться на мою территорию. И, лишь мельком взглянув на то, как падает вниз подстреленная птица, Менделеева, возвращавшаяся с затянувшейся ночной охоты, направилась в свой лагерь проверять, что же такого учудил там ворон, наделавший столько шума.

***

Время тянулось мучительно медленно. В ожидании возвращения Царя Маринетт уже трижды обошла весь репетиционный зал, разглядывая причудливые инструменты, пока, наконец, не вернулась в привычное ей кресло, прихватив лиру, которая, как она успела заметить, была одним из любимых инструментов Луки. Теперь девушка сидела, опираясь на один подлокотник и закинув скрещенные ноги на другой, и мягкими движениями поглаживала гладкую древесину корпуса инструмента, всё ещё хранящего, как ей хотелось думать, тепло рук своего владельца. Прикрыв глаза, она могла увидеть перед своим внутренним взором, как Лука, тепло улыбаясь и слегка покачивая головой в такт, перебирает струны лиры, играя то пронзительно-печальную, то лёгкую и весёлую мелодию, задавая тон их вечерним разговорам. От этих воспоминаний на лице Маринетт на секунду появилась улыбка, но тревога на её сердце снова взяла над ней верх, и девушка взволнованно нахмурилась. Переживания, которые не давали ей покоя в течение последней недели, опять вернулись к ней, и она стала вновь и вновь прокручивать их в своей голове, периодически цепляя аккуратным ноготком то одну, то другую струну и создавая своеобразный аккомпанемент для собственных размышлений. «Интересно, он найдёт Тикки?.. — мысль о том, что Царь ушел вовсе не за квами, Маринетт тщательно от себя отгоняла. — Он ведь обещал помочь мне её вернуть. Ему ведь можно верить?» Маринетт откинула голову назад, прикрыв глаза, а её палец вслепую соскользнул по тонкой струне. Динь… «Я еще ни разу с момента получения Талисмана не расставалась с Тикки так надолго… Надеюсь, с ней ничего не случилось за эти дни… Слишком много прошло времени. Случиться могло всё, что угодно. Ох… Только бы с ней всё было в порядке…» Динь… Звук этой струны показался девушке наиболее тревожным, точно отражая всю её душевную боль и тоску. «Но я не могла ничего предпринять! Даже если бы я попыталась еще раз сбежать, то без Талисмана я бы не протянула и ночи… К тому же, я совершенно не знаю, где её искать. Эти места мне незнакомы, и помощи просить совершенно не у кого. Даже безобидный ребёнок в лесу оказался для меня опасен. Я бесполезна, беспомощна… И мне остаётся лишь надеяться на честное слово собственного похитителя. Какой абсурд…» Динь… Маринетт зажмурилась, стараясь не поддаваться нарастающей в её душе панике, глубоко вздохнула полной грудью и попыталась начать рассуждать здраво, как и подобает храброй Защитнице, а не маленькой потерявшейся принцессе. «Но я давно уже сомневаюсь в том, что это он меня похитил. Это ведь была инициатива Анарки, если я всё верно поняла… А Лука теперь пытается меня уберечь от миссии, которую она мне уготовила? Ох, что же там за миссия такая? Но… Меня ведь обещали отпустить в том случае, если я не подойду по каким-то таинственным критериям? Быть может, я как-то смогу продемонстрировать свою несостоятельность? В таком случае Лука напрасно запретил мне говорить Анарке о потерянном Талисмане, без него-то я мало, что могу…» Дон! Палец подцепил очередную струну, и получившаяся нота гулко отразилась в сознании Маринетт. «Столько предположений, столько сомнений, столько догадок… И бесконечное ожидание, которое сводит меня с ума. Скорее бы Лука вернулся. Всё-таки его присутствие действует на меня поразительно успокаивающе… И вдруг он всё же принесёт какие-то новости о Тикки…» Внезапный шорох за дверью заставил девушку вынырнуть из глубины собственных размышлений, поднять голову с подлокотника и прислушаться. Пара секунд, проведенных в полной тишине, заставили её усомниться в том, что она действительно что-то слышала, но, когда Маринетт уже было собралась снова расслабиться и вернуться к собственным нерадостным мыслям, раздался тихий, но настойчивый стук. Чуть не выронив лиру из рук, испуганная Принцесса поспешно схватила лежащий на столике рядом с ней свисток-птичку и, чуть помедлив, подула в него. Но вместо мелодии из незатейливого инструмента, который оставил ей перед уходом Лука, послышался тихий разговор, в котором невозможно было толком разобрать ни единого слова, а затем смех, показавшийся Маринетт подозрительно знакомым. «Неужели это… мой смех?» — растерянно подумала она и снова подула в свисток, чтобы убедиться в правильности своей догадки. Но звуки не повторились. На этот раз, вместо прежних шепота и смеха, из клюва деревянной птички раздался громкий и строгий голос Луки. — Кажется, вы обещали оставить нас сегодня наедине? Может, всё-таки стоит сдерживать свои обещания? Из-за двери снова послышался шум, и Маринетт испуганно прижала свисток к груди, представляя, как сейчас в помещение ворвётся нечисть похуже злополучных русалок, утащит её за обман в какое-нибудь подземелье, а у Луки снова из-за неё будут проблемы. Ведь он ослушался мать только для того, чтобы найти Тикки… Но пока Принцесса размышляла над тем, стоит ли использовать зачарованный инструмент еще раз, долгожданные звуки удаляющихся шагов заглушили глухой стук её собственного сердца, отдававшегося эхом в ушах. После того, как всё стихло, девушка еще некоторое время с опаской прислушивалась к каждому шороху, прежде чем позволила себе с облегчением выдохнуть, отложить свисток и вновь вернуть к себе на колени лиру. Кажется, опасность миновала. «Он сохранил мой смех…» Динь… На сердце у Маринетт снова стало удивительно тепло. Почему-то думать о том, что Лука сделал это только лишь для того, чтобы защитить её и создать себе алиби, совсем не хотелось, ведь для этих целей вполне хватало и голоса. А вот смех был чем-то более… личным? Искренним? «Вот бы я могла сохранить себе его голос и тихий смех… А ведь он однажды даже пел, пока я еще проводила время в своей комнатке с Тикки. Мне ведь тогда не показалось? Ох… Я, конечно, хочу выбраться отсюда к маме и папе, домой… Но, кажется, я буду скучать по нему…» БУМ! От нового, но на этот раз неожиданно громкого шума Принцесса подпрыгнула на месте и уставилась на влетевшее в открытое окно чёрное лохматое нечто, распластавшееся на полу. Ворон (а это был именно он) на секунду замер, а затем снова резко затрепыхался, теряя перья и добавляя к начертанной на полу Звезде Хаоса новые узоры, нарисованные… кровью? Маринетт молниеносно отложила музыкальный инструмент и вскочила с кресла, но так и замерла возле него, не решаясь подойти ближе к птице. Она не могла быть уверенной в том, что этим вороном был именно Лука, ведь если он мог подобным образом менять свой облик, значит, теоретически, мог и кто-нибудь еще — гораздо более враждебный и опасный для неё. Может, именно этот «кто-то» только что и стучал в дверь, а ответ из свистка прозвучал для него недостаточно убедительно, что и привело ко вторжению через окно? Но если это действительно был Царь, и он ранен? Надо ведь как-то помочь ему? Принцесса сделала несколько неуверенных шагов к птице и снова замерла в нерешительности, со смесью боли и страха на душе наблюдая, как ворон, собравшись с силами, пытается подняться и твёрдо встать на лапы. Но все сомнения Маринетт были рассеяны вместе с густой серой дымкой, на секунду окутавшей чёрную птицу. Теперь на полу перед девушкой действительно сидел Царь, но от его вида у неё сжалось сердце. Его волосы были сильно взлохмачены, веки прикрыты и чуть дрожали, а из пугающей дыры на куртке в районе спины сочилась кровь. — Лука! Ты ранен? Что произошло? — Маринетт бросилась к нему, присев на корточки рядом, и протянула было руку к его плечу, но так и застыла, побоявшись, что её прикосновения навредят ему еще больше. — Ерунда… — открыв глаза и взглянув на перепуганную девушку, хрипло прошептал Лука, но затем, откашлявшись, заговорил чуть громче. — Пара царапин, но, вероятно, мне понадобится твоя помощь. Не дожидаясь её ответа, он попытался снять с себя куртку, и только сейчас девушка заметила, что и рукав тоже был разрезан. Принцесса осторожно, стараясь не делать резких движений, чтобы не причинить молодому человеку еще больше боли, помогла ему избавиться от мешавшего предмета гардероба, а затем судорожно вздохнула, увидев два кроваво-красных пятна на его рубашке: большое — в районе спины, и поменьше — на левой руке. Откинув в сторону испорченную куртку, Лука принялся здоровой рукой расстегивать рубашку, но получалось откровенно плохо. С каждой минутой ему становилось всё легче, запасы энергии постепенно восполнялись, а боль отступала, но усталость брала своё, и непослушные пуговицы то и дело выскальзывали из пальцев молодого человека. В конце концов он, разозлившись, резким движением просто дёрнул полы рубашки в разные стороны, поморщившись от неприятных ощущений в области ран. Маринетт, которая после некоторых неловких колебаний всё же протянула руки, чтобы помочь Царю с застёжкой, испуганно отпрянула, наблюдая за тем, как металлические пуговицы со звоном катятся по каменному полу, а вслед за ними летят и остатки порванной и окровавленной ткани. Несмотря на то, что Принцессе уже не раз приходилось оказывать Адриану первую помощь после некоторых не самых успешных патрулей и стычек с бандитами в их Королевстве, при виде полураздетого Царя (который оказался обладателем весьма неплохой физической формы, как успела, к своему стыду, краем глаза заметить Маринетт) она сильно смутилась, опустив глаза и почувствовав, как кровь прилила к её щекам. Понимая неуместность своего стеснения перед раненым человеком, она попыталась взять себя в руки и каким-то образом продемонстрировать свою готовность помочь Луке, но слова застряли в её внезапно пересохшем горле, а переведя, наконец, взгляд с укатившихся пуговиц на сидящего перед ней молодого человека, она и вовсе забыла, как дышать. Лука понимал, что его поведение могло напугать девушку, но оправдывал себя тем, что это было не так уж и плохо, учитывая, что её симпатия к нему могла плохо для неё закончиться. Но при этом, как бы ему ни хотелось для её же блага вести себя с ней более отстранённо, грубо и холодно, не заботясь о её чувствах, с каждым днём Маринетт всё больше привлекала его, и желание быть с ней рядом, оберегать и заставлять её улыбаться пересиливало все прочие доводы. Эти душевные терзания выводили Луку из равновесия, поэтому он, привыкший долгие годы жить в состоянии внутренней гармонии, невольно раскрывался перед Принцессой, теряя все свои прежние маски. Вот и сейчас, он просто делал то, что должен был, чтобы восстановить собственное здоровье и силы, готовясь к любой реакции Маринетт. Погрузившись в собственные размышления, Лука с невозмутимым, хоть и с сильно измученным видом принялся залечивать порез на левой руке. Как и в тот раз, когда он исцелил ладонь Маринетт, напоровшейся на ядовитый шип, Царь прикрыл рану здоровой рукой, которая начала мягко светиться, и медленно провёл ею по всей длине пореза. Спустя пару мгновений кожа на руке стала идеально ровной, словно и не было никаких повреждений. Но этот фокус был Принцессе уже знаком, поэтому она, пользуясь тем, что Лука сосредоточен на другом, завороженно разглядывала его татуировку, которая с момента их встречи в оранжерее не давала ей покоя. На груди Царя рваными линиями, похожими на причудливый геометрический узор, был изображен змей, кусающий себя за хвост. Такой тонкой и необычной работы Маринетт никогда не видела раньше, привыкнув к ярким, не слишком аккуратным и по большей части насмешливым рисункам на телах циркачей и лицедеев, приезжавших с гастролями в их Королевство. «Интересно, этот змей что-то значит?..» — подумала она, задумчиво закусив губу. Но, понимая, что так откровенно разглядывать узор на теле Луки было как минимум неприлично и к тому же крайне неуместно, учитывая состояние молодого человека, Маринетт заставила себя отвернуться. И весьма вовремя, так как именно в это мгновение Царь перевёл на неё взгляд потемневших от усталости глаз. — Теперь мне придётся попросить тебя о помощи. До спины я, к сожалению, не дотянусь, поэтому… — Лука немного замялся, глядя в широко распахнутые и встревоженные васильковые глаза. — Если бы я мог справиться сам, я бы не стал утруждать тебя. Но привлекать к этому Джулеку или кого-то из слуг не слишком хорошая идея, учитывая всю ситуацию… — Я помогу, — не дала ему закончить свои оправдания Маринетт. — Конечно же я помогу. Просто скажи, что мне нужно делать? Её решительный тон заставил Царя едва заметно улыбнуться, и он протянул ей свою руку ладонью вверх. — Побудь моим проводником, хорошо? Просто возьми меня за руку, а второй ладонью медленно проведи прямо над раной… Понимаю, картина не самая приятная, но… — Я всё сделаю, — снова мягко перебила она его и опустила свою руку на его открытую ладонь. — Хорошо, — Лука вновь улыбнулся, и сердце Маринетт пропустило удар. — Скажи, когда будешь готова. Сев за спиной Царя, девушка шумно выдохнула. Рана на спине выглядела весьма устрашающе, кожа была рассечена от правой лопатки и практически до поясницы, а вида крови Принцесса не любила с самого детства. Но, взяв себя в руки и еще раз напомнив себе, что она всё-таки Защитница, Маринетт проговорила чуть охрипшим голосом: — Я готова. Лука кивнул, прикрыв глаза и слегка сжав девичью ладонь в своей руке, и Маринетт удивленно вскинула брови, почувствовав странные, невиданные ранее ощущения. Волна энергии, передающаяся от Царя через их рукопожатие, захлестнула девушку, заставив её испытать небывалый прилив сил, и нашла выход в её правой руке, занесённой над раной молодого человека. Повинуясь указаниям Луки, Принцесса стала медленно водить собственной светящейся ладонью над порезом, пораженно наблюдая за тем, как края раны стягиваются, воспалённая кожа бледнеет, а кровоподтёки исчезают на глазах. Спустя всего пару минут о прежнем глубоком порезе напоминала лишь тонкая ниточка едва заметного шрама. — Спасибо, Маринетт, — произнёс Лука, отпуская девушку, а Принцесса с огорчением подумала о том, что совершенно не против была бы продлить сеанс исцеления, лишь бы подольше держать его за руку. — Шрам остался… Может, надо было еще… — неуверенно протянула она, снова краснея. — Ничего, шрам — это ерунда. Лучше скажи, кто-нибудь приходил, пока меня не было? — спросил Царь, не обращая внимания на смущение девушки, и поднялся на ноги, разминая затёкшие мышцы. — Да, кто-то стучал, но я не знаю, кто это был. Я подула в твой свисток, и эта птичка заговорила твоим голосом и засмеялась, совсем как я. Так необычно… — ответила Маринетт, глядя на то, как по щелчку Царя вспыхивает и превращается в пепел лежащая на полу ткань, которая когда-то была его рубашкой. — Я знал, что тебе понравится. Кажется, мой небольшой обман сработал, — улыбнулся Лука, но его тон тут же снова стал серьезным. — А у меня для тебя не слишком хорошие новости. Серьги я не достал, хотя теперь точно знаю, где они находятся. — Это там тебя так?.. — побледнела Маринетт, встревоженно посмотрев на Луку, но, отчего-то снова смутившись, перевела взгляд на лежащую рядом с ней порванную куртку, стараясь не обращать внимания на голый торс молодого человека и бросающуюся в глаза татуировку, а сосредоточиться на деле. Заметив смущение девушки, Лука подошел к небольшому сундуку, стоящему справа от окна, и достал оттуда новую рубашку тёмно-синего цвета. — Да… Поторопился, за что и поплатился… Глупо получилось, — выдохнул он с сожалением в голосе, одеваясь и застёгивая пуговицы. — А Тикки… Что с ней? — Я думаю, что с ней всё в порядке. Я так понимаю, что Серьги никто не надевал, они лежат в коробке, на складе одной шайки контрабандистов, и в следующий раз я обязательно… — Лука! Встревоженный голос Джулеки и настойчивый стук в дверь заставили молодых людей резко замолчать и переглянуться. Царь пожал плечами и щелкнул пальцами, с помощью магии отпирая дверной замок, и в помещение влетела взволнованная Джулека. — Лука, извини, что прерываю вашу встречу, но мама зовёт нас с тобой срочно к себе. Маринетт, сейчас Роуз зайдёт за тобой и отведёт обратно, в твою комнату. Еще раз прошу прощения, что так получилось, но я правда не знаю, что нашло на Анарку. — Хорошо, идём, — Лука снова стал серьёзен и сосредоточен, а следы былой усталости и вовсе исчезли с его лица. «Хотела бы и я уметь так быстро восстанавливаться. А то присутствовать на утренних занятиях после тяжелых ночных патрулей с каждым разом становится всё сложнее и сложнее, » — мимоходом подумала Маринетт, глядя на то, как брат с сестрой поспешно покидают репетиционный зал. Спустя пару секунд Роуз уже стояла на пороге комнаты, беззаботно улыбаясь Принцессе и предлагая ей следовать за ней. Напоследок окинув комнату беглым взглядом, Маринетт задержалась на порванной куртке Царя. Подняв её с пола, девушка поспешила за служанкой. «Может, мне удастся её зашить?» — думала Принцесса, быстро спускаясь вслед за Роуз вниз по крутым ступенькам башни и прижимая к себе куртку, пахнущую совсем, как Лука… А еще немножко… камамбером?