Сказка - ложь

Анарка плавными движениями расчесывала свои длинные седые волосы, пытаясь успокоиться. Гнев полыхал внутри неё, норовя вот-вот вырваться наружу, но этого допустить было никак нельзя. В последний раз, когда она давала волю своим чувствам, её единственное пристанище в этом замке — купальня, заполненная водами подземного озера, — чуть было не оказалось полностью разрушено. Её прежние магические способности еще были при ней, но вот слушались её уже гораздо хуже. Энергия, потоком вырвавшаяся из разгневанной русалки и ударившая в несущую колонну, привела к тому, что своды подземного зала стали осыпаться. От потолка откололись несколько больших кусков, один из которых чуть было не упал на Марка, прибежавшего на грохот, а второй упал в воду и задел одну из русалок, прислуживающих Анарке. Тёмная, почти чёрная кровь, попавшая в воду из повреждённой руки существа, быстро окрасила воды купальни, сводя с ума других русалок, которые тут же подняли шум и панику. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, если бы не Лука, вовремя взявший всё в свои руки и в считанные минуты восстановивший порядок в подземелье. В тот раз впервые ему пришлось применять свою способность успокаивать людей на собственной матери. Когда она почувствовала руки сына на своих плечах, злость мгновенно отступила, а на её место пришел мучительный, опаляющий её разум стыд, который в тот момент она сумела спрятать за безразличием и скрыться от слишком мягкого и неприятно-понимающего взгляда родных голубых глаз, так похожих на её собственные, какими они были в те времена, когда еще излучали человеческое тепло. Хоть заклинание Стазиса и остановило превращение Анарки в бессердечную, пустую русалку, но всё равно год за годом, век за веком она переставала быть самой собой. Больше не было той отважной и весёлой колдуньи, что вышла замуж за одно из самых могущественных существ на земле; не было той решительной и любящей матери, мудро воспитывающей своих детей; не было той женщины, что наслаждалась своей жизнью, какой бы она ни была, и была благодарна судьбе за каждый прожитый день, и вдвойне за те, когда Джулека была здорова. Сейчас же она была настолько уставшей, что собственное существование не приносило ей ничего, кроме разочарования. Каждый день для неё был борьбой. Только усилием воли, находясь в постоянной концентрации, она заставляла себя помнить о том, кто она есть. И это чувство непрерывного напряжения выматывало её с каждым годом всё больше и больше. Но стоило ей дать слабину, и пустота в её груди незамедлительно брала верх над её разумом, и истинные русалочьи эмоции — гнев, ненависть и жестокость незамедлительно проявлялись, пугая не только близких, но впоследствии и её саму. Сколько раз она малодушно мечтала о том, чтобы покинуть купальню, выплыть через подземные каналы за периметр Замка и покорно поддаться своей судьбе, утратив окончательно разум и собственную личность. Стать, наконец, той бездушной, пустой русалкой, не отличимой от сотен других, живущих в озёрах и водоёмах Царства. Той, кем она должна была стать еще более шести сотен лет назад. К тому же, она понимала, что доставляла всё больше неудобств своим близким, и если одну вспышку гнева удалось успешно подавить, и её последствия были минимальны, то неизвестно, чем бы закончилась следующая. А навредить дочери или сыну из-за очередного помутнения рассудка она хотела бы меньше всего. Жизнь на грани, в состоянии постоянного самоконтроля, который давался ей хуже и хуже с каждым годом, невероятно утомляла Анарку, и сейчас, как ни прискорбно было ей признаваться в этом самой себе, она действительно мечтала об избавлении. Но только теперь, когда свет Сосуда стал меркнуть, что означало, что над её детьми снова нависла прежняя угроза, она не могла их бросить. Поэтому, как бы тошно ей ни было проживать день за днём, как бы противно ни было видеть собственное отражение в гладких водах купальни, так не похожее на то, что она видела шестьсот тридцать лет назад в зеркале, висящем в собственной спальне, Анарка вновь пыталась сделать всё возможное, чтобы продлить жизнь собственным детям. Мысль о бессмертии Джулеки и Луки стала навязчивой. Желание воплотить свой план стало для русалки единственным смыслом существования. По её мнению, он был идеально продуман и в нём не было изъянов. Чего стоила жизнь одной юной девчонки, подобной сотням тех, что веками топили в водоёмах русалки просто ради забавы, против жизни её дочери и сына, потомков самого Хаоса? Выбор был очевиден. И пусть её дети, ввиду своей молодости и неопытности, не разделяли точку зрения матери и пытались спасти Маринетт, менять что-либо в своих планах она не собиралась. Когда дело будет сделано, не пройдёт и года, как они забудут эту девчонку, а благодарность матери, снова нашедшей выход из положения, останется с ними на века. И вот тогда она, Анарка, сможет наконец покинуть стены этого Замка и получить избавление. Но сейчас ей оставалось лишь ждать, когда любовь Маринетт к Царю достаточно окрепнет, чтобы создать новый Сосуд и обеспечить Луке и Джулеке еще как минимум несколько столетий спокойной и счастливой жизни до того момента, как станет необходимым вновь найти подходящую девушку и повторить ритуал (а с этим, как надеялась русалка, в дальнейшем уже сможет справиться сама Джулека без чьей-либо помощи, после того, как будет ассистировать матери в этот раз). Необходимо было ждать и жить, продолжая беспрестанно держать себя в руках, не позволяя русалочьей сущности взять верх. Но с каждым днём это было всё сложнее. Невыносимее. Вот и теперь, Анарка смотрела на собственное отражение в воде, расчесывала волосы и пыталась с помощью этих незамысловатых механических действий погасить пламя гнева, бушевавшего в её душе. И хорошо было бы это сделать до того момента, как в зал придут её дети, которых она велела к ней привести несколькими минутами ранее. Отдавая указания, она смогла прочитать суеверный ужас в глазах Марка, опасливо покосившегося на потолок, будто считавшего, что он снова обвалится на его голову от одного лишь взгляда грозной хозяйки. Но затравленный вид прислуги лишь еще больше злил русалку. Гнев разъедал её изнутри, заставлял ненавидеть собственных упрямых отпрысков (а этому чувству она сопротивлялась сильнее всего); ненавидеть глупую Принцессу, запудрившую голову не только Луке, но и Джулеке; ненавидеть себя, поддающуюся этому недостойному чувству злости и невольно срывающуюся на близких и родных ей людей. Но сильнее всех Анарка презирала Габриэля Агреста, который стал причиной той, самой первой, неконтролируемой вспышки агрессии, и который снова, спустя почти пятнадцать лет, может стать катализатором для новых проблем. Русалка со злостью, до хруста в бледных костлявых пальцах, сжала деревянный гребень, но в эту же минуту услышала шаги по лестнице, ведущей в её подземелье. Спустя несколько мгновений перед ней уже стояли её дети — Джулека, напуганная внезапной переменой настроения матери, и Лука, как всегда демонстративно отстранённый и равнодушный. Воспоминание о том, как в былые времена брат с сестрой с радостными визгами прибегали к матери по утрам, спеша поделиться с ней хорошими новостями о новом выученном накануне заклинании (Лука) и о хорошем самочувствии и отсутствии головокружения (Джулека), больно укололо Анарку куда-то в область груди, где раньше находилось её сердце. — Мама? Что случилось? Марк сказал, что ты хотела нас видеть, — тихо спросила Джулека. — Милая, расскажи мне, кто из вас в этом столетии отвечает за заключенных в особой тюрьме? — Анарка вопросительно изогнула бровь и отложила гребень на борт купальни, принимаясь заплетать волосы в косу. — Я, мама, — ответила Джулека, не понимая, к чему вдруг вспомнили про темницу, забота о которой заключалась лишь в снабжении охранника всем необходимым для жизни и ежегодной проверке его отчетов и состояния заключенных, что являлось простой формальностью. — Значит, записка, которую мне принёс только что один из дворфов, предназначалась тебе… Вот, возьми, почитай. И будь добра, объясни мне, что происходит. Анарка протянула дочери сложенный вчетверо лист бумаги, а Лука, моментально поняв, в чём дело, с трудом подавил усталый вздох. Не мог Роджер со своей бюрократией подождать хотя бы до утра?.. — Я ничего не понимаю. Охранник спрашивает, что делать с освободившейся капсулой Габриэля Агреста и планируется ли в неё кого-то помещать в ближайшее время? Но разве Агреста выпускали? — Джулека с удивлением посмотрела на мать, но Лука, не дожидаясь, когда очередь отвечать на вопросы дойдёт до него, произнёс: — Это я его выпустил. Прости, Джул, что не сказал тебе, просто не успел. Агреста освободили по моему приказу сегодня вечером. — Позволь узнать, мой дорогой сын, по какой такой причине ты освободил этого… — Анарка с усилием подавила в себе очередную волну гнева, сжав руку в кулак и почувствовав, как её длинные заострённые ногти больно впиваются в бледную кожу ладоней, — Агреста, не посоветовавшись со мной? — Потому что ты была бы против, мама. И мы бы потратили слишком много времени на ненужные никому из нас споры и обиды. А мне он был срочно необходим для одного достаточно важного дела. И я в принципе не считаю, как уже много раз говорил тебе, что его наказание соразмерно его провинности. За эти пятнадцать лет Габриэль вполне искупил свою вину, — спокойно пояснил Лука, пожав плечами. Но Анарку такой ответ совсем не устроил. Она сердито хлестнула хвостом по водной глади, подняв в воздух фонтан холодных брызг. Джулека инстинктивно сделала шаг назад, чтобы не намокнуть, в то время как капли воды ударились о защитное поле, которое машинально выстроил Лука вокруг себя и сестры. На лице молодого человека не дрогнул ни единый мускул, и Анарка подумала о том, что её сын явно ждёт от неё любой реакции, включая самую разрушительную. И эта мысль лишь усилила её негодование. Несколько секунд русалка прожигала взглядом Луку, в то время как внутри неё разгоралась нешуточная борьба. Желание настоять на своём, заставить отыскать, поймать и снова заключить Агреста в темницу, а еще лучше и вовсе стереть этого типа с лица земли, боролось с остатками здравого смысла, которые буквально кричали о том, что этот жалкий волколак не стоил того, чтобы разжигать конфликт между матерью и сыном. Если сейчас Анарка вновь добьётся своего, то тем самым она покажет своё недоверие и пренебрежение по отношению к указам Царя, выставив этот факт напоказ всему Царству. Подобная демонстрация раздора внутри правящей семьи сейчас была очень некстати. Слухи распространялись крайне быстро, и если заинтересованные в смене власти люди прознают про малейшую слабость, внутренний конфликт или несогласованность в семье Куффенов, они моментально нападут, как уже было не раз. Очередная атака на Замок вынудила бы Царя потратить чрезмерно много сил и энергии на его защиту, и Сосуд в его нынешнем состоянии мог просто не выдержать такой нагрузки. А менять Сердце было еще слишком рано. Анарка не была на сто процентов уверена в пригодности Маринетт для ритуала, поэтому необходимо было выждать еще какое-то время, чтобы удостовериться наверняка. И в этот срок спорить с Лукой, демонстрировать своё неприятие и недоверие по отношению к его решениям было весьма рискованно. К тому же, сын давно уже не был мальчишкой, хоть и выглядел по-прежнему на двадцать лет. Где-то в глубине души русалка понимала, что должна была воспринимать его, как равного себе, ведь что значила пара десятков лет разницы, когда каждому из них было уже давно за шестьсот? Анарка перебирала в голове все доводы, стараясь подавить в себе закипающий гнев, и, наконец, её рациональное мышление победило древние русалочьи инстинкты. — Я поняла тебя, — произнесла она, сквозь зубы, и, чуть помолчав, добавила. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Но учти, если Агрест еще раз устроит нечто, подобное тому, за что он попал в темницу, простым заключением он больше не отвертится. Я прикажу его убить, и мне уже будет всё равно, насколько ценными и нужными могут быть эти его способности. — Я уверен, Габриэль и сам это понимает и не станет больше так чудить, — коротко кивнул Лука. Как бы убедительно ни старался говорить Царь, но сомнения на счет адекватности бывшего пленника у него были весьма основательные. Но в данном случае судьба Агреста его волновала меньше всего. Свою часть сделки с Натали Лука выполнил, мальчишка-Кот теперь был на свободе, и шансы Маринетт спастись из Замка выросли многократно. И если Габриэль снова опрометчиво нарвётся на гнев Анарки, то сам же будет виноват. Да, его способности были уникальны и терять такой козырь из своего рукава было обидно, но если Агрест действительно обезумел от горя, то как-либо адекватно использовать его в любом случае уже не получилось бы. А это значило, что вновь отстаивать жизнь волколака, ставя под угрозу и без того шаткий мир в семье, было нецелесообразно. Одними из самых важных умений, которыми за шестьсот лет пребывания в периметре Стазиса научились Куффены, были нахождение компромиссов, избежание открытых конфликтов и ненужных ссор внутри Замка. Столетия проходили одно за другим, мир вокруг менялся, но ничто не должно было нарушить гармонию и согласие между членами их семьи. Каждый из них понимал, что им всем предстояло еще жить бок о бок в периметре Стазиса долгие годы, а то и века, а сосуществовать в состоянии вражды было бы просто невыносимо. — Хорошо, вы можете идти, — после паузы махнула рукой Анарка. Брат и сестра едва заметно кивнули матери и покинули зал. Джулека тут же отправилась в свои покои отдыхать, сославшись на то, что ночь выдалась непривычно напряженной, начиная со свидания Луки и Маринетт, за которое она переживала, как за своё собственное, и заканчивая чуть было не разразившимся скандалом из-за Агреста. Лука подбадривающе приобнял сестру за плечи перед расставанием. Он чувствовал себя виноватым перед ней за то, что не мог посвятить её в свои планы, хотя она была наиболее заинтересованным лицом во всём происходящем. Но он продолжал верить в то, что вся эта неразбериха скоро закончится, и он сам или его мать смогут всё же найти другое решение их проблемы, не убивая Маринетт. К тому же, этот разговор с Анаркой еще больше придал уверенности Луке в его действиях. Мать в последнее время всё больше наводила его на печальные мысли о том, что скоро с ней придётся распрощаться просто потому, что русалка внутри неё окончательно возьмет верх над разумом уставшей женщины. Именно поэтому, как считал Царь, Анарка была так агрессивна и проявляла удивительное упрямство и упорство, отказываясь искать другую кандидатуру для Сосуда. Но сегодняшняя встреча послужила яркой демонстрацией того, что она еще может держать себя в руках. В этот раз ничего не было взорвано, никто не пострадал и даже ничей голос не был повышен. Всё прошло на удивление мирно. И это давало Луке надежду на то, что он еще сможет убедить мать и заставить её принять его точку зрения в вопросах, касающихся жизни Принцессы. А ведь Анарка действительно ненавидела Габриэля Агреста уже многие годы. Этот волколак, помимо способности оборачиваться большим пепельно-серым волком, имел еще и уникальную способность управлять любыми живыми существами. К выбранной жертве он подсылал крошечного магически-зачарованного мотылька, который незаметно садился на выбранный объект, и с этого момента человек, животное или любое другое существо действовало по воле Агреста и под его руководством. Куффены прекрасно знали об этом даре Габриэля, но не мешали его деятельности, ведь он никогда не причинял никому сильного вреда. Несмотря на то, что он частенько использовал свои способности ради собственной выгоды, всё же он не нарушал выстроенного баланса, не мешал общепринятому ходу вещей и всегда действовал в рамках возложенных на него ожиданий. До тех пор, пока одна жившая в лесном озере русалка, попавшая под воздействие зачарованного мотылька, не убила почти десяток своих «сестёр». С этого момента Агрест заработал в лице Анарки непримиримого врага. В конечном счете она добилась того, чтобы волколака не просто арестовали, но и поместили в тюрьму для особо опасных преступников, вопреки тому, что обычно в их Царстве подобные убийства не считались достаточно веским поводом для такого сверх-строгого наказания. Но способности Габриэля были поистине уникальными и ценными, а Лука понимал, что если он не удовлетворит просьбу матери о заключении Агреста в капсулу, она попросту подошлёт к тому своих русалок или другую нечисть и убьёт его. Поэтому Царь принял решение сохранить Габриэлю жизнь, надеясь, что спустя некоторое время мать забудет про этот случай, и волколака можно будет освободить. Позднее от Вампирши Натали Лука в общих чертах узнал причину той неожиданной вспышки агрессии Агреста. С помощью портала, который охраняли русалки, Анарка долгие годы искала подходящую кандидатуру для Сосуда. В разное время магический проход вёл в разные, самые отдалённые части их Мира. Но безалаберные русалки сторожили портал не так, что бы уж очень тщательно. Поэтому однажды чрезмерно любопытный Габриэль без особого труда прошел через него, оказавшись в чужом государстве, где повстречал девушку по имени Эмили. Он полюбил её, и она ответила ему взаимностью, приняв его таким, каким он был, несмотря на его не совсем человеческую сущность. Волколак остался жить в этих землях вместе с любимой, не слишком расстроившись, узнав, что портал, ведущий домой, закрылся. Он стал вести самую обычную жизнь, трудясь и ведя хозяйство вместе с новообретённой женой. Спустя несколько лет у супругов родился ребёнок, мальчик, и Агрест был вне себя от счастья. Но радость продлилась недолго. Жена Габриэля, ослабленная тяжелыми родами, серьёзно заболела. Все местные лекари лишь разводили руками, предвещая скорую и неминуемую кончину молодой женщины. И вот, когда надежды уже почти не осталось, по счастливому совпадению в центре озера снова заклубился вихрь, ознаменовывающий тот факт, что Анарка вновь обратила своё внимание на эти земли. Габриэль, находясь на грани отчаяния, прыгнул в портал, намереваясь найти решение своих проблем в родных краях. Он сразу же обратился к своей давней боевой подруге Натали, которая всегда помогала ему, проявляя чудеса самоотверженности, исполнительности и находчивости. Так и в тот раз, Вампирша за считанные часы смогла достать необходимое лекарство, и Агрест со своей драгоценной ношей тут же бросился к порталу, чтобы вернуться с радостной новостью назад, к жене и сыну, которых оставил одних почти на целый день. Но в этот раз русалки не пустили его. Они смеялись, заигрывали, запутывали волколака, мешая ему добраться до заветной воронки, и в тот момент, когда Габриэль всё же вырвался из их длинных и цепких рук, портал закрылся, а, возобновив свою работу, проложил магический проход уже совсем в другие земли. Ярость Агреста была невероятно сильна. Он кричал, ругался, набрасывался в облике волка на хохочущих русалок, которые лишь отмахивались от него чёрными чешуйчатыми хвостами, брызгаясь ледяной озёрной водой. Бросив бессмысленную борьбу с бестолковой нечистью, Габриэль поспешил обратно к Натали. Но Вампирша объяснила, что никаким образом нельзя было предсказать, в какой именно момент портал снова откроется в Королевстве, в котором осталась семья Агреста. Точно так же, как практически невозможно было повлиять на Анарку и её ворожбу. Для чего мать Царя открывала эти порталы, и была ли в смене конечных локаций какая-то логика, никто не знал, поэтому каким-либо образом заинтересовать её и вынудить открыть проход в нужное место было крайне сложно. Но и тут Габриэль не собирался опускать руки. Существовало два варианта решения этой проблемы. Первый — добраться до жены Агреста обычным путём, по полям, по морям, по лесам, долгие месяцы потратив на то, чтобы отыскать нужное государство и доставить лекарство. Второй — ждать открытия нужного портала, стараясь каким-то образом простимулировать его создание. Натали самоотверженно вызвалась пуститься в длительное путешествие, захватив с собой дозу лекарства и письмо от Агреста. Сам же Габриэль с помощью своих способностей должен был попытаться воздействовать на ближних Царя и выведать, зачем открываются проходы между землями, и попытаться использовать это знание для своей пользы. Ну и, конечно же, сторожить сам портал и надеяться на то, что рано (но не поздно) за ним окажется нужное ему Королевство. Но защитный купол, выстроенный вокруг Замка, не позволял волколаку подступиться к царской семье, а другим способом заинтересовать Анарку в нужном ему государстве никак не удавалось, как Габриэль не бился. Никакие выдумки и слухи, запущенные Агрестом не работали — ни богатство тех земель, ни якобы скрытые там магические артефакты, ни опасность вторжения с той стороны, ни что-либо еще в том же духе — ничего не интересовало Анарку. Мужчина обосновался на берегу озера, каждый день наблюдая за ненавистным порталом, и придумывал всё новые и новые ухищрения, чувствуя, как постепенно сходит с ума от неизвестности. Отсутствие возможности выяснить, что произошло с его женой и сыном, выжигали его сердце и душу. И возвращение Натали стало последней каплей. Спустя почти три года странствий Вампирша принесла горькую весть. Она смогла отыскать Королевство и даже деревню, в которой жил когда-то Габриэль. Вот только дом его был пуст. Эмили умерла от той самой тяжелой болезни несколько лет назад, а про ребёнка ничего не было достоверно известно, но какие-то соседи сказали Натали, что и мальчик, вероятнее всего, погиб. Отчаяние, злость и безысходность затопили сознание Агреста. И Натали, полностью разделяя скорбь своего друга, не смогла справиться с ним. В тот же вечер обезумевший от горя Габриэль наслал на одну из русалок, стороживших портал, своего магически-зачарованного мотылька, заставив ундину устроить настоящую резню среди своих сестёр. Прежде, чем волколака удалось остановить, погибли девять русалок, и еще дюжина оказалась ранена в кровавой битве. Это и вывело из себя Анарку, заставив и её потерять на краткое время самообладание и рассудок. Именно в той вспышке гнева Старшей русалки чуть было не пострадал Марк, а подземелье Замка оказалось на грани разрушения. Так Агрест и оказался в «особой» тюрьме. Позднее, подружившись с Натали и узнав историю её друга, Лука проникся сочувствием к Габриэлю и решил, что поговорит с матерью о нём и объяснит ситуацию. Но попытавшись несколько раз поднять вопрос об освобождении Агреста или о переводе его в обычную тюрьму, Царь неизменно получал отказ от Анарки. Она даже не пыталась выслушать его, проявляя своё обычное упрямство. И в итоге сам Лука откладывал вопрос о смене меры наказания для Габриэля всё дальше и дальше, не желая до поры до времени начинать конфликт со своей матерью. Но вот, наконец, когда личность волколака смогла пригодиться Царю, он с готовностью исполнил данное себе когда-то обещание, освободил его и оказал открытое сопротивление воли Анарки. Но, к удивлению Луки, всё прошло на удивление спокойно. Хотя устроить за Габриэлем дополнительную слежку было бы всё равно не лишним… Кроме того, нужно было заняться другими насущными делами. А их скопилось немало… Лука протёр глаза и растрепал собственные волосы, стараясь отогнать накатывающую усталость. Помимо прочего, необходимо было как можно скорее написать письма с распоряжениями для Роджера и Натаниэля. И завтра вечером он обязательно заглянет к Маринетт, ведь он обещал ей ответить на несколько её вопросов…

***

«Адриан, пусть удача улыбнётся тебе, и ты сможешь найти и вернуть свою Принцессу. Если вдруг тебе понадобится помощь, можешь обратиться ко мне. Против Царя я не пойду, но советом или связями всегда готова снабдить. Хотя мои услуги, конечно же, не бесплатны. Но у меня к тебе есть одна просьба. Как бы ни сложился твой путь, на обратной дороге домой, загляни ко мне. Если некоторые мои предположения верны, то это может быть действительно очень важно. И нужно, в первую очередь, тебе. Так что не пренебрегай моим приглашением. И пусть Луна и Хаос будут милостивы к тебе. Натали» — Плагг, как ты думаешь, что ей от меня нужно? — задумчиво произнёс Адриан, сворачивая письмо и убирая его обратно в карман куртки. — Откуда я знаю, может это связано с тем типом-заключенным, которого приволок Лука? А может, у Вампирши просто гештальт не закрыт, и она зовёт тебя на так и не состоявшийся ужин? — проворчал Плагг, маленькими лапками усиленно пытаясь развязать узел на кульке с сыром. — Кто не закрыт? — удивленно покосился Принц на маленького квами, но увидев, как Плагг лишь отмахнулся от его вопроса, скептически изогнул бровь. — Зачем ты пытаешься развязать этот свёрток? Ты же можешь просто проникнуть сквозь него. — Парень, если я проникну туда, то я съем всё разом. И что-то я сомневаюсь, что эта девица, — квами кивнул в сторону рыжеволосой макушки, то и дело мелькающей в дверном проёме, ведущем в соседнюю комнату, — заботливо снабдит меня таким же вкусным сыром, как Натали. Так что надо экономить запасы, как ни жутко мне это произносить. К тому же, доставать кусочки по одному из свёртка — это целый ритуал. Ты когда-нибудь слышал про сырные церемонии? — Про чайные слышал, но вот про сырные… — Мальчики, ваша комната готова. Вы наверняка устали с дороги, так что предлагаю наше более тесное знакомство отложить на завтра, а сейчас хорошенько отдохнуть, — перебила Адриана вновь появившаяся хозяйка избушки, скромно улыбнувшись. Адриан быстро вскочил на ноги и, захватив Плагга вместе с остальными своими скромными пожитками, проследовал в указанное ему помещение. Но лишь Принц переступил порог комнаты, дверь за ним захлопнулась, а в замке дважды повернулся ключ. — Прости, Адриан, хоть я и доверяю Луке и его гостям, но тебя я совсем не знаю, поэтому перестраховываюсь. Завтра я освобожу тебя, и мы обо всём поговорим. Доброй ночи, — послышалось из-за двери. Заметно было, что рыжеволосая сильно нервничала и ей было неловко поступать так с гостями. — Доброй ночи, — пробормотал себе под нос Адриан и плюхнулся на кровать. — Что ж, ну по крайней мере эта тюрьма получше клетки Вампирши. К тому же, магически не защищена. Если хочешь, мы можем сбежать хоть сейчас, — заметил квами. — Давай всё же попробуем отдохнуть. Я уже и забыл, каково это — спать на нормальной кровати… Утро вечера мудренее. — Надеешься на обещанное тесное знакомство с этой красоткой? — усмехнулся Плагг, но ответа дожидаться не стал и задул стоящую на столике свечу. Комната погрузилась во тьму.