Сказка - ложь

Гости в зале были прекрасны. Глаза Маринетт разбегались от обилия кринолинов, оборок, кружев и, конечно же, причудливых масок всех форм и размеров. У себя дома на торжественных приёмах она никогда не видела такого разнообразия фасонов и такого буйства красок. Оно и не удивительно, ведь большинство присутствующих в зале были девушками, которые старались всеми возможными способами выделиться из общей массы, чтобы привлечь к себе внимание и понравиться Царю. И у каждой из них явно было своё представление о стиле, модных веяниях и даже о нормах приличия. Мысль об этом неприятно уколола Маринетт, но она тут же вспомнила о том, как отзывались во время их прежних вечерних посиделок Лука и Джулека о тех представительницах прекрасного пола, которые ранее пытались добиться расположения Царя. Она тихо улыбнулась своим воспоминаниям и попыталась отогнать червячков ревности, которые подбирались к её сердцу. Маринетт действительно была слишком плохо осведомлена о прошлом Луки, может быть, недостаточно хорошо знала его самого, но верила в то, что его глаза, с такой нежностью взиравшие на неё при каждой их встрече, не лгали ей. Не мог же он смотреть подобным образом на кого-то еще?.. Ей так хотелось быть особенной и единственной для него, а не одной из сотен или даже тысяч девиц, веками вьющихся вокруг. Но возможно ли это? Чтобы отвлечься от собственных переживаний, Принцесса еще раз окинула взглядом толпу. Рассматривание чужих нарядов всегда развлекало ее на подобных мероприятиях, и она принялась выискивать наиболее причудливые экземпляры костюмов среди гостей, чтобы занять свою голову размышлениями о фасонах и крое и вытеснить оттуда все мысли о Луке. Хотя бы на время. Неожиданно Джулека, которая не отходила от Маринетт ни на шаг с тех пор, как они переступили порог сводчатого зала, что-то шепнула ей о том, что отойдёт буквально на минуту, чтобы уладить конфликт, назревавший около стола с закусками. Маринетт рассеяно кивнула и мельком взглянула в сторону, в которую указала Царевна. Действительно, какая-то блондинка в золотисто-жёлтом с чёрными вставками платье усиленно распекала ошарашенного Марка, пытавшегося не только смиренно выслушивать оскорбления в свой адрес, но и максимально незаметно убирать из-под рук разбушевавшейся девушки всё бьющееся и хрупкое, что оказывалось в радиусе её разрушительного действия. И несколько валяющихся на полу пирожных красноречиво говорили о том, что парень не отказался бы от подмоги, которая как раз вовремя подоспела в лице Джулеки. Маринетт с облегчением выдохнула, тут же перестав беспокоиться за несчастного Марка. Хоть обычно она не слишком хорошо ладила с ним, но его пронзительно-зелёные, вечно печальные и немного испуганные глаза всегда вызывали у девушки желание пожалеть и посочувствовать ему. От наблюдения за дальнейшим развитием скандала (вернее, за его угасанием под влиянием вмешавшейся Царевны) Маринетт отвлёк дружный девичий смех, показавшийся ей настолько наигранным и ненатуральным, что она тот же час обернулась на звук. Вдоль дальней от Принцессы стены к большому помпезному трону медленно продвигался Царь, стараясь вежливо отодвинуть нескольких мешающих проходу девушек из числа тех, что обступили его, пытаясь поздороваться и завести с ним беседу. — Ваше Величество, вы помните меня? На прошлом балу я… — Я всегда мечтала увидеть Вас вживую, я так рада… — Ваше Величество, Вы позволите представить Вам мою дочь… — Прошу, подождите, я должна рассказать Вам кое-что важное…. До Маринетт долетали обрывки женского щебетания, и она, нахмурившись, пыталась понять, почему Лука так нерешительно отвечал им, лишь кивая и вяло отшучиваясь, стараясь тем временем пробраться к трону, задев как можно меньше людей. Неужели он не мог каким-то магическим образом обеспечить себе свободный путь? Да он мог утихомирить этих девиц одним своим взглядом! Но вдруг он просто не желал этого делать?.. Принцесса прекрасно помнила, как порой сама хотела отшатнуться, отступить и держать расстояние в несколько метров между ней и Царем, когда он был не в духе. Такое было всего пару раз (и оба раза были связаны с поступками Анарки), но впечатление, оставленное ледяным взглядом и его мощной, тяжелой аурой, запечатлелось в сознании девушки надолго. Но сейчас казалось, будто Лука вел себя неуверенно-любезно и даже немного нервничал, и это никак не вязалось со всем тем, что Принцесса знала о нём. Может, с ним действительно что-то было не так? Маринетт обеспокоенно вглядывалась в фигуру Царя, которую периодически загораживали от неё многочисленные снующие туда-сюда гости. Может ли дело быть в той ране, что она дважды пыталась помочь залечить? Мог ли яд оказаться сильнее магии? Но Принцесса за прошедшие дни несколько раз спрашивала у Джулеки о здоровье Царя, и та не стала бы ей врать, если бы с ним было что-то не то. Тогда почему Лука выглядел таким зажатым, словно бы вновь ослабевшим? Тёмно-синяя маскарадная маска скрывала часть его лица, и Маринетт начала мерещиться нездоровая бледность и совершенно потухший взгляд. Она заметила, как несколько раз он старался расправить плечи и выглядеть более спокойно и уверенно, но через некоторое время вновь терялся от очередной визгливой реплики одной из приглашённых девушек. Вряд ли кто-либо еще, кроме Маринетт, так пристально следил за Царём, поэтому его неловкость наверняка была не замечена остальными гостями, но тем сильнее было волнение Принцессы за него. Девушка с беспокойством постаралась подойти ближе к трону, аккуратно просачиваясь сквозь начавшую проявлять всё больше любопытства по отношению к Правителю толпу. В своём обычном обличии Маринетт никогда не отличалась такой же грацией и ловкостью, как её героическое альтер эго, поэтому ей пришлось изрядно постараться и даже несколько раз совершенно не аристократично оттолкнуть кого-то локтем, чтобы приблизиться к Царю. И чем меньше становилось расстояние между ней и Лукой, тем сильнее билось её сердце. Что она скажет ему, когда столкнётся с ним нос к носу? Пожелает хорошего вечера? Поздравит с Днём Рождения? Или просто вежливо поздоровается, согласно этикету, и отступит? Пожалуй, последний вариант был наиболее предпочтительным. Ей нужен был лишь короткий взгляд в его пленительно-голубые глаза, чтобы убедиться, что он в порядке. А обо всём остальном они смогут поговорить позже. Ведь Джулека по дороге в зал обещала Маринетт, что сделает всё возможное, чтобы у них с Лукой был шанс хотя бы недолго побыть наедине после праздника. В глубине души Маринетт надеялась, что даже во время короткого приветствия она успеет вновь окунуться в бездну его глаз, ставшую для неё такой привычной и уютной, мягким теплом согревающую её сердце. Каково же было её удивление и разочарование, когда Царь, добравшийся наконец до своего трона, выставил вперёд ладонь, заставляя девушек, окружавших, его на мгновение замолчать, окинул равнодушным взглядом зал и, на секунду встретившись глазами с Маринетт, также отстранённо отвернулся, обращаясь с какой-то просьбой к неожиданно оказавшемуся рядом Марку. Маринетт поражённо смотрела на то, как удаляется слуга, как девушки, с двойным усердием перебивая друг друга, вновь обступают трон, как Лука едва заметно улыбается в ответ на чей-то комплимент в свой адрес, как он не замечает широко раскрытых глаз Принцессы, что медленно заполняются непрошенными слезами. Она мгновенно забыла о том, что хотела заговорить с ним, тут же потеряв свою позицию в первых рядах у трона. Теперь уже не только девушки теснили её в сторону, но и представительного вида мужчины, скорее всего тоже мечтавшие обратиться к Царю со своими просьбами. Маринетт потерянно смотрела на мелькавшие меж гостей бирюзовые пряди волос, видневшиеся из-под величественной, украшенной драгоценными камнями короны, и боялась моргнуть, стараясь не позволить стоявшим пеленой в её глазах слезам скатиться по щекам на всеобщем обозрении. Лука заметил её, как она и хотела. Но в его взгляде не было абсолютно ничего. Ни толики былой нежности, ни досады, ни обиды, ни злости, ничего из того, что он даже теоретически мог испытывать к ней. В них не было даже узнавания. И это пугало сильнее всего. Мысль о том, что он мог действительно не разглядеть под алой маскарадной маской свою пленницу, Маринетт сразу же отвергла. Он просто не мог не узнать. Тогда в чём же причина? Неужели Анарка всё-таки внушила ему что-то на её счет? Заставила не просто перестать с ней любезничать и видеться наедине, но по-настоящему забыть? Такое вообще возможно? Маринетт не знала, что и думать. Разве Джулека не предупредила бы её о подобном? Или, быть может, Царевна и сама была не в курсе таких перемен на душе брата? Слабая надежда на то, что этот взгляд был лишь небывало правдоподобным образом для официального приёма, затаилась в глубине души Принцессы, и она подумала о том, что теперь шанс побыть наедине с Царем, обещанный Джулекой, был ей гораздо нужнее, чем прежде. Маринетт собиралась уже отойти с пути стремящихся подобраться ближе к Царю гостей, когда сестра Луки вместе с Роуз быстрым шагом обогнули её, минуя расступающуюся перед ними толпу. Джулека подошла к трону, встав по правую руку от Царя и хлопнула в ладони, призывая к порядку. Столпившиеся вокруг люди разом затихли, перестав суетиться и обратив всё внимание на величественного вида Царевну. Джулека негромким, но хорошо поставленным голосом (звучащим столь непривычно со стороны обычно тихой девушки) поблагодарила всех собравшихся за то, что они почтили Замок своим присутствием, объявила о начале танцевальной части праздника и в шутливой форме попросила не докучать Царю и не мешать ему наслаждаться музыкальным сопровождением, которое создавал единственный в своём роде магический оркестр. Принцесса уже в который раз за вечер нахмурилась, пытаясь понять, почему сам Царь не проявляет никакого живого участия в происходящем, стараясь лишь плыть по течению. Хотя Маринетт всё же удалось увидеть, как Джулека в подбадривающем жесте, незаметном для остальных гостей, пожала плечо брата. С Лукой явно было что-то не так, и Принцесса никак не могла понять, что именно. Беспокойство легло тяжелым грузом на её сердце, и она решила последить за Царем, воспользовавшись тем, что большинство обступавших трон девушек, потеряв после речи Джулеки надежду на расположение Правителя, растворилось в толпе, стремясь найти себе хоть какую-то пару для танца. Но внимание Маринетт тут же привлекла та самая особа, которая несколько минут назад так вдохновенно скандалила возле фуршетного стола. Девушка в золотистом платье напрямик прошествовала к Царю и, изящно поклонившись, сразу же зашептала ему что-то на ухо. Лука, вначале удивленно отпрянув, уже спустя мгновение с неприкрытым интересом вслушивался в её слова и даже, неожиданно для Маринетт, улыбнулся в ответ на какую-то фразу. В груди девушки вновь зашевелились прежние червячки ревности, и она поспешно отвела глаза от флиртующей с Царём блондинки. В эту же минуту раздались первые музыкальные аккорды, а затем по залу полилась лёгкая, но невероятно красивая мелодия. Гости расступились, освобождая центр помещения для танцующих, и первые пары закружились по полу, устланному по случаю бала огромным узорчатым ковром. Короткий ворс подавлял стук каблуков, а гости перешли в своих разговорах на тихий шепот, поэтому ничто не мешало наслаждаться поистине чудесной музыкой, заполнившей помещение. Казалось, что танцующие буквально парили над полом, подхваченные звонкой, искрящейся мелодией. И этот круговорот пёстрых пар буквально затягивал в себя окружающих, призывая присоединиться ко всеобщему веселью. Маринетт с грустью подумала о том, что наверняка Лука сам занимался музыкальным оформлением праздника, и в этом ему явно не было равных. Музыка буквально управляла настроением гостей, заставляла забыть про интриги, дела и проблемы, для решения которых многие из присутствующих и явились в Замок. Она завораживала, гипнотизировала, заставляла махнуть на всё прочее рукой и если не танцевать, то хотя бы просто наслаждаться и поражаться хитросплетением звуков. Принцесса, плавно покачивая в такт головой, огляделась в поисках чудесного оркестра и восхищённо замерла. На невысоких балкончиках, расположенных по трём сторонам зала, совершенно самостоятельно, зависнув прямо в воздухе, играли музыкальные инструменты, выполненные из тёмного, почти чёрного дерева и украшенные серебряными окантовками. Мягкий белый свет подчеркивал изящные изгибы струнных, отражался от гладких тарелок ударных и словно бы лился изнутри духовых, что на фоне общего приглушённого освещения в зале смотрелось по-настоящему сказочно. Тому, что музыкальные инструменты играли самостоятельно, Маринетт совершенно не удивилась. Она уже видела нечто подобное (хоть и в меньших масштабах) в репетиционном зале Царя и догадывалась о том, что он вряд ли бы позволил кому-то постороннему играть на балу в его Замке. Но скопление волшебных инструментов, их слаженная игра и добавляющая таинственности подсветка произвели на девушку неизгладимое впечатление. Всё это было так похоже на Луку, так в его духе — изящество, мастерство и величие в кажущейся простоте. Принцесса печально улыбнулась собственным мыслям, вспоминая свое первое впечатление от знакомства с Царём, но неожиданно почувствовала неприятный толчок в бок. — Эй, ну-ка подвинься, — зашипела на неё какая-то девица, и Маринетт с негодованием обернулась в сторону нарушительницы ее спокойствия, почти восстановившегося силами чудесной музыки. К своему немалому удивлению она увидела ту самую блондинку, которая только что шепталась у трона с Лукой. Принцесса уже собиралась возмутиться и ответить на наглость, но девушка в золотистом платье уже не обращала на неё никакого внимания. — Куда же подевался этот Царь? — недовольно проворчала она себе под нос. — Чёрт, в этой дурацкой маске совершенно ничего не видно! С этими словами блондинка резким движением сорвала с себя надоевший маскарадный атрибут, привстала на цыпочки и начала высматривать Правителя поверх голов гостей, бесцеремонно положив руку на плечо какого-то невысокого пожилого мужчины — для равновесия. Возмутиться тот не успел, так как удивлённый возглас Маринетт отвлёк нахалку, и та убрала руку со своей импровизированной опоры, переключив всё своё внимание на стоящую рядом с ней Принцессу. — Хлоя?! Меньше всего Маринетт ожидала увидеть в Замке кого-то из своих знакомых. Она вообще не была уверена в том, что кто-либо из её родных земель знал о существовании Царства. Неужели Хлоя тоже попала сюда через портал? Или во владения Луки можно было добраться и традиционным способом? А может, надоедливую блондинку тоже украли? Для очередной загадочной миссии? Или для той же, на случай, если Маринетт не подойдёт или провалится? Царь явно не чурался общества Хлои, несмотря на свои прежние отзывы о девушках с подобным поведением. Так для чего она здесь? Что связывает её с Лукой? Рой из мерзко жужжащих, подобно надоедливым мухам, вопросов, кружился в голове Маринетт, в то время как Хлоя с презрением вглядывалась в лицо, скрытое под алой маской, пытаясь понять, кто именно её окликнул.  — Ты?! — наконец в голубых глазах блондинки промелькнуло узнавание, и её рот искривился в брезгливой гримасе. — Что ты здесь делаешь? Маринетт замялась, не зная, стоит ли сообщать Хлое о своём похищении. Распространяются ли её родители о пропаже собственной дочери? Знают ли соседи об исчезновении Защитницы Королевства? Да и Кот Нуар ведь тоже покинул родные земли… Не привело ли их отсутствие к ослаблению обороны Королевства, или же Мастер Фу сумел найти им замену? Ещё больше вопросов и ещё больше поводов для беспокойства. Но Хлоя даже не обратила внимания на смятение Принцессы, её волновали совершенно другие проблемы. — Даже не думай о том, что тебе удастся привлечь внимание Царя. Такая, как ты, его точно заинтересовать не сможет! А вот мы с ним прекрасно поладили! — самодовольно заявила Хлоя, тем временем принимаясь снова оглядываться по сторонам. — Кстати, а Адриан знает, что ты здесь? Он что, тоже теперь свободен? Я так и знала, что он передумает на тебе жениться. Или это ты сама его кинула и примчалась сюда, как только узнала, что местный Царь ищет себе невесту? Быстро же ты добралась… Мне-то повезло, что я была неподалёку от Царства, когда узнала про бал… Что ж, я могу тебя понять. Здешний Правитель, действительно, гораздо более выгодная партия, чем твой названный братец. Хотя от тебя я подобной меркантильности не ожидала… Маринетт всегда была очень терпелива к людям, имеющим чрезмерно раздутое эго. Она привыкла пропускать речи таких людей мимо своих ушей, стараясь не вникать в их бахвальство и быть выше того, чтобы вступать с ними в бесполезный спор. Хлоя Буржуа относилась именно к такому типу излишне самоуверенных людей, с которыми Принцесса предпочитала не связываться. Хотя кое-что полезное из слов блондинки ей всё же удалось узнать. О помолвке Маринетт и Адриана ей было известно, а это значит, что родители всё-таки сообщили об этом событии общественности, ну или у Буржуа были отличные информаторы, близкие к королевскому двору. А вот об исчезновении Принцессы она явно не знала. Выходит, этот факт держался в тайне, её розыск не был объявлен, а значит, родители пока еще не дошли до крайней степени паники и надеются на скорое возвращение дочери. Это немного успокоило Маринетт. Она уже было начала размышлять о том, как бы выведать у Буржуа еще какие-нибудь новости о своём родном Королевстве и о Защитниках, но до боли знакомое имя, вылетевшее из уст Хлои, заставило Маринетт отвлечься от собственных мыслей и вновь прислушаться к речи блондинки. — … в любом случае, Лука уже практически мой, так что можешь не тратить своё время и отправляться домой. Быть может, Адриан простит тебя и всё-таки возьмёт замуж? Этот безродный мальчишка, конечно, положение и влияние твоей семьи не улучшит, в отличии от местного Царя. Вот уж кто действительно завидный жених!.. А вот, кстати, и он, — спохватилась Хлоя, тут же потеряв всякий интерес к Маринетт и принимаясь размахивать в воздухе жёлтой маской, чтобы привлечь к себе внимание. — Ваше Величество, Ваше Величество, я тут! Маринетт обернулась и замерла, чувствуя как внутри неё всё затрепетало от волнения, а колени внезапно ослабли, грозясь вот-вот подкоситься. Лука шёл прямо в её сторону! Только сейчас Принцесса обратила внимание на то, как невероятно красив он был этим вечером. Тёмно-синяя мантия, отороченная у воротника белым мехом, воистину королевский, сапфирового цвета камзол, расшитый серебряными нитями и мерцающими в приглушённом свете магических фонарей пуговицами, простая, без излишеств, маска, ну и, конечно, украшенная драгоценными камнями корона, которая так гармонично смотрелась на его голове, — всё это, вкупе с безукоризненной осанкой и едва заметной, пленительной улыбкой, которой он приветствовал попадавшихся на его пути гостей, создавало по-настоящему величественный и эффектный образ. Маринетт, привыкшая видеть Луку в простых однотонных рубашках, с немного растрёпанными двухцветными волосами и без атрибутов царской власти, почувствовала, как её сердце забилось чаще, а волнение усилилось многократно. Она опустила глаза в пол, побоявшись, что, если встретится взглядом с Царём, то уже не сможет справиться с собой и точно упадёт в обморок прямо на узорчатый ковёр. Но в то время, пока Маринетт думала о том, как успокоить своё рвущееся из груди сердце, Лука остановился возле Хлои, в двух шагах от Принцессы, и негромко произнёс: — Извини, были кое-какие дела… — Зато теперь ничто не помешает нам потанцевать, не правда ли? — расплылась в самодовольной улыбке Хлоя. — Нет, увы, я не танцую. Но хотел бы тебе кое-что показать, пойдём, — с этими словами Лука протянул руку блондинке, откинув мантию и ненароком задев её краем Маринетт, которая уже во все глаза смотрела на Царя и юную Буржуа, пытаясь понять, что происходит. — Простите… — Лука мимоходом взглянул на растерявшуюся Принцессу и, взяв Хлою под локоть, увел её вглубь толпы. И снова ни тени узнавания в его глазах, в миг показавшихся Маринетт такими чужими. И только Хлоя, обернувшись напоследок через плечо, смерила Принцессу взглядом, полным чувства собственного достоинства и превосходства. Она буквально торжествовала, в то время как Маринетт была просто уничтожена. Девушка не понимала, чем было вызвано такое поведение Луки, что случилось между ними, почему он чуть ли не оттолкнул её, выбрав в свои спутницы ни кого-нибудь, а Хлою! Ту, что наименьшим образом подходила ему по всем фронтам! Неужели Маринетт так сильно ошибалась в нём? Неужели она действительно так плохо его знает? Сердце Принцессы, казалось, сковало льдом, и оно грозилось вот-вот разбиться на миллионы осколков. Её руки в миг похолодели, а по спине пробежал озноб. Ей захотелось спрятаться, уйти подальше из этой толпы, чтобы не видеть эти вежливые улыбки и мелькающие лица кружившихся в танце людей. Ей было не место на этом празднике. С самого начала она знала, что идти сюда было плохой идеей, но своих предчувствий она не послушалась и теперь была вынуждена в полной мере испытать всю боль от увиденного, а точнее, не увиденного в столь любимых голубых глазах. Стараясь сдержать подступившие к глазам слёзы, Маринетт обернулась в поисках выхода из зала, но у единственных дверей, в которые прежде заходили гости, стояли жутковатого вида стражники, явно не выпускающие никого из помещения. Взгляд девушки заметался в поисках другого укромного места, в котором она смогла бы привести свои мысли и чувства в порядок, отогнать панику и, быть может, поговорить с Тикки, которая всё это время пряталась от чужих глаз в потайном кармашке на пышной юбке маскарадного платья. Речи квами всегда действовали успокаивающе на Принцессу, и та надеялась, что и в этот раз маленькая подруга поможет ей прийти в себя. Наконец, почти невидящим от подступивших слёз взглядом Маринетт обнаружила, что один из фуршетных столов, стоявших у дальней стены, практически опустел и гости, прежде толпившиеся вокруг в поисках напитков и закусок, потеряли к нему интерес, образовав возле стола свободное пространство. Стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, девушка воспользовалась тем, что музыка вновь сменилась на более весёлую, и оживившиеся гости принялись искать себе новых партнёров по танцам, прошмыгнула в пространство между каменной стеной и столом и уселась прямо на пол, радуясь, что теперь длинная белоснежная скатерть скрывала её от посторонних. Тикки тут же выпорхнула из своего укрытия, прекрасно понимая, что её хозяйке как никогда требуется поддержка и помощь. Но не успела маленькая квами ничего сказать, как Маринетт, посмотрев в голубые глаза подруги, внезапно разразилась безудержными рыданиями. Сняв с глаз мешавшую маску, Принцесса уронила голову на собственные поджатые к подбородку колени, которые обхватила руками. Слёзы тёмными ручьями текли по её щекам, смывая с покрасневших глаз косметику, из груди невольно вырывались сдавленные всхлипы, заглушаемые громкой музыкой, а бледные пальцы судорожно сминали сверкающую ткань платья. Тикки подлетела к Маринетт и осторожно погладила её по голове, выражая тем самым свою безмолвную поддержку, но девушка лишь сильнее напряглась, а из-под рассыпавшихся по плечам иссиня-чёрных волос до квами донесся едва различимый, перемежаемый горькими всхлипами голос: — За что он так со мной, Тикки? Почему?.. Что бы ни сказала ему Анарка, как бы он ни жалел о том, что было… Что чуть было не произошло между нами в Оранжерее… Разве я заслуживаю такого отношения к себе? Почему он так жесток со мной? Это его «простите»… Или он… Действительно меня забыл? Но, даже если и так, если мать его и правда околдовала… Разве он мог польститься на такую, как Хлоя?.. Я не могу понять… Он же говорил мне… И так смотрел… На Хлою же он так не смотрит, ведь правда?.. Ох, Тикки, я так устала… Я просто больше не могу!.. Я так хочу домой… И Маринетт снова разразилась рыданиями. Мысли девушки путались, один вопрос сменялся другим, а в голове крутилось лишь безумное предположение: это не мог быть её Лука. Обеспокоенная квами летала вокруг Принцессы, не зная, что предпринять, стоит ли что-то сказать или нужно дать девушке выплакаться. Но в тот момент, когда Тикки сумела наконец подобрать подходящие на её взгляд слова, совсем рядом у стола, ставшего им обеим своеобразным убежищем, послышался звук шагов. Квами молниеносно шмыгнула в складки платья, а раздавшийся голос заставил Принцессу вздрогнуть и поднять заплаканные глаза. — Маринетт! Вот ты где! *** — Роуз, как ты думаешь, он справится? Джулека с беспокойством наблюдала, как Натаниэль, магически замаскированный под Царя, пытался отбиваться от девушек, окруживших его трон. Перед балом, когда Царевна принесла Луке куртку в подарок от Маринетт, брат рассказал ей свой план с подменой собственной персоны на празднике. Он считал, что Натаниэль прекрасно справится с обеими задачами — разобьёт сердце Маринетт своим равнодушием и флиртом с другими и найдёт новую кандидатуру для временного Сосуда. Сам же Лука не желал заниматься ни тем, ни другим, и Джулека могла его понять. Она и сама не была в восторге от этого замысла, но, с точки зрения брата, это был действительно единственный способ спасти Маринетт от смерти, и Царевна согласилась помочь и подстраховать двойника в случае возникновения проблем. Перечить Луке раньше времени не было никакого смысла, ведь это могло бы нарушить её собственный план. Конечно, иллюзия, наложенная на Натаниэля, была практически безупречной, а маскарадная маска мешала разглядеть в глубине его глаз единственное явное различие — отсутствие тяжести и мудрости прожитых лет. К тому же, растерянность и неуверенность на лице лже-Царя стали уже менее заметны по сравнению с тем ужасом, который был отчетливо различим в первые минуты появления Натаниэля в зале. Но, тем не менее, его поведение всё еще слишком сильно отличалось от обычного поведения Луки, и это заставляло Джулеку нервничать. — Он довольно быстро учится, — пожала плечами Роуз. — Думаю, что уже через полчаса он окончательно освоится и войдёт в роль. Ему просто дали слишком мало времени, чтобы привыкнуть. — Увы, Натаниэля нельзя было впустить в Замок раньше остальных гостей, иначе Анарка бы узнала и что-то заподозрила… Ох, боюсь представить, что будет, если ей доложат про эту затею. — Ну так это же маскарад! — отмахнулась Роуз. — По-моему это выглядит, как вполне уместная шутка. Вы же раньше любили подобные развлечения? — Это было несколько веков назад… А сейчас, учитывая обстоятельства, это всё больше похоже на последствия нервного срыва. И не исключено, что так оно на самом деле и есть… — Его Величество так переживает на счёт завтрашнего ритуала? — прошептала служанка, и её лицо в миг помрачнело. Царевна в ответ лишь неоднозначно помотала головой, нахмурившись, тем самым давая понять, что говорить на эту тему сейчас явно не стоило. Она вновь посмотрела в сторону трона и недовольно цокнула языком. — Интересно, сам-то Лука доволен таким своим образом на этом балу?.. В конце концов, та репутация, которую создаст ему сегодня Натаниэль, наверняка закрепится за ним на следующий десяток лет до нового бала… Хотя, сдаётся мне, что сейчас он об этом даже и не думает, но что будет через пару лет? Ох, главное, чтобы соседи не восприняли такое поведение, как слабость, и не начали новую войну… Пожалуй, пойду помогу, — кивнула она и решительным шагом направилась разгонять толпу девиц, обступивших её названного брата, а Роуз засеменила за ней, сопровождая Царевну к трону. После того, как Джулека поприветствовала гостей и объявила о начале танцевальной части вечера, она вновь оставила Натаниэля одного, надеясь, что её поддержка помогла ему обрести немного больше уверенности в себе. Присоединившись к числу гостей, которые не нашли себе пару для первого танца и выстроились вдоль стен, тихо перешептываясь между собой, Царевна оглядела зал в поисках Маринетт. Ей было немного совестно перед Принцессой за то, что она так надолго оставила её одну вопреки обещанию не отходить от неё ни на шаг весь праздник. Джулека планировала отвлекать Маринетт от Царя, чтобы та не заметила подмены и не помешала плану Луки, до поры до времени. А вот потом, после бала, она непременно сведёт их вместе и заставит поговорить начистоту. Но сейчас Принцессы нигде не было видно, зато прямо к Джулеке, размахивая рукой и ловко огибая попадавшихся на пути людей, приближался светловолосый юноша в черно-зелёном камзоле. Он явно старался привлечь к себе внимание Царевны, и Джулека, сощурившись, попыталась вспомнить, видела ли она этого человека прежде. — Простите! Я не из здешних мест и, к сожалению, не знаю кто Вы, но видел, как Вы объявляли начало танцев… Поэтому решил обратиться к Вам, — быстро и без каких-либо церемоний, предписанных этикетом, заговорил незнакомец, как только приблизился к Джулеке. — Вот тот человек у окна выглядит очень подозрительно, он только что светил на улицу каким-то предметом, и я почти уверен, что в этих вспышках света было зашифровано сообщение. По крайней мере, было очень похоже на то… Юноша не успел договорить, как Царевна, кивнув ему, щелкнула пальцами, и рядом с ней тут же оказался жутковатого вида охранник-тролль, похожий на тех, что стояли у выхода из зала. Девушка шепнула ему несколько слов и кивнула на опасливо озиравшегося по сторонам мужчину, успевшего отойти от окна на пару метров. Охранник тут же растворился в толпе, а спустя мгновение двое троллей уже вели отчаянно сопротивляющегося человека под руки прочь из зала. — Его проверят, — произнесла Джулека, проследив за тем, как снова захлопнулась дверь в зал, а затем перевела взгляд на стоящего перед ней юношу и коротко кивнула. — Благодарю Вас за бдительность. Только сейчас она обратила внимание на то, какими пронзительно-зелёными были его глаза. Он был немного выше Царевны, статный и элегантный, и даже черная полумаска не могла скрыть его правильных, аристократических черт лица. Увлекшись разглядыванием незнакомого молодого человека, Джулека не сразу обратила внимание на то, что он что-то говорил ей, смущённо почесывая правой рукой затылок. — О, там, откуда я родом, в этом и заключается моя работа — наблюдать, защищать и реагировать… Правда сейчас я не решился действовать сам, всё-таки я не в своих родных краях, поэтому посчитал нужным для начала сообщить об увиденном охранникам, но пока пробирался к ним через всю эту толпу, заметил Вас и подумал, что гораздо быстрее будет доложить обо всём Вам, а то вдруг этот человек успел бы куда-нибудь скрыться или сделать еще что-то нехорошее… — юноша, окончательно смутившись под пристальным взглядом карих глаз Царевны, неловко замолчал, и его чётко очерченные губы изогнулись в лёгкой, но очень обаятельной полуулыбке, словно он извинялся за свою излишнюю самодеятельность. — Хорошо, что Вы сказали мне и не стали ничего предпринимать самостоятельно, а то Вас тоже могли бы задержать и обвинить в разжигании беспорядков на царском балу, — улыбнулась в ответ Царевна и поправила длинную чёлку, чтобы та не загораживала от неё ничего из того, что хотелось бы рассмотреть получше. — Да, не хотелось бы провести остаток вечера, оправдываясь за свою подозрительность, — рассмеялся незнакомец. — Но учтите, если этот человек Вам чем-то лично не угодил, и Вы решили его таким образом подставить или устранить, то Вас всё равно найдут и оправдываться-таки придётся, уважаемый…? — Натаниэль, — помедлив долю секунды, ответил юноша. — Меня зовут Натаниэль. Не волнуйтесь, я действительно впервые увидел этого человека у окна и никогда с ним не разговаривал. Я приехал издалека, погостить у кузины, с которой и пришел на этот бал. Но она куда-то пропала, никак не могу её найти… — Сейчас все девушки, которые не танцуют, толпятся у трона. Возможно, Вам стоит поискать там. — Спасибо, пожалуй, последую Вашему совету, мадемуазель …? — молодой человек вопросительно взглянул на Царевну. — Джулека. Я — сестра Его Величества, — снова улыбнулась девушка, отвечая легким символическим реверансом на изящный поклон «Натаниэля». — Что ж, желаю Вам хорошего вечера. — Рад был знакомству, — и молодой человек, воспользовавшись тем, что Джулека переключила своё внимание на подошедшую к ней служанку, направился в сторону толпы девушек, по-прежнему окружавших царский трон. — Простите, что прерываю Вас, но я, кажется, нашла Маринетт, — тихо произнесла обеспокоенная Роуз почти что на ухо Джулеке, но, заметив мечтательный взгляд своей хозяйки, тут же поинтересовалась: — А что это за молодой человек? — Наверное, мне стоит спросить у тебя? Это ведь он пришел вместе с Натаниэлем? Да и представился его именем… — произнесла Царевна, задумчиво разглядывая удаляющегося гостя, неожиданно запавшего ей в душу. — Да, кажется, это он. Но я, к сожалению, ничего о нём не знаю, Его Величество не предоставил мне никакой информации и указаний на его счет, — посетовала Роуз. — Может быть, спросите у Вашего брата? Наверняка он знает о нём гораздо больше, если не всё. — Не думаю, что сейчас это уместно, — покачала головой Царевна и горестно выдохнула. — Ты знаешь, Роуз, теперь я поняла, насколько нелепой была затея устраивать маскарад в тот единственный день в десятилетии, когда я могу увидеть людей извне. Я добровольно отказалась от встречи с их истинными лицами и сама же подтолкнула их на ложь, как-будто люди носят недостаточно масок в своей повседневной жизни… Не слишком мудрый поступок, да? — Зато так веселее и гораздо ярче, — беззаботно отмахнулась Роуз. — Отдыхать от серости каменных сводов Замка иногда тоже надо. А маскарад — это просто взрыв красок! К тому же, чаще всего, именно прячась под настоящими масками, люди срывают с себя все остальные, навязанные ролями в обществе. Смех из-под маскарадной маски звучит искреннее, а слёзы горче… Кстати, о слезах, там Маринетт… И Роуз поспешно увела Джулеку в сторону ряда опустевших фуршетных столов. Как только Царевна увидела сжавшуюся под прикрытием скатертей фигурку Принцессы, она бросилась к ней, тут же позабыв про зеленоглазого незнакомца и рассудительные замечания верной служанки. Сама же Роуз незаметно удалилась, чтобы не мешать и не смущать девушек своим присутствием. — Маринетт! Вот ты где! — всплеснула руками Джулека. — Я так испугалась, что потеряла тебя в этой толпе… Что с тобой случилось? Тебя кто-то обидел? Царевна присела на корточки рядом с плачущей подругой и осторожно положила руку ей на плечо. Маринетт лишь на мгновение подняла на Джулеку покрасневшие глаза, а затем снова уткнулась носом в собственные колени, стесняясь своих слёз и не зная, как их объяснить. — Прости, что бросила тебя одну… Сначала эта истеричка, что накричала на Марка, потом внимания к себе потребовали несколько гостей, и ещё я должна была помочь Царю открыть танцевальную часть вечера… — при упоминании Правителя Принцесса невольно всхлипнула, и Джулеку тут же посетила нехорошая догадка: — Ты, случаем, не из-за него плачешь?.. Маринетт ничего не ответила. Ей не хотелось сейчас слушать ровным счётом ничего про Луку, так как она боялась, что от мыслей о нём её захлестнет новая волна истерики. Девушка смотрела на мокрые разводы на своём красном платье, на которые сквозь завесу из её густых волос падал слабый свет от магических факелов, висящих над столом, и думала о том, что выйти в таком виде к гостям было уже невозможно. Потёкшая косметика, мятое платье и растрёпанная причёска вряд ли бы сошли за причудливый маскарадный костюм. Даже на то, чтобы быстро пройти через всю толпу к выходу из зала, Принцесса бы сейчас не решилась. Оставалось только сидеть тут, под столом, до конца вечера. Но как уговорить Джулеку оставить её в покое? Сейчас компания младшей Куффен тяготила Маринетт, как никогда. Она почувствовала, как слёзы жалости к самой себе снова, против её воли, подступили к горлу, и с силой сжала холодными пальцами подол платья, приводя роскошную ткань в еще более плачевное состояние. — Маринетт… Ты меня пугаешь. Тебя расстроил кто-то из гостей? — не унималась Джулека, и Принцесса едва заметно отрицательно помотала головой. Хлоя, хоть и была неприятна, но Маринетт давно научилась не обращать внимание на подобных особ. — Или дело всё-таки в Царе? — отсутствие реакции на это предположение подсказало Царевне, что она двигается в верном направлении. — Ты говорила с ним? Ох, неужели он наговорил тебе что-то плохое? Маринетт попыталась отрицательно помотать головой, но Джулека, устав от игры в «угадайку», решительно схватила девушку за плечи и немного встряхнула её, заставив поднять голову и взглянуть себе в глаза, и сама же внутренне содрогнулась от вида потухших, белёсо-голубых радужек и подёрнутых дымкой непонимания зрачков. — Ну хватит уже! Я хочу тебе помочь! Ты можешь ответить мне, что стряслось? И Маринетт не выдержала. С новым потоком горьких слёз вырвались и слова, каждое из которых отдавалось тянущей болью в сердце Царевны. — Он ничего мне не наговорил! Он вообще ничего мне не сказал, кроме этого дурацкого «простите»! Прошёл мимо, практически оттолкнул, как-будто совсем не помнит, не знает меня. Он же не мог не узнать? Не мог забыть?.. А если он просто решил держаться от меня подальше, то зачем так жестоко? Или на чувства простых смертных людей вам уже наплевать? Сколько таких, как я, было и будет в его жизни… Один незначительный эпизод среди тысяч других… — Принцесса захлебнулась словами и, вырвавшись из ослабевшей хватки Джулеки, вновь опустила голову на колени, обхватив её руками, и продолжила говорить уже из своего импровизированного «убежища»: — Только эта Хлоя даже хуже тех девиц, о которых вы мне раньше рассказывали, над которыми смеялись, или вы оба мне врали? Это такое особое развлечение — влюблять в себя глупых и наивных девушек, а затем делать им как можно больнее? Ты за этим пришла, посмотреть на произведенный эффект? Джулека с трудом разбирала быструю, сбивчивую речь Маринетт, но осознание того, сколько страданий они причинили ей, сколько боли и переживаний пришлось на её долю, только укрепило Царевну в её решении. Она осторожно обняла Принцессу и ласково погладила её по голове, стараясь через этот жест передать искренность своего сочувствия. Джулека жалела о том, что не умела, как брат, успокаивать людей одним прикосновением, но тот факт, что Маринетт не оттолкнула её и не разразилась новым потоком обвинений, давал ей надежду на то, что девушка скоро самостоятельно придёт в себя, безо всяких магических вмешательств. Маринетт давно хотелось выплакаться. Нервное напряжение, которое она испытывала последние несколько недель, эмоциональные качели, на которых она, как безумная, раскачивалась, то поддаваясь эйфории от собственной влюбленности, то волнуясь за свою семью и гадая об опасности грядущей миссии, вымотали её гораздо сильнее, чем она могла предположить. И эта ревность, вкупе с непониманием и чувством несправедливости стали последними каплями, вызвавшими целое цунами слёз. Только спустя несколько минут она смогла наконец справиться с собой. Слезы еще катились по её щекам, а из груди время от времени вырывались невольные всхлипы, но в голове образовалась звенящая пустота. Весь рой тревожных вопросов и мыслей затих, спрятавшись куда-то в глубины сознания, и Маринетт понимала, что в любой момент он сможет снова вернуться и начать сводить её с ума своим бесконечным жужжанием, но сейчас она была рада такому кратковременному облегчению. Но вместо отступившей истерики к Принцессе пришел стыд за её действия и слова. Джулека до сих пор обнимала её и, кажется, являлась единственным по-настоящему сочувствующим Маринетт человеком на многие мили вокруг. — Прости меня… Я не хотела тебя ни в чём обвинять, не знаю, что на меня нашло… — она подняла наконец голову и виновато взглянула на сидящую рядом Царевну. — Я всё понимаю. Но, всё же, меня есть в чём обвинять. Мы слишком многое держим от тебя в тайне, Маринетт, слишком многое скрываем… Тут не мудрено сорваться. И… Я виновата во всём больше, чем ты думаешь… — Джулека рвано выдохнула, понимая, что именно этот момент был переломным в её жизни. Пришла пора действовать, воплотить в жизнь всё то, о чем она договорилась сама с собой в ночь накануне бала. — Но один секрет я всё же хочу тебе открыть прямо сейчас. Хоть и не имею на это права… Но он ответит на многие твои вопросы, и, надеюсь, после этого тебе станет хоть немного легче. С этими словами Царевна встала, предлагая Маринетт протянутую руку. Но Принцесса смущённо помотала головой, отказываясь выбираться из своего не слишком надёжного тайника, хотя и была в крайней степени заинтригована. Джулека, вопросительно изогнув бровь, хотела было поинтересоваться причиной отказа, но сразу же заметила, как Маринетт старается украдкой разгладить измятое и местами вымокшее платье. Укоризненно покачав головой, Царевна плавно провела рукой над нарядом Принцессы. — Не идеально, но всё же менее заметно, — оценила Джулека результат своего магического вмешательства. — Теперь пойдём? Сейчас как раз начнётся самое интересное. И, не дожидаясь кивка пленницы, младшая Куффен утянула её за собой, подальше от фуршетных столов, сквозь толпу увлечённых разговорами и выбором подходящей пары для танцев гостей, мимо суровых троллей-охранников, через маленькую деревянную дверцу, загороженную тяжелой портьерой, и вверх по крутой винтовой лестнице, освещённой едва теплящимися магическими огоньками. Когда девушки поднялись на небольшой балкончик, с которого открывался вид на весь зал, Джулека тихо шепнула на ухо Маринетт, кивнув в сторону соседнего, такого же крошечного балкона: — Смотри. Сначала Маринетт не поняла, что именно она должна была увидеть. Здесь, наверху, царил полумрак, в котором сложно было разглядеть что-либо, кроме подсвеченных музыкальных инструментов, располагавшихся на трёх балконах напротив, да кружившихся пар внизу, на которых был направлен весь остальной неяркий свет. Но по мере того, как её глаза привыкали к темноте, Принцесса стала различать всё больше деталей: силуэт массивного кресла, низкий столик с прозрачным кувшином воды, причудливо-витиеватый пюпитр с небрежно разложенными на нём листами бумаги и, наконец, внезапно отделившийся от стены мужской силуэт, на который, судя по всему, и показывала Джулека. Разглядеть его фигуру было практически невозможно из-за падающих на него теней и плотно надвинутого на лицо широкого капюшона. Человек явно не заметил притаившихся в десятке метров от него девушек, и Маринетт старалась дышать как можно тише, чтобы случайно не привлечь к себе его внимание. Только сейчас она заметила, что музыка давно смолкла и люди внизу стали громче шептаться, обсуждая излишне затянувшуюся паузу между музыкальными произведениями. Но в тот момент, когда Принцесса уже начала задумываться о том, долго ли им с Джулекой придётся так стоять и наблюдать за странным человеком, мужчина медленно поднял свои руки, и вместе с его движением ожили и инструменты. В груди у Маринетт защемило от тоски, настолько печальными были эти первые ноты. Они выжигали на её израненном сердце свою пронзительную мелодию, и девушке нестерпимо захотелось вновь расплакаться, опустившись на пол и спрятав лицо в ладони, но плавные, чарующие движения рук таинственного дирижёра завораживали её, не позволяя закрыть глаза или отвернуться. Её взгляд был прикован к этим длинным, красивым пальцам, мягко рисующим в воздухе изысканные узоры. Казалось, что дирижёр не просто управляет своим оркестром, а постепенно оплетает невидимыми потоками звуков всё вокруг, погружая присутствующих в зале в свою музыку, идущую, как казалось Принцессе, от самого его сердца. Подчиняясь его движениям, на противоположных балконах взлетали в воздух смычки, едва касаясь дрожащих струн, барабанные палочки выстукивали свой ритм, и голоса обретали всё новые и новые инструменты, придавая мелодии объема и постепенно всё больше и больше ускоряя её темп. Из щемяще-тоскливой музыка стала более тревожной, а затем и вовсе кипящей и неистовствующей, и Маринетт прижала ладонь к груди, чтобы унять своё бешено колотящееся сердце, будто бы тоже подчинившееся уже достаточно резким и размашистым движениям рук дирижёра. И вот уже стал задействован весь волшебный оркестр. Музыка бушевала так, что трудно было дышать. Люди внизу перестали танцевать, замерев и ожидая развязки. И в тот момент, когда мелодия достигла пика своего величия и накала, практически оглушая гостей, одновременно со взметнувшимися вверх руками дирижера в зале на мгновение вспыхнул яркий, ослепляющий свет, и Маринетт чуть было не вскрикнула от неожиданности, зажав рот рукой. Наступившая сразу после вспышки темнота и сопутствующая ей тишина, лишь усилили впечатление от увиденного мгновением ранее — перед внутренним взором Принцессы отпечатались два до боли знакомых золотых змеиных глаза с вертикальными зрачками, вышитых на куртке дирижёра. Пока Маринетт пыталась осознать увиденное, тишину разрезал голос одинокой скрипки, и по мере её размеренного, но такого пронзительного звучания в зале снова стали постепенно зажигаться неяркие огни. Мужчина в той самой (в этом у Принцессы не было никаких сомнений) куртке оставил скрипке негласное напутствие завершить композицию, тихо выдохнул и отступил в тень, собираясь покинуть свой балкон, когда его догнал едва различимый девичий шепот: — Лука?.. Он обернулся, и Маринетт с трепетом встретила взгляд его пронзительно-голубых, затягивающих в свою головокружительную бездну, глаз. Это действительно был он. Теперь Принцесса совершенно не понимала, как она могла перепутать, не распознать подмены, не увидеть, что под маской Царя там, в зале, среди гостей ходит совершенно другой человек. Скрипка продолжала свою негромкую песню, а чувствительное сердце девушки замерло от осознания того, что её Лука по-прежнему смотрит на неё всё с той же нежностью, хоть теперь к ней присоединилась невероятная печаль и тревога. По щекам Маринетт вновь покатились слёзы. Она наконец заметила, что Джулеки нет рядом с ней, и теперь она стоит на своём балкончике одна, до сих пор прижимая руки к груди и не зная, что предпринять и стоит ли что-то сказать. Но даже если бы она нашла подходящие слова, то всё равно не смогла бы сейчас вымолвить и звука, настолько взволнована она была. Первым отмер Лука, и Принцесса, считав с его губ беззвучное «Подожди», проводила взглядом его широкую мужественную спину, с вышитой на куртке изумрудной змеёй. Но не успела девушка растеряться, как Царь, отодвинув тяжелую портьеру, вышел на маленький балкончик, на котором она стояла. Маринетт прерывисто выдохнула, попыталась что-то произнести, но неожиданно почувствовала, как оказалась в тёплых и таких долгожданных объятиях Луки. Её Луки. И ей ничего не оставалось, как позволить себе раствориться в его руках, плотнее прижаться к нему, уткнувшись покрасневшим от слёз носом куда-то в область ключицы, и прикрыть глаза, вдыхая его такой родной и приятный запах. Лука гладил Принцессу по волосам, не в силах сопротивляться собственному желанию быть рядом с ней и больше никогда и никуда не отпускать. Мысли о том, что это неправильно, опасно, и что он только что своими руками разрушил весь тщательно подготовленный план, неприятно скребли его сердце, но пока эта хрупкая девушка глотала собственные слёзы, уткнувшись в его грудь, он не мог позволить себе её оттолкнуть. А Маринетт успешно игнорировала вновь поднявшийся в её голове рой из незаданных вопросов. Она просто наслаждалась моментом и не могла поверить своему счастью, ведь она уже перестала надеяться, что еще хоть раз сможет оказаться в объятиях человека, которого по-настоящему и всем сердцем любит. Сейчас они были вместе, и казалось, что мира вокруг них больше не существовало. И пусть скрипка уже сыграла свои последние ноты, а гости, разразившиеся взрывом аплодисментов, задрав головы, всматривались в волшебный оркестр, силясь разглядеть и разгадать его магию, маленький балкончик, на котором стояли Царь и его пленница, не был виден никому из зала. Никто не знал, что они здесь, и никто не мог им помешать наслаждаться близостью друг к другу… Вот только один вопрос никак не давал Луке покоя. — Маринетт… Прости, что спрашиваю сейчас… Но как ты сюда попала? *** В то время, как Лука приближался к кульминации музыкального произведения, написанного им буквально накануне бала, Джулека решила оставить Маринетт одну. Она точно знала, что к концу композиции Принцесса поймёт, кто именно управляет зачарованным оркестром, если, конечно, не догадалась об этом ранее. Ну, а Лука, вынырнув из творческого процесса, наверняка почувствует присутствие любимой девушки рядом. В любом случае, его план по разбиванию сердца Маринетт уже провален. Теперь, когда Принцесса узнала о подмене, им придётся поговорить обо всём, ведь единственную дверь, ведущую из холла с лестницами на балконы в банкетный зал, Джулека предусмотрительно заперла специальным заклинанием, которое невозможно будет обойти, не привлекая к себе внимание посторонних, а этого ни Царю, ни Маринетт точно не нужно. Джулеке оставалось лишь успеть воспользоваться прекрасной возможностью и привести в исполнение вторую часть своего плана. Конечно, теперь всё пошло немного не так, как она задумала изначально. Она рассчитывала свести брата с Принцессой после бала и сбежать во время их разговора, но, увидев состояние Маринетт, её слёзы и страдания, Царевна не выдержала и приняла решение поторопить события. Осмелиться и впервые пойти против воли брата, сорвав его план, было нелегко, но ей так хотелось как можно скорее прекратить их мучения и воссоединить два любящих сердца... Девушка быстро поднялась в свою комнату, открыла шкаф и вытащила из него небольшую тканевую сумку, собранную утром. Уже собравшись уходить, она на мгновение застыла у дверей, а затем вернулась к письменному столу, на котором лежало сложенное пополам письмо. В этом послании, составленном ею накануне ночью, она объясняла причины своего поступка и оставляла несколько напутственных строк для каждого из обитателей Замка. Но сейчас она взяла в руки перо, чтобы написать ещё одну записку — о захваченном во время бала подозрительном человеке и о роли таинственного спутника Натаниэля в его поимке. На секунду Джулека задумалась, вспомнив светловолосого незнакомца. Впервые за долгое время её кто-то смог заинтересовать, но мысль о том, что ей всё равно не суждено завести семью, даже если она позволит себе в кого-то влюбиться, лишь уверила её в правильности своего решения. Единственное, что могло сделать её счастливой, пусть и ненадолго, — это осознание того, что её брат наконец сможет воссоединиться со своей любимой и зажить нормальной жизнью. А это значит, что последние дни своего существования Джулека проведёт со спокойным сердцем, зная, что поступает верно. Царевна поставила последнюю точку, отложила перо и встала из-за стола. Окинув напоследок печальным взглядом свою комнату, в которой она провела почти шесть с половиной сотен лет, она вышла за дверь с чувством светлой грусти на душе. Спускаясь по лестнице, она услышала заключительные звуки мелодии Луки, а затем бурные аплодисменты из зала. Нужно было торопиться. Она быстро переступала со ступеньки на ступеньку и одной рукой придерживала оттягивающую плечо сумку с запасом еды и воды на несколько дней, а другой — проводила по холодной каменной кладке стен, мысленно прощаясь со всем тем, чему они были молчаливыми свидетелями на протяжении долгих веков. Наконец, у больших дверей, ведущих на улицу, Джулека остановилась, прислонившись лбом к испещренному рунами дереву. Неизвестность пугала. Царевна знала, что стоит ей покинуть периметр Стазиса, как болезнь снова возьмёт своё. Ей снова станет плохо и больно, но её задачей было успеть отойти подальше в Лес и надёжно спрятаться куда-то до тех пор, пока силы не покинут её. Чтобы Лука не успел найти и не смог вернуть её в стены Замка при жизни. Джулека сморгнула подступившие к глазам слёзы и сжала руку в кулак, собирая в него всю свою силу духа. Да, её брату будет тяжело. Она заранее чувствовала его боль от потери сестры. Но время лечит. К тому же с ним рядом будет Маринетт, которая разделит и сгладит его страдания. И в конце концов он примет жертву сестры и будет вспоминать её с теплом, рассказывая о ней своим детям. С этими мыслями Царевна приоткрыла дверь, вздрогнув от негромкого скрипа, и с наслаждением вдохнула свежий воздух Леса, ворвавшийся в коридор. Несмелым шагом переступив порог Замка, она подняла глаза к небу и ахнула, настолько чистым и звёздным было небо, кобальтовым куполом возвышающееся над верхушками статных деревьев. Несколько тёмных птичьих силуэтов промелькнули где-то в вышине, и ветер зашелестел в раскидистых кронах, наполняя Лес гулом. Здесь всё было так пугающе, волнующе, но так по-настоящему, что всё внутри Царевны трепетало от обрушившегося на неё странного, неуместного восторга. Джулека сделала несколько шагов вперёд, вглядываясь в темноту ведущей от Замка дороги в чащу, когда не успевшая закрыться за ней дверь снова скрипнула, и некто цепко ухватил Царевну за тонкое предплечье. Но она не успела ни испугаться, ни среагировать — тут же под ноги что-то с тихим хлопком упало, в нос ударил неожиданно сладкий фруктовый запах, и девушка стремительно провалилась во тьму.