100 шагов назад

— Хочешь взглянуть? — я думаю несколько мгновений, поднимаю глаза в потолок, потом вновь смотрю на него и киваю. Мы сплетаем руки и бежим к лестнице. Завтра день нашей свадьбы, и Эффи грозилась прийти, и проследить, что бы заснули мы не вместе — как обычно это бывает. Прохладный воздух, немного отдающий лесом, окутал нас, как только над головой раскинулось закатное небо. Золотящийся загорающимися звёздами небосвод будто предвкушал завтрашний день. Вместе со всей столицей которая уже грохотала у наших ног. — Теперь я вижу, за что ты так любишь оранжевый, — мы стоим у перил, силовое поле трещит, напоминая о том, что лучше не пытаться сброситься вниз — да и нет особо уже смысла. А персиково-оранжевые лучи бликуют на моей коже. — Спой мне, — Пит не отводит глаз от неба, но кроме меня тут никого нет. Так что, это явно было мне. Я смотрю на небо, впитывая в кожу любимый цвет моего жениха. Это всего лишь просьба, у нас так мало осталось чего-то нормального. Закрываю глаза, солнце, все-таки, умудряется пробиваться и сквозь опущенные веки. Набираю воздуха и тихо начинаю петь. Знай лишь ты способен спасти меня от этой скуки Знай лишь ты согреешь мои замёрзшие руки Знай с тобой не нужно всех этих напрасных слов c тобой Безумное счастье быть рядом с тобой Наклоняю голову, положив ее Питу на плечо, и его рука уже обняла меня за плечи. Мы стоим у перил, ловя последние поры ветра перед ночью. Голос немного хрипит, я давно не пела. Все так же тихо допеваю песню. Я слышу твой голос, когда мне так сложно Найти ту дорогу к мечте не возможно Чувствую запах твой, где только можно Мурашки по коже от шёпота слов твоих Вселенная — для нас двоих Пит кладёт свою голову поверх моей. Мы молчим, наблюдая за тонущем в высотках столицы солнцем. От него остаются красные мазки на небе, растягиваясь вверх. Вселенная для нас двоих. Сейчас, в этой прогнившей красками, можой и зрелищами столице, все действительно для нас двоих. Свадьба, самая богатая в Капитолии — все для победителей. Парень обнимает меня покрепче, разворачивает лицо, утыкаясь носом в мои волосы. — Если бы тут были птицы, они непременно бы замолчали, слушая тебя, — так же тихо говорит он. — Китнисс, ты правда завтра выйдешь за меня по своей воле? — голос Пита звучит в каждом моем нерве, он так близко. Чувствую запах твой где только можно, касаюсь пальцами мягкой ткани его футболки, чувствую тепло его рук на моей спине. Он. Именно он всегда рядом. По своей ли воле? Замуж обычно выходят по любви. Люблю ли я его? Я не знаю. Не думаю, что испытаю именно это к Питу. Я не могу без него. Он защищает меня — мы защищаем друг друга. Он мне симпатичен. Но «люблю»? Но я ведь по подборой воле собралась выходить за него. Но не могу сказать что люблю. Все так запутано, и у меня нет ответов даже для себя. Я плотно закрываю глаза, напрягая шею. — Пит, мы же договаривались, — не хочу ему врать, поэтому просто напоминаю, что игры больше нет между нами. — Я помню, просто… я не верю, что все это происходит с нами, — он держит меня крепко, и я даже не могу поднять голову, что бы взглянуть ему в глаза. Возможно, это и к лучшему. Я открытая книга. Я сама не могу в это верить. Я никогда не хотела замуж. Никогда не хотела детей. Никогда не собиралась на Игры. Никогда. Но это случается. — Я тоже. Но рано или поздно, должно же быть и у нас все в порядке? — вытаскиваю одну руку из его хватки, что бы обнять в ответ. Я хочу верить в эти слова. Капитолий не сломает нас, пока мы вместе. — Несчастные влюбленые из дистрикта двенадцать, больше не несчастные, — улыбаюсь своим словам. Это правда. Лучи заката совсем скрылись, и лишь тихий персиковый звон в чернеющем небе, напоминает об этом солнечном дне. Он целует меня. Приглашая, едва касаясь моих губ своими. Едва трогая мою спину, придвигая ближе. Еда улыбаясь уголками губ, когда я отвечаю. Для себя. Для него. Для нас. Но больше не для камер. Я буду ценить это, ведь наша жизнь так легко может оборваться. Эффи разлучает нас на этаже. И я уже чувствую, как кошмары толпятся у моей постели, ведь им так давно не удавалось пробить брешь в обороне моего жениха. Эффи нравоучительно объясняет, в очередной раз, что это обязательный обряд, что не нам, победителям, его нарушать. Предлагает мне снотворное, но я, сдерживая ругань, ретируюсь в постель. *** Путаюсь в простынях, хватаю руками и комкаю одеяло, охрипший вдох пробуждает меня глубокой ночью. Рута, в белом платье, стояла передо мной. Улыбалась, примеряла на голову венок из полевых цветов. Потом, я услышала как что-то разрезало воздух, и стрела пролетела насквозь. Белое платье стало окрашиваться в кровь. А Рута шептала, тараща глаза: «Ты убила меня. Это все ты. Убийца». Девочка умерла на моих руках. Замолчали птицы, и потом полетели на меня, пропевая лишь 4 ноты песни трибута из дистрикта одиннадцать. Я выпутываюсь из тряпок, и выбегаю из комнаты. Часы еле-еле доползли до трёх утра. Рассвет ещё даже не начал выдергивать небо из темноты. Горячий шоколад. Вот что мне нужно. Я сижу у окна, когда на небе появляются первые признаки утра. После слышу тихий крик, и из комнаты Пита раздаётся шорох. Пять утра. Он тоже уже не спит. Мы оба не спим. Кошмары — награда за победу. Мы победители, которые не желают ими быть. Мы победители которые запутались в своей победе, как я по ночам в одеяле, когда страшно открывать глаза, но ещё страшнее их закрывать. Сегодня я выхожу замуж. До сегодняшнего дня, меня не сильно волновала одна деталь, но этот день так быстро настал, что я, кажется, забыла испугаться. Я должна забеременеть. Должна родить малыша, и в сроки, соотвествующие тому, что беременна я уже по меньшей мере пару недель. Интересно, как я собралась это делать? Если даже мысль о ребёнке пугает меня до ужаса. Сегодня, будет наша брачная ночь. Я знаю, Пит наверняка опять будет думать обо мне. Скорее всего, даже не настоит на этом… это же Пит. Но настоять сегодня должна буду я, если хочу сохранить наши и наших семей жизни. Не сохраню я лишь одну, при таком раскладе — жизнь невинного малыша, которого с рождения будет ждать арена. Мне страшно. Но это должно произойти, и как можно скорее. Иначе у нас будут проблемы. Иначе у всех будут проблемы. *** — Китнисс! — раздаётся визг, и я оборачиваюсь, придерживая юбку. Из двери на меня смотрят голубые глаза моей сестры. Девочка улыбается во все зубы, и бежит вперёд. А я вдыхаю, но не могу выдохнуть. Это невозможно! — Прим! — ловлю девочку на руки, прижимая к себе. Я не знала, что мою семью привезут на свадьбу. — Прим, откуда ты тут? — родная частичка дома. Девочка вся светится, ее голубе глаза, почти такие же, как у моего жениха. — О! Президент вызвал нас! Я, мама Гейл, Пози, Рори и Вик выехали три дня назад. Китнисс! Поезд был такой чудесный! И здесь все такое — потрясающее! — в ярких глазах мое сестры светится безграничное счастье. Но есть одна проблема. И зовут её — Гейл. — Я уже видела Цинну. Он обещал, что у меня будет чудесное платье. А какая ты красивая! Я так рада за вас! — Прим всегда была моим неиссякаемым источником счастья. Теперь к ней присоединился Пит. Они оба стали светом. Прим виделась с Цинной? Уверена он очарован ей. — Уверена, ты будешь самой красивой. — треплю по светловолосой голове девочку, и так обнимает меня. — Примроуз! — имя сестры, прозвучавшее из уст Эффи позабавило меня. — Тебя ждут на прическу! — на Эффи был неоново персиковый парик, светлое платье с парой огромный колец на плечах. — Идем скорее. Китнисс, Цинна сейчас подойдёт! — Прим поцеловала меня в щеку, и схватив Эффи за руку, скрылась за дверью. Когда они выходили, я видела у Эффи улыбку. Прим покорит Капитолий быстрее меня и Пита. В неё невозможно не влюбиться. Платье, которое сотворил мой стилист — было выше всяких похвал. Он ушёл от помпезности и столичной вычурности. Белая хлопковая ткань, открытые плечи, юбка в пол. Прозрачное кружево у подола и на рукавах. Ленты на поясе, поддерживающие мою талию. И все это в россыпи мельчайших камней, что переливались от малейшего движения, покрывая мое тело сиянием. Это было так нежно. Волосы в объемной косе, много выпущеных прядей, завитых и сверкающих, обрамляют мою шею и лицо. Я просто обнимаю Цинну. Выхожу из комнаты, и иду по пустому коридору. Внезапно меня дергают за руку. Прижимая к стене в темном пролёте. — Тссс, тихо КисКис, — на моих губах его рука. Я начинаю дергать плечами, стараясь вырваться. — Что ты творишь? — отдергиваю его руку от себя. — Уф! Так вот ты встречаешь своего кузена, сестренка? — столько иронии в голосе Гейла. Мне не нравится его тон, а ещё больше мне не нравятся его действия. Это плохо закончится. — Гейл, мне некогда. Поговорим завтра. У меня свадьба, если не забыл, — я пытаюсь продолжить свой путь, но друг опять меня припечатывает к стене, шпилька ударяется об мою голову, и я шиплю от боли. — Ты серьезно это? Ты же не любишь его, — вскидываю брови, наконец понимая, причину его визита. — У меня сегодня свадьба. И я ее хочу, ясно? — ставлю руку на его грудь, стараясь отстранить, но он, как я и думала, сильнее. — Гейл. Отпусти меня, — парень сверлит меня взглядом. А я вскидываю голову, смотря ему в глаза. Он нас погубит. Погубит всех.  — Я тебе не верю, — он подаётся вперёд, чуть ослабляя хватку на моей талии, и я вырываюсь, убегая. — Мы не закончили, — слышу в догонку, но мне нет дела. Он все разрушил. Мы закончили. *** Хэймитч держит меня за руку. Впереди длинная ковровая дорожка до алтаря. Слева стоит Прим, чуть не подскакивая от нетерпения. В руках у неё корзинка с красными и белыми лепестками. Сестра идёт прямо передом мной. И я не могу не улыбаться. Прим единственная, в любви к кому я не сомневаюсь ни секунды. Но спустя каких-то двадцать метров я буду принадлежать лишь ему. И от этой мысль начинают дрожать ноги и холодеет спина. Я крепче сжимаю руку ментора, который сегодня выполняет роль моего отца. Мысленно благодарю небеса, что это делает не Сноу. Прим дёргает меня руку, показывая то одну, то другую диковинку. На сестре платье, безумно похожее на мое, но более легкое и праздничное. На нем есть ярко голубые вставки и чудесный воротничок. Репортеры стоят за огорождением. Им нельзя было приближаться ко мне до бракосочетания. Зато Прим дала с десяток интервью. Сестра прибывает в праздничной эйфории и восторге — никогда она не получала столько внимания. Она сестра победительницы, хотя, судя по её ораторскому таланту и голубым глазам — она больше походит на сестру моего жениха. Они очень похожи с Питом. — Готова, солнышко? — Хэймитч сжимает мою руку в ответ, приводя в чутчва. Я думаю секунду, киваю, и Прим выбегает вперёд под марш, бросая в воздух лепестки роз. *** — Можете поцеловать невесту, — Пит наклоняется ко мне, отодвигая прозрачную ткань. Фата? И это при том, что весь Панем думает, что я беременна. Я улыбаюсь, когда прозрачная ткань больше не разлучает нас. — Будь со мной, — шепчу я, когда между нами остаются миллиметры. Я напоминаю ему, что это все равно будет между нами, что бы от этой свадьбы, мы оставили хоть кусочек для себя. — Всегда, — отвечает он, целуя меня. Он обнимает меня одной рукой, прижимая к себе. Свободные руки нежно смыкаются, пока я пробегаюсь пальцами по белокурым волосам, которые сейчас покрыты слоями лака и глянца. Его губы дарят тепло, окутывая меня невероятным чувством легкости. Будто справа не стоят сотни капитолийцев, будто от этого не зависит наша жизнь. Теперь я Китнисс Мелларк. И нет ничего правильнее сейчас, чем этот факт. Зал беснуется, а вспышки камер слепят глаза. Пит ведёт меня в центр зала, сейяас наш первый свадебный танец. *** Я развязываю узел на талии, когда луна уже давно вошла в свои права. Платье скользит по рукам, открывая все больше кожи. Пит задерживает дыхание, его пальцы касаются моих запятьев. Движутся вверх, но мы не отрываем друг от друга глаз. Белое платье чуть задерживается на моих бёдрах, почти сразу оказывается на полу. Я шагаю вперёд, наблюдая, как свет из окна рисует узоры тенями. Двигаюсь ещё чуть вперёд, наконец соединяя наши губы. Я его. И я не знаю, как я оказалась тут, но знаю, что так должно было быть. Даже если бы не Голодные игры. Он нашел бы путь ко мне, он мое спасение, я — его наказание. Мы две противоположности, соединенные сегодня на веки вместе. — Пит, — шепчу я, когда его влажные поцелуи обжигают мою шею, ключицы. Цепляю пальцами пуговицу на его рубашке, медленно выпутывая ее из петли. Ещё одна, ещё и ещё. Руки касаются его голой кожи. Пит стаскивает ткань с рук, бросая ее к моему платью. Все тело покалывает в предвкушении и страхе, его руки касаются меня совсем нежно, едва можно почувствовать, но ток между нами, отдаётся каждым его прикосновением. Ещё мгновение и мой муж обнимает меня, поднимая над землёй, и я приземляюсь в мягкие подушки и шелковые ткани, а Пит аккуратно нависает сверху, приникая к моим губам. И я отвечаю с ещё большей страстью. Застежка на моем белье тихо щёлкает, и оказывается в руках мужа. Я закрываю глаза. Мне стыдно и страшно. Все это безумно ново и непонятно. Я стараюсь думать лишь о его губах на моем теле, о его счастливых глазах, о моих рваных вздохах. По телу пробегают мурашки, и Пит накидывает на нас одеяло, закрывая от мира, укутывая в тепло. — Я люблю тебя, — раздаётся тихо, и только для меня. Я цепляюсь за его шею, целую, совсем по-новому. Так чувственно и так трепетно. Он любит меня. Три слова. Которые перевернули историю двух Голодных Игр. Перевернули две жизни, раз и навсегда. Мы любим друг друга в свете луны, укрытые тёплым одеялом. Окутанные зарождающимся между нами миром. И я не знаю, как это все произошло со мной. Я вообще нечего больше не знаю, когда наши тела соеднияются, а сладкие звуки, падающие с моих губ, не желают останавливаться. Когда поцелуй становятся отчаянными, а тело ватным и мягким от его ласк и слов. Только он и я. Не для столицы.