Спаситель

      Толмадж носился по своему кабинету, устраивая там погром. Он был в такой ярости, что ударил по окну кулаком и стекло треснуло, рассыпавшись на крупные осколки. Ости испугалась и вжалась в стенку.       — Идиоты… Идиоты! Всё самому нужно делать! — мужчина достал свой револьвер. — Что вы узнали о Лилиан? Где она жила и с кем?       — В Фалсусе есть частные дома, минут пятнадцать пешком от главной улицы…идти. — голос Кеслинг дрожал. — Там есть домик, он…зарегистрирован на Ракель Элбан. Там ваша дочь и жила.       — Собирай лучших бойцов. Едем туда и побыстрее! — Толмадж схватил свою куртку с вешалки и побежал к выходу.       Шеймус и Бонтон тоже поехали с начальником, а вот Кеслинг осталась в участке. Ей было страшно и она решила уйти из отряда Каммингса. Её нервы просто не выдерживали истерик начальника.

***

      Толмадж, Шеймус, Кевин и несколько вооружённых полицейских были у дома Элбанов. Рука Кляйна ещё побаливала, но он не обращал на боль внимания. Анальгин более-менее помогал.       Кевин неуверенно постучал в дверь. Ему открыл Эндрю.       — Привет. Дома есть взрослые? — спросил Бонтон, присев на одно колено и улыбнулся мальчику, чтобы не напугать его.       — Пшёл прочь! — Толмадж толкнул и Кевина, и Эндрю в сторону и вошёл в дом. Мальчик упал, испугался и заплакал. Кевин ударился головой об стену.       — Что вы делаете? — Ракель кинулась к испуганному сыну и обняла его.       — Где Лилиан Додсон? — грубо спросил Каммингс, труханув Ракель за плечо.       — Вы кто такие? А ну пошли отсюда! — из своей комнаты выбежала Айка с ружьём. Шеймус выхватил у девушки ружьё и ударил её по голове рукояткой того самого ружья. Айка вырубилась.       Испуганная Ева, идущая из ванны, остолбенела, увидев Толмаджа. Каммингс тоже узнал блондинку и двинулся ей навстречу.       — А ты что здесь делаешь? Заодно с моей дочерью? — мужчина схватил девушку за горло и приподнял. Воздуха категорически стало не хватать. В глазах темнело и ужас той ночи в Анипаркто, кажется, повторялся. На Еву смотрели те же голубые глаза сквозь пелену слёз.       Плачь Винсента заставил Толмаджа разжать руку. Ева упала в ноги полицейскому и начала кашлять. Каммингс смотрел наверх и начал подниматься по лестнице, идя на звук плача ребёнка. Ева подскочила и побежала к сыну. Толмадж уже открывал дверь в комнату девушки.       — Ублюдок! Только тронь его! — Дюпри со всей силы толкнула Каммингса в сторону и мужчина чуть не упал от неожиданности.       — Пошла прочь! — Каммингс оттолкнул девушку в сторону и Ева замалым не свалилась с лестницы.       Толмадж осторожно подошёл к детской кроватке и посмотрел на Винсента. Ребёнок надрывно кричал и болтал руками и ногами. Каммингс осторожно взял ребёнка на руки и начал покачивать его, рассматривая. Ева со слезами на глазах заползла в комнату на четвереньках.       — Не трогайте его… Прошу вас… Отдайте его мне… Умоляю! — Дюпри была вся в слезах. Ей было неприятно, что этот ублюдок трогает сына, ей было страшно, что он сделает что-нибудь с Винсентом. Ева была готова унижаться и валяться в ногах Каммингса, лишь бы он отдал ей малыша.       — Это мой сын, да? — вопрос Толмаджа был, как прямой выстрел в сердце. Этот ублюдок помнит ту ночь и наверняка догадался, что Винсент от него. Да он просто его маленькая копия!       — Н-нет… Нет! — шептала Ева, смотря куда-то в пустоту. Она в очередной раз почувствовала запах сандала. Но на этот раз он был реален. Девушка встала на колени перед мужчиной.       — Не думаю, что после той нашей страстной ночи любви, у тебя был кто-то ещё. Ребёнку месяца четыре, может пять. По срокам всё сходится. — Каммингс крепко держал сына в руках и покачивал, но Винсент был напуган и тянул руки к матери.       — Нет… отдайте ребёнка! — Ева вцепилась в руку мужчины и поцеловала сына в щёку. — Я не буду от вас ничего требовать! Отдайте ребёнка… Я никому не расскажу, что вы сделали со мной…умоляю…       — Что может дать глупая малолетка моему сыну? — Толмадж двинулся к выходу их комнаты, оттолкнув блондинку в сторону. — Я воспитаю сына и дам ему всё, что он захочет!       — Нет! Не забирайте Винсента! Умоляю! Нет! — Ева помчалась за Каммингсом. Это было невыносимо. Сердце рвалось на куски. Том украл не только её покой, но и сына, которого она так полюбила. Без которого уже не представляла жизни.       — Куда вы несете Винсента? — в дом прибежал Адриан с авоськой овощей, которую кинул на пол, увидев, как какой-то мужчина уносит Винсента из дома, а за ним бежит плачущая и умоляющая Ева.       — Домой. Ребёнку будет лучше с родным отцом! — спокойно отвечал Толмадж.       — Отдайте! Прошу! Ну умоляю… Нет, не забирайте его у меня… Прошу… Ну, Пожалуйста… Умоляю… Будьте человеком! — Ева постоянно оббегала Каммингса, падала перед ним на колени, плакала, пыталась отобрать сына силой.       Полицейские, приехавшие с Каммингсом, были ни живы, ни мертвы. С человеческой стороны, им было жаль Еву. Всё-таки забрать у матери ребёнка это самое страшное, что может случиться с женщиной. Но с другой стороны, они не могли пойти против приказа.       — Девушка, хватит. — один из полицейских остановил Еву и попытался оттащить её в дом, но она брыкалась и кричала.       — Капитан Каммингс, зачем вам ребёнок? — удивился Шеймус.       — Это мой сын! — Толмадж поцеловал Винсента в макушку и улыбнулся. — Представляешь, мечты сбываются!       — Нет, Винсент нет! Умоляю, не забирайте! — кричала Ева, голос которой уже охрип.       — Вот суки, а! — Адриан застрелил двух полицейских и нацелился на Толмаджа. Парень выстрелил, но Бонтон прикрыл начальника собой. Шеймус выстрелил в Адриана.       Винсент замолк и прижался к отцу, испугавшись громких звуков. Ракель выбежала на улицу и кинулась к брату, который лежал на земле и истекал кровью. Шеймус бросился к Бонтону, который держался за живот.       — Уезжаем! Быстро! — скомандовал Толмадж.       — А как же Бонтон? — Кляйн придерживал голову друга и напрягся. Ему было стыдно перед Кевином.       — Кляйн! Это приказ! — прорычал Каммингс. Шеймус ненавидел себя за это. Он ненавидел Толмаджа, своего старшего брата Джеймса, всех остальных. Он ненавидел лошадь на которой приехал, полицию, стены… Он ненавидел то, что бросает друга умирать.       Оставшиеся полицейские хотели перестрелять остальных, но Каммингс сказал, что в этом нет необходимости.       Ева помчалась за убегающими лошадьми полицейских. Она не знала, сколько она бежала босой по неровной дороге. Она плакала и губами шептала имя сына. Измождённая и вымотанная она упала на дорогу, смотря вдаль. Лошадей уже не было, да и плача сына тоже не было слышно. Зачем ей теперь жить? Где Райнер и Берт, когда они так нужны? Где все? Почему она опять одна? Почему этот мир так ненавидит её и забирает самых близких и любимых людей?