***
Ева видела сына раза два за месяц. У Толмаджа выдался разъездной период, и у Рокси была возможность приводить Винсента украдкой к Еве. Дюпри оживала, видя сына. Мальчик обнимал мать за шею, что-то рассказывал и смеялся, иногда тянул волосы матери в рот или просто запутывал их, держа в ручках. Дюпри твёрдо решила начать шить, несмотря на то, встанет она с коляски или нет. К блондинке неуверенно пришли две клиентки и Ева старалась сшить одной красивое платье, а другой комплект постельного белья. Лилиан помогала подруге с шитьём и радовалась, видя, как радуется Ева. Клиенткам заказы понравились и они начали рассказывать своим подругам о молодой, но перспективной швее — Еве Дюпри. Кенни проводил почти всё время с Джессикой. Гулял с ней, разговаривал, укладывал спать. Лилиан не могла наглядеться на это и постоянно ходила счастливая и радостная. Леви тоже часто бывал у родственников. Постоянно приходил к ним на обед и ужин, выпивал по бутылке пива с дядей, смотрел на двоюродную сестру и уходил к себе с ощущением пустоты в сердце. Айка же с подругой не общалась и полностью растворилась на работе, стараясь ни о чём не думать. Джессика быстро росла, узнавала родителей в лицо, улыбаясь им, и капризничала на руках Евы, чем очень обижала блондинку.***
Роклер был напряжён. Уже три месяца Кайя болела и врач не знал, что с девушкой. Майя была вся на нервах и не отходила от бледной дочери, которая сильно похудела и отказывалась от еды. Врач предположил, что у девушки осложнения после недолеченной ангины и пытался выходить девушку травами, но Кайю часто от них тошнило, а температура поднималась до отметки сорок градусов. Геллер постоянно посматривал за Лилиан, игнорируя запреты Роклера приближаться к девушке. Толмадж же искал для Кайи хорошего врача и игнорировал существование Рокси. Отто вошёл в кабинет начальника без стука и присел напротив него на стул. Толмадж, читавший отчёт Бонтона, поднял глаза на зашедшего. — Вы знаете, что ваша дочь вышла замуж? — поинтересовался Отто, с ехидством улыбнувшись. — Слышал от Рокси, но это тебя не касается. Со своей семьёй я в состоянии сам разобраться, — буркнул Толмадж, поправляя воротник на рубашке. — Так же разберётесь, как и с первой женой? Пристрелите? — Геллер был доволен собой, видя, как лицо Толмаджа побледнело от услышанного. — Не понимаю о чём ты, — Каммингс взял себя в руки и откашлялся, делая вид, что занят работой. — Бросьте, вы не могли забыть, как убили Дженнет. Именно из пистолета Стрелка её застрелили? — рассмеялся Отто. — Может, мне стоит рассказать господину Додсону о том, кто убил его ненаглядную дочь? — Чего ты добиваешься? — Толмадж напрягся, а его сердце болезненно сжалось. — Ну, — Геллер поднялся с места, обошёл стол начальника и провёл руками по кожаной спинке кресла Каммингса, — повышение и вашу жену. Рокси. — Щенок, — прорычал Каммингс, держась за сердце, — ты и так мой зам. Занял место Шеймуса… — Кстати, а вы и его грохнули? Или это Роклер братца своего убил, как и сестру? — Отто присел обратно на стул, закинул ногу на ногу и хитро улыбнулся. — Нет. Мы не убивали Шеймуса. Мы не знаем где он, — Толмадж поднялся с места, подошёл к окну и открыл форточку, — и Дженнет я не убивал. Её убил… В этот момент в кабинет залетел Бонтон без стука. Толмадж был рад ему как никогда, а вот Отто стал только больше ненавидеть Кевина. — О, заходи. Я как раз читал твой отчёт и мне он очень понравился, — Каммингс подошёл к своему столу и протянул Кевину папку с отчётом. — Да, я рад этому, конечно, но… Там вас господин Роклер вызывает к себе. Врач, которого вы нашли, советует отвезти Кайю в Анипаркто, — тараторил Бонтон. — Да, иду. Мы как раз закончили с Геллером, — Толмадж поправил пиджак и вышел из кабинета. — Сука, я посмотрю на тебя, когда убежу Еву Дюпри рассказать твоим коллегам, что ты с ней сделал, — прошипел Геллер и хлопнул дверью, выйдя из кабинета начальника.***
— Может быть ты не поедешь, а? —жалобно спрашивала Лилиан, провожая Аккермана в поездку. — Мы с тобой уже всё обсудили. Я быстро. Туда и обратно. Вы с мелкой даже соскучиться не успеете, — Кенни поцеловал девушку, взял чемодан и направился к выходу. — Обещаю, что приеду через пару недель. Быстро все дела сделаю. Давай до встречи! — Пока. Удачи тебе, — Додсон побежала к мужчине и обняла его, — я…ну…люблю тебя, — девушка покраснела. — Я тоже тебя люблю, — Аккерман, как обычно рассмеялся и чмокнул девушку в висок. — Смотри кольцо не снимай, пусть все знают, что ты занят! — крикнула Лилиан, а Кенни лишь махнул рукой и побежал вниз по лестнице. К Еве пришло четыре клиентки. Обычно снимать мерки помогала Лилиан, но сегодня её весь день не покидали дурные предчувствия. Она стояла у окна и смотрела на алоэ, а потом заметила на своей руке красную нить. На удачу! — Лили, поможешь мерки снять с клиентки? Я не справляюсь одна! — крикнула Ева и Додсон направилась помогать подруге.***
Роклер собрал чемоданы и готовился к отъезду. Кайе становилось то лучше, то хуже. Майя потеряла покой, почти перестала есть и пить, постоянно находясь возле дочери. С утра Кайя поела. Плохо, мало, но поела и её даже не стошнило. Лекарство, которое достал откуда-то Толмадж, помогало. Роклер, уезжая, приказал Толмаджу следить за Геллером, чтобы тот не наделал ошибок, но Отто уже действовал самостоятельно, не слушая никого и как только Джеймс с семьёй покинул Мельбарас, тоже куда-то уехал на неделю, а потом вернулся подавленный и растерянный. Толмадж насторожился и подошёл к подчинённому. — Куда ты ездил? — со строгостью в голосе, спросил Толмадж. — Я… — Геллер сжал зубы, а по его лбу потекли капли пота. — Сделал ошибку… Помогите! Прошу!***
Клиентка осталась довольна брючным костюмом, который ей сшила Ева. Обычно, подобные костюмы девушки не носили: брюки из лёгкого материала, пиджак всего с одной пуговкой, но Ева решила, что и женщины могут носить такое в повседневности, а не только юбки и платье. Лилиан собрала остатки ткани и обрезанные нитки, выкинула их в мусор и начала складывать эскизы. Ева рисовала в своём блокноте очередной эскиз дня костюма. Блондинке захотелось сшить пиджак с разрезами по бокам или собранным на спине резинкой, чтобы спина наглядно отделялась от задницы. — Как тебе? — спросила Дюпри, показав свой набросок подруге. — Классно. Пиджак будет сидеть по фигуре, — русая улыбнулась, рассматривая эскиз. Джессика заплакала и Лилиан пошла её успокаивать. Джессика полчаса сидела на руках матери и смотрела на Еву, которая заехала в комнату подруги. Колесо зацепилось за стену и Дюпри попыталась отъехать назад. После ухода Моны Ева была полностью на Лилиан. Додсон приходилось купать Еву, убираться в её комнате, вывозить её на прогулку. Всё это было довольно сложным, но Лилиан не жаловалась, тем более Ева перестала говорить про себя, что она обуза и, кажется, была счастлива. Дюпри с энтузиазмом кроила ткань, сшивала детали будущих изделий между собой и улыбалась, а для Лилиан этого было достаточно, чтобы тоже улыбнуться и порадоваться за подругу. Неожиданно пришёл насквозь промокший Леви. На улице с обеда лил ливень, как из ведра. Девушки даже гулять не пошли в этот день и остались дома: пить чай, прибираться на рабочем столе Евы и болтать о жизни. — О, привет. Проходи на кухню, я сейчас обед тебе подогрею. — Лилиан положила Джессику в кроватку и направилась на кухню, Леви схватил её за запястье. — Подожди, — как-то отрешённо и опечалено сказал мужчина, пристально глядя на девушку. — Что такое? — Лилиан остановилась и напряглась. Первое, что пришло на ум, так это что-то случилось в чайной, а может кто-то из родни девушки прислал ей письмо. Всё могло быть. — Кенни… Он… — Леви вдруг замялся и опустил взгляд. — Погиб. — Не, — девушка рассмеялась, считая это шуткой. Хотя, зачем Леви так шутить? Да и вообще он не из тех, кому нравится чёрный юмор. — Ты что-то путаешь. Он должен вернуться через пару дней уже… Он, — из глаз непроизвольно потекли слёзы, а губы задрожали, — обещал… Ева взглянула на растерянных друзей и тоже прослезилась. Она никогда не видела Аккермана настолько подавленным, несчастным, грустным… Леви опустил голову и смотрел на пол, не зная, что сказать. Да и что можно сказать в такой ситуации? Прими мои соболезнования? Так от этого не легче. Человека больше нет и эти «прими мои соболезнования» не вернут его к жизни. — Дурак! — зарыдала Лилиан, дав волю эмоциям. — Дура! Не остановила его! Зачем? — в горле появился болезненный и неприятный ком, который не давал дышать. Голос Лилиан стал каким-то писклявым и дрожащим. — Почему… Как… Зачем… Я… Что делать дальше? Зачем? — девушка не могла сказать что-то внятное. Она прижалась к стене спиной и плакала. — Он бы не послушал тебя, — Леви сглотнул и провёл рукой по лбу, — через три дня похороны… — Я не пойду! Нет! — Лилиан начала опускаться на пол, не видя ничего из-за слёз. Вся её грудная клетка болела и сжималась. Всё тело дрожало. Хотелось напиться до беспамятства и лечь спать. — Лили, — мужчина присел рядом с девушкой на пол, — я тоже не хочу идти, но, — он опять сглотнул, — так нужно. — Но, у нас же… Только наладилось всё! — девушка закрыла глаза руками, шмыгая носом. — Как это случилось? Как?! — На складе произошёл взрыв, — Аккерман вздохнул. Было видно, что ему трудно говорить. — Там остались… Одни останки… — Раз останки, то может быть он жив? — Лилиан нервно засмеялась сквозь слёзы, цепляясь за любую призрачную надежду. — Не хватайся за призрачную надежду… Просто… Прими это. — Леви посмотрел на девушку, которая опять зарыдала. Ева тоже заплакала, да и Джессика начала плакать, хоть и не понимала, что происходит вокруг и почему все такие подавленные. — Как мне жить? — Додсон закрыла лицо руками. — Почему умер именно Кенни? Почему? Зачем? Он же обещал вернуться! Ну почему… Почему… У нас же только-только всё наладилось… Зачем… Как… — У тебя есть Джессика. Живи ради неё, — Леви поднялся с пола и подошёл к плачущему ребёнку, — я не позволю никому вас обидеть. — Кенни…тоже так говорил…и…бросил нас… — Лилиан тоже поднялась с пола и, шатаясь и держась за стену, пошла в сторону дочери. — Бросил… Зачем? Почему? Вопросы без ответов, неверие в смерть близкого человека — начали мучать Лилиан. Её мир рухнул в одночасье. Она оказалась в тёмном месте, где не было видно абсолютно ничего и только голос дочери пробивался сквозь непроглядную тьму. Додсон подошла к Джессике, которая сидела на руках у Леви. Лилиан мутным взглядом посмотрела на дочку и тяжело вздохнула. — Дочь мне… Подарил… Оставил единственное напоминание о себе… — не прекращала плакать Лилиан, мысли которой слились в одну кучу.***
Леви три дня жил у Лилиан, боясь, что Додсон что-нибудь сделает с собой, да и самому Аккерману было трудно оставаться одному. В заботах о Джессике мужчина ненадолго забывал о смерти близкого человека, да и находиться в компании было легче. Додсон целыми днями лежала на кровати, отвернувшись к стене. Молоко у неё пропало и Джессику пришлось перевести на смеси, благо Ева помнила их названия и записала их на листике. Леви всё купил и они с Дюпри накормили Джесс. Девочка не хотела есть смесь и пару раз отказалась от кормёжек. Лилиан взяла дочку на руки, поплакала и дала ей бутылочку. Джессика посмотрела каким-то растерянным взглядом на мать и без энтузиазма начала есть. Леви надел чёрный костюм. Лилиан надела чёрное платье в пол и собрала волосы в хвостик сзади. На плечах девушки лежал чёрный платок, который она не стало повязывать на голову. Айка пришла посидеть с Евой и Джессикой, пока Аккерман и Додсон будут на похоронах. Лилиан едва успела сдерживать потоки слёз, смотря на закрытый, деревянный гроб. К ним с Леви подходили люди, выражали соболезнования, они вежливо кивали головами и растерянно смотрели на деревянный ящик, стоящий возле разрытой ямы. — Я не могу, — Додсон развернулась и уткнулась Аккерману в плечо, — я не хочу на это смотреть… Не могу… Я домой… — Подожди. Осталось совсем немного, — Леви приобнял девушку, прикрывая глаза. С неба закапал мелкий, неприятный дождь. Могильщики опустили гроб в яму и начали закапывать. Лилиан ждала, когда это всё закончится. Ноги подкашивались, волосы успели намокнуть от дождя, ещё и эти люди, которых было очень много, со своими соболезнованиями. К чему вообще этот фарс? Сказали один раз и хватит. Могилу закопали, поставили деревянный крест. Люди начали расходиться, а Лилиан и Леви стояли возле деревянного креста с дощечкой и не спешили уходить. Ещё минут двадцать назад Додсон рвалась домой, а сейчас не могла и двинуться с места. — Ужас, — к могиле подошёл Толмадж и положил на неё пару гвоздик. Лилиан, увидев отца, обняла его и завыла. — Папа! Папа! Мне так плохо, папа! — кричала девушка. — Тише-тише, доченька. Я знаю, какого это, хоронить любимого человека, — Каммингс обнял дочь и погладил её по голове. — Дождь…усиливается… — сказал Леви. Несмотря на то, что Толмадж был неприятен Аккерману, капралу сейчас было всё равно на это. Он до сих пор был потрясён письмом, которое получил три дня назад, где говорилось, что его дядя погиб. Вроде бы они не виделись много лет и начали общаться только последние пару лет, но его гибель для Леви стала очень болезненной, неправдоподобной, глупой… — Ты прав. Нужно идти домой. Лили, — Толмадж приподнял подбородок дочери, — там Рокси и Кевин приехали тебя поддержать. И Винсента мы взяли.***
Ева обрадовалась, увидев сына. Да, для таких эмоций этот день не годился, но Дюпри ничего не могла с собой поделать. Она взяла сына и направилась с ним в свою комнату. Айка достала водку и рюмки. Толмадж начал разливать беленькую по стопкам. Рокси быстро сварила картошку и пожарила мясо. Все выпили по стопки и поморщились. Дождь за окном усился, а Лилиан смотрела в одну точку пустым взглядом. За эти три дня она сильно осунулась и даже постарела. Ей было всего двадцать один, а выглядела она на тридцать: опухшие глаза, впалые щёки, какой-то красно-синий цвет лица. Взгляд — потерянный, подавленный. Руки дрожащие, а губы обкусанные до крови из-за нервов. Айка постелила всем гостям постель. Рокси и Толмадж пошли спать в одну комнату, Ева, Винсент и Кевин — в другую, Леви — в третью, а Айка легла вместе с Лилиан в комнате, раскинув кресло кровать. Додсон напилась водки и заснула. Это был её первый крепкий сон за эти три дня. Утро было мрачным, как и погода за окном. Дождя не было, но было пасмурно. Лилиан закрылась в комнате Кенни, взяла с его стола их совместную фотографию, которую они сделали через пару дней после свадьбы и легла на его кровать. Бордовое покрывало пахло порошком. Лилиан пожалела, что постирала его неделю назад. Нужно было не стирать. Пусть бы на нём остался его запах. Додсон полежала с полчаса на кровати, а потом подошла к столику с мужским парфюмом. Девушка стала нюхать стеклянные колбочки и плакать. Было невыносимо больно. Рукой девушка провела по обручальному кольцу. Металл был таким холодно-обжигающим. Лилиан проглотила очередной болезненный комок, который постоянно накапливался в горле и начала обкусывать губы, которые почему-то потрескались. Леви заволновался и постучал в дверь, когда дернул закрытую ручку. — Лили, с тобой всё хорошо? Открой! — требовал мужчина, дёргая ручку. В голову сразу залезли дурные мысли. Лилиан открыла. Не сразу, но открыла. Глаза были краснющими. — Мне…больно… Мне очень больно. Я не знаю, как жить дальше! — Додсон обняла Аккермана. — Мне тоже больно, — Леви прерывисто задышал. Девушка почувствовала, как сильно и быстро бьётся сердце Аккермана. — Мы…должны быть сильными. Ради Джессики. Мы должны воспитать из неё хорошего человека. Она не должна чувствовать отсутствие отца. — Не могу… — Можешь. Я буду рядом. Джессика моя сестра и я не позволю никому её обидеть. Рокси с утра накрыла стол. Лилиан кусок в горло не лез, но Леви заставил девушку позавтракать. Ева с ложечки кормила Винсента, а Толмадж задумчиво смотрел то на дочь, то на Еву, то на Леви. Рокси сочувственно смотрела на Лили, понимая, как никто другой её чувства. Айка с презрением смотрела почти на всех и направилась в чайную, которую нужно было открывать уже полчаса назад. Толмадж со своей семьёй и Бонтоном уехал домой. Он как-то странно отнёсся к дочери, не обнял перед отъездом, ничего не сказал, а Лилиан даже не заметила отъезда отца. Она сидела за столом, облокотившись на него локтями и смотрела на недоеденный кусок мяса в своей тарелке. Леви взял бутылочки Джессики и развёл для сестры смесь. Лилиан пошла в свою комнату и села на кровать, смотря на Аккермана, который кормил девочку. — Может, ты покормишь? — спросил Леви, не сводя глаз с ребёнка. — У меня молоко пропало, — жалобно выдавила из себя Лили, проведя рукой по груди. — Возьми её на руки, — Аккерман подошёл к Лилиан, после того, как Джессика съела почти всю смесь из бутылочки и протянул девушке ребёнка. Додсон взяла свою дочь, погладив её по щеке. Джессика потянула пальцы в рот и улыбнулась. — Посмотри на неё! Видишь? — Леви положил свою руку на плечо девушки. — Она нуждается в тебе и ты должна быть сильной ради неё. Да, тебе сейчас плохо и тебе кажется, что твоя жизнь закончилась, но она продолжается. У тебя есть дочь, которой ты очень нужна. Лили, возьми себя в руки, прошу. Девушка заплакала, услышав слова Леви. В который раз капрал помогал ей морально и физически. Он, несмотря на то, что ему было тоже очень плохо, возможно он переживал из-за смерти Кенни даже больше, чем сама Лилиан, но он всё равно пытался держать себя в руках и продолжал приводить девушку в чувства. — Прости меня, маленькая моя, — девушка поцеловала дочь и Джессика рассмеялась, обняв мать за щёки, — я буду рядом с тобой и не дам тебя в обиду.