***
Настроение опускается ниже привычной планки в тот момент, когда спустя двадцать минут отсутствия на уроке учителя, заместитель директора сообщает, что Бан Чан сегодня не вышел на работу в связи с личными обстоятельствами. Хоть нас и просят быть тихими и не привлекать внимания, стоит только женщине в строгом костюм развернуться к нам спиной, по классу расходится методичный всплеск эмоций. Все начинают громко переговариваться, смеяться и ходить по кабинету, забывая о наличии сотни таких же учеников по всему зданию, которые, в отличии от нас, сейчас упорно трудятся. Суен подходит к двери, плотно прикрывает ее и усаживается обратно на свое место, щебеча о чем-то с двумя другими девочками. Я улавливаю только «вечеринка», «несчастный случай» и «какой-то ужас», но потом говорящие снижают голос до шепота и разобрать это не получается от слова «совсем». Чон Джихун, мой одноклассник, тут же назначает себя главным юмористом и начинает травить самые нелепые и несмешные шутки, прочитанные, видимо, в заправочном журнале анекдотов, который покупает мой отец каждую неделю по дороге домой. Его жирные волосы развиваются при каждом движении головы, слюна, вылетающая при разговоре, грозится попасть в лицо кому-нибудь из его друзей, а руки постоянно заняты движением так сильно, что я боюсь за сохранность его суставов и сухожилий. Когда он отпускает очередную шутку, я закатываю глаза и устремляю свой взгляд в окно. Весна постепенно начинает брать на себя главную роль, распускается все больше деревьев, начинают цвести ранние цветы, в том числе сирень, но дождь все еще появляется слишком часто. Градусы поднимаются с каждым днем, так что я менял свою теплую куртку на легкую ветровку уже в четверг, мама даже упоминает что-то о скором резком потеплении, но меня не особо это волнует. Главное, чтобы было не слишком жарко и не слишком холодно. Просто нормально, как сейчас. Ничего интересного не происходит, в один момент Джихун просто умолкает и класс погружается в обстановку ничего не делания. Я слушаю музыку, что-то рисую в тетради и отсчитываю минуты до конца урока. С каждым днем все больше и больше привыкаю к старшей школе, ее распорядкам и тому, что теперь вся моя жизнь — день сурка, состоящий из учебы, вечерних просмотров видео, чтении манги и сна. Причем, именно в таком порядке и в строго отведенное для этого время.***
Отец получил повышение на днях, став управляющим своего отдела. Теперь он работает чуть ли не каждый день по двенадцать часов, а приходя домой, сразу заваливается на диван, не подавая признаков жизни до позднего вечера, когда приходит мама. Они вдвоем ужинают, узнают у меня о проведенном дне, мы засиживаемся перед телевизором, и родители со спокойной душой направляются в кровать. Поэтому сегодня, когда я прихожу домой и вижу свою семью в полном составе, сидящими за кухонным столом и готовящими что-то очень вкусное, мой желудок издает рев израненного тюленя. Я бросаю портфель в коридоре, разуваюсь и с разбега усаживаюсь на стул, подпираю голову руками, уставившись на родителей: — Ну? — Что? — Папа улыбается, протягивая мне кусок лука, который он нарезает тщательнее обычного. — Почему вы так рано пришли? — Мама смеется, и я подмечаю, что ее волосы стали чуть короче с последнего раза, как я видел их в распущенном состояние. Обычно черные пряди собраны в хвост или пучок, чтобы не мешаться при работе по дому и не лезть в лицо, но сейчас на голове у женщины что-то наподобие прически, уложенной на левый бок. — Ты что, совсем нас не слушал вчера? Я истерично перебираю в голове весь прошлый вечер, когда родители пришли домой и стали есть рамен, приготовленный мной накануне. Они что-то обсуждали между собой, иногда подключая меня в обсуждение, но я был слишком занят перепиской с Сынмином и попыткой доказать ему, что Пикачу — лучший покемон, нежели любимый сынминов Чармандер. Тоже мне, знаток японской анимационной культуры. Лучше бы книжки читал, а не вступал в споры со мной. Что-то о повышении цен на бензин, просроченном молоке в магазине и, о, точно, встрече со знакомыми мамы и папы. Боже, как я мог вообще вспомнить об этом, когда они сказали по поводу гостей два-три слова. — Конечно слушал, мам, — я делаю самое невинное выражение лица, которое только есть у меня в арсенале — А я могу просто уйти в свою комнату? — Джисон, нет! — Джисон, да? — Я умоляюще смотрю на папу, думая, как бы незаметно не впасть в стресс и отказаться от посиделок. — Нет, сынок, прости, — отец капитулирует с этого поля боя, и я чувствую запах предательства. Когда-то мы были друзьями, но не теперь, папа — Тем более, их сын чуть младше тебя. Составишь пареньку компанию. — Мне еще и нянькой быть? Ною еще несколько минут, но родители остаются непоколебимыми в отношении моей скорой смерти. Ненавижу детей, ненавижу свою жизнь, но надеюсь, что она закончится быстрее, чем сегодняшний вечер. Мама готовит мясо, рис и несколько закусок, но не разрешает нам прикасаться к еде, охраняя получше, чем сторожевой пес. Папа вскоре уходит копаться в своей машине, а я следую на зов кровати, чтобы немного подремать. Может, просплю гостей и мне никто ничего не скажет? Плохая идея.***
Я все же просыпаю; мама начинает стучать в мою комнату и вспоминает все плохие нематерные слова, чтобы указать на то, какой я глупый, но не стереть с себя статус хорошей родительницы. Волосы хаотично раскиданы по сторонам, напоминая гнездо, я даже не пытаюсь причесать их — все равно получается хуже. Глаза заспанные, на лбу виднеется красный след от руки, на которой я лежал, но времени поправляться нет, я только напяливаю подходящие джинсы, футболку и спускаюсь вниз. У входной двери стоят трое. Высокий и статный мужчина, одетый в хороший серый костюм. Его волосы кое-где поседели, но укладка и лицо практически без морщин делают свое дело, создавая видимость немного взрослого человека, а не человека в возрасте. Женщина чуть моложе, каштановые длинные волосы, струящиеся по плечам, добрые глаза и острый вздернутый нос. За ними тенью стоит парень, и я немного подвисаю, глядя на него. Очень красивый юноша с тонкими чертами лица: хорошо выделенный подбородок, пухлые красноватые губы, такой же тонкий нос и глаза, как у женщины. Только прищур больно напоминает лисий, ухмылка трогает губы парня, когда он обращает внимание на меня и я резко вспоминаю, что выгляжу совсем непрезентабельно. Даже родители подготовились, украсив стол и убрав весь лишний хлам, обычно валяющийся на полу в гостиной. Мама надела свое лучшее платье, купленное пару месяцев назад, а папа остановился на темных джинсах и рубашке, но только я выглядел здесь, как оборванец с улицы, на которого к тому же вылили кучу помоев. Позор какой. Хотя, кажется, никого это особо не волнует, потому что незнакомые мне люди просто улыбаются, склоняют головы в приветствие и проходят на кухню. — Это ваш сын, Юна? — Обращается женщина к моей маме, присаживаясь на стул. — Джисон, госпожа Ян, — мама подходит ко мне, треплет по волосам и незаметно для остальных подталкивает ко столу. — Вы очень похожи, — мужчина тоже присаживается напротив моего отца. — Мы работаем с твоей мамой, Джисон. — Это мой сын — Чонин. Он, кажется, чуть младше тебя, — говорит госпожа Ян, осматривая меня с ног до головы так, что становится неуютно. Я морщусь, но не подаю вид, усаживаясь на свободное место. Чонин ведет себя аккуратно, разворачивая и кладя на колени салфетку, улыбается на слова отца. Он смотрит на меня неотрывно, я испытываю самое худшее чувство в мире — дежавю. Вскоре родители начинают трапезу, обсуждая какие-то рабочие вопросы, но слушать их у меня не получается — слишком неинтересно и скучно. Поэтому я копаюсь в своей тарелке, пытая куски несчастного мяса и разглядываю красивейший узор салфетки. В общем, делаю все, что угодно, но не пытаюсь влиться в обсуждение, кипящее за столом. Чонин тоже молчит, кушает, но слушает внимательно, вникает в речь своего отца. — Может быть, Джисон, ты покажешь Чонину свою комнату? — Намек понят, мам. План отличный. Свалить на меня этого парня, чтобы обсудить супер-важный вопрос без присутствия детей. Боже, почему я существую на этом свете именно сейчас? — Конечно, — только кланяюсь и направляюсь вверх по лестнице, даже не глядя на то, идет ли за мной Ян. Обсуждения на кухне возрастают с новой силой, потому что главным препятствием было два подростка, которые явно мешали разойтись. Откровенно говоря, в моей комнате срач. То есть, обычно она довольно чистая, даже не стыдно находиться. Но за неделю я успел раскидать повсюду свои книги, тетради и вещи, которые после школы слишком лень вешать обратно в шкаф. Хорошо хоть додумался помыть посуду раньше. Иначе, помимо препятствий на полу здесь были бы ядерные мины из грязных тарелок и тысячи кружек, в каждой из которых был бы налит чай. Чонина это, кажется, нисколько не смущает. Он рассматривает плакаты на стене, книги на полках и постельное белье с бурундуком на кровати, щуря глаза и изредка усмехаясь. Парень одет в простые брюки и рубашку, но выглядит как типичная модель с журналов. Еще и высокий, как башня Намсан, ноги длиннее, чем весь я, а руками с легкостью достал бы до потолка, если бы поднял их вверх. Где же их всех рожают? Какой-то завод по производству длинноногих? И почему я родился не там. — У тебя можно покурить? — На внезапном вопросе я сам прокашливаюсь, удивленно уставившись на паренька — Не смотри на меня так, я же ничего запрещенного не делаю. — Делаешь, вообще-то. Ты же ребенок еще, — еще ножкой топнуть для полноты своего возмущения, Джисон. — Мне пятнадцать, а не девять. Сам решу, что нужно, — Чонин говорит это строго. Вероятно, ему не раз говорят такое. Впрочем, я не скряга, да и дела до его организма мне нет никакого, поэтому я киваю головой на окно и плюхаюсь на кровать, включая телефон и собираясь пожаловаться на жизнь Сынмину. Курит Чонин красиво. Тонкие длинные пальцы охватывают фильтр, взгляд устремлен далеко вперед, профиль четкий и такой же привлекательный, как и сам парень, что я даже залипаю на пару минут, отключаясь от реальности. Я бы хотел выглядеть так же красиво, когда делаю что-либо, но знаю, что все в моем исполнении до ужаса нелепо и неловко. Даже ходить не научился, что уж говорить про какие-то там опасные взгляды и основы соблазна девочек-школьниц. Сынмин отвечает практически сразу. Кому: Сынмин-и Представляешь, родители позвали гостей и их сын курит у меня в комнате. Отправитель: Сынмин-и И что ты делаешь? Кому: Сынмин-и Смотрю на него? Отправитель: Сынмин-и Кто это? Кому: Сынмин-и Какие-то коллеги родителей. Ян Чонин, вроде, и его семья. Ким читает сообщение, но тут же выходит из сети, не отвечая ничего. Я сначала пялюсь на экран, не понимая, что произошло, а потом думаю, что его могли позвать родители. Так обычно случается, когда мы разговариваем по телефону вечером. — Любишь читать? — Чонин смотрит на книгу по философии, которая досталась мне за бесплатно на распродаже в том году. — Да, люблю. — Почему не фильмы? Парень выглядит действительно заинтересованно, когда спрашивает об этом. Практически никто не интересуется литературой в моей жизни, воспринимая это, как реальную часть ее, но ни один даже не задумывается, какое значение для меня имеет каждая напечатанная страница. — Фильм отбивает любое желание фантазировать, представлять в голове образы и логически думать. Там все разложено по полочкам, а я такое не люблю. Уж лучше ломать голову над сюжетом, чем просто смотреть готовый продукт. Чонин ничего не отвечает, лишь кивает головой и кладет вещь обратно. Родители зовут нас обратно через минут десять, когда я уже успеваю пересчитать всех овечек на поле по несколько раз, а Ян смог облапать все мои вещи, не спрашивая на это разрешение. Они уходят ближе к полуночи, беря с нас обещание прийти в следующий раз уже к ним домой, на что мама расцветает подобно японской сакуре, а папа только подпрыгивает на месте из-за переизбытка радости. Я поднимаюсь в свою комнату и только перед сном замечаю на столе небольшой клочок бумаги, который точно принадлежит не мне. Слезаю с кровати и подцепляю листок пальцами. Судьба приводит к совпадению, а совпадение — к судьбе. Что за черт?