После смерти Джихуна все школьники уходят на вынужденный перерыв, устроенный администрацией города и родителями, требовавшими обезопасить свои чада по полной программе. Об этом хоть и гудит вся новостная лента нашего города, никто не радуется. Трагедия касается всех: от маленьких детей до пожилых, каждый из которых теперь полностью сосредоточен на собственной безопасности.
Слишком большим это преступление является для такого маленького города, как наш, поэтому известие расходится по соседним провинциям и доходит до Сеула со скоростью света. В новостях национальных каналов мелькают улицы моего города, усеянные журналистами и полицейскими. Репортеры снимают сюжеты буквально о каждом прохожем человеке, который дает хоть какую-то информацию, они пытаются найти что-то о Джихуне, я вижу даже моменты, когда обезумевшие люди с камерами стоят напротив дома Чонов, требуя родителей мальчика. Казалось бы, вся прежняя атмосфера Асана теперь загрязнена слухами, сплетнями и поисками убийцы.
Папа рассказывает маме о новых детективах из Сеула, которые переехали на время следствия в мотель и теперь часто заглядывают к отцу на завод. Почему? Потому что в первую очередь под подозрения попадают все мужчины от двадцати до пятидесяти. От всех требуют алиби, допрашивают прямо на рабочих местах, не волнуясь о том, что городу тоже нужно как-то продолжать жить.
Мама говорит, что они зря тратят время на поиски, потому что ни один умный убийца на остался бы в городе, полном хранителями порядка, на что я молчаливо соглашаюсь.
Они не разговаривают со мной уже второй день. Не то, чтобы меня это особо волнует. Почему-то общаться с семьей сейчас совсем не хочется, да и с меня хватает того, что я практически не высовываюсь из комнаты, чтобы лишний раз не раздражать отца своим присутствием. Он злится на меня больше всего, я частенько слышу, как он отзывается о моем плохом поведении в гостиной маме. А та и не может возразить, только кивает в ответ и молчит. Телефон мне тоже никто не собирается возвращать, не уверен даже, что он до сих пор находится дома, а не валяется где-нибудь на мусорной свалке. Это давит, потому что я не могу связаться ни с кем из тех, с кем хотел бы поговорить сейчас.
В почте только Бан Чан, которому я точно не решусь писать наверное никогда. В старом аккаунте какаоток на том же компьютере только страница Чанбина, такая же старая и давно не действительная. Я хочу поговорить с Суен, знаю, что ей сейчас намного хуже моего, хочу позвонить Сынмину просто чтобы услышать его голос. Однако, все равно не решаюсь подойти и спросить у папы на счет мобильного. Может, оно и к лучшему. Если услышу голос Суен, на сто процентов грустный и только после плача, не выдержу сам. Легче отвергать мысли о том, что там, за дверями дома, что-то происходит.
На третий день я остаюсь дома совершенно в одиночку, хотя раньше рядом постоянно кто-то находился специально. То мама пропустит дежурство, то отец возьмет ночную смену, чтобы лишь проследить за мной по-тихому. Сегодня не получается, они громко хлопают дверью, уезжая на одной машине, пока я все так же тихо спускаюсь на первый этаж. Моя комната классная, не спорю. Да и часы ничего не делания я заменил на прочтение оставшихся книжек, уже подготовив несколько маленьких эссе для учительницы истории, но обширного пространства внизу и родного телевизора мне не хватало сильнее. Открываю холодильник в поисках провизии на день, обнаруживаю там только суп в кастрюле и несколько бутылок воды, оставленных отцом на всякий случай.
Рыскаю по шкафчикам в надежде найти хотя бы рамён, но снова остаюсь ни с чем. Упаковки от чая и кофе, несколько круп и мука, что покоятся там с начала года. Ничего из того, что я хотел бы поесть или смог бы приготовить. Как вообще можно оставить ребенка дома без еды? Даже риса не оставили, зато сами с удовольствием, наверное, завтракали этим самым супом. Живот бурчит от мыслей о еде, оповещая меня о готовности проглотить целого слона.
Идти в магазин бесполезно — денег у меня нет. Можно сходить к соседям, но не думаю, что они обрадуются парню, стоящему и просящему покормить его. Я может и генератор идей, но не в этом случае.
Спустя минуту гляделок с холодильником вздыхаю и направляюсь в ванную комнату. Не поем, так хоть помоюсь нормально, без страха того, что задерживаю родителям очередь. Раздеваюсь, оставляя вещи в корзине для белья, и подхожу к небольшому зеркалу, висящему над раковиной.
Если раньше мои щеки были заметны людьми за километр, я всегда казался довольно пухлым на лицо, то теперь можно было разглядеть хоть какое-то подобие скул. Глаза все такие же, без особой красоты, просто карие и чуть узковатые.
Вот у Минхо действительно большие глаза.
Губы тонкие, совсем потеряли былой яркий оттенок, все искусанные от постоянного волнения и слез, иногда до сих пор капающих без особой причины, которые я пытался сдерживать. С левой стороны, ближе к носу, видна первая царапина, оставленная, скорее всего, веткой в день моей прогулки по лесу. Она достаточно глубокая, чтобы не заживать полностью. Не понимаю, как не замечал ее в первый день. Такие же царапины остались на ладонях и коленях, но благодаря помощи Чанбина, те уже почти затянулись. Правда, как кажется мне, шрам на левой ноге останется все равно. Слишком сильно проехался ею по земле.
Я совсем исхудал за несколько дней: ребра выпирают больше обычного, ключицы не здорово выделяются на груди, руки стали еще тоньше, а ноги, моя главная проблема, теперь были похожи на ножки девочек-айдолов. Тонкие, как ветки, не понятно, как носящие меня по земле.
Стараюсь больше не смотреть, залажу в душевую кабинку и включаю горячую воду, сразу же настраивая ее под привычную для меня температуру. Раньше мне нужно было больше времени проводить в прохладном помещении, потому что я не переносил жары, но теперь постоянно холодно, как бы тепло я не одевался и какую бы горячую воду не использовал для процедур.
Провожу здесь примерно полчаса, просто рассматривая кафельные узоры на стене и намыливая тело в бесполезных попытках стать еще чище. Мою голову тщательно и уже собираюсь вылазить наружу, подхватывая с вешалки полотенце, как слышу продолжительный стук в дверь.
Звонка у нас нет — кому он вообще нужен, когда у всех домашних есть ключи, а гости к нам не ходят — звук повторяется еще и еще, пока я истерично пытаюсь одеться во что-нибудь нормальное, поскальзываюсь на разлитой воде и сбиваю зубную щетку со шкафчика. Руками натягиваю спортивные штаны, зубами пытаюсь поправить футболку, а локтем орудую в дверных проемах, выходя в коридор.
Звук все еще продолжается, кто-то очень настойчиво пытается попасть в наш дом. Не думаю, что это могут быть родители, потому что ключи на полочке отсутствуют, да и машина во дворе не стоит. Крыльцо из окна гостиной не видно, только дорожку возле дома, на которой никого нет. Вспоминаю фильм «Один дома», но, к черту, я же несмышленый ребенок, поэтому беру со шкафа книгу потолще — словарь английских слов.
Осторожно щелкаю замком одной рукой, пока другой держу книгу высоко над головой. Представляю, насколько смешной должен быть кадр со стороны. Щупленький Хан Джисон с мокрой головой и словарем в руках готов встречать гостей со всей доброжелательностью.
Толкаю дверь вперед, застывая в таком положении и быстро осматривая тех, кто там пришел.
— Я, конечно, понимаю, что ты готов ко всему, но, — Чонин стоит, опираясь рукой на косяк, — может отпустишь бедную книжку и дашь нам пройти?
Нам? Выглядываю за плечо Яна, не переставая удерживать словарь, и раскрываю рот в удивлении. За Чонином стоит Суен: темные волосы практически полностью закрывают лицо, вместо привычной для меня школьной формы — спортивные штаны и куртка. Она держит в руках небольшой пакет; рассмотреть, что в нем, я не могу, но зато недоумевающе поглядываю на обоих гостей.
— Что вы тут делаете?
— Если дашь пройти, мы все расскажем, — у Суен больше не тоненький голосок девочки-отличницы, а грубый и по-настоящему пугающий баритон, заставляющий задрожать и пошире открыть дверь, отходя в коридор. Как у себя дома, ребята раздеваются, вешая куртки на крючки и оставляя на верхней полке головные уборы. Разуваются и проходят в гостиную, на которую я указываю им рукой.
Суен без верхней одежды выглядит совсем плохо; она тоже исхудала, черные круги под глазами особо выделяются на бледной коже, а на запястьях я замечаю несколько ровных полосок, идущих вертикально. Чонин же, в противовес нам, в идеально отглаженной рубашке и темных джинсах, с чистым и красивым лицом без единого изъяна и уложенными волосами.
— Как ты? — Обращаюсь к девочке, подходя к дивану, на котором она расположилась. Сажусь рядом, подтягивая ноги под себя, и смотрю на одноклассницу.
— После Джихуна? Не представляешь, насколько мне больно, — опустошенные глаза, смотрящие прямо в мои, совсем не кажутся мне больше глазами Суен. Она вся изменилась, выросла как-то резко, подменяя вечно смеющуюся любительницу розового на темную и совсем не дружелюбную девушку.
— Не представляю, — качаю головой и подглядываю затем на Чонина. Он по-хозяйски рассматривает семейные фотографии, висящие на стене, потрепанный книжный шкаф и телевизор, который давно уже пора было заменить на новый. Мне становится немного стыдно, ведь по Яну виден статус его семьи, ту аристократичность, с которой парень двигается, говорит и существует сложно отрицать.
— Мы хотим самостоятельно найти убийцу Джихуна, — говорит Суен совсем тихо, так, чтобы услышали только мы втроем. Я давлюсь воздухом, ошарашено переводя глаза с Чонина на Суен. Кашляю, не в силах понять смысл сказанного, откидываясь на спинку дивана. Чонин же, в подтверждение слов девушки, кивает и поворачивается ко мне, поднимая с пола пакет и протягивая мне темно-синюю папку, лежащую в нем.
Я уже видел такие несколько раз пока был в гостях у Чанбина, но никогда не трогал и даже старался не дышать на них, потому что папки были рабочими вещами отчима Со. Чанбина, правда, это никак не волновало, он постоянно брал их, чтобы играться, за что неоднократно получал.
Осторожно беру вещь, рассматривая ее со всех сторон, но не решаюсь открыть. Боюсь, что-то, что находится там, совсем не туда завернет мою жизнь прямо сейчас. Выжидающие взгляды гостей совсем немного пугают и я, сдаваясь, раскрываю папку, вчитываясь в титульный лист.
«Дело № 1239»
Догадываюсь, что находится внутри, но продолжаю листать.
Убитый: Чон Джихун.
Возраст: 16 лет.
Причина смерти: потеря крови от множественных увечий, нанесенных острым холодным оружием. Гематомы, расположенные на руках, ногах и груди жертвы, указывают на возможные пытки в отношении убитого. Травма черепа, сломанное запястье и плечевая кость.
Особые знаки: на спине жертвы выцарапан знак неизвестного значения и происхождения.
Дальше прикреплены фотографии, посмотрев на которые, мой желудок спешит очиститься. Я бегу к раковине на кухне, кидая папку на пол. Плачу, извергая из себя желудочный сок за неимением никаких больше продуктов питания, пока сзади подходит Суен, кладет свою маленькую ладошку на мою спину и поглаживает ее, шепча что-то о том, что я должен успокоиться. В голове-то и дело всплывают кадры с трупом Джихуна, изуродованным настолько, что ни в одном фильме ужасов не покажут. Я все еще вижу перед глазами его холодные заплывшие зрачки, устремленные куда-то в сторону, от чего по-новому начинаю блевать в раковину, не заботясь о внешнем виде.
Суен и Чонин терпеливо дожидаются, пока я успокоюсь и перестану бегать на зов желудка через каждые пару минут. Они убирают документы подальше от меня, садятся по двум сторонам от моего бессильного тела и начинают рассказывать:
— Мой отец работает в полиции. После того, как Джихуна убили, весь наш дом стал огромным пристанищем для полицейских. Они всё пытаются списать что-то на маньяка, которому нравится раздирать шестнадцатилетних мальков в общественном парке, но я им не верю. Суен тоже знакома с моей семьей, поэтому она рассказала мне все о Джихуне побольше и мы решили действовать отдельно от глупых взрослых. Я стащил это дело сегодня утром, а потом Суен сказала, что мы обязаны захватить тебя с нами.
Чонин выдыхает, а продолжает уже девушка.
— Я не верю, что Джихун не смог бы защититься самостоятельно. Тем более, он был с собакой, которая точно подняла бы шум. А по показаниям людей, находившихся неподалеку, никаких звуков не было, да и, боже мой, собака пропала. Это совсем никого, кроме нас, не волнует.
В словах девушки однозначно есть большая доля правды. Чон точно не был слабаком; одной его подачи на волейболе хватило, чтобы отправить меня в нокаут, он занимался бегом и, даже если бы случилась ситуация, при которой его поймали, он всегда мог кричать. Неужели действительно никто не слышал даже малейшего звука из парка, где убивают, черт возьми, человека.
Я понимаю, что Чонин очень сильно рискует, сейчас находясь здесь и делясь с нами такой информацией. Скорее всего, это никогда бы не вышло за пределы полицейского участка, но теперь, находясь в наших руках, мы можем что-либо изменить. Суен снова начинает плакать, пока Ян раздумывает о наших дальнейших действиях, а я понимаю, что не смогу остаться в стороне.
Какой бы опасной не была эта задумка, как бы сильно она не заставляла меня идти против своих принципов, если мы — единственный шанс пролить на эту темную историю свет, нужно пользоваться возможностью. Тем более, когда Суен решила, что я тоже должен участвовать в этом, моя самооценка значительно повысилась. Она же не подумала про своих подруг, не подумала про более сильных мальчиков из нашей школы, а поехала ко мне, заставив Чонина. Значит, я действительно могу помочь чем-либо.
— И что мы будем делать? — Спрашиваю, решительно поднимаясь с дивана и ловля на себе пару удивленных глаз.
— Так ты согласен?
— Вы завалились в мой дом, показали фотографии трупа, который еще пару дней назад был моим одноклассником, взяли в свою детективную команду подростков, а я должен отказаться?
Несмотря на напряженную обстановку, Чонин смеется, а Суен чуть улыбается. Возможно у нас троих есть шанс.
***
Ян говорит мне собираться, а сам уходит на улицу, чтобы покурить. Парнишка младше меня, а дымит как паровоз, о чем я незамедлительно ему сообщаю, убегая от летящей в меня подушки. Одеваюсь теплее на случай, если придется провести на морозе больше времени. Хоть погода становится лучше, дождь не перестает моросить по ночам. Сушу волосы полотенцем, затем немного трясу головой для достоверности, надевая сверху толстую кофту.
Ко мне поздно приходит осознание того, что я опять сбегаю из дома. Как вообще можно задумываться об этом, когда в голове мысли только о том, что мы собираемся играть в больших парней, самостоятельно расследуя убийство. Тут не американские сериалы, не книги, ничего не сможет помочь и дать совет. Конечно, классно бы было опробовать на себе роль Индианы Джонса или Джеймса Бонда, но реальная жизнь не подкинет нам несколько лайфхаков для поимки убийцы, а поэтому действовать придется тихо и без привлечения внимания.
Ничего умнее, чем оставить на столе записку с номером Чонина, который он радужно продиктовал мне, я не придумал. Ну, если уж решатся закрыть меня дома после этого, ничего страшного. Итак нахожусь будто взаперти все шестнадцать лет. Другие родители были намного лояльны к своим детям, которые вовсю курят и пьют в подростковом возрасте, но стоит только Джисону завести друзей — все, мир пропал, ребенок испортился. Забавно даже, если не думать о том, что это моя реальная жизнь.
Лучше бы жил, как Чонин, не задумываясь о мнении других и правилах, которые зачем-то существуют для поддержания всеобщей репутации в обществе. Может тогда моя жизнь сложилась бы совсем по-другому, и я бы не убегал из дома с двумя такими же подростками, пряча за пазухой дело, украденное у полиции.
Закрываю дверь, посильнее кутаясь в куртку и направляясь следом за ребятами.
— Нам нужно в парк. Территорию оцепили только на пару дней, но сегодня утром все ограничения были сняты. Полиция считает, что больше ничего там не найдет.
— Так, если полиция не смогла, что найдем мы без оборудования? — Суен задает вполне логичный вопрос, подхватывая мой локоть и оглядываясь по сторонам.
Чонин оборачивается на нас, смотрит как на придурков, а потом ускоряется, перебегая дорогу.
— Если Джихун убегал, то вполне мог оставить незаметные для людей следы.
Смотрю на парня, не понимая, что он хочет этим сказать, но все равно продолжаю считать Чонина безумно умным. Вообще, его принадлежность к семье следователя сразу дает о себе знать: Ян не нервничает, действует тихо и точно, знает, что ему делать. Мне только остается следовать за негласным лидером в этой поисковой операции, подмечая все чужие движения.
Парк все такой же, каким я запомнил его пару дней назад. Деревья, колышущиеся от ветра, раскиданная повсюду листва, люди, ходящие туда-сюда. Будто ничего не произошло, никаких желтых лент больше нет, не бегают защитники порядка, не ходят из стороны в сторону медицинские работники. Чонин сразу же направляется вглубь, поднимая ворот своего пальто повыше, почти до самых глаз. Суен идет за ним, аккуратно переступая ногами и держа меня за локоть, чтобы я не отстал.
Выходим к небольшой тропинке, окруженной со всех сторон нескончаемым потоком деревьев. На ней совсем никого нет и я сначала думаю, что мы пойдем дальше, но Ян останавливается, поглядывая в стороны.
— Если верить рассказам, Джихун гулял здесь чаще всего. Эта дорога, — указывает влево, — идет прямо до его дома, поэтому он всегда выбирал этот путь.
— Мы пойдем туда? — Суен спрашивает у Чонина, поворачивая корпус в указанную сторону.
— Нам не стоит появляться у самого дома Чонов. Но дорогу в парке посмотреть надо.
— Согласен, — стараюсь внести свою часть в общее дело, натягивая шапку на глаза посильнее. Сейчас почти все репортеры находятся там, а появление трех подростков, одетых как тайные агенты во все черное, с шапками, опущенными на все лицо, точно не останется без внимания. Иду чуть впереди, внимательно осматривая землю и близлежащие окрестности, не поднимая взгляд особо высоко.
Мы подходим к какой-то развилине, ведущей в две стороны, а потом Чонин предлагает разделится, дабы не тратить время. Суен сразу же говорит, что не пойдет никуда в одиночку и хватается уже за рукав чониновского пальто. Да, конечно, я бы и сам не пошел с собой, будь под рукой сильный и высокий Ян Чонин. Не обижаюсь на девушку, только прошу ребят быть более осторожными, а сам, ступая вглубь, истерично воплю про себя, не забывая громко дышать через нос, пытаясь успокоится. Обычная тишина режет по ушам, кажется, будто на улице резко потемнело, но я точно уверен в том, что еще день и до вечера долго. Опасаюсь веток на земле и деревьях, чтобы не пораниться снова, более тщательно пытаюсь осматривать все вокруг и задерживаю взгляд на одном из кустов, что незаметно выглядывает из-под высоких крон. Замечаю что-то темно-зеленое, висящее прямо на одной из тонких веток. Практически незаметно среди листвы, если не приглядываться. Не отрывая взгляд от находки, ступаю к кусту, но потом резко начинаю падать на землю, вытягивая руки вперед.
Чертова коряга, торчащая из земли, как я раньше ее не увидел.
Ладони саднит, только зажившие раны по-новому кровоточат, а я только переворачиваюсь на спину, прижимая их к груди и чуть шипя на всю глупость создавшейся ситуации. Вот и причина того, что Суен не пошла со мной. Такое ощущение, будто вместо двух обычных ног, у меня выросли две левые, поэтому любой мой шаг сопровождается падением еще с раннего детства. Тогда было не так страшно, а теперь любая такая задержка в жизни может привести к плохим последствиям.
Пока я лежу на земле, пытаясь утешить себя тем, что с каждым могло такое произойти, начинаю слышать какие-то копошения совсем недалеко от меня. Парк. Недавний труп. Я, лежащий на земле как горячий рисовый пирожок, готовый уже для маньяков и убийц.
Вскакиваю, тут же оглядываюсь по сторонам и пытаюсь заметить это «что-то» среди деревьев. Моей реакции сейчас позавидовали бы все учителя физкультуры, которые когда-либо вели ее у нас в школе. Серьезно, если я останусь в живых, расскажу им это и заставлю поставить пятерку в журнал. Если, конечно, выживу.
Быстро, чтобы не растерять сноровки, хватаюсь за ветку, срывая с нее темно-зеленый предмет, и несусь на всех порах в обратную сторону, не оборачиваясь назад. Просто надеясь, что выбегу куда-нибудь к людям, где меня спасут. Усейн Болт, хочешь посоревноваться со мной прямо сейчас, а? Я готов, пока буду бежать сквозь непрекращающуюся толщу парковых деревьев. Не акцентирую внимания на то, что происходит за моей спиной, даже знать не хочу, есть ли там кто-нибудь, типа огромного мужика с ножом в руках, бегающего за мной уже который метр. Если увижу, то точно откинусь сразу же, а тут хоть шанс сбежать есть. Перепрыгиваю через коряги, оставляя кучу расстояния позади, а потом появляюсь на краю парка, возле дороги. Бабушка, мирно идущая по своему пути, ошалело глядит на меня, ускоряя свой шаг, пока я присаживаюсь, упираясь в землю и пытаясь отдышаться. Смотрю за спину:
Фух, никого нету.
Сажусь на асфальт, а потом перевожу взгляд на руку, где красуется темно-зеленый предмет, схваченный ранее. Это кусок клетчатой ткани, очень плотной для простой салфеточки, но достаточно прочной, чтобы быть элементом какой-то части гардероба. Кручу кусок в руках, пока не натыкаюсь на еле-заметную красную каплю совсем в углу ткани. Кровь.
Спустя несколько минут молчаливого протирания задницы на асфальте, поднимаюсь и думаю, что делать дальше. Нужно найти Суен и Чонина, показать им находку и рассказать, что я что-то слышал. Надеюсь, что ребята вообще смогут выйти из парка, не натыкаясь на то же, что и я. Кидаю ткань в карман, застегивая его, а потом спешу пойти в сторону, где должна закончится тропинка ребят.
Мне становится немного легче, когда на своем пути я встречаю нескольких людей, которые, кажется, просто живут своей жизнью, а не пытаются меня убить. Это паранойя, говорю себе и пытаюсь как-то обдумать симптомы. Все люди кажутся мне убийцами, я слышу странные звуки в лесу, а еще постоянно чувствую чье-то присутствие на улице. Будто невидимого спутника по жизни. Точно пора в больницу.
***
Встречаю ребят через пару домов: они молча стоят на бордюре, поглядывая в стороны, а когда замечают меня, быстро оказываются рядом. Суен тут же кидается ко мне, обнимая и что-то бормоча мне в рукав куртки, я только смотрю на Яна, пытаясь понять причину такого поведения подруги.
— Мы что-то слышали в парке, — говорит уже парень, оборачиваясь на лес, — буквально в паре метров от нас. Сразу же поторопились к выходу.
Ошарашенно таращусь на них, переводя дыхание. Получается, что не только я слышал это. В парке помимо нас троих был кто-то еще, причем однозначно не в единичном экземпляре. Делюсь с Чонином тем, что сам успел увидеть, поглаживая по голове Суен, что уже минуты две не может оторваться от рукава, всхлипывая. Они тоже это понимают. Мы влипли в какое-то дерьмо и другого варианта просто не существует.
Из-за плохого состояния Суен, нами решается проводить девушку до дома, удостоверившись, что хоть она будет в безопасности сегодня. Суен намного сильнее, чем я думал. Несмотря на все те переживания, испытываемые ей от смерти человека, небезразличного ей, несмотря на страх за собственную жизнь и такие неприятные сюрпризы, она все еще стойко сохраняет уверенную походку и этот взгляд, несущий в себе сразу все скрытые чужие чувства. Единственное, от чего девушка не отказывается — наших с Чонином рук, крепко сжимающих ее собственные с двух сторон.
Доходим до небольшой высотки, где живет девушка, молча обнимаем ее и разворачиваемся на триста шестьдесят, решая, куда идти дальше.
— Ты живешь ближе, а, значит, можешь идти домой, — пытаюсь отказаться от того, чтобы Ян провожал меня. Я все же старше и должен обеспечить парню поддержку. — Чонин-а, я справлюсь.
— Мы уже оставили тебя одного, — вижу в его взгляде что-то незнакомое мне раньше. Вину? — Ты был один на один с чем-то страшным, так что позволь проводить тебя.
— Я не был один, со мной всегда моя уверенность в себе, — пытаюсь отшутиться, а потом резко устремляю свой взгляд на карман куртки. Забыл совсем об этой чертовой ткани за всей этой паникой. — Черт побери, Чонин.
Достаю клочок ткани, чтобы поскорее показать его недоумевающему Яну, но вместе с ним из кармана выпадает бутылек с красной жидкостью. Блять.
***
В голове короткометражным фильмом проносятся все воспоминания с того вечера: Феликс, наша прогулка по закрытым источниками, чертовы извинения и поцелуй, который до этого, по неведанным причинам, я не мог вспомнить совсем никак.
— Тебе нужно передать Чанбину вот это, — парень достает из-за куртки бутылек с красной жидкостью, который раньше я уже видел у Со. В первый день учебы, когда подглядывал за ним. — Прости меня.
Мозг издает сигнал, говорящий о том, что чертовы извилины совсем перестали работать, забивая на удивленного Чонина, пытающегося меня растормошить, а также на все остальное, кроме Ли с его непонятной жидкостью, которую почему-то я должен передавать Чанбину. Откуда они вообще знакомы, и почему я всегда оказываюсь в центре внимания, отвечая за чужие поступки? Злость закипает где-то внутри, образовывая за собой комок из обиды и разочарования в этой жизни. Что это за жидкость? Почему я и куда делся Феликс? Что он дал мне, раз я просто так отключился?
Поднимаю выпавшую вещь, надеясь разобраться с этим позднее. Если Чанбин, к которому я собираюсь заявится в ближайшее время, мне ничего не расскажет, пойду на поиски рыжего, пропавшего так же внезапно, как и мое желание жить.
— Что это? — Чонин говорит о ткани, оставшейся в моих руках, поэтому я отдаю её ему, ожидая тщательного осмотра улики от Яна. — Похоже на кусок одежды. Где ты нашел ее?
Я рассказываю про мое падение, куст и догонялки с тенью, ловлю все эмоции на лице парня, а потом вместе с ним начинаю думать, что нам делать дальше.
— Если это просто ткань, которая там валяется уже довольно давно?
Предполагаю я теорию, которая уже несколько минут вертится на языке. Если это правда просто мусор, оставленный там кем-то другим, то можно не беспокоится об этом, выкинув ткань. Но если это что-то, что приведет нас с смерти Джихуна, я не хочу держать все в себе.
— С кровью? Прямо в тот момент, когда происходит такое? — Снова вполне логично парирует Чонин. — Мне кажется, нужно разобраться с этим получше. Позволишь?
Говорит, указывая сначала на руки, а после свой карман.
— Забирай. Я все равно ничего не смогу сделать, — качаю головой и собираюсь уходить домой. Не хочу сейчас ни с кем разговаривать, просто надеюсь, что все случившееся со мной — долгий сон. Может, я впал в кому и теперь вижу другую свою жизнь. Это было бы лучше, нежели снова и снова просыпаться с ощущением того, что ты совсем ничего не знаешь о своей жизни и людях, которые тебя в ней окружают.
— Эй, Джисон, — не замечаю даже неофициального обращения от Яна, посматривая на него через плечо. — Ты делаешь многое для всех, кто тебя окружает. Просто поверь в это.
И уходит в противоположную сторону, пряча в карманы руки с единственным на данный момент вещественным доказательством с места преступления.
