v a l k y r i e

POV Чонин. — Чонин, ты не пройдешься с нами? — Спрашивает у меня Суен, как только разговор с моей мамой заканчивается. Я до сих пор не отошел от услышанного, хотя и понимал — Джисону сейчас намного хуже. Когда я ввязался в дело Джихуна, чтобы просто попробовать сделать что-то взрослое и самостоятельное, не было никаких скрытых смыслов. Просто убийство в очень непростом исполнении, но точно не тайная история, которая с каждой новой деталью приобретает все больший смысл. Изначально, в то время, когда Суен только попросила меня позвать к нам Хана, я был против. Конечно, все знают о дурной популярности его семьи сейчас, да и в тот раз, когда мы встретились лично, он был странным и неловким. Будто вся его жизнь — один сплошной вакуум из попыток быть хорошим сыном своих родителей и хорошим другом для людей, которые его никак не ценят. Однако, еще услышав мнение парня о книгах, я подумал о том, что в нем скрыт явный потенциал, погубленный такой непредвзятостью с его стороны. Но кто бы мог подумать, что теперь главным связующим между в деле Чон Джихуна станет беличьи-подобный низенький парень со склонностями попадать в передряги. Я привык к нему очень сильно за то время, что мы пытаемся расследовать все. Он, очевидно для меня, слишком занят решением проблемы со своими странными и глупыми друзьями, но это не мешает ему быть потрясающим со всеми. Любой человек, находящийся в кругу общения Джисона, никогда не оставался без внимания, потому что чуткость этого парня буквально вырывалась наружу. Может, я завидую. Мне пятнадцать, вся жизнь впереди, но даже с таким маленьким опытом приходит понимание того, что единственное, на что я со своим характером обречен — одиночество. Всепоглощающее и попадающее точно в сердце. У Джисона полно людей, которые его любят и, почему-то, мне кажется, что даже если ему под нос сунут готового для признания человека, Хан отвернется и уйдет в другую сторону. Я попытаюсь ему помочь. Хочу, чтобы парень разобрался со своими друзьями, с родителями и тайнами, которые постепенно обрушиваются, словно ледяная лавина. У меня есть явное преимущество, потому что я могу смотреть на ситуацию с независимой точки зрения. Я не знал Джихуна, без понятия, кто такие Сынмин, Минхо и прочие, а, значит, у меня нет никаких шансов что-то напутать. Это играет на руку, поэтому единственной задачей сейчас является успокоить бушующую белку и уговорить его не влезать в разборки с семьей. Это сильно может нам помешать, а я уже точно не хочу останавливаться от поиска истины. Мы с Суен решаем проводить Хана, чтобы убедиться в его сохранности и душевном спокойствии, которое очевидно очень нестабильно. Он весь наш поход молчит, разглядывая свои ноги и пытаясь что-то обдумать. — Эй, Чонин-а, — меня за руку охватывает Суен, пока я мысленно пытаюсь остановить себя от желания скинуть ее запястье. Мне приходится привыкать к чужим прикосновениям. Не то, чтобы я был гаптофобом, но большую часть моего детства друзей у меня не было совсем. Как вообще можно обзавестись друзьями, если уже в тринадцать ты видишь первого трупа на деле у отца, а в четырнадцать начинаешь курить, чтобы хоть как-то избавиться от кошмаров, преследующих почти каждую ночь. Суен любит прикосновения. Это я понимаю почти сразу, как только сближаюсь с ней, потому что буквально каждую нашу прогулку ей нужно ухватить меня за руку, обнять и потискать. Это не раздражает, но гораздо легче мне с Ханом, у которого такой явной потребности не возникает почти никогда. — Что мы будем делать? — Спрашивает чуть тихо, чтобы Джисон не услышал наш разговор. Хотя не думаю, что его сейчас вообще что-либо интересует, кроме своих мамы и папы, оказавшихся нашей главной целью сейчас. — Думаю, что у меня есть план, — озвучиваю свою мысль, замечая удивленное лицо девушки. — Моя мама же сказала, что у них была большая компания. Не только с родителями Джисона можно поговорить, чтобы разузнать все получше. — Ты заставишь разговаривать об этом Джисона? Ты же видишь, как ему плохо, — кидает взгляд на старшего, печально осматривая его сгорбившуюся фигуру. — Сам разберусь, — пытаюсь предотвратить дальнейшее развитие этой темы. Подхожу к Хану все еще с Суен, держащейся за мою руку, а потом обхватываю его ладонь следом. Почему-то дарить кому-то свои чувства через касания намного легче, чем получать. — Эй, хён, мы с тобой. Я с тобой. Улыбаюсь ему, пытаясь успокоить свое разбивающееся от такого парня сердце, на что в ответ получаю чуть слабую ухмылку. Уже что-то, с этим точно можно работать. Пытаюсь оставшуюся дорогу отвлечь парня от глупых мыслей хоть на секунду, рассказывая какие-то глупые истории из своего детства и сопровождая это все активной жестикуляцией и рожицами. Если уж Джисона успокоит мое детское поведение, я готов пожертвовать частицей своего самолюбия и строгости. Он действительно чуть отвлекается, в конце даже что-то добавляет к моим рассказам, отвечая на вопросы Суен. Я думаю о том, что мне стоит вмешаться в его жизнь. Только ради блага, потому что сам парень однозначно ничего не может с этим поделать. Когда я предложил ему пойти к Чанбину и разобраться во всем, то был абсолютно уверен в своих словах. Они были близкими, очень близкими, а, значит, Со может знать что-то такое, чего мы с Суен просто не понимаем. Однако, когда я услышал фамилию Со в мамином рассказе, мне стало не по себе. Если там замешаны и его родители, то компания Чанбина может только навредить моему, не побоюсь этого слова, другу. Тем более, что они все привлекались к ответственности по делу Хвана. Можно еще обратиться к Сынмину, которого я, конечно же, успел возненавидеть. Так безжалостно бросить Джисона, дав ему надежду на лучшее — низко. Поэтому, я не хочу, чтобы Хан шел и к нему. Да и если этот Сынмин с Чанбином общаются, здесь может скрываться какой-то более глубокий подтекст, который только уничтожит бедного Хана. Меня напрягает также Феликс, о котором я услышал только пару слов. Не может этот парень появляться в жизни Джисона просто так, поэтому в списке того, что мне нужно найти, он стоит чуть ли не первым. Вообще, из всего создается такое ощущение, будто я — единственный, кто пытается разобраться во всем, а не просто принимать пинки жизни. С этим явно никто более не согласен. Мы прощаемся с Джисоном возле его дома, и пока Суен всячески пытается подбадривать своего друга, я осматриваюсь по сторонам. Чувство того, что за мной кто-то наблюдает, не покидает меня с самого начала нашего пути, но сначала я списывал это на забитые людьми улицы. Мало ли кто может обращать внимание на трио ребят, каждый из которых выглядит так, будто пережил ядерную войну. Во всяком случае, по мере приближения нас к дому Хана, чувство того, что за мной следят не прекращалось, а только усиливалось. Все мои попытки разглядеть местность невзначай заканчивались провалом, потому что на улицах сейчас постоянно кто-то есть. Любой прохожий может смотреть на меня, поэтому, как кажется мне, из-за постоянного стресса я приобрел паранойю. — Теперь куда? — Интересуется Суен, когда Джисон исчезает за дверями своего дома. Я только молюсь, чтобы тот ничего не выкинул и оставался спокойным хотя бы до того момента, когда я сам с этим не разберусь. — Провожу тебя домой, — отвечаю, поворачиваясь корпусом к направлению дома девушки. — Скоро стемнеет, — говорит, хватая меня за руку снова. — Поэтому и провожаю, — достаю сигарету, начиная ее поджигать. Знаю, что Суен не любительница такого, но почему-то она всегда стойко отстаивает рядом со мной, даже когда дым попадает ей прямиком в лицо. Вдох, выдох и полное расслабление. Яд приятен только в таком случае. Мы идем практически молча, потому что я занят тем, что обдумываю дальнейшие свои действия, а девушка не решает прервать меня, замечая мое серьезное и сосредоточенное на этом лицо. Мы идем по главным улицам за ручку, но Суен совсем не волнуется насчет этого. — Может зайдем за кофе? — Предлагает она, когда мы проходим возле довольно известного в Асане кафетерия. Я киваю, поворачивая в его сторону. Открываю дверь, давая девушке пройти первой, а затем снимаю черное пальто, присаживаясь за столик возле окна. На деревянной поверхности лежит меню, в котором я пытаюсь высмотреть хоть что-то, на что мой желудок отзовется положительно, но, видимо количество булочек, попавших в мой рот за сегодняшний обед с мамой превышает все привычные нормы. Не углубляюсь в то, что обычно я ем от силы один раз в день, но все равно остаюсь намного крупнее и вешу больше, чем Джисон. Мне кажется, или кто-то из нас не человек? Решаю, что лучшим вариантом будет просто горячий шоколад, а потом узнаю у девушки ее предпочтения. Как истинный мужчина, статус которого на меня перекинули еще пару лет назад, расплачиваюсь за нашу еду и приношу напитки с маффином, заказанные нами на место, удобно усаживаясь на неудобном стуле. Суен кушает осторожно и медленно, чтобы не запачкаться, пока я совершенно не обращая ни на что внимание, попиваю свой шоколад, листая свои заметки в телефоне. Здесь у меня есть все вещи, над которыми мне нужно поработать в деле с Джихуном. Если мой отец, человек прошлого века, живет по понятиям «нужно записать — пиши в тетрадь», то я практически всю свою жизнь вношу в гаджет, по тысячу раз сохраняя это для достоверности. Вношу новую памятку, содержащую имена родителей Джисона и уже собираюсь дальше пить свой напиток, как чувствую небольшую ладонь девушки на своем лице. Суен своими большими глазами внимательно смотрит куда-то в сторону моих губ, невесомо проводя по ними пальцем и поднимая руку выше, чтобы я заметил темное пятнышко от горячего шоколада, что осталось там от моего неаккуратного приема жидкости. Чуть отшатываюсь назад из-за внезапного проникновения в личное пространство, а потом отвожу взгляд в окно, чтобы скрыть свои покрасневшие щеки и возможно чувственный взгляд девушки, который я совсем не готов видеть сейчас. Между кафе, в котором находимся мы, и другой улицей находится небольшая магистраль на две линии, по которой потоком едут легковые автомобили и небольшие байки, что часто используются жителями во имя экономии на бензине. Замечаю что-то необычное на той стороне, прищуриваясь и внимательно это разглядывая. Кирпичная стена, принадлежащая самому скандальному после источников Оняна, конечно же, ночному клубу в Асане, носившему гордое название «Полуночный волк». На ней нарисовано какое-то странное граффити, которое совсем меня сейчас не интересует, потому что, привалившись к стене, закинув одну ногу на другую и разместив свои скрещенные руки на груди, стоит высокий длинноногий парень. Я не вижу его лица, только светлые волосы и вызывающее джинсы, порванные практически по всей длине его бедер, однако явно понятно, что тот смотрит прямо в мою сторону. Он внимательно наблюдает, отходя от своего места и приближаясь к краю дороги, чтобы я смог рассмотреть его лицо. Смуглая кожа, поблескивающие синим цветом глаза и безумно пухлые губы, явно выделяющиеся на его лице. Слышу, как Суен меня зовет, поворачиваю голову в ее сторону лишь на секунду, чтобы убедиться, что просьба девушки не так важна. И, возвращая свой взор к соседней улице, раскрываю рот в удивлении, потому что никакого парня там больше нет.