v a l k y r i e

POV Чонин Возвращаюсь домой совершенно сбитым с толку. Я обычно никогда не сомневался в собственном зрении, да и не было случаев, когда мне мерещилось что-то. В отличии от Хана, я высыпаюсь с завидной регулярностью, не тусуюсь с подозрительными людьми и не страдаю от галлюцинаций, поэтому незнакомый парень на том конце дороги совсем не должен был быть лишь плодом моего воображения. Впрочем, стараясь не акцентировать на этом внимания, учитывая, что просто посмотреть на меня может абсолютно любой житель города, я пытался сконцентрироваться на своем личном деле. Когда я захожу в квартиру, сразу же чувствую привычный для меня запах дорогого табака и виски, которые мой отец распивал каждый свободный от работы вечер. То есть, постоянно. Не то, чтобы он был особым лентяем, да и работы всегда достаточно, но в последнее время папа только так и проводит будни. Ему премного достается от высших органов власти и родителей Джихуна за нераскрытое дело, маячащее перед глазами, поэтому, чаще всего, он вымещает на нас злость за свою бесполезность в расследовании. Я-то привыкший с детства, на коже уже даже не остаются следы от слишком сильных сжатий рук или «случайных» толчков меня в стену, а вот мама, женщина совсем нежная и миловидная, достаточно натерпелась, скупая по несколько флаконов с тональной основой в месяц. Возможно, я бы и мог защитить ее, но саму женщину вполне все устраивало. Стараюсь тихим шагом пройти в свою комнату, по дороге скидывая пальто и рубашку под ним, но остаюсь замеченным своим отцом, который тут же зовет меня в гостиную — место своего обитания. Как и предполагалось, мужчина рассиживается в широком темном кресле, закинув одну ногу на другую и потягивая из стеклянного стакана янтарную жидкость, которая на вкус совсем помойка. Я уж точно знаю. Подхожу на безопасное расстояние, держась ближе к дверному проему, пока отец окидывает меня возмущенным взглядом. — И почему ты не мог сдохнуть вместо того парнишки? — Задает вопрос прямо в лоб, от чего мне мгновенно становится дурно. Я знаю, что любая моя реакция сейчас будет действовать негативно, поэтому, уже по заученной схеме, опускаю взгляд в пол, рассматривая тонкие руки, сжатые в замок, а потом тихо извиняюсь. — Мне жаль, отец. Нагнетающее молчание режет уши, заставляя пальцы на ногах поджаться в ощущении приближающегося конца. Это не классная семейная история, где все живут радостно. Она такая лишь на публику, когда кто-нибудь может заметить нас, но любая игра имеет свойство кончатся. Побеждает тот, у кого есть авторитет, а в этом доме я имею его разве только над предметами быта. Стараюсь не смотреть в сторону отца, и это становится для меня уроком, потому что в следующую секунду я чувствую обжигающий удар. Щека неприятно ноет, я чувствую, что она краснеет и очень надеюсь, что никаких следов там не останется. Сжимаю запястье правой руки левой, чтобы не издать не звука, но ощущаю, какое удовольствие это приносит моему отцу. — Мне можно идти? — Свободен. Только выходя из проклятой гостиной, позволяю одинокой слезе скатиться по горящей щеке, но тут же утираю ее, завидев в коридоре притихшую маму. Она все слышала, но точно не решиться сейчас подходить к отцу, в чем я ее точно понимаю. Только киваю головой, утверждая, что со мной все в порядке, а потом захожу в комнату, плотно прикрывая дверь. Он не достоин твоих слез, Чонин. Раздеваюсь и позволяю себе немного поваляться на кровати, проверив сообщения от Джисона и убедившись, что с ним все сейчас хорошо. Он присылает видео-ответ, в котором сидит со включенным на компьютере сериалом и кружкой чая, делая при этом домашнее задание. Улыбаюсь, потому что хён хоть и старше меня, но еще такой ребенок. Я бы хотел, чтобы он оставался таким непосредственным как можно дольше, но знаю, что этого не произойдет. Больше всего в жизни я ненавижу, когда люди позволяют себе не замечать чего-то, быть глупыми и непринужденными к происходящему. Мне самому пришлось повзрослеть слишком рано, поэтому я чувствую, как многие люди открыто относятся к миру, не боясь быть отвергнутыми. Я же брошен самой судьбой, что позволяет открыто издеваться надо мной в стенах собственного дома. Мне повезло с тем, что пароль от всех документов отца одинаковый. Он состоит из даты маминого рождения и их годовщины, чтобы не забывать этого со временем. Я захожу в поисковую сеть, принадлежащую к полицейскому участку Асана, пытаясь оставаться в режиме инкогнито как можно дольше. Вбиваю в поисковик знакомое мне уже «Хван Чонхи», листая непродолжительную ленту. На этом сайте можно найти абсолютно все: информацию о человеке, его штрафы и задержания, какие-либо факты и истории из жизни, которые собираются с социальных сетей и показателей других жителей. Конечно, раньше я просто игрался с этим сайтом, вбивая туда имена своих одноклассников и их родителей. Так я узнал, что у Квон Сунби мама в прошлом два раза была задержана на десять суток из-за пьяного вождения, а у отца Ким Кибома была любовница, с которой его застали в небольшом мотеле на окраине. Тогда мне было довольно весело, потому что, боже, какому ребенку вообще может достаться такой клад, но теперь это практически преступление, о котором я стараюсь никому не рассказывать. Так как парень жил довольно давно, практически никакой информации о нем нет. Только сводки из школьных газет, альбом тоже из школы, и несколько новостей о его смерти, которые нигде больше не публиковались. Единственное, что мне приглянулось — дом, возле которого сфотографировался Хван. Я знаю его, потому что само здание находится неподалеку от моей школы, где-то рядом с парком. Может ли это быть адресом Хвана в прошлом? Потому что если это так, даже зная, что его семья уехала из города, у новых жителей может быть какая-либо информация, связанная с Чонхи. Записываю адрес на всякий случай, еще раз обыскиваю все в поисках чего-либо нового, а потом выхожу со страницы, отчищая историю в браузере. Единственное, что остается — ждать до завтра, потому что сегодняшнюю ночь нужно просто пережить. Отец больше не сунется ко мне, я уже получил, но лучше больше ничего не предпринимать. Чувствую себя принцессой, закрытой в темном замке, засыпая с плотно зашторенными окнами. Утром я даже не замечу, что окно, находящееся на втором этаже, раскрыто, а шторы раздвинуты в сторону, давая солнечному свету проникнуть внутрь.

***

Самое сложное — не спать на уроках. Я проваливаю это с частой периодичностью, честно закрывая глаза только на секундочку, а просыпаясь спустя десять минут. Благо, впереди меня сидит довольно плотный одноклассник, прикрывающий мою сгорбленную над партой фигуру, но опасаться быть замеченным все же стоит. Для меня нет ничего интересного в походах на занятия, потому что большинство информации, получаемой здесь, — сброд мусора, который не пригодится мне никогда в жизни. Как можно развивать себя, когда ты буквально испытываешь страх получить плохую оценку. Я и без этого хорошо сдам экзамены в конце года, потому что ничего особо сложного в этом не вижу. Да и всегда можно заниматься дома, в свободное время, но только не в душном кабинете, наполненном двадцатью таких же удрученных жизнью студентов. Учительница что-то рассказывает, пока я черкаю на полях своей тетради знакомые мне имена и фамилии, заполняя бумагу такой же путаницей, которая находится в моей голове. Суен и Джисону повезло намного больше, потому что они учатся вместе и могут поддержать друг друга, а я, будучи не особо социальным, не понимаю, как вообще можно найти себе компанию среди глупых сверстников, что делает меня одиночкой автоматически. Периодически я ловлю на себе взгляды особо смелых одноклассниц, которые все еще пытаются позвать меня на свидание еще со второго класса средней школы, но постоянно получают отказ. Не интересуют меня глупые девочки, которые похожи на разукрашенных кукол. У всех одинаковый макияж, прическа и даже канцелярия, что делает их только противнее. Хотя, тут стоит сказать, что меня они просто не интересуют. Вот уж новость для консервативной семейки. Уроки заканчиваются намного быстрее, чем я ожидал, потому что за два урока физкультуры я успеваю намотать столько кругов, сколько не наматывал за всю жизнь, пару раз упасть и получить ссадины на ногах, а также добраться до главного приза зрительских симпатий, когда снимаю толстовку и остаюсь в одной футболке бегать по баскетбольному полю. Собираюсь практически бегом, чтобы успеть на автобус и по дороге звоню Джисону, чтобы разузнать о его делах. — Где ты сейчас? — Спрашиваю его, заворачивая за угол школы. — Собираюсь идти домой, но думаю по пути заскочить в магазин, — делится со мной планами друг, пока на том конце провода я успеваю расслышать звонкий голос Суен, спрашивающий, с кем Хан разговаривает. — Да, Суен, я говорю с Чонином. С кем же еще. Усмехаюсь, когда друг включает звонок на громкую связь, и оставшийся путь провожу за общением с этими двумя. Меня радует, что Джисон не лезет на рожон, дожидаясь моих действий, потому что я действительно очень стараюсь сделать для него как можно больше. Даже еду в старый дом Хванов в одиночку, хотя, по-хорошему, так поступать нельзя. Это небезопасно, да и Джисон может обидеться на мою вольность. Ох, слава богу, что он не знает ничего другого, из того, что я делаю наедине с этим делом. Так даже спокойнее, потому что Хан собирает всякую гадость как настоящий черный свитер из плохого материала, покрытый катышками. В автобусе я просто разглядываю пейзаж за окном, стараясь изо всех сил не уснуть и не пропустить нужную мне остановку, с чем справляюсь на все сто. Когда Джисон рассказывает о своих приключениях из транспорта, мне намного смешнее. Это же нужно так постоянно куда-то залезать. Дом, окруженный линией таких же однотипных зданий, совсем не выглядит старо. Что-то в нем определенно изменилось с момента запечатления того снимка, но, например, старый почтовый ящик и ярко-желтый гном стоят на своем месте, как и восемнадцать лет тому назад. Чувствую неопределенные эмоции по поводу этого места, потому что, с одной стороны, дом уже никак не относится к покойному человеку, да и здесь наверняка живут более порядочные люди, но, с другой стороны, где-то на уровне инстинктов я подмечаю, что вокруг царит какая-то напряженная атмосфера. Переминаясь с ноги на ногу, все же решаюсь зайти на крыльцо, осторожно постукивая в темно-зеленую покрашенную дверь. Краска кое-где отпала, а ручка истерлась от постоянного дерганья, но в целом все выглядит довольно аккуратно. Жду около десяти секунд, а потом дверь распахивается, открывая моему взору хозяина дома. Высокий, черт бы его побрал, парень со светлыми волосами и забавной родинкой под левым глазом стоит передо мной, опираясь телом на дверной косяк и поглядывая вниз на меня. Что-то в нем кажется мне совсем знакомым, но я не задумываюсь об этом, будучи слишком занятым рассматриванием этого человека. Он одет в домашнюю одежду, состоящую из серых спортивных штанов и белой растянутой футболки, что очень выгодно для меня оголяет большую часть шеи и ключиц. У него длинные, точно модельные, ноги, тонкие и аккуратные запястья, обтянутые алебастровой кожей, с кучей разноцветных браслетов, а также невероятные пальцы, на которых я замечаю несколько колец. Человек не выглядит удивленным моим приходом, но даже это не настораживает, потому что, хриплым и низким голосом, парень отправляет меня в нокаут за секунду: — Что-то желаете? — Говорит, заглядывая в мои глаза. Я чувствую себя неудобно из-за необходимости поднимать шею и теперь, кажется, понимаю Джисона, который ростом выдался намного меньше даже меня. — Д-да, — заикаюсь, когда встречаюсь с ним взглядом. Карие глаза смотрят прямо в душу так, что я практически вижу в них все свое будущее, настолько светлое и окрыленное, что мне не хочется больше никуда смотреть. — Я пишу статью для школьной газеты, и мне нужна информация о прошлых жильцах этого дома. — Вау, — говорит совсем не удивленно, — а почему именно этот дом? В моей голове сейчас можно увидеть огромный рабочий механизм, выдумывающий самую правдоподобную в мире ложь, но, клянусь, этот парень видит меня насквозь. Я чувствую это буквально. — Так нужно, — быстро выпаливаю, опуская глаза в пол. — Так, вы позволите? Не смотрю на него, но слышу красивый и звонкий смех собеседника, который точно заставляет мое сердце биться в миллиард раз быстрее. — Проходи, — открывает дверь шире, позволяя мне ступить за порог дома, а потом закрывает ее за мной, пока я в голове обозначаю это своим концом. Если раньше я считал, что ничто не сможет отвлекать меня от работы, то теперь, только завидев этого парня, я чувствую, что ни на что не способен более. — Чай, кофе, что-то покрепче? Предлагает он, жестом указывая на небольшой проем, ведущий на кухню. В отличии от моей квартиры, этот дом более маленький и компактный. Даже чистый, на мое удивление, хотя тут и живет парень. Не знаю, конечно, возможно он живет со своей женой или девушкой, но впервые надеюсь, что мои догадки окажутся неверными. — Воду, — бросаю, рассматривая фотографии на стенах. Тут изображен этот парень, он же в окружении других парней, которые совсем отдаленно кажутся мне знакомыми. Много фотографий, сделанных на побережье, поэтому догадываюсь, что прежнее место жительства этого человека явно не Корея. — Меня зовут Хёнджин, — как бы невзначай бросает парень, заполняя мой стакан водой и выставляя его напротив меня. Я уместился на небольшой табуретке, что стоит ближе всего к выходу, кладя на соседний стул свой школьный рюкзак и блокнот с ручкой, которые я достал для вида. — А тебя? — Ян Чонин, — кланяюсь, привставая со своего места, а потом снова слышу смех. — Тебе не обязательно вести себя со мной вежливо. Я не настолько старше тебя, — киваю головой и беру в руки ручку, чтобы хоть как-то скрыть трясущиеся от волнения руки. — Что ты хочешь узнать, Чонин-а? Обращение выбивает из меня последние душевные силы, потому что, несмотря на то, что меня и раньше так называли, собственное имя, слетевшее с этих очаровательных и пухлых губ кажется мне настолько особенным, что я борюсь с желанием убежать отсюда через окно, позабыв обо всем. Так дело не пойдет, Чонин. Ты здесь, чтобы найти информацию, а не пускать слюни на очень горячегокрасивогообворожительногоивежливого нового хозяина дома. Не в этот раз. — Все, что вы знаете о прошлых владельцах дома, — говорю без запинки, за что мысленно ставлю себе высокий балл. Нужно было идти на актерское мастерство, чтобы такой талант не пропадал зря. — Я переехал сюда совсем недавно по совету товарища, — начинает Хёнджин, неотрывно наблюдая за мной. — Знаю, что прошлые жильцы в спешке бросили весь дом так, что мне пришлось еще долго убирать мусор и выкидывать старые вещи. Хотя, некоторые до сих пор остались на чердаке. Еще слышал, что сын этих самых жильцов погиб, кажется, от укусов животного. Больше ничего не известно. — Ага, конечно, животного, — не удерживаясь, негромко выражаюсь. Да уж, тут явно нечего ловить в плане какой-либо справки о событиях, но мой мозг цепляется за слова об оставленных вещах. — Не веришь, что это могли быть животные? — Интересуется парень вполне честно. — Если называть животными — людей, которые думают, что имеют права лишать кого-либо жизни, то да. Это были ужасные животные. Но если брать в расчет кошечек-собачек, то нет, конечно же, не верю. Парень поглядывает на меня, подперев рукой голову и совсем не моргая, будто единственное, на что здесь можно посмотреть — я. Чувствую себя совсем неудобно, хотя и привык к подобным взглядам в школе и на улице, но тут совсем другой случай. — Ты прав. Мы не можем решать, кого нам убивать, но мы можем попытаться предотвратить это. Фраза, казалось бы, очень шаблонная и типичная, но что-то внутри меня рушится. Хёнджин говорит это так, будто этими словами он помогает жить мне и себе, в том числе, давая какой-то совсем понятный смысл. Понятный, но не мне. Я смотрю на столешницу, где стоит мой недопитый стакан воды, а потом перевожу взгляд на парня, задавая вопрос: — Можно ли мне посмотреть те вещи, которые остались? Может я найду что-нибудь нужное для газеты. — Конечно, — мгновенно отзывается русый парень, указывая рукой на лестницу, ведущую на второй этаж. Он пропускает меня вперед, а сам не торопясь двигает за мной практически вплотную. Я даже могу почувствовать аромат его парфюма, смутно напоминающего запахи леса. Помещение чердака пыльное, я чихаю практически сразу же, оказываясь здесь. Повсюду стоят полупустые коробки и какие-то старые вещи, которые хозяин явно не использует. Хёнджин проходит немного вглубь, доставая темный ящик, наполненный различными вещами. Он вручает мне ее в руки, а сам отходит чуть назад, чтобы я смог спуститься с этой коробкой вниз. Мы спускаемся на кухню снова, пока я пытаюсь не упасть от тяжести, заваленной на меня. — Ты можешь посмотреть их, а я пока приготовлю чай, — говорит он мне, снова поглядывая в мое лицо, пока я молчаливо качаю головой. Не понятно только, отказ ли это от чая или желание остаться наедине с вещами. В ящике полно барахла; мятые футболки с названиями футбольных команд, которые были популярны еще при молодости моих родителей, несколько журналов, в числе которых есть и знаменитый всем плэйбой, а также старые часы с потрепанным ремешком и разбитым циферблатом. Кое-что блестящее на дне привлекает мое внимание. Я пытаюсь достать это, при этом не нарушив всеобщую гармонию хлама, которая здесь царит. Это удается вполне успешно, и пока я пытаюсь понять, что за вещь в моих руках, в дверь громко стучат. — Я открою, — непонятно кому говорит хозяин дома, уходя в небольшой коридор, пока до меня доходит значение этого предмета. Небольшой блокнотик с красным камнем на лицевой стороне, потрепанные и пожелтевший от количества времени, которое прошло с его печати. Он темно-коричневый, материал чем-то похож на кожу. Я открываю его и, увидев написанное на первой странице, стараюсь не запищать во весь голос от находки. «Дневник принадлежит Хван Чонхи. Не читать. Дата создания: 15 марта 1999 года.» Слышу шаги, приближающиеся к кухне, и поэтому спешу спрятать находку в своем портфеле, успевая как раз до того, как в кухню входят несколько человек. Шок, нашедший на меня в эту самую минуту усиливается с осознанием того, кто сейчас стоит передо мной. Я не на секунду не сомневаюсь в том, что вижу Со Чанбина, Ли Минхо и Ким Сынмина, стоящих сейчас рядом с Хёнджином и так же удивленно поглядывающих на меня в ответ. Щебечу что-то о том, что мне пора бежать, хватаю рюкзак и буквально убегаю из дома, слыша в ответ громкие крики хозяина дома.