***
Во время утренней поездки в школу я чувствую необходимость наладить отношения с Сынмином, который, несмотря на наше резкое прекращение общения, до сих пор является другом, ради которого я готов на многое. Я еще решаю, как буду подходить к нему и выпрашивать хотя бы поговорить со мной, но уже точно ощущаю волны недовольства от Чонина, даже если тот еще ни о чем не знает. Ян, не обращая внимание на роль младшего, всегда более внимателен и чуток ко мне и Суен, поэтому я однозначно вижу себя намного глупее каждый раз, когда ослушиваюсь его. Хотя, я не говорил со своими родителями, был спокоен и отрешен весь вчерашний вечер, за что мне можно дать пару плюсов и разрешение вернуть дружбу с Сынмином. Суен я ничего не рассказываю, потому что девушка слишком поглощена повторением материала для самостоятельной по корейскому языку, да и ввязывать ее в свои душевные терзания не хочется совсем. У нее, вон, проблемы с Чонином, которые, на самом деле, никакой сложности не представляют. Я почти уверен, что если спросить о чем-то, касающемся отношений, у Яна, то он ответит, распишет все при этом и еще лекцию с предупреждениями вставит, не забывая указать вредные привычки и особенности сложного характера. Ну, или только мне повезло быть тем, кому Чонин открывается хотя бы частично. Уроки проходят премного скучно, но с долей адреналина, потому что чуть ли не на каждом уроке мы пишем самостоятельные, решаем тесты и о чем-то дискутируем, вступая в ожесточенные дебаты с преподавателями. Как будто мне не хватает временной ссоры с Бан Чаном, что я решаю найти себе врага в лице учителя корейского языка, которая теперь никак иначе, кроме как по фамилии, ко мне не обращается. Вот оно, современное образование с уклоном в развитие личностных качеств. Аж противно развиваться, если будешь получать за это только тумаки. Во время большой перемены Суен требуется сходить в библиотеку, чтобы забрать новые книги по английскому, которые привезли специально для студентов с углубленным изучением языка. Я воспринимаю это как знак свыше, улыбаясь и провожая подругу до нужного кабинета, а потом стартую на всех двух в сторону кармана возле туалетов, где, как я точно знаю, уже полюбил сидеть Сынмин во время отдыха. Это место играет мне на руку уже не в первый раз, потому что там практически никого нет; все студенты либо кушают в столовой, либо отсыпаются в классных кабинетах, натягивая пиджак на голову и складывая руки на парту; не то, чтобы я был одним из этих учеников обычно, но именно так чаще всего и происходило у меня и моих одноклассников. Тихим шагом приближаюсь к стене, заглядывая за нее сначала верхней частью тела. Ким Сынмин действительно сидит на полу, подложив под зад свой рюкзак, жует яблоко и читает какую-то книжку. Его очки практически сползли на нос, но парень этого не замечает, внимательно вчитываясь в строки. Идеальная прическа, выглаженная рубашка и никакого намека на усталость, только привычная педантичность во всем, что касается внешнего вида. Спокоен ли он так же внутри? Нет. Этот парень буквально копит всю энергию за день, чтобы потом выплеснуть ее на что-то. Раньше этим «чем-то» был я, постоянно выслушивающий глупые мысли друга, которые, на деле, были больше странными. Он, как кажется на первый взгляд, совсем не чувствует моего присутствия, но только вот я отчетливо вижу побелевшие костяшки пальцев, сжимающие корешок книги с такой силой, что будь я бедным предметом, давно бы порвался под натиском. — Сынмин-а? — Зову совсем тихо, наконец полностью выходя из-за бетонной преграды и позволяя взгляду парня пробежаться по мне. — Джисон? — Говорит так же тихо, откладывая произведение в сторону и выкидывая недоеденное яблоко в специальный пластиковый пакет для мусора. Не выдерживая такого напряжения, я мигом опускаюсь на колени возле друга, притягивая его несопротивляющееся тело к себе и крепко обнимая. Чувствую осторожные поглаживания по спине, а потом равномерный шепот, утверждающий, что все в порядке и мне не о чем беспокоиться. Я стараюсь сдерживать слезы, которые бы непременно испачкали одежду Кима, поэтому только сильнее стискиваю объятия, не позволяя ему отстраниться. С Сынмином я обретаю то душевное спокойствие, которое не свойственно было мне при дружбе с Чанбином. Хоть я и знаю, что сравнение этих двух — кощунство над моими чувствами, но невидимая параллель проводиться сама по себе. Со и Ким смогли проникнуть глубоко в душу, потому что относились ко мне тепло и заботливо, как к совершенно равному им. Это, по большей мере, отравляло мой мозг, заставляя привязываться. — Прости меня, — говорит Сынмин спустя несколько минут наших объятий. Он понемногу расслабляет руки, но держит меня рядом, не разрешая отодвинуться на большое расстояние. — Я не должен был оставлять тебя, но и не мог по-другому. — Почему, Сынмин? Расскажи мне, Сынмин-а, — чувствую, как мой голос дрожит, но не могу остановиться. — Почему каждый человек, которого я начинаю любить, что-то пытается от меня скрывать? — Потому что он тоже тебя любит? — Больше утверждает парень, проводя рукой по моим плечам. — Джисон, я не должен тебе ничего рассказывать. Я нарушил обещание, когда подружился с тобой, но сам был не в силах остановиться. Ты такой хороший друг, такой хороший человек, что я просто боюсь находиться рядом. Слезы все же текут по моему лицу, капая на наши штаны. — Ты тоже хороший, Сынмин, — говорю ему, всхлипывая. — Расскажи мне все, прошу тебя. Пожалуйста, друг. Я вижу, какую внутреннюю борьбу внутри себя ведет сейчас парень. Его взгляд буквально тяжелеет с каждой секундой, раскрывая передо мной все истинные чувства парня. Он боится сильнее меня, потому что какой-то невиданный якорь тянет его вниз, заставляя скрывать все от друга, но Сынмин не может пересилить себя. Это уничтожает его буквально, я ощущаю чужую боль настолько сильно, но ничем не могу помочь. Только снова льну ближе, приобнимая плечи и кладя свою голову в изгиб чужой шеи. Я пойму, если Ким снова решится молчать, потому что, по сути, он мне ничем и не обязан. Его секреты могут оставаться его секретами так долго, как сам Сынмин того пожелает, но парень удивляет меня, отстраняясь и бормоча совсем тихо: — Встретимся сегодня вечером в парке, хорошо? Я все расскажу тебе.***
Я стараюсь сохранять более спокойный вид, когда после школы иду с Суен домой. Девушке совсем необязательно знать о моем вечернем походе с Сынмином, который тот назначил на семь часов перед тем, как мы распрощались в школьном коридоре. Тем более то, что знает Суен — знает Чонин, а этого я допустить никак не могу. Во-первых, парень будет волноваться за меня больше, чем я сам, а во-вторых, учитывая его неприязнь к Киму, ничего хорошего из этого не выйдет. Пока мы неспешно доходим до остановки, мне звонит Ян, сразу же начиная интересоваться о моих делах и самочувствии. Мамочка Ян действительно очень заботиться обо мне сейчас, но, вместо того, чтобы отвечать на его беспокойство, я вру о том, что сегодня сложный день был только из-за самостоятельных. — Где ты сейчас? — На заднем плане слышится крик детей и звук проезжающих велосипедов, поэтому я предполагаю, что парень возвращается домой после школы. — Собираюсь идти домой, но думаю по пути заскочить в магазин, — сообщаю ему, замечая приближающуюся ко мне подругу, которая тут же подносит свое лицо ближе к телефону, стараясь расслышать голос на том конце. Она довольно громко интересуется тем, кто там звонит, поэтому я так же громко отвечаю: — Да, Суен, я говорю с Чонином. С кем же еще. Девчонка выхватывает средство связи, включая громкую связь и тут же утягивая Яна в разговор, рассказывая ему обо всех прелестях обучения в старшей школе. Мы общаемся до самого приезда моего транспорта, и напоследок Чонин говорит, что тоже спешит на автобус. Это кажется мне странным, потому что Ян живет не так далеко от школы и чаще всего добирается именно пешком, но ничего спросить я не успеваю. Прощаюсь с подругой, запрыгиваю в полупустое средство доставки горячих пирожков и студентов до дома, втыкая в уши наушники. Нужно основательно подумать перед встречей с Кимом, потому что-что мне подсказывает, что услышанное сегодня точно будет не самой лучшей новостью в моей жизни. Но, даже так, правду знать намного лучше, чем теряться в вечных догадках. До семи вечера остается достаточно времени, чтобы сделать все уроки и подготовиться ко встрече с помощью освежающего душа и плотного обеда. Если с едой у меня не возникает никаких вопросов, то вот любое мое нахождение в ванной комнате со вчерашнего вечера подобно пытке. Воспоминания-то и дело всплывают в голове, заставляя щеки покрываться предательским румянцем, а руки совсем немного задрожать. Даже если где-то внутри противный голос говорит о том, что такое для шестнадцатилетнего здорового подростка в расцвете сил — нормально, это все перекрывается тем, что предметом моего возбуждения стал сам Ли Минхо. Засранец и придурок, который к тому же и старше меня на семь лет. Переодеваюсь в более удобную одежду, сменяя школьные брюки зауженными джинсами, а синий пиджак — толстовкой. К моему счастью, даже ночью температура не принижает тринадцать градусов и находиться на улице вполне удобно в чем-то не слишком теплом. Причесываюсь и надеваю очки, которые чаще всего просто валяются без дела на рабочем столе, а потом спускаюсь вниз, собираясь уже выходить из дома. На пороге, спиной к двери, стоит кто-то высокий, загораживая собой весь обзор. Этот кто-то слышит звук открывающейся двери и поворачивается в мою сторону, осматривая с ног до головы. Минхо. Он запыхавшийся и потный, будто только что-то пробежал расстояние в несколько километров. Даже несмотря на скатывающуюся каплю, рассекающую расстояние от виска до подбородка, Ли выглядит идеальнее всех известных мне корейских моделей-мужчин. Глаза хаотично рассматривают мое лицо, руки покоятся вдоль тела, а голова наклонена немного в бок. Чувствую внезапное волнение, охватившее меня полностью, а также смущение, проникающее под самую кожу. Спокойно, Джисон, если ты не скажешь Минхо о том, что дрочил на него в тесной душевой кабинке вчера вечером, он не догадается. Проговариваю, как мантру, не решаясь смотреть парню в глаза. — Привет? — Говорит он немного сдавленным голосом, пока я начинаю громко смеяться, избивая свою собственную ногу. Такой Минхо совсем не привычен для понимания моего мозга, потому что для меня он — уверенный и наглый мудак, а тут что-что явно заставило его понервничать. — Что ты тут делаешь? — Интересуюсь, переставая наконец смеяться и поглядывая на парня через челку, спавшую на очки. Замечаю его чуть обиженный взгляд и снова хихикаю. — А по мне не видно? Бегал кросс, решил сделать привал, — говорит уже твердым голосом, стараясь быть как можно серьезнее, но по итогу стирает капли пота со лба рукавом кофты. — И как? У меня красивая дверь? — Продолжаю издеваться над ним, замечая растерянный взгляд. — Да, — отвечает, не задумываясь, а потом спешит исправиться, — то есть, нет. У тебя вообще дом страшненький. И ты неоченьский такой. Смеюсь еще больше, приваливаясь на деревянную опору сзади. Минхо выглядит по-настоящему растерянно, пытаясь осмыслить сказанную ранее фразу. Он осматривает меня гневным взглядом, будто это я виноват в его внезапной тупости, а потом все же улыбается, замечая мой смех. — Куда ты идешь? — Спрашивает через мгновение, пряча руки в карманы своих штанов. Я уже говорил, что его ноги — мой новый фетиш отныне? Длинные и мощные, в меру подкачанные.***
На улице темнеет как раз в тот момент, когда я захожу на территорию парка. Людей практически нет; несмотря на то, что официально это больше не считается местом преступления, население всячески старается обходить его стороной, предпочитая гулять по центру или вообще сидеть дома. Прохожу вглубь, примечая одинокую лавочку, находящуюся вдали от дороги и детской площадки. Она окружена деревьями и кустами, поэтому кажется мне идеальным местом, чтобы поговорить с Сынмином. Парень приходит спустя десять минут: это чуть ли не единственный раз, когда я вижу Кима в свободной одежде и с растрепанными волосами, которые прикольно завиваются из-за дующего ветра. Он выглядит напряженно, присаживаясь рядом со мной и тут же пряча руки в карманах. Чувствую давление, которое идет от него, поэтому стараюсь тут же начать разговор, чтобы больше не заставлять парня мучаться. — Так о чем ты должен мне рассказать? — Джисон, — Сынмин смотрит на меня очень грустными глазами. Он похож на подбитого щенка, пока я уже жалею о том, что позволил себе спросить его. — Обещай мне. Обещай мне, что ты не убежишь. — Что за глупость, Сынмин-а? — Я качаю головой, доставая руку друга из кармана и охватывая ее своей ладонью. Это не помогает ему, но успокаивает меня. — Мы не просто люди. Я уже родился с этим, — начинает рассказ парень. — Уджин старше, поэтому частенько помогал мне контролировать себя и свои силы. Он тоже такой. И Бан Чан, Минхо с Хёнджином такие. Только Ёнбок ничего не унаследовал от родителей, как и ты. Раньше мы жили в Австралии, но потом родители рассказали нам о Чанбине, поэтому вся стая переехала в Асан. Нас ничего поначалу не волновало, потому что мы не верили в рассказы родителей, да и смысла никакого скрываться не было; у вас тут живут по-настоящему глупые люди. А потом случилось кое-что, что заставило нас выйти на тебя. Чанбин сразу сказал: «Хан Джисон останется вне всех этих вещей». Пришлось соглашаться и следить за тобой со стороны. Хёнджин против был, потому что нашей главной целью было найти лекарство, а ты и так не особо интересовался происходящим, но потом этот Джихун умер и ты зачем-то полез. Твоя мама не может помочь, Чанбин умирает, а я вообще не должен был лезть к тебе, лишь бы оставить в безопасности. Джисон, прости меня. Сынмин заканчивает свой рассказ, а я замечаю слезы, которые скатываются по его лицу. Я уверен, что тоже плачу, но скорее из-за непонимания ситуации. Будто все сказанное Кимом только усложнило понимание происходящего. — Что значит — не просто люди? Сынмин не отвечает, закрывая глаза на секунду. Я уже думаю, что погиб, потому что передо мной возникает прежнее лицо парня, но только с ярко-синими, совсем не человеческими, глазами, светящимися в ночной тени. Не чувствую почвы под ногами, проваливаясь в сон. Последнее, что я слышу перед тем, как упасть на твердый металл лавочки, становится фраза Сынмина, прекращающая отныне всю мою нормальную жизнь: — Я — оборотень.***
POV Чонин Домой я добегаю за считанные минуты, сжимая в руках найденный дневник. Я был таким глупым, когда позволил себе подумать о Хёнджине, потому что, судя по всему, он тоже находится в компании сумасшедших парней, который терроризируют Джисона. Чувствую себя разбитым от осознания того, что этот хозяин дома приблизился ко мне, но не могу отрицать, что найденный мною предмет перекрывает любые другие эмоции. Я спешу раздеться и завалиться на кровать, подогнув под себя одну из многочисленных подушек, чтобы поскорее начать читать записи Чонхи. Первая запись написана аккуратно, ровным и красивым почерком, который больше похож на женский, нежели мужской. « 15 марта 1999 года. Вторник. По совету психолога, я решил начать вести дневник. Хоть я и понимаю, что она считает меня просто глупым подростком с проблемами самоконтроля, мне кажется, записывание своих мыслей — неплохая идея. Юджу считает, что мне нужно просто поговорить со всеми ними, но меня скорее стошнит. Даже к Джиену теперь не подойти, потому что он вечно в компании этих придурковатых Кима и Чана. Будто все, что случилось с нами — не серьезный повод, чтобы волноваться. Единственный, кто поддерживает меня хоть как-то — Доён, но скорее только потому, что она вообще не должна была быть с нами в ту ночь. Кто-бы мог подумать, что легенды об источниках Оняна окажутся правдой, и несколько подростков обретут силы, которые не должны были получать? Я просто пошел за лучшим другом, но, по итогу, остался с этой бешеной жаждой обращаться каждую ночь.» «17 марта 1999 года. Четверг. Юджу предложила нам заниматься вместе, чтобы в экстренных случаях прийти на помощь, но она не понимает. Ей не приходилось обращаться, поэтому для нее все кажется таким легким, но как можно пережить сотню ломающихся внутри тебя костей, которые делают из тебя монстра?» «21 марта 1999 года. Понедельник. После нескольких ночей стало значительно легче. Теперь мы все обращаемся, но стараемся делать это по очереди, чтобы контролировать друг друга. Я хочу найти тех ублюдков, что сделали это с нами, но все, что помню — красные глаза, мигающие в ночи. У остальных так же, поэтому я не отчаиваюсь и стараюсь вспомнить все. Сегодня хороший день, потому что мы все сдали предварительные экзамены и Джиен собирается закатить вечеринку. Надеюсь, что ничего плохого не случиться, потому что я все еще плохо осознаю свои действия будучи волком.» « 23 марта 1999 года. Среда. Йерим собирается уезжать из Асана. Ее обращения проходят совсем плохо, но она не может больше жить здесь. Кажется, только я поддерживаю ее, потому что сам бы давно уехал, будь у меня возможность. Тем более, сейчас становится более опасно. Те волки, что обратили нас, имеют какое-то влияние над нами. Сегодня ночью моя подруга уедет, и я чувствую, что останусь наедине с собой. Джиен, кажется, стал нашим альфой. Другого объяснения его покрасневшим глазам у меня нет, да и особого желания разбираться в этом не появляется. Он слишком заносчив; едва ли не каждый понимал, кто наш лидер, а Юджу только рада этому. Конечно, они теперь супер сильные и известные на всю округу. Я читаю слишком много книг об этом в последнее время. Большинство из них — полная выдумка, но есть моменты, которые я испытал на личном опыте. Разве это все не сказка?» «1 апреля 1999 года. Чан сделал кое-что очень плохое, но и хорошее одновременно. Вчера мы были жутко пьяными, поэтому он рассказал мне что-то, от чего захватывает дух. Пару недель назад он познакомился с женщиной, у которой уже есть ребенок. Она была предельно мила с ним, когда объясняла дорогу до магазина, да и ребенок ее оказался слишком очаровательным, чтобы пройти мимо. Мне кажется, он влюбился в нее еще тогда, но только сейчас пришел к выводу. Разве не забавно, как чувства могут вспыхнуть в один момент? Ребенка зовут Кристофером, и я был почти уверен, что его мама — фанатка американских сериалов. Однако, Чан сказал, что в тот вечер, когда он остался у этой женщины дома, то заметил что-то странное в ее ребенке. Ярко-синие светящиеся глаза, которые точно были видны Чану в ночи детской. Он рассказал, что мама Кристофера давно порвала с его отцом, но может ли это обозначать, что отец Криса — такой же, как и мы? Мне нужно разобраться с этим.» «4 апреля 1999 года. За эти три дня произошло столько всего, и я просто не знаю, смогу ли написать сюда что-либо еще после сегодняшнего вечера? Та стая волков, что обратила нас, сделала это не просто так. Самым страшным было узнать причастность моего старшего брата, у которого даже есть маленький ребенок. Всю жизнь от меня скрывался факт того, что мой ближайший родственник — оборотень. Я вышел на них через отца Кристофера, но, кажется, только разозлил своим участием в чужой жизни. Они хотят поговорить со мной сегодня ночью в центральном парке, потому что думают, что только я догадался, и, хоть Юджу и Джиен хотят идти со мной, я знаю, что пойду один. Потому что живым оттуда не выйти уже никогда. Страшно ли мне умирать? Теперь нет. Чан собирается забрать Кристофера и его маму, сменив свою фамилию на Бан и дав всем новые имена, чтобы уехать жить в Австралию к дальним родственникам. Мой племянник спрятан в надежных руках, потому что он не заслуживает быть сыном такого отца, а Юджу, Джиен и Доён обещали залечь на дно здесь, в Асане. Теперь, когда я знаю, что всех моих друзей не коснется то, на что я добровольно пойду этой ночью — я счастлив. Хоть что-то значимое внесено мною в эту жизнь. Надеюсь только на то, что этот дневник попадет не в руки каких-нибудь полицейских или следователей, потому что для всех будет лучше, если мою смерть посчитают несчастным случаем. Мне не страшно умирать, потому что я знаю, что дарю этим жизнь самым близким для меня людям. Я люблю их всех. Прощай, дневник, ты был для меня хорошим другом.» Все записи на этом заканчиваются, а последние слова размываются из-за моих слез, обильно капающих на подушку. Всю нашу жизнь мы прожили в незнании того, что творится за обычным человеческим существованием, но, даже если Чонхи погиб восемнадцать лет назад, чтобы спасти своих друзей, зачем же они убили Джихуна?