***
Все последующие дни Наруто заметно нервничал, ведь скоро предстояла встреча с матерью Саске, с которой он очень не хотел встречаться, но и отказаться было нельзя. Как он себя корил каждый раз, всматриваясь в лицо возлюбленного, чьи глаза, полные любви, смотрели на него, в них не было секретов и фальши, лишь чистое доверие и восторг, из-за которого у Наруто рябило в глаза и наворачивались непрошенные слёзы. — Что случилось, Наруто? Почему ты плачешь? — хрупкие пальцы касаются его щёк, дрожат, и Наруто перехватывает их, чтобы поцеловать, опалить своим тёплым дыханием. Саске жмётся ближе, и Наруто только сейчас замечает, что он у него худенький совсем, как палочка, а вернее, спичечка. — Я не хочу что-то, — коротко отвечает ему Саске и выдаёт совсем тихое и волнующее его сейчас: — Куда ты собираешься, Наруто? И почему это упорно скрываешь от меня? — вопрос застаёт Наруто врасплох, и он теряется, лихорадочно придумывая, что ответить, но в итоге выдаёт не слишком замудрённое: — У меня есть старый друг, который хочет со мной встретиться, не бери в голову, — Саске кивает, и Наруто остаётся лишь догадываться, поверил ли тот ему или нет, но в любом случае, Саске начинает верещать о чём-то своём, о чём-то романтичном. Наруто и слушает, и не слушает одновременно. Скоро ему надо было встретиться с одной женщиной, встреча с которой, должна всё предопределить. *** На улице стоял холод, но Наруто от волнения не обратил на это внимания и вышел в обычной оранжевой кофте. Саске весь день был подозрительно спокоен, даже решил убраться в их квартире. Он-то и уговаривал Наруто одеться потеплее, но тот отмахнулся от него, чмокнул его в щёку и выбежал. «Дурачок», — услышал он себе вслед и улыбнулся. Сейчас он сожалел, что не послушался и теперь топтался на месте, стараясь согреться. — Добрый вечер, — послышался сзади тонкий голос, и Наруто, вздрогнув от неожиданности, обернулся. Перед ним стояла женщина лет тридцати, слегка сгорбленная и дрожащая, Наруто даже подавил в себе желание спросить у неё, не холодно ли ей? Но осёкся. Лицо у неё было бледным, при этом болезненным, с синяками под глазами, морщинки, как паутина, опутывали её лицо, делая его каким-то ссохшимся, и глаза, до боли знакомые, такие же чёрные и затягивающие, но только там в них стынет тоска и боль. — И вам добрый вечер, — ответил Наруто и улыбнулся ей. Но женщина не ответила на его улыбку, заинтересовано рассматривая его лицо таким пронизывающим взглядом, что Наруто стало не по себе, он даже хотел вогнуть голову в плечи, но женщина уже отвлеклась от его лица и произнесла: — Мне неловко вас об этом спрашивать, но… Как там мой мальчик? — её голос слегка задрожал, и она прокашлилась, словно желая спрятать эту дрожь от незнакомого ей человека. — Всё хорошо, можете не волноваться, — Наруто старался, чтобы голос его звучал одобряюще, но женщина лишь горестно улыбнулась ему и протянула к нему дрожащую руку, чтобы схватиться за его: — Я понимаю, что прошу многого, что это наглость с моей стороны, но… Я прошу вас только об одном, нет, я умоляю! Заботьтесь о моём мальчике. Я понимаю, что не имею права переживать за него, ведь я никудышная мать… Разве хорошая мать отсутствовала бы рядом со своим ребёнком в такой тяжёлый период? Он у меня совсем хрупкий, знаете ли. Мне иногда кажется, что сломать его будет нетрудно людям, которые этого захотят, поэтому у него должен быть рядом человек, который защитит его. Знаете что? Я посмотрела на вас и поняла, что вы сможете это сделать, мне подсказывает так моё женское чутьё. Можете назвать это глупостью, повертеть пальцем у виска, но я в это верю, а главное, я верю себе. Я пришла не принуждать вас, или заставлять, но вы же его любите, да? Не краснейте передо мной, этого стыдиться нельзя. Любовь — это самое прекрасное в этом мире… — она прервалась на некоторое мгновение, ещё раз вгляделась в лицо Наруто и, убедившись в чем-то своём, кивнула себе и прошептала: — Вы нужны друг другу. И Наруто молча кивнул. Он не наобещал ей всякого, не вопит с пеной у рта, что не оставит, лишь просто кивнул. И этот кивок стоит многого. И она поверила ему.Часть 17
14 сентября 2019 г. в 23:12
Примечания:
Наконец-то я дописала эту главу:) спасибо всем моим читателям и бете, всех люблю❤️
Смотреть на него сейчас, такого открытого и по-детски наивного во сне, было больно. Саске не смог бы дать ответ, почему так происходит, почему на него нападает эта странная ему меланхолия, даже убийственная, что хочется просто расплакаться от переполняющих сейчас эмоций, согнуть колени и уткнуться в них, но он не может это объяснить, просто не может. Его ноги тесно переплетены с ногами его возлюбленного, даже до ломоты, не шевельнёшься, ведь двинуться ему не дают ещё и руки, что крепко обнимают его за талию, притягивают к себе, ближе, почти вдавливая в себя. Наруто всегда так делает, боится, что Саске исчезнет, растворится, что окажется лишь больной идеей, фантазией, этого Наруто просто не выдержит. Не сможет. Он говорил это Саске каждую ночь, целуя его в щёку, смеясь, когда Саске умещался на его коленях, как ребёнок, ей-богу.
Саске это сравнение не задевало. Он и правда был ещё ребёнком, у которого не было этой неземной любви, что сейчас сдавливает его горло криком счастья. Со стороны матери и брата, навязанная его болезнью, это было вынужденно, ведь тот болен, за ним нужен уход, так надо. С Наруто всё было по-другому. Саске был ему нужен.
И Саске так хотелось, чтобы Наруто был счастлив, чтобы смеялся каждый день, чтобы чувствовал себя как дома.
Вот о чём он думает, улыбаясь во сне?
— О тебе, — послышался ответ, и Саске вздрогнул, краснея.
— Я сказал это вслух? Упс, — краска успешно оккупировала его лицо и шею, даже кончики волос, как показалось Саске. Наруто рассмеялся и схватил его в охапку, словно плюшевого медвежонка, что пахнет клубникой. Эта маленькая ассоциация вызвала у Саске улыбку.
— Ты улыбаешься, наконец-то, — ради облегчения в этом родном голосе, ради этой радости в его взгляде Саске готов был поклясться, что улыбка никогда больше не исчезнет с его лица. Но всё, что он смог сделать, — это уткнуться ему в грудь и прикрыть глаза.
С ним так хорошо, так тепло и уютно! И не хочется покидать эту обитель, но Наруто надо в больницу к отцу, и Саске так больно из-за мысли, что Наруто больно об этом думать.
— Я пойду с тобой, — тихо говорит Саске, но со сталью в голосе, неукоснительно. Наруто молча угукает и целует его в макушку, руками обнимает сильнее, и Саске, кажется, что он растворяется в этой неге, что ему так легче, что… Он обрывает себя. Не хочется больше думать, да и зачем? Всё будет потом, а сейчас они поживут, как сказал Наруто тогда, обязательно поживут, и счастливо, стоит заметить.
Собраться получается быстро. Смотреть на себя в зеркало нет времени, да и не хочется, но проходя мимо него, Саске видит его отражение, печальное и трогательное, берет его за руку, сжимает. Это молчаливое обещание, клятва такая, всегда и везде быть рядом. И Наруто её понимает, в ответ сжимает сильнее, и зачем-то ещё и подносит к своим губам, целует, передавая то тепло, что испытывает сейчас сам, трепетное и нужное им так обоим сейчас.
Больница — всегда место унылого существования. Саске чувствует себя неуютно, слегка дрожит, когда приходит туда. С ней нет каких-либо плохих воспоминаний, но и хороших тоже нет. Он зачем-то вытягивает шею, выискивает взглядом знакомую голову, но не видит ничего. Ему что-то хочется сказать, спросить в пространство, но он молчит, чувствуя, как напрягается ладонь возлюбленного, как сам он сжимается и тучнеет, и это убивает не меньше, чем что-либо другое.
К ним навстречу выходит какая-то медсестра. Светленькая и голубоглазая, она слабо улыбается, измученная чем-то своим, и Саске хочется её пожалеть, но он не делает этого, зная, что жалостью тут не помочь. Она светлее, чем сам Наруто, ярче, и от её света слепит глаза, хочется взять и увернуться, не смотреть. С Наруто же по-другому. Саске хочется на него смотреть, тонуть в нём, любить его.
Или Саске просто мотылёк, что летит на солнце.
Девушка желает удачи на прощание и проходит вперёд, смотря на Саске слегка устало, но вполне приветливо. Саске улыбается ей в ответ, и краска заливает её лицо, придавая ему красивые краски лета.
Наруто тянет его на себя, чувствует, боится. Саске хочется глупо хихикать, ведь ревность здесь неуместна, но он замолкает, так ничего и не делая. Ведь на него смотрят глаза любимого, такие измученные и потемневшие, такие любимые самим Саске, что ему больно становится. И дело даже не в том, что Наруто больно сжимает его руку, почти царапая ногтями.
Хотя, может, и в этом. Неважно же.
В палате пахнет разными медикаментами, у Саске кружится голова, и он опирается на плечо Наруто, что всегда оказывается подставленным вовремя. Руки возлюбленного обнимают его, Саске становится холодно, какого чёрта у него такие холодные руки?
— Здесь просто холодно, — объясняется Наруто и дрожит, глядя на отца, на его не двигающееся лицо. Ему страшно подходить к его койке, смотреть на него и что-то не испытывать. В его руках настоящее счастье, так почему он не должен радоваться?
Эгоистично. Подло. Ведь недавно он тут плакался над ним, но тогда он был одинок, а теперь у него есть Саске. Его личное чудо, что старается греть его пальцы, обдувая своим дыханием, тот, что обнимает крепко, тот, что не оставит.
Наверное, Наруто не любит и не любил никогда отца. Это осознание пришло к нему странным способом, словно обухом по голове и, смотря на Саске, что сжимает руку его отца, и старается помочь, он понимал, что данная картинка вызывает какое-то отвращение. И не к Саске, а к самому отцу, что пользуется сейчас вниманием Саске и не может ответить на него, обнять возлюбленного своего сына и успокоить. Да и пока отец не находился в коме, он всё равно не уделял внимания ни Наруто, ни матери.
Может, поэтому ей сейчас всё равно, выживет он или нет?
— Пошли отсюда, — Наруто говорит это спокойно, не повышая тона, но Саске пугается чего-то. В глазах чёрных непонимание, на губах не высказанный вслух вопрос. Что происходит?
Но подчиняется. Не потому что боится, а потому что и сам хочет уйти отсюда, ведь здесь так холодно, что мурашки бегут по коже.
Не оглядывается назад, а смотрит в напряжённую спину Наруто, на его опущенную голову. Обнимает его сзади, укладывает голову ему на плечо, а руки глядят его ручищи, стараясь снять усталость и напряг.
Наруто ценит это. Разворачивается, и теперь это Саске оказывается у него в руках, такой ласковый и нежный, который тянется к нему, чтобы поцеловать его в лоб, разгладить морщины, и Наруто наклоняется, чтобы Саске было удобно дотянуться. Тянется к нему весь, такой сейчас нежный, что Наруто не выдерживает и целует его в губы, сжимает своими тёплыми ладонями талию и вовсе не стыдится, что это сейчас при отце происходит. При почти мёртвом.
Наруто не думает об этом. Ему плевать на всё, и если бы не вся эта канитель с моралью и прочей ерундой, вроде того, что это больница, что здесь отец, что могут войти, то Наруто бы взял Саске прямо здесь на полу.
Хотя нет. Наоборот. Любил бы его долго и нежно, посасывая каждый новый укус, замечая, как закатываются глаза у Саске, как он выгибается к нему навстречу. Но разве можно о таком думать около почти что мёртвого отца?
Нет. Нельзя. Но Наруто думает об этом и не стыдится ни капли. Ведь Саске такой невозможный сейчас, что отказать себе в таких мыслях просто нельзя.
«Это всё он», — детская и такая странная мысль вызывает лишь улыбку, но Наруто начинает казаться, что это и правда всё Саске. Какого чёрта он так смотрит? Почему все высшие силы одарили его невозможными глазами? И таким смазливым личиком? Хотя каким смазливым? Саске действительно был красивым, и эта красота со временем становилась какой-то убийственной.
Потянуть его к себе в объятия получается сразу, ведь Саске и не возражает. Любовно заглядывает к нему в лицо, преданно, и эта преданность собачья, такая, сука, верная, что Наруто сжимает зубы от непонятных ему ощущений, Саске к себе ближе тянет, вжимает в себя, до одури, смотрит на лицо возлюбленного. Тот хмурится и даже шипит, но не отстраняется, а лишь позволяет себя сдавливать, словно хочет, чтобы на этих загорелых руках осталось это ощущение власти над ним.
Саске позволит. Он позволит быть властным с собой, позволит себя защитить и помочь, и Наруто расцеловать его готов за это важное разрешение в жизни любимого, что привык всегда сам себя защищать, а теперь он позволяет Наруто руководить этим, доверяется ему. И за это доверие Наруто готов на всё, даже пойти по головам, да что угодно, лишь бы Саске продолжал жаться к нему вплотную, любить, и быть любимым самим, облизанным самим Наруто с ног до головы, чтобы у него голова кругом ходила, чтобы одно имя знал, чтобы только одни загорелые руки целовать смел.