5 марта 1995 года
— Итак, вы полагаете, что Игорь Каркаров работает на Тома, — Дамблдор откинулся на спинку кресла и окинул взором сидящую напротив него троицу. — Вывод, конечно, логичный... исходя из той информации, которой вы располагаете. Могу я спросить, как ты считаешь нужным поступить теперь, Гарри? Представь, что ты на моем месте. — Наверное, так же, как и в прошлый раз, — немного удивленно ответил Гарри. — Проследил бы за Каркаровым, понял бы его планы и постарался обернуть их себе на пользу. Разве есть другой путь? — Ну, год или два назад ты предложил бы его арестовать... Директор довольно улыбнулся. Возможно, его методы обучения были несовершенны и немного опасны, но они таки работали, и сейчас он мог воочию видеть результат. Конечно, Гарри еще недоставало опыта и знаний, но они со временем приложатся, была бы правильная основа. — Есть только одна проблема, — продолжил Дамблдор. — Я точно знаю, что Игорь не был в ту ночь с Томом, потому что он был вместе со мной и мадам Максим. Мы сидели в одном уютном баре на окраине Эдинбурга, пили эль и вспоминали старые добрые дни. — А он не мог воспользоваться маховиком времени, чтобы быть в двух местах одновременно? — спросила Гермиона. — Все маховики строго контролируются, — ответил Дамблдор. — Но теоретически, конечно, Игорь мог им воспользоваться. Как и любой другой преподаватель, которого Гарри видел на Карте. — Не все преподаватели носят на руке черную метку, — сказала Элин. — Да, это верно... — Дамблдор замолчал, о чем-то глубоко задумавшись, затем решительно поднялся с кресла. — Пожалуй, я вам кое-что покажу. Имейте в виду, то, что вы увидите, следует сохранять в строгом секрете, иначе и у меня, и у Игоря могут быть серьезные неприятности. Он подошел к шкафу, достал из него омут памяти и водрузил его на стол. — Смотрите. И решайте сами, может ли Игорь быть тем, кто помогает Тому возродиться.* * *
Они стояли в огромном, размером с несколько футбольных полей, залитом светом зале с готическими колоннами. Большую его часть заполняли скамьи со зрителями, отгороженные от того места, где появились ребята, невысокой балюстрадой и рядами стражей в подбитых белым бархатом мантиях. В торце зала на возвышении находился массивный стол с вырезанной на нем фигурой Немезиды, за которым сидели три волшебника в причудливых шляпах и париках. Напротив стояли два стола поменьше, за одним из них ребята увидели совсем еще не старого Дамблдора, мрачного до невозможности Каркарова, мадам Максим и еще несколько человек. Соседа Каркарова, одетого в советскую военную форму, Гарри поначалу даже принял за магла, пока не заметил у него на поясе ножны с палочкой подле пистолетной кобуры. За соседним столом расположилось несколько старичков, зарывшихся носами в бумаги, а справа от судейского стола стояли три расположенные уступом скамьи, заполненные самым разным народом. Тут были и европейцы в мантиях, и закутанные в яркие ткани африканцы, и тибетские монахи в желтых кашьях, и индейцы с перьями в волосах. Слева же была установлена клетка, внутри которой сидел единственный человек в тюремной робе и цепях. — Гриндевальд, — шепнула появившаяся рядом с Гарри и Гермионой Элин. — Я узнала его по фотографиям, у него очень приметная внешность. Судя по всему, это первое октября 1946 года, день суда. Подтверждая ее догадку, сидящий за высоким столом председатель стукнул молотком. — Тишина в зале! — грозно провозгласил он. — Слово предоставляется обвинителю от магической Британии Альбусу Персивалю Вульфрику Брайану Дамблдору. — Господа присяжные, я не отниму у вас много времени, — поднялся со своего места Дамблдор. — Вы уже слышали показания свидетелей и потерпевших, вы видели представленные доказательства. Вина Геллерта Гриндевальда очевидна, да он и сам ее не отрицает, и вряд ли я могу добавить что-то к уже сказанному моими коллегами. Так же, как и они, я прошу вас признать Гриндевальда виновным... — Дамблдор глубоко вздохнул, — но прошу приговорить его не к смертной казни, а к пожизненному заключению без возможности амнистии. Наступившая на секунду тишина взорвалась возмущенными криками: — Какое пожизненное?! Он сумасшедший? Смерть! Раздавить гадину! Это предательство! — Тишина! — председатель суда взмахнул палочкой, заставляя публику умолкнуть. — Посмотрите на Каркарова, — шепнула Элин. Директор Дурмстранга сверлил Дамблдора полным ненависти взглядом, казалось, еще немного — и он бросится на него с кулаками. — Я понимаю ваше возмущение, — сказал Дамблдор. — Действительно, после всех злодеяний, совершенных обвиняемым, после всех тех страданий, которые он принес в этот мир, может быть трудно понять, почему я не требую для него смертной казни. Но я хочу напомнить уважаемым присяжным, что перед последним боем обвиняемый сам предложил дуэль один на один при условии, что победитель сохранит жизнь побежденному. И мы — те, кто пришел за ним к его последней цитадели — согласились принять его условия. Конечно, суд не обязан признавать обещания, данные в частном порядке, но обычай заставляет меня напомнить об этом факте. — А я думала, вы противник старых традиций, — сказала Элин. — Только когда они мне мешают, — усмехнулся настоящий Дамблдор. — Смотрите дальше, не отвлекайтесь. — Если бы не дуэль, — продолжал Дамблдор из воспоминания, — многие из тех, кто присутствуют сейчас в этом зале, были бы мертвы, и я мог бы сказать, что, отказ обвиняемого от кровопролития, дает пусть крошечный, но все же шанс на то, что искра добра еще не угасла в нем, но... — Душеспасительная чушь! — не выдержал Каркаров. — Скорее Дунай обратится в кровь, чем Гриндевальд пожалеет о своих делах! — Игорь Гарванов,[35] вы уже зачли свое обвинительное заключение! — оборвал его председательствующий. — Теперь молчите и дайте говорить другим. — Гарванов? — удивленно шепнул Гарри. — Это его настоящая фамилия, — пояснил директор. — Каркаров — псевдоним, которым он стал пользоваться, когда возглавил сопротивление Гриндевальду на Балканах. — Я не могу винить своего коллегу, — молодой Дамблдор бросил на Каркарова грустный взгляд, — учитывая, что он пережил по вине Гриндевальда. Если бы смертная казнь могла вернуть твою семью, Игорь, я первым голосовал бы за нее. Увы, казнь убийцы не воскресит мертвых... — Но даст успокоение живым! — зло выкрикнул Каркаров. — Еще одно замечание с места, и вас выведут из зала! — разозлился председательствующий. — Я мог бы долго рассуждать о справедливости и милосердии, добре и зле, о том, что убивая преступников мы сами в какой-то мере уподобляемся им... — Дамблдор чуть помолчал. — Но суд — это не то место, где царит справедливость. Суд — это место, где царит закон. И я хочу напомнить уважаемым присяжным, что до того, как Геллерт Гриндевальд захватил власть, в Европе был наложен мораторий на смертную казнь. Да, сам же Гриндевальд отменил этот мораторий, но уважаемый суд уже признал, что все постановления обвиняемого были незаконными и подлежат отмене. Следовательно, незаконной была также и отмена моратория, поэтому приговор должен быть вынесен на основе довоенных норм права, в соответствии с которыми максимально возможное наказание — пожизненное заключение без права амнистии. У меня все. Дамблдор уселся на свое место, и председательствующий повернулся к адвокатам. — Слово предоставляется защите. Один из старичков за соседним столом с трудом поднялся на ноги. — Прежде, чем произнести последнее слово, защита хотела бы обратить внимание суда на то, что в соответствии с решением Рейхскаммергерихта от пятого августа одна тысяча пятьсот девяносто второго года... — начал он. — Хватит! Все головы повернулись к вставшему со своего места Гриндевальду. — Кончайте уже эту комедию, — сказал он. — Я отказываюсь от защиты. — Вы должны были это сделать раньше, — возразил председатель. — Продолжайте, советник. Старичок некоторое время смотрел на кипу бумаги у себя перед носом, а затем решительно отодвинул ее в сторону. — Прошу присяжных вынести свой вердикт в соответствии с буквой и духом закона, — произнес он. — Это все. — Присяжным следует удалиться для совещания, — произнес судья. — Напоминаю, что все сомнения в виновности обвиняемого следует толковать в его пользу. Он стукнул молотком по кафедре и поднялся с места. Картина перед глазами Гарри на секунду расплылась и вновь сфокусировалась. Судя по тому, что за окнами уже царила тьма и зал освещало множество свечей, успело пройти несколько часов. — Присяжные вынесли свой вердикт? — спросил судья. — Да, ваша честь, — ответил один из них. — Мы единогласно признаем обвиняемого виновным по всем восьмидесяти пяти пунктам обвинения. Мы также признаем большинством голосов семь против пяти, что его следует приговорить к пожизненному заключению в крепости Нурменгард без возможности амнистии. Каркаров стукнул кулаками по столу и вскочил с места. — Ты! — он ткнул пальцем в Дамблдора. — Я этого так не оставлю! Я не успокоюсь, пока ты со своим любовником не сляжешь в могилу! Ты слышишь меня? Я, Игорь Гарванов, клянусь тебе... — Немедленно прекратить! — застучал своим молотком судья. — Обвинитель Гарванов, я арестовываю вас за неуважение к суду! Пристав, уведите его! Гордо вскинув голову, Каркаров вышел из-за стола и направился к выходу, ни один из стражей так и не решился к нему подойти. Гарри, впрочем, смотрел не на Каркарова, а на стоящего со слегка растерянным видом Дамблдора. — Любовник??? ---------- [35] От болгарского «гарван» — ворон. ----------* * *
Впервые в жизни ребята видели на лице своего директора выражение крайнего смущения. — Это очень старая история, — сказал он. — Когда-то мы с Гриндевальдом действительно были близко знакомы. О, нет, не в этом смысле, — поспешно добавил он, заметив выражение на лицах ребят. — Но у нас было много общего — мы оба были молоды и амбициозны, оба хотели изменить мир к лучшему... в том смысле, в каком мы это понимали в то время, конечно. Потом, когда я понял, что представляет из себя Гриндевальд, наши пути разошлись. Но Игорь знал о нашей прошлой дружбе и, видимо, решил, что я просил сохранить жизнь Гриндевальда по причине романтической привязанности... Или, быть может, он просто хотел меня оскорбить, не знаю. — Но почему вы считаете, что он не может помогать Тому? — спросила Элин. — Судя по тому, что мы увидели, у него есть все причины для ненависти. — Не спешите с выводами, мисс Олсен, — ответил Дамблдор. — Вы увидели лишь первую часть истории. После суда над Гриндевальдом я несколько раз пытался связаться с Игорем, в конце концов, мы были старыми боевыми товарищами. Увы, он был слишком ослеплен ненавистью. Какое-то время он носился с идеей взять Нурменгард штурмом и даже нашел для этого людей, благо в послевоенной Европе было достаточно тех, кто желал Гриндевальду смерти. К счастью, он все же не решился на столь безумный шаг, иначе это обернулось бы катастрофой. Потом Игорь затих и занялся преподаванием, я думал, что он смирился, но, как оказалось, это было совсем не так. Собирая вокруг себя молодых радикалов, он познакомился с Томом Риддлом и совершил ту же ошибку, что и многие другие, — решил, что сможет использовать Тома для своих целей. Не думаю, что Игорь уже тогда стал пожирателем смерти, скорее, просто поддерживал с Томом связь, знакомил с полезными людьми за пределами Британии... Ну а в конце шестидесятых, когда Том стал набирать силу в Англии, Игорь окончательно примкнул к нему. И вот чем это для него обернулось.* * *
На этот раз омут памяти перенес их в тесную камеру без окон. Каркаров — всклоченный, дрожащий от холода, с какими-то серыми потеками на лице — сидел на кучке соломы. Сейчас в нем с трудом можно было признать надменного директора Дурмстранга, к которому привыкли ребята. А вот стоящий у решетки Дамблдор выглядел так же, как и всегда, разве что волосы его были не распущены по плечам, а заплетены в косу. — Наслаждаешься зрелищем? — Каркаров приподнялся на своем тюфяке и злобно уставился на Дамблдора. — Вообще-то нет, — спокойно ответил тот. — Мне очень неприятно видеть тебя в таком положении, Игорь. — Да неужели? — обнажил черные зубы Каркаров. — Но если мне еще не изменила память, именно ты засунул меня в это место. — Ты оказался здесь благодаря своим делам. Я лишь вынес тебе приговор, положенный по закону. — О да, ты всегда находишь, чем оправдаться... — Каркаров закашлялся. — Только так уж получилось, что Гриндевальд сейчас благодаря тебе наслаждается жизнью в своей уютной камере, а я гнию здесь. Но все по закону, да. — Ты несправедлив, — покачал головой Дамблдор. — Я всегда считал, что никакие преступления не стоят того, чтобы бросать людей к дементорам... Но я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой реформу пенитенциарной системы, Игорь. Я хочу тебе помочь. — Собираешься дать мне напильник? — засмеялся Каркаров. — Собираюсь дать тебе шанс выйти. Ты знаешь, что Волдеморт пал? — Да, я слышал об этом, — кивнул Каркаров. — Мои любезные тюремщики уже рассказали мне об этом. Наверное, думали, что меня этот факт расстроит. — Так вот, сейчас мы пытаемся найти его сторонников, — продолжал Дамблдор, — и я убедил Крауча дать послабление тем, кто искренне раскается и назовет имена... — Ты предлагаешь мне стать стукачом?! Каркаров одним прыжком подскочил к решетке и протянул в сторону Дамблдора руку. Приглядевшись, Гарри заметил, что от предплечья и выше по ней вьется причудливая сеть старых шрамов. — Ты забыл, с кем разговариваешь? — прошипел узник. — Забыл, как я заработал эти отметины? Забыл, чего мне стоило молчание в той, другой камере?.. — Не выдавать своих товарищей, сопротивлявшихся тирану, по-твоему, то же самое, что покрывать убийц и насильников? — удивленно спросил Дамблдор. — Я ведь знаю, что у тебя мало общего с теми, кто служил Волдеморту. Неужели я ошибся? Каркаров не ответил. — Впрочем, как хочешь, — Дамблдор вздохнул, достал из кармана свиток пергамента и передал его заключенному. — Тут имена пожирателей, которые уже мертвы и тех, кого мы схватили. Назови их, изобрази страх и раскаяние, и, возможно, я сумею убедить Крауча, что поскольку ты лично никого убить не успел, полтора года Азкабана для тебя — достаточное наказание. Я не могу гарантировать, что он согласится, но... Это твой единственный шанс выйти отсюда, Игорь. Немного помедлив, Каркаров взял в руки список, развернул его и подслеповато прищурился. — Почему ты это делаешь? — спросил он. — Потому что несмотря ни на что, ты для меня прежде всего старый боевой товарищ, а не пожиратель смерти, — ответил Дамблдор. — И еще потому, что я верю, что в глубине души ты сожалеешь о том, что совершил. А ты ведь знаешь, что если есть хоть небольшой шанс на исправление, я готов его предоставить. Чуть помедлив, Каркаров дрожащей рукой вернул пергамент Дамблдору. — Я... Передай Краучу... — он замешкался. — Передай, что я согласен. — Хорошо. Через несколько дней за тобой придут, — сказал Дамблдор. — Постарайся скрыть свой темперамент и чувство юмора, Игорь. Ты должен выглядеть раздавленным. До встречи. Он развернулся и пошел прочь. — Подожди! — окликнул его Каркаров. — Прежде, чем ты уйдешь... Ты должен знать, что в обмен на службу он обещал мне жизнь Гриндевальда... и твою. — Я знаю, — просто ответил Дамблдор.* * *
Картина опять сменилась, и теперь Гарри видел перед собой небольшой кабинет, посреди которого стояла железная клетка с повернутыми внутрь нее шипами.[36] В клетке сидел Каркаров, несколько волшебников в форменных мантиях расположились за письменными столами напротив него, Гарри узнал среди присутствующих Дамблдора, Грюма и Крауча. Женщина подле главы ДМП тоже показалась ему знакомой, остальных он не знал. — Игорь Каркаров, — произнес Крауч, — вы были доставлены в Департамент магического правопорядка, потому что сообщили, что можете предоставить информацию об известных вам пожирателях смерти в обмен на снисхождение. — Да, да, да, так и есть, — Каркаров усиленно закивал головой. — Я очень раскаиваюсь, я готов помочь... чем могу... Готов назвать имена... — Мразь, — шепнул Грюм Дамблдору. — Ставлю остаток своего носа на то, что он над нами издевается. Дамблдор не ответил. — Мы выслушаем вас, — заявил Крауч, — и если ваши сведения будут полезными, а раскаяние — искренним, срок вашего заключения будет сокращен. Итак? — Антонин Долохов, — сказал Каркаров. — Он убил братьев Фабиана и Гидеона Прюэттов и на моих глазах пытал маглов и тех, кто выступал против Лорда... — А ты ему помогал, — прошептал Грюм. Дамблдор снова промолчал. — Долохов был задержан вскоре после вас, — заявил Крауч. — Он уже в Азкабане. — О... очень рад это слышать, — пролепетал Каркаров. — Там ему самое место... — Еще кто? — Эван Розье, конечно. Его отец был в числе первых пожирателей, и сын... — Мы знаем, — прервал его Крауч. — Но старший Розье умер много лет назад, а младший был недавно убит на месте преступления... — Это семейство ничего другого не заслуживает, — в голосе Каркарова появились подхалимские нотки. Не посмотри Гарри предыдущее воспоминание, он решил бы, что тот пришел в полное отчаяние от того, что его донос не имеет ценности. — Если это все... — Еще Трэверс, — сказал Каркаров поспешно. — Его признали невиновным, но я готов подтвердить под присягой, что именно он убил Эдгара Боунса со всей его семьей, я... я сам это видел... И еще... незадолго до ареста я слышал, что он хочет отомстить Элиоту Маккиннону за то, что тот выдвинул против него обвинения... — Трэверс уже в Азкабане, — сурово произнесла женщина, сидящая рядом с Краучем. — Он оказался там после убийства всей семьи Маккиннонов, включая трех малолетних детей. И если бы вы, Каркаров, при аресте согласились на сотрудничество, эти люди остались бы живы. Вы знаете, как выглядят тела, с которых содрали кожу? — Знаю, — в глазах Каркарова мелькнул и тут же погас огонек, Гарри заметил, как он невольно потянулся к своей искалеченной руке. — Мне очень, очень жаль, но я боялся мести... — Кого еще вы можете назвать? — Мальсибера, он накладывал Империус на работников Министерства... — Он уже сидит, — прервал его Крауч. — Это все? — Я прошу учесть, — затараторил Каркаров, — что никто, кроме Темного лорда не знал всех имен, мы... то есть, его сторонники носили маски и действовали в тайне, скрывались друг от друга... То есть, они мне совсем не друзья, нет, но я назвал всех, кого знал... — Что ж, очень хорошо, — Крауч встал. — Поскольку вы, очевидно, искренне раскаиваетесь в своих злодеяниях, к вам будет проявлено снисхождение... — он усмехнулся и перевел взгляд на Дамблдора. — Ровно настолько, насколько были полезны ваши сведения. А пользы от них ноль. Охрана! Отведите заключенного обратно в Азкабан. — Послушай, Барти... — начал было Дамблдор. — Нет, это вы послушайте, господин Верховный чародей! — зло воскликнул Крауч. — Мы тут не в благотворительность играем, преступник должен заслужить прощение, а не получить его просто потому, что он чей-то друг! Я и так пошел вам навстречу, согласившись принять заключенного, хотя заранее знал, что он ничего не скажет! Все, с меня хватит! Охрана, долго вас ждать?! Это было лишь воспоминание, но Гарри все равно почувствовал ужас, когда в дверях показались фигуры дементоров. Его рука сама собой потянулась к палочке, но тут Каркаров вдруг выпрямился в своей клетке и снова заговорил. — Погодите, — сказал он. — Я вспомнил еще имена. — Давно бы так, — Крауч опустился на свое место. — Говорите. Но если вы и на этот раз окажетесь бесполезным... — Снейп! Северус Снейп! Он создавал для Темного лорда темномагические отвары и сообщил ему, что... — Северус Снейп перешел на нашу сторону задолго до падения Волдеморта, — поспешно сказал Дамблдор. — И вы все знаете, какие сведения он нам доставлял, ежедневно рискуя при этом своей жизнью. На этот раз Гарри был уверен, что выражение ужаса, появившееся на лице Каркарова, — настоящее. — Родольфус и Рабастан Лестрейнджи, — поспешно сказал он. — И жена Родольфуса Беллатрикс. — Опять за свое?! — взревел Крауч. — То, что вся семья Лестрейнджей — пожиратели смерти, известно уже десять лет. — Но вы не знаете, что они задумали, — прервал его Каркаров. — Я слышал, как Темный лорд давал им наказ найти и уничтожить семьи Поттеров и Лонгботтомов. «Особенно если со мной что-то случится» — так он сказал. Сидящая подле Крауча ведьма умоляюще посмотрела на своего соседа. Гарри наконец-то узнал ее, это была Августа Лонгботтом, только выглядела она намного моложе, чем он помнил. — Это действительно ценная информация, — признал Крауч. — Поттеры мертвы, но мы примем меры для охраны семьи Лонгботтомов. Но этого мало. Кого еще вы можете назвать? Заключенный помедлил, переводя взгляд с дементоров на Крауча и обратно. Гарри показалось, что он понял, о чем тот думает — пока Каркаров был в своей камере, он еще мог отказаться от предложения Дамблдора, но сейчас, глотнув свежего воздуха, он уже был не в силах заставить себя вернуться обратно. — Августус Руквуд, — после недолгого молчания произнес Каркаров. Наконец-то в комнате прозвучало имя, заставившее присутствующих вздохнуть от удивления. — Руквуд из отдела тайн? — Августа Лонгботтом схватилась за перо. — Вы готовы дать против него показания? — Да, — Каркаров нервно сглотнул и покосился на дементоров. — Он глава целой сети в Министерстве, глубоко скрытой и очень разветвленной. Многие из его агентов не носят метки и скрывают свои взгляды, их имена никто не знал... Но я... Я знаю, что одним из тех, кто передавал информацию для Руквуда, был Людовик Бэгмен. — Этот идиот? — не выдержал Грюм. — Да у него бладжер вместо мозгов, что ценного он мог сообщать? — Не знаю, — ответил Каркаров. — Но я лично видел, как он передавал Руквуду какие-то документы. — Это все? — спросил Крауч. — Хорошо, если ваши сведения подтвердятся, ваше дело будет пересмотрено. До тех пор вы будете содержаться в Азкабане... — На верхнем ярусе, — поспешно добавил Дамблдор. — Там, где нет дементоров. Крауч неохотно кивнул. ---------- [36] AU. Выслушивать показания в зале суда перед сотней волшебников, каждый из которых может оказаться приспешником Волдеморта (как это показано и в книге, и в фильме), — верх глупости. ----------* * *
— Людо Бэгмен — пожиратель смерти? — изумленно спросила Элин, вынырнув из омута памяти. — Людо Бэгмен, как верно заметил мой друг Аластор, не очень умен, — усмехнулся Дамблдор. — Он думал, что собирает статистику для Министерства. Руквуд был старым другом его отца и обещал помочь устроиться на работу после окончания спортивной карьеры, вот Людо и расстарался. Он, конечно, и понятия не имел, что Руквуд служит Тому Риддлу, хотя будь на то воля Крауча, он все равно засадил бы Бэгмена за решетку. Но это был тот редкий случай, когда Визенгамот пошел против воли Крауча и оправдал обвиняемого. А вот слежка за Руквудом действительно позволила выявить целую шпионскую сеть, причем очень искусно замаскированную. Это были не обычные фанатики, вроде Лестрейнджей, и не такие заметные фигуры, как Малфой или Нотт. Если бы не Игорь, все они до сих пор служили бы в министерстве и считались надежными людьми. Страшно подумать, чем это могло бы нам грозить... — И вы думаете, что Каркаров не хочет возрождения Тома, потому что боится? — спросил Гарри. — Да, и еще потому, что он больше не хочет отомстить мне за Гриндевальда, — ответил Дамблдор. — А значит, исчезла и та причина, которая толкнула его на сторону пожирателей. После его освобождения мы много о чем говорили... Но эти воспоминания я вам не покажу, они слишком личные. Вам достаточно лишь знать, что Игорь благодарен мне за освобождение, а его благодарность выражается столь же глубоко, как и его ненависть. — А Маккинноны, о которых там говорили, — это те самые... — спросила вдруг Элин. — Да, — кивнул Дамблдор. — Элиот Маккиннон был обвинителем на процессе над Линдоном Трэверсом, которого судили за убийство Эдгара Боунса. В то время пожиратели уже были настолько сильны, что смогли запугать присяжных и свидетелей, и Трэверса оправдали. Выходя из зала суда, тот открыто заявил, что дело не кончено, и вскоре после этого Маккиннонов похитили. Жену и детей Элиота запытали до смерти у него на глазах, его самого оставили в живых, чтобы он мог рассказать о произошедшем, но он сошел с ума от горя и вскоре умер в больнице святого Мунго. Но пожиратели не остановились и на этом, продолжая охотиться на всех Маккиннонов, даже тех, кто не имел никакого отношения к политике. Последнюю из них, Марлин Маккиннон, убили за месяц до падения Тома. Вот поэтому-то и были приняты «законы Крауча». Игорю еще повезло, что его арестовали и судили по старым законам, потому что по новым аврорам разрешили использовать непростительные, ввели упрощенную процедуру следствия, а пойманных на месте преступления отправляли в Азкабан без суда с запретом на пересмотр таких дел... Тогда это оправдывалось тем, что в противном случае Том продолжит запугивать судей и они будут выпускать даже заведомых преступников. В общем-то, эти опасения были небезосновательными, беда была лишь в том, что после падения Тома эти чрезвычайные меры продолжали действовать. Некоторые предлагали провести настоящие суды над теми, кто был отправлен в тюрьму в упрощенном порядке, но Крауч противился этому, как мог. Должную судебную процедуру восстановили только после того, как был пойман сын Крауча. Одни говорили, что Барти решил устроить показательный процесс, чтобы продемонстрировать свою беспристрастность, другие — что для него измена собственного ребенка стала слишком сильным ударом и он просто не смог продолжать политическую борьбу... Так или иначе, но Лестрейнджи и Крауч-младший стали первыми пожирателями, которых осудили по всем правилам. Элин, естественно, тут же загорелась желанием посмотреть на этот исторический момент. С точки зрения Гарри там не было ничего интересного — крики полубезумной Беллы о возвращении Лорда его не впечатлили, а отречение Крауча от собственного сына было вполне ожидаемо. А вот его сестра, наоборот, нашла зрелище крайне поучительным. — «Прошу тех, кто, как я, считает пожизненный срок в Азкабане заслуженным наказанием, поднять руки», — процитировала она. — Это вообще что за ересь? С каких пор председатель навязывает свое мнение присяжным? И почему он не спросил о том, считают ли присяжные обвиняемых виновными, а сразу заговорил о наказании? Это не говоря уже о том, что присяжные вообще-то должны совещаться и голосовать тайно, а не поднимать руки на публике... — Забавно, — усмехнулся Дамблдор. — Один мой старый знакомый, Клавдий Огден, говорил тогда то же самое, причем чуть ли не теми же словами, что и вы. Возможно, я как-нибудь вас с ним познакомлю... Но сейчас у нас есть более важное дело. Мы выяснили, что агент Тома в школе — не Игорь. Тогда кто же он? — Кто-то из новых преподавателей? — сказал Гарри. — Да, такое предположение напрашивается, — согласился Дамблдор. — Я, конечно, проверил каждого из них перед наймом, но все же исключить такой вариант нельзя. Но есть один нюанс — никто из новых преподавателей не занимается организацией Турнира и не имеет доступа к информации о нем. — Даже профессор Грюм? — спросила Гермиона. Гарри и Элин удивленно посмотрели на подругу. — Ну а что? — спросила та. — Он нелюдим, и никто не обратит внимания, если он вдруг начнет вести себя не так, как раньше. В крайнем случае все спишут на обычные чудачества... И потом, он же постоянно пьет из своей фляги! А вдруг там оборотное зелье? — Вы полагаете, что за прошедшие полгода я не смог заметить, что под личиной моего старого друга Аластора скрывается пожиратель смерти? — усмехнулся Дамблдор. — Но ведь правильно сваренное оборотное зелье меняет не только внешность, но и поведение, — настаивала Гермиона. — Если не приглядываться внимательно, то разница с настоящим Грюмом будет не очень заметна. — Да, это серьезный довод, — подумав, кивнул Дамблдор. — Есть лишь одно возражение. Гарри, когда ты смотрел на карту, какое имя ты видел? — Аластор Грюм, — ответил Гарри. — Значит, это он и есть. Карту не обманешь оборотным зельем, — сказал Дамблдор. — А на него могли наложить Империус? — спросила Гермиона. — Теоретически — да, но это заклятие нужно постоянно обновлять, а Аластор не отлучался из Хогвартса несколько недель подряд. Да и изменение в поведении я бы заметил... Хм... Дамблдор замолчал и глубоко задумался. Он и раньше удивлялся тому, что Крауч почти не появляется на работе, отдает распоряжения по почте и даже не явился на бал и второе состязание, прислав вместо себя заместителя. Хотя на третьем состязании он все же присутствовал, правда, постоянно отлучаясь из судейской ложи, жалуясь на пищевое отравление... Возникшие подозрения срочно надо было проверить, и если они подтвердятся — постараться понять, каким образом Крауч (или, вернее, тот, кто наложил на него Империус) надеется похитить Гарри. Не для того, чтобы ему помешать, конечно, похищение давно было включено в план Дамблдора. Но этот же план требовал, чтобы Гарри живым и здоровым вернулся назад, а как это сделать, Дамблдор пока не знал. — Думаю, на сегодня все, — сказал он ребятам. — Вы можете идти, а мне надо кое над чем подумать. Уже взявшись за ручку двери, Элин остановилась и повернулась к директору. — Знаете, папа и мама Саши Приваловой выросли в детских домах, — задумчиво сказала она. — Все старшее поколение погибло во время войны, дедушки — на фронте, бабушка с отцовской стороны умерла от голода в Ленинграде, а с материнской вся семья сгинула в Майданеке... Интересно, если бы они могли видеть суд над Гриндевальдом, что бы они подумали о вашем милосердии? — Могу лишь повторить то, что сказал тогда Игорю, — печально вздохнул Дамблдор. — Если бы смертная казнь воскресила хоть одну жертву, я первым подал бы за нее свой голос.