***
— Ну здравствуй, Дазай-кун. — на лице Ханамии цвела улыбка, хотя сам Осаму бы употребил здесь «гнила». За приветливостью скрывалась изворотливая змея, готовая в любой момент наброситься на жертву. Сам Дазай быть этой самой жертвой отказывается и не позволить никому из сокомандников ей стать. — Какая неожиданная встреча, а я то думал, ты покинул спорт. — всё это время они пожимали друг другу руки, и сейчас Ханамия как можно сильнее сжал чужую ладонь. — Ну что вы, что вы! Я покинул Титаник, но никак не океан, — лицо Дазая было не читаемым. Если намерения Ханамии всё же удавалось прочесть по глазам, то за напущенной весёлостью Осаму была пустота, и это пугало даже Макото. Пожалуй, их мысленное противостояние продлилось бы ещё долго, если бы не появившаяся третья сторона. Неожиданно в голову Дазая прилетает мячик, а затем буквально из ниоткуда появляется рыжая макушка. — Хей, Осаму, долго ли ты тут будешь глагольствовать. До тебя уже минут семь никто не может докричаться! Ханамия наблюдал удивительную смену эмоций на лице брюнета. Той пустоты как и в помине не было. Как только прилетел мяч, то сначала мелькнуло удивление, потом осознание, и улыбка, до этого так и сквозившая фальшью, вдруг резко стала искренней. Ну, а как только заговорил паренёк, взгляд моментально потеплел и наполнился такой нежностью, что Ханамия от неожиданности даже отступил. — Боже, боже, Чуя, ну зачем же ты так. Иду я уже, только не кричи. Дазай понимал, что показывать свою слабость такому сильному противнику непростительно, но ничего поделать с собой не мог. Он ещё не совладал с собой, когда дело доходит до этого рыжего недоразумения. Ну, а Ханамия смотрел на всё это представление и немного щурился. И одному только Богу наверное известно, от чего: от предвкушения новой сломанной жизни или от яркого тёплого света, под действие которого невольно попал и сам.***
Свисток Игра началась в бешеном темпе. Чую выставили на поле с самого начала игры, что было инициативой Дазая. Перед самым началом, он подошёл к тренеру и рассказал о слабости стратегии Ханамии. Пусть сети тот ставил хорошо, но для этого игра должна идти в темпе, под который могут подстроиться все члены команды. Плюсом, игроки другой команды не должны радикально менять подход к игре. Но у них в команде аж целых две слабости Макото. Дазай и Чуя. И если один может закрутить всё так, что другая команда сама же и попадётся в сети, то Чуя просто не видел их. Парень всегда идёт напролом. Стратегия Йокогамы разительно менялась, когда в игру вступал Чуя. Да хотя бы потому, что у парня средняя скорость атаки в разы быстрее, чем у остальных. Да и комбинаций с такой проходимостью противников можно придумать побольше. Так что Ханамия конечно ожидал многого от команды, но ни того, что они выставят в авангарде того самого щуплого парня и уж тем более, что тот первым забьет очко. Чуя носился по площадке, перехватывая пасы противников и отправляя их в кольцо буквально через несколько секунд. Темп был просто бешеный. Но при этом никто из команды Дазая не желал хоть как-то поумерить пыл парня. Ханамия заметил, что Тэрада как-то боится вставать против десятого. Нет, оно понятно, того удержать в поле зрения то проблематично, не то что остановить, но было что-то во взгляде парня, что наталкивало на определённые мысли. Кирисаки Дайчи просит тайм аут. — Тэрада-кун, ты уже встречался с десятым? — тот от неожиданности даже вздрогнул. — Д-да, Ханамия-сан. В средней школе на одном из матчей. — И? — И это была последняя игра Дазая, — Такуя понял по напряжённому взгляду капитана, что тот требует продолжения. — Он и тогда носился как бешеный и никто, даже Осаму, не смог его остановить. Хочу заметить, что его скорость и сила возросли с того раза, что удивительно. — Ханамия вопросительно поднял бровь. — Я подлил мазь ему под ноги, и он вывихнул лодыжку, — во взгляде мелькнула заинтересованность, — левую. — Ооо, так что же ты раньше молчал, Тэрада-кун! Оказывается, у нашей птички надломлено крыло. И каждый в команде понял, что этим взглядом хотел сказать капитан. Крылья этого феникса, а именно с этой огненной птицей ассоциировался десятый номер у Ханамии, должны быть сломлены. Уж слишком ярко светит его пламя. Макото посмотрел на противоположные скамейки. Осаму опять издевался над десятым, а тот уже просто бурчал, стараясь зазря не растрачивать силы. Ханамия видел, как внутренний свет парня буквально обволакивает его бывшего подопечного. Бутылка с водой, находившаяся все это время в его руках, треснула, не выдержав такого сильного давления. «Я потушу твой спасительный свет, Дазай»