Rukovodstvo Dlya Nachinayushchih Dvigatsya Dalshe

Другой мужчина издаёт удивлённое «уф» и хватается за предплечья Цзян Чэна в попытке удержаться на ногах. Его первый порыв — отшатнуться от прикосновения, но он позволяет Вэй Усяню использовать себя в качестве опоры. Цзян Чэн никогда не мог похвастаться обильным количеством физических контактов в своей жизни. Родителей это не волновало — те редкие разы, когда матушка обнимала его в раннем детстве, размылись неясными воспоминаниями, как и последнее отчаянное объятие у кромки алеющей воды. Однако в его памяти по-прежнему хранились моменты с отцом, обнимающим другого мальчишку, в то время как он, десятилетний, мог по пальцам руки сосчитать объятия родителей. Со временем Цзян Чэн убедил себя в нелюбви к прикосновениям людей. Намного проще было поверить в то, что он никогда и не мечтал о таком, пусть и ничтожно малом. Однако его старший брат, как ни удивительно, являлся исключением из этого правила. Не то чтобы Цзян Чэн был особенным, просто Вэй Усянь чересчур тактильный человек, который едва мог продержаться пять минут, не перекинув руку на чужие плечи или не хлопнув собеседника по спине во время особенно пылкого разговора. И это было в порядке вещей, потому что Вэй Усянь казался ярким, словно само солнце, и несомненно приятно, что он когда-то дарил ему свою частичку тепла. Однако теперь тот же самый мальчик, но в теле Мо Сюаньюя улыбается ему и нервно смеётся. Немного странно видеть знакомую улыбку, сияющую на лице незнакомца. — Привет, Цзян Чэн! Не увидел тебя! — от искреннего смеха Вэй Усяня внутри Цзян Чэна каждый раз что-то надламывается. Длинные волосы мужчины собраны в высокий хвост и перевязаны красной лентой, выбившаяся из причёски непослушная прядь заправлена за ухо. — Ты на собрание лидеров? Один из лидеров, о котором идёт речь, кивает: — Два дня назад я получил приглашение от Лань Цижэня. Цзинь Лин тоже здесь. — Замечательно! Сычжуй будет рад увидеть его, Цзинъи, конечно, тоже, но, думаю, ты понимаешь, о чём я? Цзян Чэн фыркает. — Цзинь Лина хватило не больше чем на пять секунд, прежде чем он убежал, — признаётся он, немного расслабившись от лёгкого, знакомого подшучивания. — После возвращения на днях в Пристань Лотоса я поговорил с ним об этом. Осмысление слов занимает несколько секунд, после чего до ушей Цзян Чэна доносится слабо подавляемый смех, и он оборачивается на едва не сложившегося пополам Вэй Усяня с покрасневшим от изначально провальной попытки сдержать веселье лицом. — Ох… — прерывисто дышит он, произнося сквозь смех. — Ох, это бесценно. Ставлю всё на то, что Юная Госпожа была чертовски смущена. Заточенные до автоматизма слова «не называй его так» не успевают сорваться с языка, поскольку Цзян Чэн не ощущает негатива или злого подтекста в словах мужчины. Вэй Усяню требуется ещё несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, за чем следует вопрос, который он всегда задаёт при их встрече. — К слову, как ты? Вопрос брошен небрежно, но Цзян Чэн замирает и воздух вместе с ним. Момент ушёл, хрупкий мир рассыпан — мир, где они братья, а не чужие друг другу люди, стоящие по разные берега и пытающие вести беседу, с каждым разом терпя неудачу. Это было ошибкой. Вэй Усянь тоже понимает. — Прекрасно. — Я жду предстоящих собраний, — говорит Вэй Усянь, принимая закрытый ответ Цзян Чэна и отступая на шаг от вновь возведённой стены, но не прекращая попытки отыскать дверь. — Лань Чжань сказал, что я смогу присутствовать, как его муж, ну, или что-то в этом духе, пускай я не глава. Думаю, съезд сыграет на руку не только отдельным кланам, но, знаешь, всем. Каждый сможет рассчитывать на поддержку в случае непредвиденной ситуации, и никому больше не придётся сталкиваться с проблемами в одиночку! Глаза, отражающие собой огонь вдохновения, и лицо, как никогда оживлённое страстью, — и свидетель всему Цзян Чэн. — Лань Чжань правда заинтересовался, когда я предложил ему. Он подумал, что это отличная идея. В голове Цзян Чэна на короткое мгновение что-то щёлкает. — Постой. Ты хочешь сказать, что сам всё придумал? Бывший Старейшина Илина вздрагивает от его недоверчивого тона, словно от физического удара. Едва заметная вспышка боли мелькает на молодом лице. Но затем мужчина приходит в себя, снова мазнув по губам ослепительной улыбкой, хотя теперь в его голосе проскальзывают более сдержанные нотки. — Ага, — кивает он, — я подумал, что ордены должны объединиться ради мира во всём мире или вроде того. Рассказал об этом Лань Чжаню, и он передал идею на обмозгование Лань Цижэню. Я не думал, что старик пойдёт на это — он никогда не слушает меня! — но ладно… Вэй Усянь пожимает плечами, разводя руки в сторону, как бы говоря жестом «что ж, дерьмо случается». Дьявол, конечно же, это идея Вэй Усяня. Кто ещё настолько чертовски самоотвержен, чтобы подумать о чём-то, что могло бы помочь стольким людям, и на самом деле проложить путь к осуществлению оного? Естественно, всё, что он сделал — прощебетал парочку нужных слов нужным людям, однако, на самом деле, Вэй Усянь добился одобрения известного своей раздражительностью дяди Главы Ордена ГуСу Лань, и это само по себе чудо. Теперь же Цзян Чэн снова втянут во всё это из-за очередного плана Вэй Усяня. Точно, как в детстве. Внутри вспыхивает нечто уродливое, сжимающееся в тугой узел и так похожее на ревность. Изо всех сил стараясь скрыть, сбросить и растереть её в пыль, мужчина игнорирует, притворяется, что нет этого ошибочного и гноящегося чувства, но единственно, на что остаётся сил — разочарование от очередного проигрыша самому себе. (Ему тридцать четыре; он, чёрт возьми, глава ордена; он всё ещё завидует своему старшему брату. Жалкое зрелище.) В этом нет вины Вэй Усяня. Ненависть Цзян Чэна не оправдана; его просто-напросто не за что ненавидеть. Проблема лишь Цзян Чэна, и он разберётся с ней, как разбирался всегда — в одиночку, тем не менее эффективно. — Мои поздравления, — предлагает он, отчего лицо Вэй Усяня заметно расцветает от похвалы. — Надеюсь, что всё пройдёт хорошо. Ради всеобщего блага. Разговор длится чуть дольше, прежде чем зайти в закономерный тупик. Прикидывая время, Цзян Чэн бормочет проклятия. — Почти половина третьего, — объясняет он. — Я сказал Цзинь Лину, что для его же блага неплохо вернуться к этому времени. Я сломаю ноги этому сопляку, если он посмеет опоздать! Смех по правую сторону от него честно описывает мнение другого дяди Цзинь Лина на его угрозы. — Не так давно мальчишка говорил мне, что ты никогда не исполняешь эти обещания. И я знаю, что ты из кожи вон лезешь ради Цзинь Лина. Но не волнуйся, твой секрет под моей охраной, — Вэй Усянь многозначительно подмигивает ему. — Я не скажу никому о том, что в действительности ты просто душка. Прежде чем Цзян Чэн подумает о своих действиях, он несильно толкает локтем другого мужчину, словно по заученной в далёкой молодости привычке, когда его брат говорил что-то особенно глупое. Вэй Усянь возмущённо выдыхает и прыгает на шаг в сторону, перед этим пихнув его в отместку. Цзян Чэн бросает на него свой самый ледяной взгляд. — Клянусь, у тебя сложилось определённо неверное представление обо мне и моих намерениях. — Ага, конечно. Словно снег на голову, Вэй Усянь бросается вперёд и обнимает высокого мужчину. Внезапный прилив тепла ощущается Цзян Чэном даже сквозь его многослойные одежды, и это тревожит. — Береги себя, младший братец, — просит уже не мальчишка в фиолетовых одеждах, который когда-то был самым ярким учеником ордена Юньмэн. Тон нежен и нехарактерно серьёзен. С усилием воли Цзян Чэн расслабляет свои мышцы, позволяя собственным рукам неловко приобнять Вэй Усяня. — И ты тоже, — шепчет он в ответ, и его удивляет огромная значимость собственной фразы.

۞۞۞

Как и было обещано, Цзинь Лин возвращается ровно в два тридцать, запыхавшийся от бега через Облачные Глубины оттуда, где бы они ни были с Лань Сычжуем, однако мальчишка выглядит вполне счастливым и довольным жизнью. Несмотря на практическую уверенность Цзян Чэна, что в скором времени ему придётся выслушивать жалобы Лань Цижэня о его несносном племяннике, нарушающем около дюжины правил ордена своим поведением, мужчина держит рот на замке и сардонически приподнимает бровь. Цзинь Лин, невзирая на всё ещё прерывистое дыхание и покрасневшее лицо, всем своим видом показывает готовность противостоять любому выпаду дяди, который, безусловно, не собирается портить настроение. Впрочем, после встречи, что состоится меньше чем через полчаса, ему понадобится каждый кусочек позитива, который удалось собрать за весь день. Следующие двадцать минут они проводят в обоюдно молчаливой подготовке, по свершению которой вместе отправляются к назначенному месту встречи. Помещение, отведённое специально под предстоящие собрания, — довольно больших размеров павильон вдали от ученических кварталов и учебных зданий. Цзян Чэн уже бывал здесь несколько раз при посещении ГуСу Лань, в то время ответственной за очередное собрание глав. Цзинь Лин — в отличие от дяди — ни разу не бывал в этой части Облачных Глубин, поэтому с интересом и мальчишеским любопытством оглядывается вокруг, впитывая в себя каждую крошечную деталь. По периметру прямоугольного павильона расставлены столики — по одному на каждого из присутствующих — с заварочным чайником, гайвань и чашей на нём. В любом другом ордене непременно столь традиционный напиток заменил бы не менее традиционный кувшин с вином, однако здесь земли Ланей, а у них, как всем известно, на любой вид алкоголя наложен запрет. Цзян Чэн внутренне усмехается разочарованию на лицах некоторых глав после тоскливо брошенного на столик взгляда. По иронии судьбы именно ГуСу славится своими высококачественными напитками, в особенности «Улыбкой Императора» — горячо любимым вином Вэй Усяня. Безусловно, были те, кто надеялся на бесплатное угощение, как компенсацию за проделанный путь. Мужчина думает о парочке сосудов, которые неплохо было бы купить для персонала дома. Возможно, оно поможет им утопить немного разочарования по его возвращению в Пристань. К удивлению Цзян Чэна, на конференции присутствуют все главы двадцати орденов за исключением Лань Сичэня. Взгляд невольно останавливается на Не Хуайсане, место которого расположено правее от него, мужчина всё так же скрывает своё лицо за искусно расписанным веером. Конечно же, Лань Ванцзи тоже здесь; словно выточенный из нефрита рукой мастера, он замер на своей циновке, сложив руки на коленях. Мужчина даже не взглянул на Цзян Чэна, когда они с племянником вошли в помещение и заняли бок о бок свои места. Однако Цзинь Лина удостаивают коротким вежливым кивком. В основном из-за его… Цзян Чэн мог бы держать пари, дружеских отношений с сыном мужчины. Поведение глубоко мелочное, и всё же по-своему забавное. Кто бы мог подумать, что даже прославленный Ханьгуан-цзюнь — пленник своих собственных эмоций, подобно простому смертному? Вскоре к месту встречи стали подходить все остальные; одни выглядели чертовски изнурёнными, другие так, словно пользовались гостеприимством ГуСу Лань уже несколько дней. Сам Лань Цижэнь появляется через заднюю дверь. Как только главы занимают отведённые им места, временно исполняющий роль лидера ордена Лань Цижэнь начинает собрание. — Я благодарю всех за возможность приехать сюда, особенно тех, кто прибыл в кратчайшие сроки. Мужчина наклоняет голову в почтительном жесте, и зал возвращает ему любезность. Цзян Чэн на секунду бросает взгляд в сторону золотых одежд — Цзинь Лин сгибается в поклоне, как и подобает в столь юном возрасте. Факт того, что он уже носит титул лидера ордена и вскоре полностью окунётся в грядущие обязанности, не имеет весомого значения, ибо старшинство играет авторитетную роль в этом мире. Старейшина ордена Ланьлин Цзинь, сидящий по левую руку Цзинь Лина, смотрит с одобрением. Похоже, ещё никто не облажался. Хорошо. Маленькими шажками. Лань Цижэнь продолжает: — К настоящему времени вы знаете, почему наш орден созвал совещание. Мы стремимся содействовать единству и тем самым повысить благосостояние всех участвующих кланов. Мы также надеемся, что вы присоединитесь к нам. Цзян Чэн и Не Хуайсан обмениваются взглядами. Чертовски неловко. Они, как и некоторые из присутствующих, некогда находились под суровым надзирательством Лань Цижэня. Многие до сих пор не могут избавиться от воспоминаний о его монотонном бубнении на уроках и багровеющем от ярости лице, когда ученик (в основном, Вэй Усянь) вступал с ним в полемику. Он множество раз заставлял их переписывать своды правил, а теперь вежливо о чём-то просит? Сверхъестественно. Мужчина заканчивает свою речь и присаживается на циновку, рассеянно оглаживая бороду. Тишина, заплутавшая меж нахмуренных лиц, спустя мгновение взрывается и нарастает снежной лавиной громких голосов. Неожиданно Не Хуайсан спасает ситуацию, закрыв веер и с силой опустив его на стол. Стук заставляет одновременно захлопнуться десятки ртов, после чего мужчина машет рукой заклинателю в оранжевых одеждах, явно перешагнувшему своё двухсотлетие. Старейшина воспринимает жест, как разрешение высказаться первым. — Как нам убедиться в верности ваших слов, Мастер Лань? Такие небольшие дома, как мой, страдали в прошлом, но кто из подобных нам и тем более Четверки Великих Кланов проявил желание протянуть руку помощи? Старик переплетает костлявые пальцы, с хрипотцой вырывая из себя предложения, которым кивает большинство приглашённых. Коренастый мужчина средних лет в синей мантии подхватывает мысль. — Много раз мы заключали так называемые альянсы с другими орденами, но кто о них вспоминал даже при малых испытаниях? Это «единство», как вы его называете, существует, видимо, только во времена процветания, но терпит неудачу в моменты действительной необходимости. На этот раз слово берёт седовласый мужчина в зелёной мантии. — Даже брачные союзы не работали веками. Как мы можем обеспечить интересы наших орденов, если будем должны постоянно заботиться о нуждах других? Единственная представительница женского пола из собравшихся — молодая заклинательница, возраст которой едва перевалил за сотню, — поднимает глаза и скрещивает на груди руки. — Равенство — это лишь один из главных вопросов, если мы хотим двигаться вперёд. Какие меры должны быть приняты для обеспечения того, чтобы все наши кланы получали одинаковую защиту и привилегии? Я не позволю смотреть на мой орден свысока только потому, что его возглавляет женщина! Дискуссия разгорается всё жарче из-за пронесшейся по зале идеи о том, что союз для заклинателей всего-навсего несбыточная мечта. Раздражение когтями царапает кожу Цзяна Чэна. Поэтому, именно поэтому он считал это собрание навязанной утопией старика Ланя. Каждый предварительно запасся обильным количеством аргументов, и вместо того, чтобы направить силы на поиск решения проблем, они тратят их на жалобы и нытьё. Судя по тому, как Цзинь Лин вырисовывает круги большим пальцем на коленке, его посетили похожие мысли. Брови сведены к ярко-красной точке на лбу, пока он вслушивается в этот балаган. Цзян Чэн хмурится и наливает себе чай. Осушив одним глотком чашку, мужчина ударяет ею об стол так же, как ранее Не Хуайсан поступил со своим веером. Зал вновь затихает. — Если позволите, — холодно говорит он, обводя присутствующих ледяным взглядом, напоминающим о его репутации человека, с которым себе дороже связываться. — Возможно, вместо цирка мы могли бы подумать о поставленном вопросе.