(вк) ♡ luhan — 时间都去哪儿了
Это смешно, думает Лань Хуань. Недостаточно того, что он чрезмерно опекает своего женатого счастливым браком младшего брата, заклинателя высочайшего ранга, по праву исполняющего ныне роль главы ордена. Конечно же, инстинкт защиты просто должен распространяться на всех и вся в пределах его досягаемости, на кого свалилась хоть крохотная напасть. Включая, в частности, Лидера Ордена Цзян — Саньду Шэншоу, одного из самых опасных в гневе заклинателей во всём мире. Иногда Лань Хуань сомневается в собственном здравомыслии. Однако он не может остановить себя — приглашает мужчину в дом, учтиво предложив испить по кружке чая. Цзянь Ваньинь принимает предложение с осторожностью, как и прошлым вечером, спешно делает глоток дымящейся жидкости. Лань Хуань едва успевает поднести свою кружку к губам, как ловит на себе острый взгляд. Словно мужчина проверяет предложенный напиток на малейший намёк алкоголя. Довольно грубо, но Лань Хуань не находит в себе сил на обиду. — Глава Ордена Цзян, что же привело тебя сегодня ко мне? — спрашивает он, будто ведёт светскую беседу и ему нелюбопытен ответ. — Ранее мой брат сообщил, что более ты не почтишь меня своим присутствием. — Ох. Суровое выражение лица Цзян Ваньиня остаётся неизменным, однако на щеках загорается лёгкий румянец. По меньшей мере, у него хватает порядочности выглядеть пристыженным из-за визита без надлежащего извещения. Причём очередного. — Вэй Усянь и я… сегодняшним утром у нас случился небольшой разлад во мнениях, — сбивчиво отвечает он. Лань Хуань сохраняет радушную улыбку, невзирая на настойчивое ощущение, что разлад был совсем не маленьким. — По поводу… — Личные обстоятельства, — ответ довольно мрачен, пускай и произнесён безукоризненно профессиональным тоном. Не будь Лань Хуань уверен в обратном, он подумал бы, что тот скрипнул зубами. — Однако я всё равно выполню просьбу твоего брата, если ты всё ещё расположен к этому. Лань Хуань опускает голову и что-то ухает в его груди. Ежедневный гость — по меньшей мере, на протяжении всей недели! Он несомненно любит визиты Ванцзи, но Лань Хуаня многие называли «душой компании». В отличие от его младшего брата. Цзян Ваньинь — буквально второй человек, кого Лань Хуань видел за текущий год. Может, он неприветлив и угрюм, но это малая цена за компанию. Общение. Внутренний голос твердит, что если кто и навлёк на него несчастья, то только он сам. Лань Хуань отмахивается от колких мыслей и делает глоток ароматного чая. Горячая жидкость обжигает язык, отчего рот болезненно немеет. Он не обращает на это должного внимания. — Было бы замечательно. Мужчина напротив ставит свою кружку на стол и начинает рассказывать обо всех подробностях прошедшей встречи. С каждым предложением в мыслях Лань Хуаня прорастают ростки смятения в сочетании с хорошо знакомым чувством смирения. Вчерашнее собрание прошло слишком гладко, чтобы быть правдой. Ныне же, когда главы орденов вернулись к своему естественному анархичному состоянию, Ванцзи и остальным трудно будет держаться намеченного курса. Тем не менее мужчина тешится надеждой, что перемены — лишь вопрос дней. Он верит в младшего брата. В конце концов, Ванцзи раз за разом доказывал, что способен свернуть горы ради намеченной цели. Верит в человека, который, не колеблясь, отдал тринадцать лет своей жизни ожиданию возвращения возлюбленного из мира мёртвых. (Время от времени Лань Хуань задаётся вопросом: поступил бы его брат схожим образом, окажись Лань Хуань на месте Вэй Усяня?) Однако улыбка не сходит с его губ, пока Цзян Ваньинь в красках рассказывает о трёх вызовах на дуэль, рождённых в ходе бурной встречи, причины которых смехотворно нелепы. Пренебрежение в голосе главы соседнего ордена, когда он в мельчайших деталях описывает ребяческое противостояние, вспыхнувшее между главами, слишком отчётливо. Лань Хуань изо всех сил сдерживает вырывающийся из груди смех, стоит Лидеру Ордена Цзян безотчётно изменить тембр или интонацию, имитируя речь принимавших участие в перепалке. Словно мужчина подсознательно подражает говорившим. В процессе разговора он расслабляется. Когда становится ясно, что никто не собирается расспрашивать о «небольших разногласиях», видимое напряжение развеивается дымкой. Неожиданно Лань Хуаня посещает мысль, что ему комфортно рядом с Цзян Ваньинем. Неловкость между ними ослабла настолько, насколько это возможно между едва знакомыми людьми, официально связанными лишь необходимостью межкланового взаимодействия… и едва наметившимися отношениями близких родственников новоиспечённой супружеской пары. Осознание обрушивается на него как лохань ледяной воды из холодных источников Облачных Глубин. Дрожь, вызванная потрясением, внезапно прошивает всё тело. Внутри сжимается. Комфортно. Лань Хуань не может чувствовать себя комфортно ни с кем, помимо младшего брата. Не после произошедшего с Цзинь Гуан… с ним. Мужчина путается в ощущениях: вот он срывается со скалистого утёса, руки отчаянно хватаются за грубый камень, однако он не в силах удержаться, ноги лишаются опоры, и пустота забирает его в свои объятия. Лань Хуань не может доверять никому, кроме Ванцзи. Не имеет права. Доверие — непозволительная для него роскошь. (Мужчина карабкался по утёсу больше года; великое множество рук тянулось к нему, однако он не мог ухватиться ни за одну из них, ибо с малейшим касанием они рассыпались по ветру. Иногда ему удавалось сжать надёжную ладонь в своей ладони, моля о спасении, но в следующую секунду чужие пальцы разжимались и он падал, падал, падал. Никто не может поймать его, что он прекрасно понимает, ведь Лань Хуань каждую ночь видит эти картины — кошмары, раз за разом проникающие в его сны.) Мужчине не без труда удаётся удержать на лице мягкую улыбку, чувствуя, как она застывает, непрочная настолько, насколько хрупка высохшая яичная скорлупа. Ему нужно спастись. Найти устойчивый выступ, прежде чем он снова упадёт. Потому что руки всё ещё тянутся к нему, и он не может позволить себе поддаться желанию схватить хотя бы одну из них. Лань Хуань меняет тему разговора. — Что именно произошло прошлой ночью, Глава Ордена Цзян? Признаюсь, в памяти сохранилось малое из вчерашнего. Утром я увидел твою записку, но точные детали до сих пор ускользают от меня. Да, это то что надо. Безопасная тема. Лань Хуань едва ли может расщедриться на доверие к человеку, который угрожал ему, о чём не будет лишним напомнить себе. Не говоря уже о том, что ему действительно необходимо восстановить цепочку вчерашних событий. Если он предоставил конкурирующему ордену материалы для шантажа… что же, об этом действительно не стоит думать. Удивительно, но румянец ползёт вверх по шее Цзян Ваньиня. — Ничего неблагоприятного, — дублирует он слова из записки. — Был, э… инцидент с крышей. Ты взобрался наверх, а я помог спуститься. Больше ничего. Что же, это неожиданно. Он понимает, как это повредит его репутации, повторись подобное в будущем. Теперь очередь Лань Хуаня заливаться краской. — Больше ничего? — Возможно, ты спал в тот момент, — признаётся мужчина. — На обратном пути. В следующее мгновение Лань Хуань чувствует, как каждая капля крови, до этого размеренно циркулирующая в теле, устремляется к его лицу. Он пытается подавить румянец, но растущая на щеках жара лишь подтверждает безуспешность попытки. — Понятно, — еле слышно произносит он. — До сей поры я и не предполагал, что вёл себя настолько… неподобающим образом. Прошу прощения за все неудобства, что причинил тебе. Мужчина напротив подносит свой давно остывший чай к губам и выпивает его одним глотком. Очевидно, ситуация для него настолько же неловка, как и для Лань Хуаня. Мысль утешает, однако он жалеет, что не сменил тему на что-то менее смущающее. — Не утруждай себя извинениями. Я просто хотел дать дружеский совет. Насколько мне известно, адепты твоего ордена плохо переносят алкоголь. Это не то, чего стоит стыдиться, оно просто есть. Тем не менее, я надеюсь, что с этого момента ты будешь более осмотрителен с подарками твоего зятя. Не первый и не последний раз, когда он проделывает нечто подобное. Упоминание Вэй Усяня как «твоего зятя» режет слух. Лань Хуань впервые слышит подобный тон от мужчины в адрес сводного брата и на короткое мгновение ему становится любопытно, что же произошло между ними, чтобы Цзян Ваньинь действовал таким образом. Затем его разум нагоняет сердце, и Лань Хуань замечает смысл сказанных слов. Мужчина вовсе не ставил себе целью угрожать ему, просто-напросто подал совет, который, по его мнению, был бы полезен. Чувство вины змеится внутри. Когда он начал ожидать от людей худшего? Склонность видеть в других их лучшие качества всегда была его самой положительной чертой. Когда это изменилось? Он вновь бросает пытливый взгляд на мужчину, сидящего напротив. Несмотря на очевидное смущение, Цзян Ваньинь чувствует себя гораздо непринуждённее, чем при первом своём появлении в саду. Однако выглядит он уставшим. Лицо бледное, а подавленность во взгляде, что воззвала к защитным инстинктам Лань Хуаня, хоть немного ослабла, всё ещё не исчезла. Лань Хуань испытывает непреодолимое желание совершить нечто из разряда необдуманного и нелепого — начать ворчать, чтобы мужчина вернулся в свои покои и отдохнул. Несомненно, это ужасная идея. Цзян Ваньиню наверняка не хотелось бы слышать наставлений в свой адрес, тем более от того, кто на каких-то четыре года старше его самого. Не без усилия воли он подавляет странный порыв. — Как ты чувствовал себя утром? — голос Цзян Ваньиня вытаскивает Лань Хуаня из хаотичного потока мыслей, грозящих снова поглотить его. — Не хочу вмешиваться, но иногда… если перебрать накануне вечером, утреннее пробуждение может быть довольно неприятным. Лань Хуаня удивил его собственный смешок. «Неприятным» — одно из прилагательных, которым можно описать острую боль и тошноту, встретившие его с пробуждением несколькими часами ранее. Довольно мягкое описание. — Опыт был не из приятных, — уныло признаёт он. — Отчего же алкоголь настолько востребован, если выпивший его чувствует себя подобным образом? Прозвучавший в ответ смех застаёт Лань Хуаня врасплох. Глубокий, приятный звук, от которого внутри мужчины теплеет, напоминая ему, что Саньду Шэншоу, вероятно, редко смеётся. — Конечно же, ты не поймёшь, — отвечает мужчина. Несмотря на снисходительность слов, тон говорящего звучит противоположным образом. — Не знаю, известно ли тебе, но большинство людей помнят себя в состоянии опьянения. Из личного опыта могу сказать, что это чувство может доставлять удовольствие, по крайней мере, в тот самый момент. — Из личного опыта? — Да, на самом деле. В Пристани Лотоса нет запрета на алкоголь. Уж в этом мы орден ГуСу Лань уделали. Лань Хуань морщится, скрывая за этим улыбку. — Я не уверен, что моя утренняя головная боль согласится с тобой. В ответ следует пренебрежительное хмыканье и надменный комментарий — «слабак». Лань Хуань снова едва сдерживает рвущийся смех. Ему случалось видеть Цзинь Жуланя лишь несколько раз на ежегодных встречах — и ни разу с тех пор, когда он закрылся в уединении, — но в этот самый момент Цзян Ваньинь походит на своего племянника, как временами замечал Лань Хуань, избегающего своих сверстников. Такой символичный жест ордена Ланьлин Цзинь. Лань Хуань задаётся вопросом, кто от кого перенял его: Цзинь Жулань унаследовал от своего дяди или наоборот? В следующую секунду снисходительность заменяет обеспокоенность. — Не думаю, что ты когда-нибудь слышал про «средства от похмелья», верно? Лань Хуань качает головой. В юношестве, пребывая в бегах от солдат Вэнь и деля комнату над борделем с подростком по имени Мэн Яо, он узнал, что кое-кто из персонала обращался к алкоголю, чтобы притупить боль от «услуг», которые они предоставляли. Часто случалось, что они жаловались на являющуюся следующим днём мигрень, однако Лань Хуань никогда не слышал о волшебном средстве, что могло бы ослабить воздействие слишком большого количества выпитого спиртного. — Это что-то лекарственное? Я не уверен, что в моих возможностях сделать подобное, и хотя я выращиваю собственные травы, среди них едва ли найдутся те, что обладают такими свойствами. — Нет, — с усмешкой отвечает Глава Орден Цзян. — Нет нужды в причудливых растениях. Лучшее лекарство от похмелья — просто еда. И чем жирнее, тем лучше. На короткое мгновение голос мужчины замолкает, словно былое бесцеремонно врывается в его память. — Если есть яйца — замечательно. Свинина тоже. Всё должно быть жареным и солёным. Лань Хуань бледнеет. Неудивительно, что он никогда не слышал о подобном лечении. Еда в Облачных Глубинах настолько пресная, насколько это возможно, соль и специи сведены к минимуму, чтобы способствовать поддержанию дисциплины среди проживающих. Гораздо проще считать мирские наслаждения менее важными, когда они не приносят должного удовольствия. До момента, когда Лань Хуань впервые покинул ГуСу Лань, он вообще не пробовал ничего жареного. Вероятнее всего, блюдо, описанное Цзян Ваньинем столь небрежным тоном, вызвало бы сердечный приступ у дяди Лань Хуаня, окажись оно перед ним. Это самое что ни на есть чудовищное издевательство над стандартами ордена ГуСу Лань, оскорбление самого образа их жизни. Тотчас же Лань Хуань захотел испробовать это. — Можешь ли ты приготовить?.. — с осторожностью спрашивает он. — Конечно. Мой бра… Вэй Усянь часто напивался вдребезги. А проснувшись следующим утром, он только и делал, что жаловался. Обычно в такие дни А-Цзе готовила ему завтрак; иногда в её отсутствие я брал на себя эти хлопоты, но лишь для того, чтобы заткнуть ему рот. В следующее мгновение живот Лань Хуаня издаёт смущающее урчание: результат нескольких часов, проведённых на свежем воздухе без крошки во рту, и тошноты, сопровождающей его всё утро. Время обеда давно прошло, а он ещё ничего не ел. Мужчина покрывается лёгким румянцем и смущённо теребит свой рукав. Это было очень неприлично, думает он. Поймай меня Шу-Фу* за подобным поведением, его бы хватил удар.[* Шу-Фу — дядя (прим. автора см. в «примечаниях»).]
Цзян Ваньинь встречается с ним взглядом. В серых глубинах скрываются смешинки, однако это вовсе не похоже на насмешку. Как-то… теплее. Дружелюбнее. Неожиданно Лань Хуань снова ощущает пронизывающий спину горный ветер, острые выступы скал царапают незащищённые участки кожи, как перед ним оказывается протянутая рука — рука с серебряным кольцом, украшенным фиолетовым камнем. Вместо того, чтобы ждать его падения, рука сокращает между ними расстояние и крепко хватается за ладонь Лань Хуаня. На сей раз его не отпускают. — Позволишь мне приготовить для тебя? Лань Хуань улыбается. — Благодарю. Мне бы очень хотелось этого.Примечания Автора :
Шу-фу (叔父 иероглифы в упрощённом китайском) — термин, который используется в оригинальном тексте романа МСТС. «Шу» означает дядя, «Фу» — отец. ЛВЦ пользуется этим термином при обращении к ЛЦЖ в романе, поскольку ЛЦЖ — его дядя, однако также воспитывает его как отец. Перевода подходящего нет, поэтому будет просто «дядя». Я не очень довольна этой главой. ЛСЧ кажется немного не в характере, однако я обещала ангст, поэтому пожалуйста. Что касается упомянутого страха, я пыталась создать картину причин-следствий вереницы того, что ЦГЯ и НМЦ сделали с ЛСЧ, вследствие чего у бедного парня серьёзные проблемы с доверием. Так что вполне реально, если он начнёт нервничать, поймав себя на мысли, что не против дружбы с ЦЧ. Ведь все его друзья либо мертвы, либо пытались убить друг друга, либо всё вместе взятое. Не лучший рецепт счастливого и здорового человека. В этом-то и причина его затворничества, по крайней мере, на мой взгляд. Одна из вещей, которая мне нравится в динамике развития отношений СиЧэнов (которая не была рассмотрена в новелле, чёрт возьми), заключается в том, что у обоих в голове полнейший беспорядок, но если так подумать, они бы очень хорошо дополнили друг друга, стань чуточку ближе. Я имею в виду, что у ЦЧ так много проблем, что в сравнении с ним сам Брюзга Оскар («Улица Сезам») кажется плюшевым мишкой, поэтому ему необходим кто-то, кто сможет мириться с его характером и не позволит ЦЧ вытирать ноги о него/неё, при этом одаривая вниманием и поддержкой, в которых он нуждается больше всего. И это под силу именно ЛСЧ — сильнейшему заклинателю, также известному своим ровным характером и добродушием. Проблемы доверия ЛСЧ, напротив, являются отдельной задачей. Он только сейчас смирился с фактом того, что самые близкие ему люди (т.е. ЦГЯ и НХС) лгали и манипулировали им более тринадцати лет. Он будет очень осторожен в отношениях, даже со склонностью видеть в людях лучшее, на что как раз таки и пришёлся удар. Вполне вероятно, теперь он будет бояться, что его снова могут использовать. ЦЧ'у же практически подвластна каждая его эмоция; я даже не уверена, знает ли он, как манипулировать другими людьми. Он до чёртиков честен и груб, если кого-то ненавидит, скажет ему об этом в лицо. С ним ЛСЧ не нужно беспокоиться о том, что ему ударят в спину, и давайте посмотрим правде в глаза, ЦЧ, вероятно, не мог бы солгать даже ради супа со свиными рёбрышками и корнями лотоса.