***
-Привет. -Привет, - почти прошептала она в ответ, бросая взгляд на него лишь на мгновение. Он выглядел совсем не так, каким она его обычно видела в школе. Стать, понимание собственного превосходство, власть. Сейчас же перед ней стоял будто нескладный подросток, слишком высокий и чересчур худой, весь острый, словно наскоро обтесанный кусок дерева, осколок разбитого стекла. Он в своей красной худи и потертых скинни-джинсах смотрелся странно на фоне этой гордой леди, которая внушала трепет своим только видом, хотя и была на две головы ниже своего внука. Седые волосы, забранные в аккуратный пучок, пестрый шарф, и светлое платье. Будто вырезанные из разных книжек картинки, приклеенные друг к другу. -Здравствуй, дорогая, - улыбается женщина, мигом изгоняя из головы Элии образ властолюбивой леди, - Вот привела тебе твоего спутника, - отпуская руку Рейгара и как бы подталкивая его к Элии, - Ну, развлекайтесь! – сказала она напоследок, прежде чем отойти к другой паре, завлекая их в разговор. Элия скребла носком своих танцевальных туфель паркет малого зала, рассматривая пальцы на своих руках, пока Рейгар просто стоял рядом, повернув голову в сторону окна. Жуткую неловкость прервал хореограф, привлекший к себе внимание хлопком в ладоши. Сухой и прямой как палка бравосиец. -Лучший учитель танцев во всем мире, - лаконично представила его Шейра Таргариен, -Даарио Калатис. Их всех расставили по местам, а после начали обучать. Они стояли в первом ряду слева. И, конечно, обзор на их пару открывался прекрасный. Но в этом и была вся проблема. Безуспешно, раз за разом, они-то поворачивались не в ту сторону, то забывали движения, путали лево и право. До тех пор, пока Даарио это не надоело, и он под очевидное недовольство госпожи Таргариен, наблюдавшей за процессом, поменял их местами с Миной Тирелл и Алистером Гарднером. И как только это произошло, Элия не поняла, как так получилось, но они просто посмотрели друг на друга и рассмеялись, заслужив еще больше недовольных взглядов в свою сторону. Рука Рейгара была нежной чуть с шершавыми пальцами. Элия не хотела признавать этого или как-то замечать, но ей были приятны касания его кожи. Эти прикосновения холодили ее горячие ладони, принося успокоение, будто прохладные воды садов когда-то в звенящий раскаленный добела зной Дорна. Дети плескаются в воде, Элия смотрит на то, как Доран таскает на плечах еще маленького Оберина, пока она сама наблюдает, сидя на бортике бассейна, пальцами ног выводит узоры на глади, словно не евшая неделями наблюдает за пиром, на котором не имеет права присутствовать. Они снова ошибаются, и Даарио недобро глядит в их сторону. -Ты же умеешь танцевать, - констатирует Элия. -Это хореография мне не знакома, тем более мое умение, как известно, ограничивается способностью не наступать на ноги своего партнера, - отвечает он, пытаясь принять правильную позу, наблюдая за хореографом. -Твоя проблема в том, что ты руку не держишь как следует, - обрывает его попытки бравосиец, хватая его правую руку и перемещая ее на талию со спины, у Элии от этого мурашки стадом бегут вниз по шее, - Вот так будет удобнее, - когда Даарио удовлетворен увиденным, он отходит от них. И Элия может вздохнуть свободно. На самом же деле, она может успокоиться только, когда танец заканчивается, и рука Рейгара исчезает, оставляя лишь легкое фантомное прикосновение. И это странное ощущение, она не может понять, это страх или жажда, когда она думает о том, что он прикоснется к ней снова.***
Когда последняя репетиция закончена, и госпожа Таргариен может быть уверенна в том, что никто из них не опозорит ее на завтрашнем мероприятии, они могут быть свободны. Элия садится на пол у зеркала, как только, Даарио объявляет, что репетиция закончена. На него накидываются с вопросами, просят повторить тот или иной элемент, объяснить еще раз. Но только не они. Будто каждое лишнее касание может убить их, будто каждый вновь повторенный элемент может стать последним. Рейгар не настаивает, Элия не просит. Она аккуратно освобождает свои ступни от ужасающих туфель, таких красивых, что жертва, должно быть, оправдана. Танцевальные были просто потрясающе удобными по сравнению с «парадными». Элия смотрит на набухающие кровавые мозоли и хочет лопнуть их, раздавить, а после оторвать лоскутом висящую жесткую кожу, потом пожалеть, и наблюдать за пенящимся антисептиком на месте исчезнувшего покрытия, пока у нее будет щипать в носу, потому что так хочется плакать. Она замечает его не сразу, только когда на полу перед ней оказывается упаковка светло-розовых пластырей, скорее под цвет кожи бледной северянки или же его собственной, но никак не Элии, на чьей оливковой – будет даже сильнее заметнее, чем если бы он принес самые дешевые. Но она все равно благодарна. Вскоре ее уродство исчезает под светлыми полосками ткани, и вот уже все не так страшно. Он поднимается, а после подает ей руку. И вот опять, ее тело будто прошибает легким зарядом тока, когда она вкладывает свою ладонь в его. Она переобувается в мягкие угги, уродливые, сказали бы девочки из ее класса, если бы увидели. Но они не видят, и Элия наслаждается комфортом, сжимая черную обувную коробку в руках, мечтая никогда больше не заглядывать в нее вновь. Черный ящик. А еще лучше, гроб. На выходе их встречает Шейра и тут же мягко журит Рейгара за их неудачную репетицию. Элии жутко неудобно, что все шишки за их, а в большей степени, ее ошибки сыпятся теперь на него. -Это моя вина, - говорит она, чуть улыбаясь, чтобы показать свое псевдо легкомысленное отношение к этому. -Глупости, дорогая, когда я спросила Рейгара, не забыл ли он еще, как танцевать, он ответил, что… - протянула она, - Что? А Рейгар? -Никогда, - ответил Рейгар и, не выдержав, растянул губы в улыбке. И Элия подумала, что это первый раз, когда она видит, что он улыбается искренне, а не из вежливости. -Вот-вот, наглый врунишка, - смеется она, а улыбка Рейгара гаснет так же быстро, как и появилась. Элия делает вид, что не заметила. Она хочет расстаться с ними в фойе, потому что ее уже наверняка ждет машина, чтобы довезти до гостиницы, но Шейра подхватывает ее под локоть, на ходу поясняя: -Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя проводить одинокую ночь в отеле? Я обещала твоей матери позаботиться о тебе, - доверительно сообщает она, - Переночуешь сегодня у нас. Элии хочется взглянуть на Рейгара, увидеть его реакцию, но его лицо не меняется. -Проведем прекрасный вечер вместе, да, Рейгар? – ищет она поддержки внука. -Конечно, - мягко улыбается Рейгар, - Чувствуй себя, как дома.***
Элия чувствует себя странно, находясь в этом доме. Будто оказалась там, где ей не место, где ей не рады. Хотя как и Шейра, Рейла и Эйрис радушно приняли ее в своем доме. Предоставили прекрасную гостевую спальню, прислуга тут же набрала ей ванну, а на столике рядом оставили свежий комплект полотенец и шелковую серую пижаму. Благоухающая гранатом и лавандой Элия вышла из ванной, завернувшись в пушистый халат, а на голове повязав такое же мягкое белое полотенце. Она присела на постель, а после взгляд ее упал на измученные стопы, хотя теперь и казалось, что даже ноги будто были отдохнувшие. Из-за ванны клейкая основа ослабла и кусочки пластырей отклеились. Элия аккуратно отклеила их полностью, но выкидывать не спешила. Она смотрела на эти разбухшие от влаги кусочки ткани с рваным краем и видела в них заботу. Это были больше не пластыри, это были кусочки воспоминаний. Элия аккуратно положила эти два бесценных воспоминания на прикроватный столик и улыбнулась. Подходило время ужина, и Элия чувствовала слегка не в своей тарелке, на ней была только пижама, а волосы все еще были влажными, хотя она и воспользовалась феном. Потому она хотела отказаться, но Шейра оказалась еще более упрямой, чем Элия думала, и даже после того засланный вначале Рейгар принес отрицательный ответ, поднялась сама и чуть ли не силком затащила в столовую. Ужин был изумительный, суп из моллюсков, мясо ягненка на картофельной оладье, вегетарианский салат, и фонданы на десерт. Элия не знала, всегда ли они ужинали так или это было обусловлено ее присутствием. Это заставило ее лишь вновь почувствовать себя неудобно. Столько проблем приносить одним своим присутствием. Она сидела напротив Рейгара, и не могла не заметить, что он не притронулся ни к чему, кроме томатов черри в тарелке с салатом. Но если подумать, она почти никогда не видела его за ужином в Харренхолле в те редкие дни, когда выбиралась на них сама. Однако сама тоже лишь поклевала овощи, пока это не заметила Шейра, после чего им обоим досталось, и Элии пришлось еще съесть и десерт, хотя она была более чем сыта. -У вас обоих завтра важный день, будет слегка неловко, если вас обоих увезут на скорой, когда вы свалитесь от обезвоживания, - заметила Шейра. -И правда, Бет старалась для вас, не дайте ее усилиям пропасть даром, - добавила Рейла. -Раньше дети были более воспитаны, чтобы не вести себя подобным образом – голодать намеренно, резать себя, полное отсутствие уважение к тем, кто вложил в их жизнь столько. Абсолютный эгоизм. Вам лучше ценить, что вы имеете сейчас, - заметил Эйрис, указав вилкой в сторону Рейгара, а после Элии, - Это все вседозволенность, избалованность порождает капризы, просто общество эволюционировало до той степени, что теперь капризы эти проявляются в социально-опасном поведении. А то пресытились жизнью сибариты и все выдумываете несуществующие проблемы. А вот жили бы в голоде меньше бы думали о том, насколько ранимы ваши хрупкие душонки. Элия внимательно слушала его речь, но взгляд ее был прикован к абсолютно равнодушному к происходящему Рейгару, который вел себя так, как будто его это и не касалось. -Эйрис, оставь, дети сейчас не в том настроении, чтобы слушать лекции, их завтра ждет тяжелый день, а такие речи не способствуют оптимистичному настрою, скорее наоборот. -Скажи, что не согласна со мной. Вот, Рейгар, явно не разделяет мою точку зрения, так ведь? – обратил свой взгляд на сына Эйрис, - Рейгар? -Не думаю, что это хорошая идея устраивать полемику здесь, - вставила с доброжелательной улыбкой Рейла. -Отчего же, мне очень хочется узнать мнение Рейгара, как представителя той социальной группы, о которой мы ведем нашу интеллектуальную беседу. Давай, Рейгар, не стесняйся, скажи, что ты думаешь об этом? Ну же. -Отец, я полагаю, тебе будет не по душе моя позиция относительно этого вопроса, потому предлагаю оставить эту тему, - четко проговорил блондин, так будто выучил эту строчку заранее. -А мы этот разговор и не за тем ведем, чтобы ты говорил то, что может мне понравиться. В этом и весь смысл, - заметив сомнение на лице Рейгара, он продолжил, - Да ладно, Рейгар, скажи. Думаю, Элии будет также интересно выслушать твою точку зрения, в конце концов, я задел и ее интересы. Так ведь? – а после заглянул Элии прямо в глаза, что всего на секунду, но напугало ее. После чего она мягко улыбнулась и кивнула, просто потому что времени не размышления у нее не было, и очевидно, что она не готова отвечать как Рейгар, так словно ответы уже составлены в ее голове. Она же поступила как тот человек, что переспрашивая в третий раз, чувствует себя до того неловко, что вновь не услышал, просто отвечает «да». -Видишь. Мы все в предвкушении, - улыбается Эйрис и отпивает немного вина из своего бокала. -Может все дело и в избалованности. Кто знает. Но я знаю одно, аргументация прошлым и настоящим, когда кто-то, находясь в острой нужде, будто бы не испытывает проблем, озабоченный только выживанием, в корне не верна, возможно потому, что эти люди могли испытывать психологические проблемы, но не знать об этом, потому что они не знали о психологии, у них просто нет такой науки, в этом все дело. У меня есть большие сомнения, относительно того, что даже голодая, на душе у тебя тихо, скорее наоборот, только хуже. Наличие физических проблем не может исключать наличие душевных, все дело в том, что тело раньше стояло выше души, под душой в том числе можно понимать и интеллект. Я могу быть избалованным мальчиком с серебряной ложкой во рту, но это не значит, что у меня не может быть проблем. То есть мы возвращаемся в исходную точку всех конфликтов, нельзя судить кого-то, кто, так или иначе, отличается от тебя, чем либо. Он все еще человек. Всегда. И то, что у кого-то могут быть проблемы гораздо более насущнее и, как может показаться, важнее, это никак не умаляет моих. Потому что это индивидуальность. Потому что это моя жизнь – и для большинства людей – собственная жизнь это всегда центр. Элия не знала, основывался ли он на своем опыте, произнося эту речь, или же это было результатом долгого анализа и исследований окружающего мира, однако Элия просто почувствовала, что он тот один из немногих, кто мог понять ее, и вдруг Элия поняла, что на самом деле, она далеко не одна, и тех, кто так думает, кто чувствует боль день за днем, проживая эту жизнь, много, просто они могут не знать о существовании друг другу. Сегодня Элия, кажется, узнала об одном.***
Голубая, бело-красная, белая. Порядок всегда один и тот же. Она выпивает их одним залпом, запивая водой из пластиковой бутылки. А после закрывает контейнер, пряча его в сумку, потому что она не любит, когда кто-то пялится на то, как она принимает таблетки. Потому что если есть контейнер для них, это что-то серьезное. А если что-то серьезное, это очередной повод промыть косточки. Однако, она очень хочет, чтобы это увидел он. Увидел и спросил, что случилось. Нет, не так. Не в чем дело. А… -…все в порядке? Тогда она бы достала контейнер снова, открыла новую ячейку, достала голубую, бело-красную, белую таблетки. Положила бы их в ряд. И назвала по очереди. А потом выложила все как на духу. Про то, что временами не может встать с кровати, и не потому что у нее ПТСР, а потому что жить не хочется, потому что ее никто не воспринимает всерьез, потому что все смотрят в другую сторону, принимают ее поддержку, но взамен не готовы подставить плечо, потому что все нехорошо, и вряд ли когда-то станет. Ты только спроси, думает Элия, нет, не думает. Умоляет. Спроси. «И я все расскажу, обещаю. Только спроси». Но он отворачивается, делая вид, что не заметил. А после, когда она подходит к нему, молчит. Так они и фотографируются, он мягко приобнимает ее за талию, а она прислоняется головой к плечу и улыбается, хотя глаза ее влажные, не потому что они так хотят, потому что они друзья, но потому что так говорит сделать фотограф. Они делают несколько серьезных снимков, официальных, чопорных, несколько милых и домашних, и даже несколько веселых, где им приказано лишь дурачиться, но они и того не могут сделать без указки фотографа. А после расходятся, отыграв свои роли.***
Что? – Элии кажется, что она произносит это вслух, но это не так, годами тренированные привычки сделали свое дело, однако голову она все равно подняла, упираясь взглядом в свою собственную мать. Яркий солнечный свет лился сквозь окна гостиной. Звон серебряной ложечки о фарфоровые стенки чашки отвлек Элию от созерцания картины на стене. -Милая, - леди Таргариен протянула ей чашку из тончайшего фарфора с узорами цветов на стенках, - Это жасмин, посмотри, как он раскрывается, - она залила сухой цветок водой из такого же фарфорового чайничка, - Волшебно, не правда ли? -Очень красиво, - согласилась Элия, заворожено глядя на то, как раскрывается цветок жасмина. -И так же вкусно, попробуй, - улыбнулась ей женщина. Элия неуверенно глотнула из чашки, на вкус было довольно неплохо, но не настолько же волшебно. Газ голубого платья скомкался на коленях морской пеной, а нога нервно подрагивала. Ее мама сидела рядом, выглядя уверенно и презентабельно на ее фоне. Ее великолепное темно изумрудное платье из атласа блестело переливами солнца. А темные сияющие волосы были собраны в высокую прическу, которая добавляла ей пару сантиметров роста. Восседая с чашкой чая из тончайшего мирийского фарфора, она держалась одновременно строго, несмотря на неформальную обстановку. Элия чувствовала себя рядом с ней еще более мелко чем обычно, словно служанка, готовая в любой момент подать ей меховую накидку или принести еще чаю. Странно было осознавать, что они, будучи матерью и дочерью, были так не похожи друг на друга. -Мы думаем, что вы бы стали великолепной парой друг для друга. -В каком смысле? -Союз Мартеллов и Таргариенов принесет процветание обоим домам. Элия, чувствуя, что если бы она сейчас стояла, то точно потеряла бы опору, обратила взгляд , полный тревоги, ищущий участия, на Рейгара. Однако, он выглядел также спокойно и отстранено, как и всю беседу до этого, словно бы к нему это ни коим образом не относилось. Мама как обычно позаботилась о решении ее проблем, и сделала все в лучшем виде, как и всегда. Еще бы, Алия Мартелл ни за что бы не дала дочери «пропасть». Могущество ее не знает границ. -И когда свадьба? – только и спросил он.***
Когда с фотосессиями, последними репетициями, последними проходами было покончено Элия, наконец, смогла остаться наедине с собой. Ее уже затянули в корсет другого, нового, платья. Подправили «поплывший» после фотосессии макияж, и теперь она прислонилась спиной к двери, глубоко выдыхая. -Это всего лишь на пару часов, - повторяла она свою детскую мантру, которая, впрочем, не потеряла своей актуальности со временем. А после в дверь постучали. К вящему удивлению Элии, за дверью оказалась ее мать, сама Алия Мартелл. Войдя к ней, она достала из-за спины бархатную коробку, а после застегнула на шее дочери безупречное бриллиантовое колье, которое достала из нее. Затем пришел черед длинных сережек с лисенийским замком, и великолепного браслет. Этот гарнитур, вероятно, стоил дороже всего в этой комнате, включая даже платье. Прямое платье в пол с вырезом на спине казалось бы простым, если бы не было полностью расшито морским жемчугом с легким золотистым напылением. На вкус Элии, это было слишком вычурно и совершенно расточительно. Но мать заплатила дизайнеру столько, что можно будет пару лет вести безбедное существование. Для матери Элии деньги являлись средством достижения любой цели, если дом, то самый огромный, если школа, то самая престижная, если платье, то донельзя дорогущее. Иначе никак. Когда она застегивает изящный маленький замочек, аккуратно приподнимая локоны, чтобы не зацепить волосы, она шепчет: -Ты прекрасна, - и смотрит в зеркало, выглядывая из-за ее плеча, - Он не сможет устоять. Элия отводит взгляд, не потому что не верит, но потому что не уверенна, что хочет, чтобы он был поражен такой ее версией. Ненастоящей. Лживой.***
-Блять, - Эшара поправила «хвост» своего роскошного красного платья, чтобы вновь не наступить на него, испортив прекрасный шлейф, сделав в нем дыры размером с гвоздик ее каблуков, а после вошла в комнату. Элия стояла перед зеркалом, заламывая локти. -Хей, ты как? – привлекла ее внимание Эшара, заставив обернуться. -Привет, - поприветствовала подругу девушка, нерешительно улыбаясь. -В чем дело? – спросила девушка, закрывая за собой дверь и подходя ближе. -Все нормально, просто волнуюсь, - Элия пожевала нижнюю губу, смазывая блеск. -Ну что ты делаешь! – всплеснула руками Эшара, а после подошла к туалетному столику, хватая нужный тюбик, а после достав из него пластиковую палочку с щеточкой, с помощью которой привела губы подруги в прежний вид, - И больше так не делай, - строго сказала она, а после вновь повернула ее к зеркалу в полный рост, оставляя руки на плечах, - Ты такая красивая! -Ты так думаешь? -Ты, блять, шутишь? Посмотри на себя! Ты прекрасна. Эшара крепче сжала ее плечи и заглянула в отражение. -Сегодня только твой день, Эл. Ничей больше, неважно, что скажут люди, неважно, что напишут журналисты, неважно, как посмотрит Рейгар. Сегодня ты играешь главную роль, и ты определяешь правила. А все кому это не нравится, идут на хуй, - Эшара улыбнулась на скривившееся лицо Элии в отражении, - Идут на хуй, - уверенно повторила она.***
Когда Элия спускается по широкой мраморной лестнице, скользя рукой по золоченным периллам, она смотрит лишь на мыски своих лодочек, выглядывающих из-под подола, потому что боится смотреть в толпу, надеясь увидеть осуждение, сожаление, насмешку. Блеск и сияние чужих нарядов сбивали ее, трепетание нарощенных ресниц и постукивание приклеенных ногтей сводили ее с ума, будто шептали: «Ты все равно недостаточно хороша». Но, когда до конца лестницы остается лишь пара ступенек, ей приходится взглянуть вперед, чтобы просто знать, чего ожидать. Огромные двери раскрылись перед ней, и в тот же момент все как один обернули свои головы в ее сторону. Элия почувствовала себя неуютно, но покрепче сжала букет в руках и сделала первый шаг по дорожке, выложенной лепестками белых роз. Шаг за шагом, расшитый шлейф ее платья тянулся вслед, как и рукава, будто безуспешно цепляющиеся пальцы, умоляющие вернуться назад. Но она продолжала идти, уже замечая впереди белую макушку. Когда она поднимает взгляд, она видит его, и время, как в какой-нибудь мыльной опере, застывает, пока она разглядывает его безмятежное фактурное лицо, правильные черты лица, точенные скулы, равнодушный взгляд темно-фиолетовых, почти черных, глаз. Черный пиджак с серебристой шнуровкой и гербовыми пуговицами, вышивкой серебряной нитью на воротнике и манжетах, черные штаны с серебристыми лампасами, до блеска начищенные туфли, затянутая в белую перчатку протянутая рука, ладонью к верху. Мягкая улыбка матери, поддерживающая Рейлы, широкая Эшары. Шелковая лента, сплетающая их ладони, их клятвы: -Отец, кузнец, воин, матерь, дева, старица, неведомый. Я твой, а ты моя, до конца моих дней. -Миледи, - произнесенное полушепотом. -Можете поцеловать невесту. Элия заглянула в омуты его фиолетовых глаз лишь на мгновение, прежде чем закрыть их. А после она почувствовала нежное касание к своим губам.***
-А что, если я не хочу? – сказала Элия, заглядывая в глаза матери, - Это все не для меня, - она оглядела свой наряд. -Твоя судьба, Элия, блистать. -Но это все лишь скорлупа, которая треснет, когда пробьет полночь. Это платье, мое лицо, туфли, прическа и все эти драгоценности, стоящие целый квартал в Зеленом Доме, это не я, это всего лишь обман, бриллиантовая кожура для гнилого яблока. -Сегодня день твоего возвышения. Коронация. -Но я не принцесса. -Но он принц. Мама всегда говорила, что она обязательно станет счастливой, но Элия не верила, наверное, матери стоило сказать, что она сделает все для этого. Тогда бы Элия точно поверила. И мама действительно сделала все, вот только «долго и счастливо» так и не наступило.