***
Пять лет. А кажется что здесь прошла вся ее жизнь. Столько вещей успело перекочевать сюда за это время: настольная лампа, коврик, плед, разноцветные подушки, и, конечно, книги. Элия складывает их в ровные стопки, связывая вместе джутовой нитью. Она проводит пальцами по сухим страницам, вчитываясь в знакомые строчки. Строчки, которые подчас заставляли ее прикусывать язык, чтобы не рассмеяться во весь голос, что проходящие мимо студенты в непонимании на нее оборачивались, а иногда вызывали слезы одним только словом. -Сомневаюсь, что смогу вытерпеть нового соседа, - говорит ей Эшара, размахивая в воздухе босыми ногами, пока, лежа на животе, наблюдает за тем, как Элия готовится покинуть это место, - Того, кто посмел занять твою постель. -Тогда займи ее сама, - оборачиваясь, предлагает ей Элия, отрываясь от своего занятия. -Это не то, что я имела в виду, - отзывается Эшара, - Хотя совет неплохой, - признает она после. Они с Эшарой стали жить в этой комнате вместе где-то полтора года назад, когда им удалось выпросить профессора Уотерс разрешить Дейн перебраться сюда после того, как прошлая соседка Элии неожиданно перевелась в середине учебного года. В школе неожиданно серьезно относились к тому, что соседями могли позволить становиться только ребятам из одного класса. Так что, это чистая удача, что им в итоге все же позволили. На самом же деле, Элия покривит душой, если скажет, что дело в одной только удаче, ведь это один из тех разов, когда она находит умение своей матери добиваться желаемого очень полезным. Закончив с книгами, Элия поднимается и присаживается на эшарину постель, чтобы оказаться напротив Дейн. -А ты когда займешься чемоданами? - спрашивает у Эшары она. -Завтра, - отмахивается та, - Все завтра. Эшара перекатывается с живота на спину, сгибает ноги в коленях и неотрывно глядит в потолок. И Элия наслаждается тем, как солнце, ослепляя, обводит белым светом ее силуэт, делая ее похожей на ангела, спустившегося погостить. Мартелл даже становится грустно, настолько кажется эфемерным присутствие Эшары здесь, словно если она только на секунду закроет глаза, то та исчезнет, словно ее никогда здесь и не было, и все это только лишь плод фантазии одинокого человека с израненной душой. Потому что даже спустя столько лет их дружбы, Элия до сих пор не понимает, как кто-то прекрасный как Эшара может оставаться рядом с такой как Элия. Люди верят, что такое вполне возможно, в силу своей природы, потому что чудеса иногда случаются. Но жизнь учит совсем другому. Жизнь учит тому, что чудеса несут лишь разочарование, ведь стоит только в них поверить, они рассыпаются, оставляя вкус пепла на языке. Это ей доказала Инис. Это ей объяснил Рейгар. И только Эшара… Только Эшара никогда ее не подводила. Элия, может, и не раз плакала из-за нее. Но в этом никогда не было эшариной вины, в этом была лишь ее собственная, Элии, вина, потому что это только она ожидала от нее любви и, не получая ее в ответ, встречала ничего. Ведь бывают разные люди, как бывают не всегда взаимные чувства. В разочарованиях и не сбытых надеждах, как и слишком алчных желаниях, виновата она сама, потому что напридумывала себе всякое, что в итоге не оправдалось, ведь никогда не было реальностью. И не могло ей стать. Инис и Рейгар… Они другие. Они, зная о том, что сделанное принесет боль, все равно поступили так, как хотели. Если бы мораль была равна закону, то их поступок был бы сравним с преступлением. Но душевная боль несравнима с физической. А если бы была, их бы уже судили за умышленное убийство. Но она не злится. Потому что она понимает, почему каждый из них сделал это. И эти смягчающие обстоятельства были учтены ею при выносе приговора. Внутренние присяжные их почти полностью оправдали. Лишь иногда, когда она по ночам прокручивает события прошлого в голове, и становится до того нестерпимо больно, что она зажмуривает глаза так сильно, чтобы скорее забыть, то думает, почему только она всегда встаёт на чужое место, оправдывая тех, кто ранил ее снова и снова в воображаемом суде, но те, кто обидел - никогда. Она тоже виновата. За то, что позволила им так с собой поступить. У каждого есть своя сторона жертвы или преступника. У кого-то больше, у кого-то меньше. У Элии тоже есть. Наверное, не стоило никого оправдывать и оправдываться самой, просто каждому из них нужно признать свою долю вины в случившемся, как это сделала она, лишь тогда можно двигаться дальше. Но мир не спешил с этим соглашаться. В душе вера в то, что так правильно, и только это помогает хоть как-то справляться, но со временем мириться с этой несправедливостью становиться все невыносимее. И Элии страшно, что однажды моральный компас все-таки треснет, ведь почти не осталось ничего, ради чего еще стоило стараться. Она потерялась. -Эй, ты чего? - спрашивает обеспокоенная Эшара, заставляя Элию вынырнуть из собственных мыслей. -Я потерялась, - не подумав, отвечает она первое, что приходит в голову. Эшара хоть и удивлена, находится с ответом даже слишком быстро: -А я тебя нашла! - и тянется, чтобы кончиком пальца коснуться носа. -Да, нашла, - соглашается Элия, даря ей в ответ улыбку. Может, тех, ради кого стараться почти и не осталось. Но пока они есть, стараться все же стоит. И прямо сейчас ей как никогда хочется остановить это мгновение, не думая о том, что это все найдет свой конец, И кто-либо из тех, кто день за днем дарил тебе то самое драгоценное счастье одним только своим присутствием, когда-то вступит в брак, заведет детей и уедет за город на ферму, совершив ужаснейшее из всех преступлений, которые только могут совершить друзья - забыть друг о друге*. -Времени совсем не осталось, - словно читая ее мысли, говорит Эшара. И Элии с ней остается только согласиться. Времени и правда больше нет. - Пора собираться, - продолжает Дейн, очевидно имея в виду совсем другое, ведь до церемонии меньше двух часов, но прозвучало неожиданно подходяще к ситуации в целом. К жизни тоже. Мгновение снимается с паузы, и вот Эшара уже поднимается и идет к столику, привычно включает ту самую лампу, садится на банкету и, собрав волосы в высокий хвост, берет в руки тюбик с кремом и широкими мазками наносит на свою кожу, как краску на холст. Элия тоже встает, смиряясь с течением времени, и подходит к шкафу. Скромное черное платье по фигуре с открытыми плечами открывает вид на ее уродливо торчащие ключицы, обтянутые бронзовой кожей, под которыми пенится черная прозрачная сетка. -Ты в этом пойдешь? - спрашивает Эшара, замечая ее отражение в зеркале, - А как же тот комбинезон? - полностью расшитый золотыми пайетками. Расслешованные брюки и низкий глубокий V-образный вырез. Как раз по новой моде, и любимого маминого цвета. -Мне нравится, - пожимает плечами Элия, не отрываясь от своего отражения. В котором впервые за долгое время она, а не кто-то другой. -Тогда сюда отлично подойдет смоки, - миролюбиво подмечает Эшара, помахивая в воздухе кисточкой для нанесения макияжа, которой позже уже проводит по ее векам, растушёвывая черные тени, с печальной покорностью заключает, -Ну, вот. Кажется, это последний раз, когда я тебе крашу. -Это не в последний раз, я тебе обещаю, - отвечает на это Элия. И на этот раз это не привычная ложь, чтобы утешить и не дать комнате совсем погрузиться в меланхолию. Элия, и правда, постарается, чтобы это не стало их последним разом. По крайней мере, впереди еще эта свадьба, мысли о которой сводят ее с ума. Так что, это точно не последняя их встреча. Перед выходом они выпивают по половинке ксанакса, которые всегда есть у Элии. Эшара выключает лампу, пока Элия перед зеркалом в ванной убирает волосы назад и вдевает в уши золотые сережки с янтарями. -Пойдем? - закончив, спрашивает у нее Дейн, выглядывающая из-за дверного косяка. -Ага, - кивает она отражению. И отражение кивает ей в ответ. -Но почему все-таки черный, Эл?, - не удерживается от вопроса Эшара, оглядывая ее силуэт, темнеющий на фоне светло-персиковой плитки в ванной, - Не пойми неправильно, платье шикарное и ты в нем шикарна, но черный, не слишком ли трагично для собственного выпускного? По мнению Элии, очень даже подходит, если учесть, что выпускной это по сути похороны юности. Дальше все будет только хуже. -Чему вообще можно радоваться на выпускном? - замечает Элия вместо того, чтобы сказать как есть. -Ну… - тянет Эшара, прежде чем найтись с ответом, - Никакой тебе Вейн и остальных сучек, - перегоняя Элию, она заглядывает ей в лицо, широко улыбаясь. -Ну, может быть чему-то, - в итоге заканчивает она тем, что улыбается Дейн в ответ. Они идут некоторое время в молчании вдоль уже пустующего коридора, прежде чем Эшара роняет: -В черный следовало облачиться мне. Элия ничего не говорит в ответ. В этот момент в ее голове вдруг возникает воспоминание об их совместном походе в клуб в Лунных Горах: блестящая розовая Эшара и мрачная Элия на ее фоне. С тех пор ничего почти не поменялось, один лишь только цвет. Теперь вместо любви - апатия. Но никто этого даже не замечает. Эшара, и правда, хорошо скрывается. Элия не уверенна, заметил ли бы кто-либо, что что-то не так, даже если бы она действительно надела траурный наряд. Тем более, все слепы, когда на ней васильковое блестящее платье на тонких бретельках и босоножки с сияющими змейками ремешков, ползущих вверх по ноге. Рун, когда они подходят за мантией для Элии, только и говорит: -Дейн, скромнее надо быть! А Эртур, как только видит их вместе, бросает: -Можно подумать, это твой выпускной сегодня! Джон же делает ей комплимент: -Ты, и правда, красивее некоторых выпускниц сегодня будешь, - говорит он, при этом полностью игнорируя стоящую рядом Элию, но ей к этому не привыкать. Если бы каждый такой раз ей давали по монетке, то она бы уже наполнила как минимум пару копилок. До церемонии остается совсем немного, и вот к их тесному кружку спешит уже облаченный в темно-синюю мантию и такого же цвета конфедератку, как и все остальные выпускники сегодня, Рейгар. -Сделаем это? - говорит он, подходя, и протягивает ей руку. Эшара кладет свою на ее плечо и желает как в последний раз: -Удачи. Элия все же надеется, что это еще не прощание.***
Когда Рейгар приглашает Элию на танец, сердце Джона знакомо сжимается, и он отворачивается, чтобы не видеть, как он берет ее темную руку в свою бледную, второй обнимает за талию, прижимаясь ближе, а после кружится в размеренном темпе среди других таких же счастливых пар. Хотя едва ли их можно было назвать счастливыми. Навязанная партия, жених, который тебя не любит. Ему должно быть жаль эту вечно грустную дорнийскую девочку, которая всего лишь такая же жертва, как и сам Джон, вынужденный смотреть на то, как он вечно тянется к той, которая знать его не желает, но все же не мог не ненавидеть Мартелл, потому что у нее всегда будет то, чего у Джона никогда не было и быть не могло, ведь, даже будучи никогда не знающей его любви невестой, а может и женой, она все еще может держать его за руку, танцевать с ним и просто быть рядом. Джон мог бы многое отдать, чтобы просто быть на ее месте. В душе он все же надеялся, что ни до какой свадьбы не дойдет, не только потому что не знает, как сможет выстоять эту церемонию, но и потому, что, если принимать во внимание альтруистическую сторону, не хочет, чтобы тот, кого он любит всем сердцем, будет вынужден прожить всю свою жизнь несчастным. Ведь так и поступают любящие - желают счастья тем, кого любят, даже если не рядом с собой. С Элией же он этого счастья никогда не найдет. Он снова взглянул на танцующие в голубом сиянии пары, пока их окутывала дымка искусственного тумана, а из колоном доносилась почти магическая медленная песня, исполняемая тонким голоском молодого певца, имени которого Джон не знал. Любой, кто бы увидел это, сказал, как это красиво выглядит со стороны, но Джон ненавидел, что он видел. На этом празднике жизни ему нет места. Но когда он разворачивается, чтобы уйти, за одним из самых отдаленно стоящих столиков он замечает ее. Эшара Дейн, находящаяся в гордом одиночестве, от скуки подпирает голову рукой и смотрит пред собой. Не ему одному здесь не было места. -Снова одна? - спрашивает Джон, подсаживаясь к ней, пока остальные находящиеся здесь делают то, что положено - веселятся. -Так и есть, - вымученно улыбается она в ответ, продолжая вымешивать сок в своем стакане трубочкой, зажимаемой между пальцами левой руки, - Ты тоже? - переводит разговор и взгляд на него она. -Всегда, - разводит руками в стороны он, улыбаясь. -А что там твоя дама сердца? - вспоминает так некстати Дейн, - С Зимнего Бала, - уточняет она, разрушая все надежды Джона на то, чтобы не касаться больной темы. -О, - отвечает он в итоге, и не может скрыть разочарования, промелькнувшего в голосе, - Я и забыл о ней, - делает попытку соврать он. -Сегодня твой последний шанс признаться ей, - игнорирует его слова она, - Не упусти его. -Я уже признался, - в итоге делится правдой он. -И как? - Эшара заинтересованно подается вперед, желая услышать подробности, еще не зная, что его ответ ей точно не понравится. -Никак, - выдыхает. -Мне жаль, - кладет руку на его плечо она. Джон, желая перевести тему на что-то более приятное, не придумывает ничего лучше, чем предложить ей выпить. -Не хочешь выпить со мной? - спрашивает он и тянется к бутылке шампанского в ведерке со льдом, что стоит сегодня в центре каждого стола. -Хочу, - кивает она, улыбаясь. Он, под ее хихиканье, берет два чистых на вид фужера с соседнего стола и, открыв бутылку с ярким залпом, заставляя Эшару взвизгнуть от испуга, что к счастью никто не замечает, заливает шампанского до краев, так что его пена выливается из стеклянных стенок, напоминая штормовое море. Эшара спешит сцедить шапку до того, как она растает, а Джон, усмехаясь на это почти детское поведение, делает большой глоток, выпивая почти половину содержимого. -А у тебя как на личном фронте? - после спрашивает он, - Слышал, без драмы не обошлось. Свидетельства этой драмы и обеспокоенное лицо Эртура, и прогремевшая на всю школу новость о драке братьев Старков, в ней и то, что Эшара сейчас за столом с Джоном, а не танцует, счастливо улыбаясь, с Эддардом. -Чего душой кривить, - говорит она, грустно усмехаясь, - Все так, - признает. -И в чем же драма? - аккуратно интересуется он. То, что что-то произошло очевидно, но что такого могло произойти, чтобы повлечь такие последствия? -Вот представь… - начинает она, и Джону это напоминает о тех временах, когда Эшара, будучи младше вываливала на них с Рейгаром все свои тогда еще совсем детские проблемы и заботы, прося сочувствия, а иногда и совета. Забавно, что с Эртуром она говорить об этом избегала, словно бы стесняясь, выбирая в качестве преданных слушателей его лучших друзей, что, казалось бы, не имело никакого смысла, но она им доверяла. -… Ты обжегся. Сильно. И пришел кто-то, кто помог тебе унять эту боль. Ты ему благодарен от всей души, но, восстановившись, снова идешь жечься. Почему мы всегда остаемся с теми, кто нас не ценит, раня тех, кто любит нас всей душой? Вопрос совсем непростой, потому что на него никогда не было ответа. -Так уж мы устроены, - честно высказывает свое мнение Джон, - Любовь зла, - и мы ничего не можем поделать с тем, что мы чувствуем. Он резко приходит в себя, не позволяя себе вновь вернуться к своей проблеме, сосредотачиваясь на том, что сейчас речь идет об Эшаре, а не о его жалости к себе. -Что до Неда… - говорит он, опуская все эти шифры, - Не вини себя за него, - искренне советует он ей. - Если уж на то пошло, то никто не просил лечить его твое разбитое сердце. Он сам принял решение сделать это. И только он и несет за это ответственность. -Ты так говоришь, как будто знаешь, каково это, - почти раскрывает его Эшара. -Дело не в этом, - поправляет ее он, - Я был не прочь вылечить разбитое сердце, только если бы это значило, что я мог бы оставаться с… ней, - вот только «ее» имя он раскрыть пока не готов, - рядом. И я готов к той боли, что мне причинят. На Эшаре лица нет, но она все равно улыбается, губами только, глаза же ее искрятся истинной жалостью. К счастью, в этот раз она не говорит, что ей жаль, а только берет в руки бутылку и наполняет их бокалы снова. -За разбитые сердца? - поднимая свой вверх, предлагает она. -За разбитые сердца, - соглашается с ней он, и осушает свой полностью.***
Он видел ее танцующей словно в замедленной съемке, всю подсвеченную прожекторами среди этих потных двигающихся в толпе тел. Она выглядела такой счастливой с улыбкой, играющей на блестящих от помады губах, и прикрытыми от удовольствия глазами, стразы на веках которых сияли, ловя лучи зеркального шара, совсем как раньше, до всего этого дерьма. Ее и без того короткое платье задралось еще выше, открывая вид на еще не успевшие как следует загореть бедра, по внутренней стороне которых ему хотелось провести, собирая липкий пот, собравшийся там от всех этих безумно горячих танцев, вверх, коснуться капроновой сетки на трусиках и залезть под их резинку, как он делал раз за разом, стоило им остаться только вдвоем. Стоило ему подумать об этом, как почувствовал нарастающее напряжение снизу, и жар, приливающий к лицу. Как же он скучал по ней. Как скучал по ней всегда, стоило им только расстаться. Как в самый первый раз, пытался представлять ее, пока Генриетта Хилл надрачивала ему в заброшенном кабинете химии, но все, о чем были его мысли, это то, как он неумело пытался сделать ей коктейль, когда она попросила. С тех самых пор ничьи прикосновения более не могли заменить ему ее. Как никакой шелк не мог заменить ситец ее цветочных платьев. А очаровательные стрелки блестящих блесток на ее губах. И потому его так и выводила из себя мысль об их с Недом близости, хотя он ни за что бы в этом не признался. Он сделал то, что сделал, только потому, что он любил ее. Казалось бы, он только сейчас действительно задумался об этом. Раз за разом он хотел ее вернуть, и не потому, что все дело в сексе. Любовницы могут быть довольно искусны, но не было никого, кто бы подарил ему такие же эмоции, которые дарила она, и не только в постели. Дело было в ней самой. Оно таилось в ее блестящих и безо всяких стразов глазах, искрящемся смехе и теплой на ощупь коже. Нед, может, и был самым лучшим, самым нежным и самым понимающим. Но Нед никогда ее и не видел. Нед никогда не знал ее настоящей. С растертыми щеками, с искусанными губами, с воспаленными глазами. Даже тогда казавшейся самой красивой. С выпирающими позвонками и рёбрами, без всех этих пайеток и латекса, когда она сидела на пыльном полу, думая, что он уже ушел. -Прости, - шепчет себе под нос, потому что никогда не хватало духу сказать эти слова вслух, даже когда так сильно хотелось. Вот она улыбается кому-то, танцуя в своем потрясающем платье, которая его Эшара, Эшара, сплетенная из засушенных фиалок, никогда бы не надела. И вот, отвернувшись на секунду, замечает его, замирая все в той же замедленной съемке. Он ждал, когда улыбка исчезнет с ее лица, и она сделает вид, что не заметила его, но она улыбнулась только шире, дольше положенного задержавшись на нем взглядом, словно одними глазами сказала «прощай». Его Эшара, сплетенная из засушенных фиалок, больше не его. «Она никогда не была твоей», вспоминаются слова Неда и боль от его костяшек. «Ничего ты не знаешь», вспоминает собственные. Она была. А он, эгоистично желая навсегда оставить с собой, сам же и упустил. В следующий момент она улыбается уже не ему, а тому, с кем все это время танцевала. Коннингтону. Словно сама судьба смеется над ним, говоря, в том, что они ушли только твоя вина, ничья больше. И с этим тяжело не согласиться. Они, и правда, во многом похожи. Что Джон, что Эшара выглядели гораздо счастливее… без него.***
Когда Эшара открывает глаза, то видит, как мир смазывается перед ней в одно большое черно-голубое пятно с редкими всполохами серебряного блеска, так словно она потеряла остроту зрения. Она упустила, в какой конкретно момент времени и звуки замедлились, наливаясь эхом, а тело стало ощущаться аморфным. Вот в одно мгновение она кружится с пустой бутылкой шампанского в руках. А в другое обнаруживает слепящий свет ярких ламп, чей треск ударяет по ее слуху, пока она, врезавшись коленями в холодную плитку, сидит перед унитазом, извергая из себя все, что было у нее до этого в желудке. Она встает только тогда, когда не чувствует ничего кроме пустоты, покидая кабинку, оказываясь в пустом помещении женского туалета. Держась руками за хлипкие пластиковые дверцы, она медленно бредет к раковинам, чтобы умыться и прополоскать рот, встречая в зеркале собственное несчастное лицо, вымазанное в серебряных блестках. Истинное лицо Эшары Дейн. Ей казалось, что она выпила не так уже много, но не была уверенна в собственных воспоминаниях. Создавалось ощущение, что она просто потеряла счет времени, потому что совсем не помнила в какой момент они с Джоном начали танцевать, и как она вот так внезапно уже оказалась здесь. А еще у нее было стойкой ощущение, что где-то между этими событиями она встретила Брана, но воспоминания об этом были настолько мимолетными, что напоминали ей сон, который просто был перебит следующим за ним, как передачи по плохо показывающему телевизору, то и дело заменяющиеся разноцветными полосками и черно-белым шумом. -С Эшарой все хорошо? - слышит за дверью обеспокоенный шепот старшего брата она, когда уже хочет выйти, но останавливается, прислушиваясь к разговору. -Я не тот человек, чтобы говорить тебе об этом, - отвечает на это голос Элии, - Это не мое право. Она расскажет тебе сама, когда будет готова, - ничего другого от нее и нельзя было ожидать, наверное, поэтому она так ей и доверяла. -Я боюсь за нее, - признается он, желая, возможно, таким образом надавить на чувство вины Мартелл. -Я тоже, - только и ответил голос подруги, - Ночами я то и дело прислушиваюсь к ее дыханию, потому что боюсь не услышать его. Услышанное бьет по ней сильнее, но она привычно делает вид, что все в порядке, как это может быть у человека, которого только что тошнило в туалете, и выходит к ним в коридор. -Ты как? - спрашивает у нее Элия, как только Эшара показывается, на лице волнение, и девушка не уверенна, что это просто потому, что она волнуется за ее здоровье, учитывая услышанное раньше, - Давай вернемся в общежитие? - предлагает Мартелл. -Нет. Я хочу остаться, - шмыгая носом, спорит она, - За нами разве не в обед приедут? - рассеянно уточняет она у брата, уже начиная путь обратно во дворик. -Надо поспать хотя бы пару часов, - резонно отмечает Эртур, догоняя ее. -В самолете высплюсь, - тут же отмахивается она от него, как от назойливого комара, - Это же наш последний день вместе, - говорит она уже Элии, которая идет справа от нее. -Не последний… - начинает было та, но Эшара ее обрывает. -Это не одно и то же. Когда они оказываются на улице, небо на западе уже светлеет. Эшара чуть дрожит на холодном утреннем воздухе, кутаясь в предложенный Эртуром пиджак. Под ногами валяются блестящие ленты голубого дождика, подспущенные серебрянные шары, крупные конфетти и другой мусор. Все вокруг замерло, словно это утро после кровавого сражения, когда вокруг лежат павшие товарищи. И единственный выживший сожалеет о том, что выжил. -Я принесу воды, - говорит Элия, и прежде чем Эшара успевает ее остановить, она уходит туда, где под медленный аккомпанемент все еще кружатся такие же законченные романтики как они, мечтающие пальцами ухватиться за остатки уходящей школьной поры. -Ты в порядке? - спрашивает у нее Эртур, пока они медленно бредут по направлению к столику, где, как они думают, все еще дожидаются их друзья. -Да, - отвечает она. -Я не об этом, - тут же продолжает он, - Что с тобой происходит? - когда она не отвечает, он практически в отчаянии стаскивает ее руку в своей, - Я хочу помочь. -Поверь, я бы тебе уже давно сказала, если ты мог. Но здесь уже ничем не поможешь, - отвечает она без всяких прикрас. -Ты не скажешь? - в итоге понимает он. -А что изменится, если я скажу? Не буду лгать, иногда это словно убивает меня. Но ничего уже не исправить. Мы должны пролить слезы и двигаться дальше. Со мной все будет хорошо. Я обещаю, - и останавливается, чтобы обнять его, возможно впервые за несколько лет, которые они не осознавали как важно присутствие друг друга в их жизни. -А я всегда буду рядом, чтобы напомнить тебе о твоем обещании, - шепчет он ей в макушку. Когда они добираются до столика, все остальные, к удивлению, все еще там. -О чем болтаете? - интересуется Джон. -Элия не с вами? - спрашивает между тем неожиданное обеспокоенный Рейгар. -Она пошла за водой, - отвечает ему Эшара, - Скоро придет. -Ого, решил подкрепиться, в четыре утра-то? - усмехается в это время Эртур, замечая стоящую перед Коннигтоном полную тарелку пирожных, которые никто как будто и не ел. -А тебе не пора на пробежку случайно? - дразнит его в ответ Эшара и садится, - Можно? - спрашивает она у Джона и тянется за сладостями. -Угощайтесь, конечно! - кивает Джон, - Эх, сейчас бы сюда еще горячего чаю. А до завтрака как до Луны. -Извините, чай сегодня не подаем, - шутит Ричард, приложив согнутую в локте руку к животу, изображая из себя официанта, а после выдвигает стул, чтобы подсесть к остальным за стол. -А ты где был? - спрашивает у него Эшара. -Провожал Саманту, - отвечает за него Майлс -Захлопнись, - пинает по ножке стула, на который садится Мутон, его лучший друг, из-за чего тот валится на рядом сидящего Рейгара. -Ты все не оставляешь надежды? - улыбается Эртур Ричарду. -Мне ее уже жалко, - вздыхает Эшара, издеваясь. -А мне жалко тебя, - парирует Ричард тут же. -Поверь, мне себя тоже жалко, - отмахивается она, и надкусывает пирожное, заедая внезапно появившуюся внутри нее горечь. На некоторое время за столом повисает неуютная пауза, Джон покашливает, Эртур поправляет рукава рубашки, Рейгар опускает взгляд вниз. В наставшей тишине, разбавляемой лишь доносящейся до них мелодией вальса, подошедшая Элия ставит бутылку с водой перед Эшарой, получая от нее глухое «спасибо» и садится рядом, не сказав не слова. -Что? Стол неудачников снова в сборе? - внезапно вспоминает утреннее выражение Эшары Ричард, заставляя всех в недоумении взглянуть на него. -В последний раз, - скорбно добавляет после Майлс. -Не надо нагнетать, а! - ругается на него Джон. Эшарой вдруг овладевает необъяснимое чувство, похожее на резкое дуновение ледяного ветра. Она бросает взгляд на свои предплечья, которые покрываются крупными мурашками, и посильнее закутывается в эртуров пиджак. И даже музыка на заднем фоне как будто бы затихает. -Мне одной сейчас охренеть как страшно? - в итоге задает мучивший ее долгое время вопрос она и поднимает на них свой взгляд - под глазами уже застывшие подтеки туши. -Нет, - накрывает ее руку своей ладонью Джон и сжимает. -Плюсую, - поднимает руку вверх и Ричард. -Это нормально бояться, когда знакомый мир рушится, - отстраненно замечает Элия. Неужели это и есть взросление? Оставить всех любимых, потерять все, что было дорого на протяжении стольких лет и искать новую жизнь где-то там, надеясь на лучший исход. А что если уже ничего не станет лучше? Что если дальше только хуже? Если так, то Эшара не хочет взрослеть. -Я не понимаю жизни, - говорит Эшара. -Ее никто не понимает, - отвечает на это Рейгар. -Вы чего тут сидите, а? - заставляет каждого сидящего за столом вздрогнуть громкий голос позади них, из-за чего они все обернулись, - Время видели? - спрашивает у них Рун, - А ну живо по комнатам! -Так выпускной же! - начинает ныть Ричард. -Лонмаут, заметьте, не Ваш, - тут же осаждает его профессор, - Не умничайте тут! -Мы тут вообще-то боимся за наше будущее… - снова спорит он. -Взрослеть естественно, - наставляет менторским тоном Рун, и Эшара, не удерживаясь закатывает глаза. Это так в стиле «взрослых» забывать о том, что когда-то они тоже боялись того же самого, превращая детские проблемы в несерьёзные. -Но все же страшно, - добавляет Рейгар. -Как ты сказала? - находится Ричард тут же, получив поддержку, и обратился к Элии, но вспомнил в итоге самостоятельно, - Знакомый нам мир рушится! - цитирует он. -Знаете, даже на разрушенном месте можно воздвигнуть что-то новое, - замечает на это женщина, - Ничто не конечно. Невозможно навсегда застрять в одном состоянии. Эшара вдруг вспомнила что, когда только приехала учиться здесь, девочки, с которыми она жила в комнате много плакали первые дни, скучали по дому, по семье. Когда профессор Рун это услышала, она сказала им: -Сегодня вам страшно, может, будет страшно и завтра, может, и послезавтра, но так не продлится всегда, когда-нибудь вы найдете здесь новых друзей и вам уже не покажется, что все так уж плохо, как казалось поначалу. В этом есть смысл. Когда-то они уже отказались от чего-то важного, чтобы найти это важное в другом месте. С выпуском все точно так же. «Как пришли, так и уйдем». Главное, это суметь отыскать это самое «важное» где-то там, иначе все будет лишено смысла. -Достаточно аргументировано, Лонмаут? - обращается к Ричарду Рун, а когда он призадумывается, что бы ему такого ответить, она теряет последнее терпение, - Это был риторический вопрос. Живо спать! И они все хором нехотя поднимаются, чтобы отправиться в замок, совсем как тогда в свои шесть, тринадцать, шестнадцать лет. И в этот момент утренняя тишина впервые кажется Эшаре прекрасной, когда в рассветном тумане за горизонтом начинается новый день, а ты стоишь на границе этих миров - прошлого и будущего, следя за тем как уходит старый день, забирая все заботы, и неминуемо надвигается новый, дарящий множество новых шансов.***
В восемь часов утра солнце уже жарило на пределе своих сил, почти раздражая своей неоново-белой яркостью, которой так наслаждались заливающиеся радостной трелью птички и ожидаемо возбужденные скорым возвращением домой студенты, бегущие с завтрака. Всеобщее настроение понятно. Наступило лето. Лианна оправила на себе белый топик, который сегодня надеть можно, подтянула за шлевки джинсовых шорт с вышивкой в виде цветов, и надвинула любимую бейсболку пониже. А после нагнулась, чтобы стащить со вспотевших ног старые кеды, которые ни на что на свете не променяет, и опустила уже теперь голые ноги в отросшую траву, которую подстригут теперь уже, наверное, только к сентябрю. Ноги сами повели ее туда. Место вечной скорби, которому он пошел в услужение, развлекая духа этого места своими мелодиями, которые он наигрывал на гитаре. И хотя Лианна едва ли верила в то, что умершие привязаны к тем местам, где умерли, она думала, что если бы умерла, то ей было бы приятно, если бы кто-нибудь навещал то место, вспоминая о ней. Она даже не сомневалась, что найдет его там. Всегда находила. Но в этот раз все было иначе. Нет, место никак не изменилось с тех пор, как она в последний раз была здесь, дерево все такое же величественное возвышалось над ней старинным другом, тяжелые ветви его все так же тянулись вверх, а корни уходили вниз. Но что-то все-таки изменилось. В этот раз здесь не было его. Это даже странно, учитывая, что это единственное место, где он мог бы быть в такой день и в такой час, учитывая, что она не заметила его на завтраке. Он просто не мог не прийти сюда в свой последний день. Но, очевидно, она ошиблась. Его же здесь нет. Стоило наверное расстроиться. Но она только улыбнулась этому открытию. Он ведь не дурак, хотя иногда ей, и правда, так казалось. Впервые он не повел себя как преданный щеночек. Наконец, он извлек урок. Она пыталась найти в себе радость за него, что все так вышло, но ничего не могла поделать с неминуемо затопляющим ее нутро разочарованием, которое так и хотело пролиться через глаза. Они ведь даже не попрощались. Но, что бы, после всего сказанного, она еще могла ему сказать, если подумать? Попросила бы простить? Не смогла бы просто. В очередной раз прокляла бы за испорченную жизнь? Того довольно. Ей даже сказать ему нечего, действительно важного. Наверное, так было правильно. -Эй, Лианна! - привлек ее внимание чей-то глухо звучащий в отдалении голос. Она круто развернулась, чтобы увидеть этого пришельца. У того пришельца была не белая голова. И даже издалека, и даже если постараться, Неда едва ли можно было принять за Рейгара. Жаль. -Чего тебе? - кричит она ему в ответ. -Пора ехать! Уже? Завтрак закончился минут двадцать назад. Да и прошло едва ли больше пятнадцати минут с тех пор, как она пришла сюда. В своих размышлениях она даже забыла о том, что Нед ждет ее, потому он, так и не дождавшись ее, идет по направлению к ней сам, чтобы поторопить, не перекрикиваясь при этом через все футбольное поле. -Ну, ты чего ждешь? - немного раздраженно звучит его голос, когда он подходит ближе. -А что так рано-то? - спрашивает у него она, все еще не сдвигаясь со своего места. -Большинство еще раньше разъехались, - замечает Нед, осматриваясь, - Ты же знаешь, что это за дерево, да? - интересуется он с подозрением. -Да знаю! - отмахивается она, присаживаясь в высокую траву, чтобы обуться, - Большинство это кто? - спрашивает в итоге она, затягивая шнурки потуже. -Со старшего курса, остались только мы да Освелл Уэнт, он ждет своего дядю. И кстати, Джо с нами поедет, если что, - предупреждает он заранее ее. -Вот как, - спокойно реагирует на эту новость она. -И чего ты тут так спокойно сидишь, раз знаешь, что здесь случилось? - спрашивает Нед. -А что такого? - не понимает его беспокойства она. -Разве не жутко сидеть прямо под этой веткой? - и с этими словами он взглянул наверх. Лианна, повторяя за ним, тоже вскинула голову, как если бы он все еще висел там. Но вместо висельника, она заметила кое-что другое, что не сразу бросилось ей в глаза. Черная лента, завязанная в два узла ближе к самому кончику ветки, почти незаметная среди листьев. Лента, которую она узнает из тысячи. Он все-таки был здесь. Должно быть, она просто опоздала. -Вместо того, чтобы думать о смерти, сосредоточься на жизни, - сказала она ему и щелкнула по носу, уносясь прежде, чем он опомнится. После она много думала об этом, вспоминала тот день по частичкам, по минутам. Ведь это не был просто выпускной третьего класса, то был конец ее новой жизни, то был год, когда совсем иначе взглянула на собственную жизнь. Может, все и стало сложнее, и иногда она ненавидела его, осыпая проклятиями снова и снова, но она никогда, на самом деле, не жалела о том, что встретила его. То была жизнь, полная множества ярких моментов, похожих на взрыв конфетти, которые приходилось по итогу убирать им самим же, ведь вечеринки всегда заканчиваются, но это не значит, что они не были веселыми.