I'm not a...

Неидеальный сын Неидеальный брат Неидеальный друг Неидеальный муж Неидеальный отец Неидеальный любовник ________________________________________________________ Он не идеален. Не был никогда. Рождение, отпразднованное смертью, словно пролог ко всей его истории, гигантский спойлер, гласящий «все будет плохо, не заглядывай дальше». Массовое жертвоприношение ради рождения кого-то вроде него - потеря ресурсов, бессмысленная утрата заслуживающих жизни больше, чем когда-либо заслуживал ее он. Так всегда думал Рейгар. Но в жизни никто не заслуживает то, что получает, поэтому если мыслить в таких категориях, то непонятно, чем заслужила его семья. -Мое сокровище, - говорила его мать. -Чего хочешь? Бабуля все для тебя сделает. Только скажи, мой дорогой, - оставляет мокрый поцелуй на детской щечке, наконец, после стольких лет ожидания, бабушка. И все вокруг безостановочно словно в бесконечном хороводе, кружившим вокруг него, приговаривали, какой он милый, красивый, добрый, талантливый, умный… совершенный. Совершенство переоценено. Потому что оно в конечном счете ведет к разочарованию. Когда с самого детства тебе все вокруг твердят о том, какой ты исключительный, встретить равнодушие более чем просто больно. -Мне говорят, ты выиграл гран-при на международном музыкальном конкурсе юных исполнителей. Это так? - спрашивает отец его восьмилетнего. -Да, отец, - кивает он, сжимая в руках портфель. -Это похвально, - кладет на его голову ладонь, которая тут же исчезает. Малолетний Рейгар не желал, чтобы рука исчезала, и делал все, чтобы заслужить похвалу, получить хотя бы чуточку папиного внимания. -Ты хорошо справляешься в школе? - спрашивал Эйрис, прежде чем исчезнуть за дверью кабинета. И он демонстрировал безупречный табель, говоря привычное «Да, отец». -Как твои уроки арфы? - интересовался за ужином мужчина. Двадцать минут общения в день. Умножаем на семь. Два часа и двадцать минут в неделю. Их на тридцать. Семьдесят часов. Он видел его меньше трех суток в месяц. «Превосходно, отец» и полка, заставленная трофеями и дипломами в стеклянных рамках в качестве вещественного доказательства. -Ты выглядишь нездоровым, - жалуется он, - Тощий, как девчонка какая. Лучше бы спортом занялся, - фыркает. И скоро это превращается в зачисление в сборную по легкой атлетике и утренние пробежки. Каждое его слово, каждое редкое обращение превращалось в то, что юный Рейгар мечтал услышать больше, заработать одобрение, привлечь внимание. И если у кого-то это разбитые стекла футбольным мячом, который так и пылился в чулане, то у них это было «посмотри, чего я добился!». «Погоди, ты что не рад?». Иногда Рейгар думал, что его отец на самом деле никогда не хотел, чтобы он всего этого добивался. Они просто неправильно друг друга поняли. Разминулись. Не услышали друг друга. Как оказалось после, его отца эти успехи только раззадоривали. Сначала это казалось ему пугающим. Затем стало раздражать. Потому что Рейгару все давалось легко. Потому что отец боялся, что уже тогда его собственный сын превосходил его самого. И что его собственный, Эйриса, отец так и не смог увидеть ничего в своем сыне такого, что в итоге заметил в своем внуке. Зависть к собственному ребенку страшна. Как и страшно тщеславие. Рейгару казалось, что таким его отец и видел - тщеславным. «Прости, что не был тем сыном, которого ты хотел». С болезнью все стало хуже. В разы. -Как в школе? - спрашивал отец. -Все учителя его хвалят, - улыбалась мама, - Он у нас такой молодец. -Он может ответить и сам, - перебивает ее отец, - Можешь ведь, Рейгар? - обращается к десятилетнему сыну. -Нормально, - спокойно отвечает он. -Говори громче, - просит отец, - Так, чтобы тебя можно было услышать. -Хорошо, - чуть громче повторяет ребенок. -Что «хорошо»? В школе хорошо или «хорошо, я буду говорить громче»? - он даже откладывает приборы в сторону. -Я буду говорить громче, - твердо обещает Рейгар. -Отлично! - реагирует отец, и, наконец, приступает к трапезе, получив, что хотел, -Так, как твои успехи в школе? - спустя какое-то время напоминает он об изначальном вопросе. -Все нормально. «Нормально» никогда не было, «хорошо» уж тем более, но каким-то образом это стало его девизом. Просто кивай и соглашайся, тогда не будет никаких проблем. -Иди сюда. Подойди ко мне. Немедленно! Я сказал, иди сюда! - и стоит только подойти, как сгребает за воротник школьной рубашки, словно тащит за шиворот котенка. -Кто я тебе? -Отец. -Хорошо, что ты это еще помнишь. Когда случается что-то плохое, люди склонны думать, что сами навлекли на себя беду, что они «заслужили» того, чтобы с ними это случилось. Обычная логическая связь «преступление-наказание», «грех-кара», так родились суеверия, так все растут убеждения человека в том, что он не заслуживает ничего хорошего. Так думал и Рейгар. Все плохое - результат его неверных действий или слов. Все придирки, оскорбления, тычки и удары он получил заслуженно. Восьмилетний Рейгар не хотел, чтобы рука исчезала. Тринадцатилетний он больше никогда не мог забыть ее прикосновений. Только со временем он осознал, что его приступы ярости никогда не были на самом деле спровоцированы, и ничто не было виной тому, когда он в очередной раз бросал бокал в его сторону или хватал за волосы. Никакой системы никогда не было. И это было хуже всего. Что бы он не делал, как бы не старался, отец все еще оставался недовольным. И этому недовольству не было конца. И казалось, что чем больше ты стремишься не разбудить «дракона», тем скорее это случается. Он бы хотел его возненавидеть за это, но даже здесь был бессилен… -Почему ты не не уйдешь от него? - спросил он как-то мать. -Твой отец болен. Мы нужны ему, и он нас любит. А это, - бросая рассеянный взгляд на выглядывающие из под рукавов синяки, которые тут же спешит прикрыть, так словно от этого они магическим образом исчезнут, - Это не он. Твой отец не виноват… Но это он, кто был виноват в том, что годами игнорировал симптомы и не обращался за помощью, потому что это могло повредить его политической карьере, как он говорил сам. А что Рейгар думал сам, так это, что он и не хотел. -Мальчики не плачут, - сказал отец ему однажды. Но скрывать истинные чувства по-настоящему его научила мама. Еще давно, когда снова и снова отправляла прочь. -Погостишь у Джейме с Серсеей этим летом, ладно? - уговаривала его мама перед летними каникула. -Веларионы предлагают провести у них выходные. Твой кузен Аксель как раз вернулся на каникулы, - продолжала, собирая сумку на осенние каникулы. -Не хочешь навестить бабушку? - когда на дворе уже весна. Сначала он не понимал. Не видел, что скрывается за всеми этими попытками отправить его куда подальше. Маленьким мальчиком расстраивался и плакал. Думал, что она его больше не любит, когда она резко перестала касаться его кожи своими холодными пальцами, целовать и обнимать. Долго молчала, и будто бы игнорировала. А понял слишком поздно, когда между нами уже была такая трещина, которую невозможно было преодолеть. А ведь она так любила его. А ведь он был так к ней привязан. Скупые объятия и жалость - единственное, что осталось спустя время. «Прости. Я был плохим сыном». Рейгар следил за нервно бушующими за окном побуревшими волнами. Ветер то и дело надувал полупрозрачный белый тюль, хлопала приоткрытая балконная дверь. Близился шторм. За закрытыми дверями, ведущими в материнскую спальню уже давно стихли все звуки, даже ребенок, разрезавший напряженную тишину ожидания своим громким пронзительным криком, будто бы возвещавшим не привычное «я родился», а более важное «я живой», замолчал. Как и замолчало все. Это и заставило всех вокруг заметно занервничать. Затишье перед бурей воочию. Никто не выходил. Не поздравлял. Не сообщал пол. Тихо. Даже слишком. Он думал, что готов к любому исходу. Ведь он привык к тому, что все они рано или поздно умирают. Он сам и Визерис лишь «счастливые» исключения. Результаты жертвоприношений. Он своего прадеда, дядей и кузенов. Визерис - нерожденных и погибших братьев и сестер. И Рейгар всегда думал, что пусть лучше так, пусть лучше они, чем она. Потому что это было всегда так близко, что он почти позабыл, что она тоже может быть в опасности. Никогда не переставала быть даже. Рейгар всегда полагал, что привык к утрате. Но как оказалось, и помыслить не мог об ее истинных масштабах. -Как она? - замечая вышедшего Джона Дарри, тут же бросается к нему с расспросами он. Доктор ничего не отвечает, лишь вздыхает, снимая очки. -Все плохо? - даже спрашивать нет нужды, но эти вопросы словно озвученная надежда услышать отрицательный ответ. -Если хочешь успеть попрощаться, то лучше сделать это сейчас, - единственное, что говорит в итоге он. В комнате пахло смертью. Словно сюжет картины Квохорских художников, много темных оттенков и в центре всего этого - красный. Совсем как тогда. -Иди сюда, Рейгар, - призывала его слабой рукой Элия, - Только посмотри на него. И он подошел. Медленно, снова как в свои шестнадцать. -Возьми его на руки, - велит мать. И он выполняет. Он никогда не забудет свет, играющий на крошечных ресничках, пока малыш посапывает на его руках. Складки детской кожи на ступнях. Совсем крохотные пальчики. Они могли потерять и его. Но за долгие годы он привык настолько, что почти не чувствует этого страха. Ребенок на его руках - словно еще один брат или сестренка. С трудом верилось, что он тот кто участвовал в сотворении этого чуда. Теперь уже его собственный сын. Ему было страшно. А что если и он умрет? Спит он сейчас или мертв. Он с трудом мог распознать дыхание младенца. -Что с ней? - Элия с бесконечными выкидышами напоминала ему его мать. -Она очень слаба. Но она будет в порядке. «Пожалуйста, выживи». «Пожалуйста, выживи», - думает и сейчас. Столько раз пройти через это, и все равно никогда не быть готовым к такому. -Рейгар, милый, - осипшим голосом позвала его она и тут же сорвалась, словно неожиданно лопнувшая струна. Пальцы сухие и тонкие, обтянутые кожей фаланги. -Прости меня, - говорит. -Тебе не за что просить у меня прощения, - отвечает он, сжимая в ответ ее руку. -Это не так, - спорит она на исходе сил, - Прости, что не была с тобой все то время, что так была нужна тебе. Я оплакивала моих умерших детей, горюя по каждому из них так долго, забывая, что у меня остался ребенок живой… -Не надо… -Это был последний раз, когда я в очередной раз предала тебя. -Мама. -Позаботься о своих брате и сестре, - последнее, что она сказала ему. И в этот самый момент он осознал, что этот ребенок проживет долгую жизнь. Потому что жертва в честь ее здравия уже совершена - ее бездыханное тело сжимал в своих объятиях Рейгар. В последний раз. Рождение всегда серого цвета. Потому что ты не знаешь празднование это чьей-то жизни или оплакивание чьей-то смерти. «Мальчики не плачут, помнишь?» Визерис тогда очень плакал. -Это она забрала у меня маму, - жаловался на малолетнюю сестру Рейгару, - Ненавижу! Ненавижу! -Не надо так! - буквально отцеплял его маленькие ручки от сестриной колыбели. На самом же деле Рейгар как никто другой понимал его чувства. Он едва удержал себя от того, чтобы ее возненавидеть как и всех прочих, в малодушии своем обвинив новорожденного ребенка в смерти матери, прежде чем осознал, что обвиняет тот, кто кто своим рождением убил стольких. -Тебе нужно больше времени проводить с ним, - говорила ему мама, когда Визерис был совсем маленьким, а сам Рейгар мрачным подростком, который не питал к нему никакой братской любви точно также, думая, что младший брат не задержится на этом свете надолго. Но когда тот все же задержался, то со временем пришла и любовь. Рейгар верил, что Визерис также когда-нибудь сможет полюбить сестрёнку, но ему так и не довелось стать тому свидетелем. Их разлучили прежде. Он пообещал ей позаботиться о них, но обещание сдержать не смог. Трусливо ушел. Оставил их ему, после всего, что пережил сам. Если бы он только был смел достаточно, то сделал бы больше. Он легонько толкнул стеклянную дверь кафетерия, быстро проходя внутрь. Взгляд его тотчас же забегал по просторному, заполненному серым уличным светом залу, примерно на четверть заполненному посетителями, даже в утро воскресенья. Заметив нужный столик, он тотчас направился в том направлении. Тот, к чьему столику он сейчас направлялся, пока еще не замечая его, глядел в окно. -Джон? - хотя он и пытался скрыть это, голос Рейгара все же прозвучал взволнованно. В конце концов, они не виделись почти два года. За это время Джон, к счастью, не успел измениться. Знакомые рыжие волосы, слегка растрепанные, очевидно, утренним осенним ветром, с которым пришлось столкнуться каждому прохожему, вышедшему утром этого воскресения на улицу, и почти забытая яркая улыбка близкого друга. -С точки зрения закона, у тебя хорошие шансы, - говорит ему в итоге Джон, отставляя чашку с недопитым кофе в сторону, - Если получить медицинское заключение, то с наибольшей вероятностью суд примет твою сторону. -Значит ли это, что Визерис и Дейенерис смогут остаться со мной? -Буду честен с тобой, Рейгар, - он вдруг сцепляет руки в замок, как бывает, если дело приобретает если не скверный, то не самый приятный характер, - Их сторона будет давить на твою несостоятельность. Не пойми неправильно, но ты все еще студент, формально ты безработный, твои активы значительно меньше, и ты их брат. Для суда фигура отца будет в приоритете. Других родственников нет… -Извини, пожалуйста, Джон, что вынужден перебить тебя… - говорит ему Рейгар. -Ничего страшного, - кивает Коннингтон, - Тебя что-то интересует? -Я не совсем понимаю. Если суд не может позволить оставить Визериса и Дейенерис со мной, но в то же время ты говоришь, он может встать на мою сторону, благодаря медицинскому заключению, так, каков же наиболее вероятный исход? -Мы не можем судить о наиболее вероятном исходе, не принимая в расчет все факторы. Очень многое зависит от судьи, в частности. Но, понимаешь, есть вероятность, небольшая, но все же есть, что их могут забрать социальные службы… -В приют, ты имеешь в виду? Ему не нужно подтверждение, что понимает и Джон, продолжая: -При другом раскладе, возможен также вариант, что дети могут остаться с другими родственниками, но! – он делает на этом акцент, - В данном случае, у тебя больше шансов, у тебя жена и ребенок, это будет большим плюсом. Говоря начистоту, у тебя есть все шансы победить. Но, если ты вступишь в эту борьбу обратного пути не будет, и нужно быть готовым к тому, что придется играть грязно. Поэтому я спрошу тебя, Рейгар, - он поднимает на него взгляд, заглядывая в глаза, возможно, впервые за столько лет, после того самого случая трехлетней давности, - Я ни в коем случае не отговариваю тебя, но спрашиваю, ты уверен, что готов? -Я не хочу, чтобы все думали, что он плохой человек, - он и сам забывает о неловкости, словно только сейчас снова вспоминая, что перед ним все тот же Джон, Джон, который был его едва ли не лучшим другом, - Но он болен, - впервые обнажая всю правду, никакого притворства или полуправды, - Им с ним небезопасно. Я не хочу никого очернять, Джон. Я хочу, чтобы эти дети были в безопасности, это все. -Я понимаю, Рейгар, - отвечает он, подтверждая словно «да, это я, все тот же старый добрый Джон», - Запомни, если ты решишься, я с тобой в этом деле на 100%, и если ты сейчас скажешь «да», то мы сейчас же начнем подготовку. Ты готов? -Нет, совсем нет. Но у меня нет другого выхода. Джон поджал губы, думая, наверное, как стоит утешить, но быстро вернул себе профессиональный вид. -В таком случае, - он полез в свой портфель и вытащил оттуда ежедневник с ручкой, - Если мы в этом деле вместе, то ты должен быть предельно честен со мной, Рейгар. Я спрошу тебя о том, что может нам понадобиться в ходе построения линии нападения. Воспринимай это как сбор свидетельских показаний. Мне будут нужны только факты. Хорошо? Ты можешь мне доверять, - напомнил он, словно говорил «я тебе друг». Единственный оставшийся друг, должно быть. -Хорошо. -Почему ты считаешь, что твоим брату и сестре небезопасно с твоим отцом? - щелкнув клапаном авторучки, он приготовился записывать. -Он не контролирует приступы своей болезни, - начал последовательно перечислять Рейгар, - И не проходит должного лечения. При этих приступах его охватывают различные эмоции, зачастую, это подозрительность, мания… - он судорожно вздохнул, прежде чем продолжить, - Гнев и ярость. -В чем это может проявляться? - задал наводящий вопрос Джон, - В каких действиях? -Словесные нападки, угрозы… - и снова пауза, прежде чем сказать всю правду, для него это все еще сложно, говорить правду, - Насилие. Эмоциональное и физическое. -Ты когда-либо сталкивался с чем-либо из этого? - осторожно поинтересовался Джон. -Да, - не задумываясь, быстро ответил он, прежде чем у него бы по обыкновению появилась тяга солгать, - Мама почти всегда защищала меня, отводя все на себя. Но да, я сталкивался. -С чем из этого? - он прошелся ручкой по списку, записанному им минуту назад. -Со всем. На мучительно долгую секунду настала тишина, но Джон вновь взял себя в руки, возвращаясь к делу. -Ладно, - щелкнул ручкой он и отложил ее в сторону, - Последний вопрос, - сказал он и поднял взгляд на Рейгара, - Тот год, когда ты впервые приехал в Харренхолл… - напомнил он, - Ты… Ты же не падал с турника? Рейгар только качает на это головой, пряча взгляд. Стыд затопляет его, и потому он говорит Джону: -Прости, что говорю тебе все это. -Рейгар, все нормально, это ничего, - успокаивает Джон, - Для этого и нужны друзья. Друзья… Но помнит ли Рейгар все еще, что это значит на самом деле? Как он вообще может называться чьим-либо другом, после всего… Как, зацикленный только на себе, он не заметил, что Ричарду, родители которого развелись в тот год, как никогда была нужна поддержка, как нужно было его сочувствие Джону, Майлсу - защита, а Эртуру… Эртур. Всех, кто был с ним рядом, постигла тяжелая судьба. Будто все, чего он касался, уничтожалось. Должно быть, он, в самом деле, был проклят. Наверное поэтому они тогда не выиграли процесс. По решению суда дети остались с отцом, а тот сначала запросил запрет на приближение, а после добился и того, что Рейгару пришлось и вовсе исчезнуть не то что из города, из страны, уехать далеко и больше никогда не появляться в их жизни. Из него вышел ужасный брат. Но, он надеялся, что этим хотя бы спас их жизни. Большего для них он сделать никогда бы не смог. В конечном счете жизнь пощадила лишь тех, от кого он отвернулся. Как это вышло с Джоном. А он все равно всегда оставался рядом, чтобы помочь. И помог. Джон в итоге стал Эйгону лучшим отцом, чем когда либо был сам Рейгар. -Дядя Джон! - мчится двенадцатилетний мальчик на всей скорости прямо в объятия звероподобного Джона, чья борода в сочетании с отросшими волосами походила на львиную гриву. Мчится так, как никогда не бежал навстречу Рейгару. -Здравствуй, приятель, - проходится по светлым волосам своей огромной лапищей он, - Как дела? Ого, смотрю вытянулся с последнего раза. -Ты заметил, - смущается улыбающийся во весь рот Эйгон. -Скоро отца переплюнешь! - и короткий взгляд в сторону Рейгара. Кивок вместо приветствия. Кивок в ответ. -Сыграем в футбол? - тут же начинает упрашивать Эйгон, хватая подаренный кем-то из гостей мяч, - Ты против меня. -Что, и отца не позовешь? - усмехается по-доброму Джон. -Да зачем? - отмахивается мальчик, - Он только будет мешать. -Зря ты так. Я может и состоял в футбольном клубе, но твой отец мог бы легко составить мне конкуренцию, что и делал, - ностальгическая улыбка. -Серьезно? - не хочет верить ему мальчик, - Ты прикалываешься! -Я серьезен как никогда. У нас в школе знаешь как было… - начинает рассказ он, - Если капитаны сами набирали себе команды, его забирали в первой же тройке. Даже первее меня. А еще он принес нашей школе золото на легкоатлетической эстафете. Один из лучших спортсменов в нашей школе был, - делится Джон, - Хотя все равно поравняться с Дейном никто не мог… - упоминание Эртура бередит едва затянувшуюся рану на сердце Рейгара. -Наверное, он был такой классный. -Да был, - соглашается Джон, - Твой отец, Эртур, я, и Рич с Майлсом - отряд задротов, - с болью произносит Джон, - Они все были бы счастливы познакомиться с тобой и Рейнис. Эртур бы, наверное, и сейчас бы нудел про ЗОЖ, Майлс бы развалился на ближайшей поверхности, а Ричард, пока никто не видел, научил бы тебя самым ужасным ругательствам, а потом придумал бы дебильный обряд посвящения в отряд задротов, его название. -Отец никогда не рассказывал о них такие подробности, - удивляется Эйгон. -Твой отец не очень-то разгорчив, - усмехается Джон, вновь бросая на Рейгара взгляд, который в следующую секунду становится серьезнее, - Но без него наш отряд уже не отряд. И, возможно, он никогда не говорит о них, но он скучает, - он проговаривает это, глядя Рейгару прямо в глаза. По правде говоря, Рейгар, даже больше, чем просто скучает. Не задумываясь, он бы пожертвовал своей жизнью ради каждого из них, но жизнь почти никогда не дает таких шансов. Но справедливости ради стоит заметить, что никакие бы шансы не помогли бы ему все исправить, если он продолжал рушить все вокруг себя, даже сейчас, зрелый достаточно, чтобы прекратить все списывать на ошибки молодости. Что восемнадцатилетний Рейгар, забывший о своих друзьях, гонясь за призрачной любовью, что Рейгар сорокалетний, почти забывший о том, что у него есть двое детей, и один из них особенно нуждался в нем. Он мог бы сказать, что старался. Но это было бы ложью. Он ничего не сделал для того, чтобы стать хорошим отцом. Он ничего не знал о своих детях. И до сих пор не знает. Презирая собственного отца, Рейгар, тем не менее, даже не удосужился снизойти до тех редких моментов проявления интереса к жизни собственного ребенка, как делал это Эйрис, был слишком погружен в себя, погряз в жалости к себе, забыв, что его ребенок так нуждался в нем. «Эйгон, прости, что ты стал той самой последней куклой». Рейгар машет рукой, привлекая внимание Эйгона. Тот бросает взгляд, замечая, но тут же отворачивается. Спустя пару минут он все же открывает пассажирскую дверь. -Чего тебе надо? Я же просил не приезжать за мной, мне не пять лет, - бурчит себе под нос Эйгон, снимая рюкзак и устраиваясь на переднем сидении отцовского внедорожника. -Твоя мама просила забрать тебя, - объясняется Рейгар. -Я бы и сам дошел, - доставая телефон, отмахивается он. -Ты помнишь, что у нее сегодня выставка в галерее? - аккуратно начинает он. -Я не пойду, - просто бросает Эйгон, не отрываясь от экрана своего смартфона. -Почему? - предпринимает попытку узнать, в чем дело. -У моего друга сегодня день рождения, - все так же, даже не глядя на собеседника. -Во сколько? - на всякий случай интересуется Рейгар. -В семь уже должен быть там. Она обидится, если меня не будет. Ты же понимаешь? - и всего на секунду, но, наконец, оборачивается на него. -Я понимаю, - тут же соглашается Рейгар, успокаивая, а после все же добавляет, - Тебе стоило сказать об этом своей матери, она бы не обиделась, если бы ты все объяснил. -Ну, ты же объяснишь ей за меня? - и снова, даже не смотрит. -Хорошо, - вновь только и соглашается он, - Я подвезу тебя туда, прежде чем поехать в галерею. -Я лучше на такси, - обрубает подросток. -Мне не сложно. -Забей. Просто дай денег. -Эйгон, мне так будет спокойнее. -А мне - нет. -Ладно, - в итоге сдается он, - Ты что-нибудь ел? - меняет тему он. -Я не был голоден, - отвечает Эйгон, - Поем на дне рождении. -До него еще три часа. Заедем куда-нибудь перекусить, - принимает решение Рейгар. В заполненном едва ли на треть помещении кафетерия играет приятная музыка, а в воздухе завис аромат жаренного мяса. -Ваш бургер де люкс, - молодая официантка ставит на стол тарелку с аппетитным на вид бутербродом и ломтиками жареной картошки по краям. Наверное, хороший родитель должен был сказать о том, что не лучший выбор для ужина. Но Рейгар никогда не был хорошим родителем. Себе он заказал только кофе, пить которое и не собирался. -Как дела в школе? - интересуется он, как и подобает отцу, которому не все равно. -Па, только не надо вот этих пустых разговоров ради разговоров. Давай просто каждый займется своими делами, окей? – он даже не дождался ответа, прежде чем вновь вернуться к экрану своего смартфона. Когда он все же берется за свой заказ, хватая пальцами обеих рук бургер, Рейгар замечает чуть сколупавшийся на ногтях черный лак. -Твои ногти, - говорит он, - В школе ничего не говорят? -Вечно ты вот так делаешь, - вдруг обращает откровенно злой взгляд на него подросток, - Притворяешься самым понимающим супер продвинутым демократичным отцом, а на деле постоянно высказываешь скрытое неодобрение! -Я никогда не имел такого в виду… - спешит объяснить, что имел в виду вовсе не то, Рейгар, но оказывается перебит. -Так! - припечатывает Эйгон, - Не думаешь, что такая одежда не очень подходит для школы. А в школе ничего не скажут? Как отреагируют учителя? - перечисляет он, - Ты вечно говоришь об этом! Знаешь, у меня пропал аппетит, - отставляет тарелку в сторону он и поднимается, чтобы уйти. А через пару недель Джон приходит к ним и говорит, что Эйгона хотят исключить из школы. За драку. Как выяснилось позже, Эйгон уже не раз вступал в конфликт с другим мальчиком, и их обоих уже однажды отстраняли на неделю, о чем ни Рейгар, ни Элия и не догадывались, думая, что Эйгон ходит в школу, пока он все это время он пропадал неизвестно где. Теперь, когда конфликт снова повторился, ему грозят исключением, потому что это Эйгон был тем, кто напал на этого мальчика. Он не знает, что сказать, как реагировать. С ним такого никогда не случалось, и он не знает, что такое и почему произойти может. А еще где-то в районе сердца чуть покалывает неприятно, ведь когда после случившегося в кабинете директора их попросили позвонить родителям, Эйгон позвонил Джону, а не ему. Рейгар всю жизнь обещал себе, что если у него будут свои дети, он сделает все, чтобы стать хорошим родителем. Обещание не выполнил. Которое уже по счету? Прежде чем Джон покидает их квартиру, Рейгар ловит его у лифта, невольно касаясь руки и тревожно спрашивает: -Ты знаешь, почему, Джон? Почему он это сделал? Джон теряется, не знает, что сказать. Не хочет говорить правду. -Он не скажет, Джон, - просит Рейгар. - Я должен знать. -Тот мальчик, которого он избил, постоянно называл его уродливым и… - Джон переводит дыхание, - Тебя тоже. «Почему я не такой как мама или Рейнис?» Сколько раз Эйгон говорил это? Оказалось, что все глубже, чем стандартная нелюбовь к своему отражению. -Все из-за валирийской внешности, - сокрушенно роняет Рейгар. -Люди всегда были такими, боялись тех, кто от них отличался, подвергая уничтожению, - будто стремится подбодрить Джон, - Ты и сам это знаешь, - однако Рейгара всегда больше любили, чем ненавидели. -Так вот, - продолжает Джон, - Это продолжалось годами. -Поэтому он не хотел, чтобы я подвозил его в школу, - вслух заканчивает Рейгар, - Поэтому он и покрасил волосы в голубой. Месяц назад, когда он вдруг вернулся в шапке, под которой, оказывается, скрывались все еще влажные выкрашенные в голубой пряди, они не придали никакого значения, подумали, что это такой период, потому что в прошлом году он проколол нос и уши. Тогда он тоже, как самый последний дурак, только и спросил: -В школе ничего не скажут? Как же он был не прав. -Спасибо тебе, Джон, - напоследок, говорит ему Рейгар, - Что был с ним. И… за все, - по-другому и не скажешь. -Не стоит, Рейгар, Эйгон мне как сын, - признается он, - Я понимаю, что тебе было тяжело… раньше, - неопределенно говорит он, - Но тебе следует быть строже, если ты не хочешь его потерять. Ты же понимаешь? Я люблю Эйгона, но то, как он ведет себя, переходит все границы. Ему нужна система поощрений и санкций… -Я не могу, - качает головой Рейгар. -Я же не говорю тебе физически наказывать его. Лиши компьютера, посади под домашний арест… Ему нужно это. -Я все равно не могу, - а в голове «какое у меня есть на это право?». Он вспоминает недавний инцидент, после того, как Эйгон жестко обошелся с Рейнис за то, что она попросила дать поиграть ей в приставку, которую ему подарил Джон. -Нам нужно поговорить, Эйгон, - вернувшись от плачущей Рейнис, обратился к сыну Рейгар. -Только не начинай, ладно? - не отрываясь от игры, бросает в ответ подросток. -Эйгон… -Ну, что опять? Что на этот раз? - закатывает глаза, так что видны лишь одни белки глаз, Эйгон, отбрасывая в сторону джойстик. - Оценки, внешний вид, привычки? Хватит до меня доебываться! -Эй, ты как с отцом разговариваешь! - возмущается не вмешивающийся до этого Джон, - Прояви побольше уважения! - не выдерживает он. -За то, что он вовремя не высунул? - усмехается подросток, - Как-то слишком много. Я понимаю, что женщины девять месяцев страдают, а потом еще сутками могут мучиться в родах. Это достойно уважения. А что вообще делают отцы? -Следи за тем, что говоришь! - требует Джон. А в голове Рейгара лишь одна мысль. Это так похоже на то, что сказала ему в тот день Лианна. Интересно, что бы сказала она, если бы услышала? Он часто видел ее в нем. И с возрастом это сходство только чаще стало бросаться в глаза. Ведь Эйгон все еще оставался ее сыном тоже. И Рейгар чувствовал это в нем. Весь его характер, даже то, как он говорил. Эйгон может и выглядел в точности как Рейгар, не получивший внешне ничего от своей матери, но все его нутро было соткано из Лианны. Эйгон открыл дверь, входя в полутемную прихожую, лишь бросая мимолетный взгляд на источник света, роль которого выполнял разожженный камин. В кресле перед ним и разместился Рейгар, даже не обернувшийся на шум, поглощенный всматриванием в лижущие поленья рыжие языки пламени. Эйгон, попытавшись проигнорировать его присутствие, сразу направился к лестнице, однако тогда Рейгар отреагировал коротким: -Эйгон. Раздраженно выдохнув, подросток, уже схватившейся за деревянные перилла, обернулся на триста шестьдесят градусов и спросил: -Да? - тщательно подавляя вспыхнувшее раздражение. -Что происходит? - оборачиваясь, наконец, к нему лицом, спросил отец. -Ничего. Все нормально, - пожимает плечами подросток. -Почему ты не отвечал на звонки? Телефон разрядился? - аккуратно поинтересовался у сына он. -Типа того, - Эйгон поджал губы, казалось, ситуация его ужасно напрягала, и чем больше он был вынужден находиться в полутемной гостиной, тем больше росло его напряжение, - Могу я уже пойти к себе? – нетерпеливо поинтересовался он. -Просто, Эйгон, я хочу знать, что происходит? - заглядывая в лицо сына, спросил Рейгар. -А что происходит? - не понимал Эйгон. -Ты ни о чем не рассказываешь нам, мы переживаем, - говорит Рейгар. Все ли проблемы в одной только школе? -Разве ты ведешь себя не точно также? - с вызовом парирует Эйгон. -Справедливо, - кивает на это Рейгар. -Извини, - вдруг говорит Эйгон, заставляя Рейгара в удивлении обернуться, - Если я не тот сын, которого ты хотел, - с улыбкой продолжает он, - Извини, что я не соответствую твоим ожиданиям, такой уж я неидеальный! Это не то чего ты хотел от своего наследника, - Эйгон сознательно использует это слово, - да, папочка? -Я не это имел в виду… - тут же теряется он. -А что? Стоило мне задержаться немного, и ты снова начинаешь доставать меня. А, знаешь, где я был? - он не дожидаясь ответа, продолжает, - Тусовался с друзьями, у нас была прощальная вечеринка, - расставляет руки в стороны, - Ведь из-за вас, - голос его становится жёстче, - Я теперь вряд ли их увижу снова! -Эйгон… - сделал попытку Рейгар, но его тут же перебили. -Что ты можешь сказать? Что тебе жаль? – едва сдерживая слезы, продолжает Эйгон, - Ты всегда так говоришь! - почти обессилено роняет он. -В Вестеросе наш дом, - говорит Рейгар в оправдание. Это правда. Но лучше бы в этот раз он нашел очередную ложь. -Может, твой, но не мой, и не Рейнис, - Эйгон разводит руками, - Мы здесь всю жизнь, - а после едко добавляет, - И знаешь, в последнее время ты не очень-то спешил вернуться, знаешь? -Я пытаюсь все исправить, - признается Рейгар, желая найти сочувствие у сына, поддержку. -Ты пытаешься исправить ошибки прошлого, – поправляет его Эйгон, - Но не замечаешь, как приносишь в жертву нас с Рейнис, - «как делал всегда», и вот снова, - Действительно ли это так важно, что мы должны пострадать? Рейгар не знает, что на это можно ответить, а Эйгон ответа, кажется, и не ждет. -Ты только все портишь, - выплывает он, - Ненавижу тебя, - холодно, резко, будто отрезая последние нити, связывающие их. Его сын развернулся, не говоря больше и слова, и поспешил вверх по лестнице, скрываясь на втором этаже. Эйгон не знал тогда, насколько больно было услышать это. Словно резинка годами натягиваемая ими всеми, резко лопнула, разорвалась, сильной отдачей оставляя красные следы на коже, почти распарывая ее. Эйгон не знал, что в тот момент посмотрел на Рейгара глазами матери на Весеннем балу, глазами отца, глазами Элии после свадьбы, глазами Лианны, когда он уходил. Рейгар не был хорошим мужем. И дело было вовсе не в том, что он не был мил к своей жене, что даже не попытался полюбить ее. Большинство браков не о любви вовсе. Они о долге. Но он не смог исполнить и того. Первый раз случился перед самой свадьбой. Не смог не сорваться тот, у кого железное терпение. Никому ничего не сказав, приехал к ней. -Если ты сейчас мне предложишь убежать вместе, я буду готов. Если ты только скажешь мне остаться - я останусь. Я никуда не уйду. Если ты только скажешь три слова, все остальное не будет иметь значения. Только скажи. Я сделаю все. -Тебе пора, - только сказала она. Однако, он не мог просто остановиться сейчас, то был его последний шанс попробовать все сделать правильно. -Я люблю тебя. Молчание в ответ еще никогда не ранило так сильно. Он думал, что это конец. Но они встретились снова через полгода, а потом еще и еще. Вся разница была лишь в том, что теперь он не просто следовал чувствам, пытаясь все исправить, теперь это звалось не иначе как изменой. В конечном счете, если он не был хорошим мужем, то бы мог стать хорошим любовником. Но даже здесь он умудрился оплошать. В предпоследний раз Лианна сама позвала его. -Давай убежим? - вдруг предложила, - Помнишь, ты предлагал когда-то. Давай убежим. Он замер тогда, буквально чувствуя, как его ледяное сердце будто бы треснуло, и осколки колотого льда вонзились в плоть, разрезая ее. -Я не могу. -Почему? Потому что, узнав, что его жена беременна во второй раз, резко решил стать хорошим мужем. Он не мог оставить Элию сейчас, не после того, что было в первый раз. Много позже, он узнает, что Лианна тоже носила под сердцем дитя. И до конца жизни он будет винить себя в том, что ничего не понял тогда. Это же Лианна. Разве она бы просила убежать просто так? В итоге в родах скончалась вовсе не Элия. Элия, выжила, родив мертвого ребенка. Умерла Лианна, родив живого. Новые жертвы в честь Рейгара Таргариена. Будто судьба говорит: «Смотри, что наделал. Ты снова все испортил!». Его рождение словно извращенное чудо. Вся его жизнь тоже. Когда с самого детства тебе все вокруг твердят о том, какой ты исключительный, понять, что быть совершенным не значит абсолютно ничего, что это лишь конец пути, а сам ты не более чем пустой человек, не просто больно. Это уничтожает тебя изнутри. -Прости, - говорит он той, перед кем еще может извиниться. -За что? - обеспокоено спрашивает Элия, касаясь его плеча. -За то, что не был тебе хорошим мужем, а нашим детям хорошим отцом. Я подвел вас, - я подвел всех. -Почему ты так решил? - заглядывая в его лицо, ждет ответа она. -Я вряд ли могу назваться хорошим человеком. -Со временем начинаешь понимать, что главное в этой жизни не стать плохим, - отвечает на это она, - Мы люди, а не герои, но мы все еще продолжаем жить, а значит, заслуживаем уважения, хотя бы за это.