Take me home

      Я просыпаюсь, чувствуя, как веки намертво приклеены друг к другу. От яркого света становится в разы хуже, когда предпринимаю болезненные попытки разлепить их. Прижимаю пальцы к вискам, чтобы унять ноющую боль. Зейн предупреждал, что на утро мы можем расплатиться за тот выброс энергии, дарованный нам прошлой ночью.       Открыв глаза, я обнаруживаю себя на заднем сидении чужого автомобиля. Знакомый запах буквально сочится из каждого кресла, и я с нарастающей тревогой прокручиваю в голове события вчерашнего вечера. Весьма неожиданное завершение.       Поворачиваю голову и вижу, как мое тело укрыто тонким кремовым пледом. Как заботливо. Приняв вертикальное положение, пытаюсь выбраться из машины как можно быстрее, чтобы привести себя в чувство.       Непривычная тишина врезается в уши. В глаза бросаются необъятные скошенные луга и старые, потрепанные годами деревенские дома. Понятие не имею, где нахожусь и куда делся спонсор этого горячего тура. Оглядываюсь по сторонам и замечаю небольшой мини-маркет через дорогу, из которого выходит Стайлс с до жути спокойным лицом и пакетом в руках. Такое чувство, что это давно спланированная семейная поездочка. Его абсолютно не тревожит тот факт, что он буквально воспользовался моим состоянием чтобы увезти в какую-то глушь. - Доброе утро.       Получив приветствие, с возмущением поворачиваюсь в его сторону, наблюдая, как он ставит пакет на заднее сидение. Мужчина вручает мне кофе, которое, к слову, сейчас очень кстати. - Куда ты привез меня?       Считаю, что лучше рубить с плеча, чем тратить время на вежливость. Он молча улыбается, будто бы я разгадываю очередную загадку. Идеальное лицо буквально трескается в удовольствии от этой глупой игры. - Мы еще не приехали.       Ладно. Должно быть, меня просто разыгрывают. Должно быть, он просто везет меня через какой-нибудь глухой район Лондона к себе домой. Во многих я не бывал, так что, вполне возможно. Как же мне хочется верить в это, но, с другой стороны, моя грешная сторона просто умирает от любопытства.       Я застыл на обочине со стаканом кофе в руках, наблюдая, как Гарри садится за переднее сидение. Он заводит машину и, кажется, проходит минут пять с тех пор, как я замер на одной точке, не зная, что делать дальше. Стайлс то и дело глядит в лобовое стекло, наблюдая за моим глупым положением в демонстративной усмешке. Он нажимает на кнопку, опуская передние окна. - Так и будешь стоять? – спрашивает он, уставившись вперед. Я колеблюсь, избегая с ним всякого косвенного взгляда. - Разве я могу доверять тебе? Моя интонация дает ответ вместо него. - Справедливо. Ты не можешь, - мужчина качает головой; его ладони крепко сжимают руль. Внезапно, он глушит мотор, - но у тебя нет выбора.       Я взглянул на его профиль, пытаясь найти решение. Телефон разрядился, а я и понятия не имел, где нахожусь. Конечно же, я мог бы позволить ему уехать, затем подцепить какого-нибудь прохожего и набрать с его устройства Зейна. Маму тревожить не хотелось. Но это было бы подозрительно – говорить лучшему другу о том, что отец твоей невесты увез тебя за город посреди ночи. Что-то похожее на транспортную остановку в местных окрестностях я не увидел, а воспользоваться автостопом – перспектива так себе. Лучше уж Стайлс, чем какой-нибудь психопат.       Это будет самая поганая идея. Самая неудачная и приводящая к чему-то очень, очень плохому. О какой беседе с ним вообще может идти речь?       Но если посмотреть на ситуацию с самой ублюдской стороны – это неплохой шанс во всем разобраться.       Я сплевываю привкус подступающей к горлу желчи и несмело усаживаюсь на переднее сидение его Infiniti. Наблюдаю, как по нежному лицу расплывается довольная улыбка. Он заводит автомобиль, и мы трогаемся с места.       Меньше, чем через час начинаю замечать, как пустынные поля за окном сменяются на редкие уютные домики. Я так и не решился спросить его, куда мы едем. Мне ничего не хотелось говорить, ведь внутри меня бушевало сразу два феномена – страх и предвкушение. Именно их смесь заставила меня подать голос чуть ли не в самый последний момент. - То, что ты делаешь, называется похищением, - сломлено проговариваю каждый слог. Мой голос звучит весьма неубедительно для жертвы. Это всего лишь попытка прокомментировать его наглый поступок, - я могу заявить на тебя, позвонить в полицию. - Так чего же ты ждёшь? - он спокойно парирует, вальяжно протягивая мне свой IPhone, - расскажи им, как накачался таблетками, и как дядя Гарри избавил тебя от перспективы быть изнасилованным. Я молчал, принимая огромную порцию стыда. - Это были не таблетки, - виновно закусываю губу, думая, что лучше бы промолчал, - обычный порошок. - Тогда это безусловно меняет дело.       Уставившись на его руки, мой взгляд невольно скользит вниз, к его бедрам, которые обтянуты все теми же узкими брюками. Мое сознание переносится во вчерашний вечер. Вновь просыпается привычка вспоминаться все до мельчайших деталей.       Я не понимал, зачем он это делает. Всё это. Чего он хочет добиться, если ситуация с каждым его появлением все хуже и хуже. Всякий раз мне все труднее сдерживать себя, и он прекрасно это понимает, - огонь так и полыхает в его глазах в те моменты, когда на моем лице отражаются явные признаки внутренней борьбы. - Вы не ответили на мой вопрос, - снова обращаюсь к нему чинно, пытаясь вернуть впечатление воспитанного мальчика. На его лице проскальзывает непонимание, - какое вам дело? Гарри молчит. Он понимает, что рано или поздно придётся ответить. Именно этого момента я ждал больше всего. - Даниэль сказала, ты не сторонник суетливых сборов, - уголок его губ слегка приподнимается, - я оказываю тебе услугу. Мы едем в Грейс. Желудок делает сальто. При себе у меня только разряженный телефон, пару купюр и ключи от дома. - Почему нельзя было просто предупредить? - А ты бы согласился? Я молчу, понимая, что это, скорее, риторический вопрос. Не знаю. - У меня ничего нет с собой. Ни вещей, ни зарядного устройства, - в панике вспоминаю, где нахожусь и что за человек сидит за рулём, - черт возьми, Даниэль… - Об этом можешь не беспокоится.       Стайлс спокоен как никогда, хотя эта реплика выдана так, будто бы он избавился от своей дочери во всех смыслах этого слова.       Скрещиваю руки на груди, показывая, что все еще жду объяснений. - Я сказал ей, что это нечто вроде семейной поездки за город с целью сблизиться с тобой в качестве будущего зятя и прочее дерьмо.       В его голосе звучало какое-то отвращение к собственным словам. Потом он сообщил, что Даниэль была в восторге от этого события. Это было действительно похоже на нее. Она думала, что ее план точно сработает. На то, чем мы будем заниматься она лишь плевать хотела. От этих слов стало спокойнее, но я точно знал, что если бы работал мой телефон, то он был бы буквально засрат сообщениями.       Спустя несколько минут мы подъехали к небольшому дому, который весьма отличался от остальных в этой деревушке. Во-первых, он находился довольно изолированно от других. Большинство домов шли вдоль леса и почти подряд, его же – немного дальше, на небольшом холме. Во-вторых, он был средних размеров, но безусловно больше других. В-третьих, внешнее убранство не так сильно бросалось в глаза, в отличие от остальных, темно-красных домов – здесь были только бледно-бежевые тона с белой отделкой. Я сразу почувствовал уют, взглянув на эту скромную роскошь, которую сам никогда бы не смог себе позволить.       Когда я открыл дверь автомобиля, в нос ударил сильных запах хвои и озера, - это сильно отличалось от кислорода в душном Лондоне. Зелень была везде – от маленьких кустиков душистых цветов до высоких пушистых сосен.       Когда я взглянул на Гарри, то он тут же поймал мой взгляд. Мне не удалось сдержать улыбку, ведь находиться здесь и вправду было очень приятно. Я совсем позабыл, на что злился и о чем бесконечно размышлял, но когда у Стайлса зазвонил телефон, все мои давящие мысли тут же вернулись. Даниэль.       Разговор был недолгий. Кажется, она лишь спросила, добрались ли мы до дома. Гарри отвечал коротко, не задавая встречных вопросов. Я взял пакет с заднего сидения и поплелся вслед за мужчиной, через ворота, а потом вдоль каменистой тропинки, прорезающей густой живописный сад.       Пока он доставал ключи, я вдруг мысленно вернулся к разговору в машине. - Почему это не может быть правдой? – мужчина лишь с недопониманием поднял глаза, - то, что ты сказал ей. Он молча открывал дверь, явно пытаясь самостоятельно отыскать ответ на мой вопрос. Но если вдуматься, правда, почему у нас не может быть все, как у всех? - Я мог бы спросить тебя о том же. Снова взглянув на меня, мужчина слегка улыбнулся. Я тут же прокрутил в голове тот вечер и его холодные губы. Это ли он имел ввиду… Наверное, я просто однажды наткнулся не на ту девушку. Не на ту семью.       Первое, что я увидел – огромный, дровяной камин цвета слоновой кости, прямо в тон стен гостиной, куда мы сразу же попали. По середине – просторный бархатный диван глубокого синего цвета, слега выцветший, но на вид очень уютный. Вся мебель в доме была довольно сильно потрепана временем, но именно эта черта придавала всему интерьеру особую атмосферу. Она отображала его. Только его, никаких женских признаков.       Я наугад выбрал дверь и тут же очутился в кухне, выполненной в бледно-желтых цветах, с необычными узорами на стенах, напоминающих силуэты людей.       Оставив пакеты на высокой тумбе, я оглянулся. Гарри последовал за мной лишь через пару мгновений, а когда разложил все по своим местам, оставив упаковку фетучини и свежего мяса на столе, то внезапно почувствовал себя очень неудобно. - Сколько мы тут пробудем?       Мужчина поднял на меня взгляд. Он оперся руками о деревянный стол по среди комнаты, внимательно изучая соседнюю стену. Я был буквально приклеен к стулу, полагая, что каждое мое действие в этом доме отныне имеет определенные рамки. Например, надо научиться закрывать дверь в ванную комнату. - Сколько ты сам пожелаешь. Эта фраза прозвучала настолько беспечно, будто бы у нас есть куча свободного времени. Ни работы, ни учебы, ни семьи… Поразительно. - Ты не мог бы дать мне свой телефон? Мне нужно позвонить маме, она, вероятно, совсем потеряла меня, а ей…, - интересно, насколько болтлива его дочь, - в общем, ей нельзя волноваться. - Если тебя это успокоит, то Даниэль осталась с ней. Он протягивает мне свой телефон, и я чувствую, как наши пальцы соприкасаются. Его кожа всегда такая холодная – я снова вздрагиваю. Удалившись обратно в гостиную, слышу, как Стайлс начинает грохотать столовыми приборами и посудой. Мама отвечает почти сразу. - Боже мой, наконец-то. - Прости, батарейка в телефоне села еще ночью. Мы…, - до чего же странное местоимение, когда его используешь, говоря о конкретных личностях, - мы с мистером Стайлсом только что приехали. Даниэль…она сейчас с тобой? - Да. Я выпускаю воздух из легких с большим облегчением. Стайлс не солгал. Я рад, что не придется объясняться. - Луи, с тобой все в порядке? - Да. Да… разумеется. Почему ты вдруг спросила? - Я не знаю, - в ее голосе родились печаль и недоумение, - ты очень странный в последнее время. Всегда все планировал заранее, а теперь вдруг бросаешь все и уезжаешь - это на тебя не похоже. Ее чутье никогда не подводило. - Мам, все в порядке. Я просто немного устал и хочу собраться с мыслями. Ты же знаешь, этот диплом и всё такое… - Конечно, дорогой. Мы молчим, и я слышу, как она проглатывает мою ложь и как на втором плане проскальзывает еще один женский голос. - Когда ты вернешься? - Я… я не знаю, пока что. Мы еще не обсуждали это, так что… - Поняла. За меня не волнуйся, у нас здесь все хорошо.       Я кивнул, зная, что она меня не видит, но очень надеялся, что моя тревога вскоре отступит.       Попрощавшись с ней, вдруг подметил то, что Даниэль не выхватила трубку в своем собственном стиле. Оно и к лучшему.       Вернувшись на кухню, я обнаружил Стайлса, который, в прямом смысле этого слова, танцевал около плиты под старенькое радио, доживающее последние годы своей жизни. Выглядело это странно и до остервенения сексуально, ведь из-за душного пара, его белая рубашка была расстегнута уже на все пуговицы. От резких движений бедрами ее края то и дело оголяли изгибы его тела. Я быстро отдернул себя, положив телефон на обеденный стол. Гарри, заметив мое присутствие, довольно улыбнулся. - Надеюсь, ты любишь пасту.       Наши взгляды встретились, и я несмело кивнул в ответ. Не зная, чем себя занять, я облокотился на край тумбы, наблюдая за процессом приготовления. Когда Даниэль готовила, я всегда ждал ее в гостиной. Мне и в голову не могла прийти мысль о том, что мы могли бы стоять рядом, о чем-то беседуя. Как сейчас. С ее отцом. - Ты позволишь?       Его тело приближается ко мне практически вплотную, не оставляя между нами ни единого намека на расстояние. Я задержал дыхание, не контролируя реакцию своих эмоций. Он вытянул руку за мою спину и забрал оттуда небольшую корзиночку с различными пакетами специй. Его губы все еще были растянуты в улыбке, но теперь в ней читалась загадочность. Я не смог сдержаться, и улыбнулся куда-то в пустоту совсем ненадолго, провожая его взглядом обратно до плиты.       Где-то через час, молча, но довольно активно мы закончили обедать. Я и подумать не мог, что Стайлс умеет готовить. Что он умеет вкусно готовить. Поблагодарив его, я захватил наши тарелки и отнес их в раковину. Гарри перехватил мою инициативу вымыть посуду, хотя я и наставал. Мне до сих пор было неуютно наедине рядом с ним. Я совершенно не осознавал цель нашего «отпуска». - Пойдем, - вдруг сказал он, попутно вытирая руки о полотенце.       Я послушался и поплелся за ним через длинный коридор. Мужчина привел меня в свою спальню. Очевидно, что в свою, ведь последняя дверь, которую я увидел, вероятно, вела в уборную. Действительно, комнат было маловато, но каждая из них отличалась своими размерами, по площади больше напоминая отдельную однокомнатную квартиру.       Здесь было довольно светло и темно одновременно. Большое количество света наполняло помещение из-за огромного панорамного окна, немного не вписывающегося в стиль этого дома. Я тут же передумал, когда посмотрел в него. Ничего, кроме высоких хвойных деревьев, густого леса и небольших холмов на их фоне. Мы будто бы перенеслись в другую страну, и я не до конца понимал, почему Стайлс так редко сюда приезжал. От этого зрелища нельзя было оторвать глаз – так сильно оно завораживало.       Мрачная часть комнаты крылась в этих стенах цвета темного горького шоколада. И вроде бы и одеяло, и картины в светлых тонах...но меня это очень сильно сдавливало. - На случай, если тебе захочется почитать.       Он подошел к высокому шкафу, плотно заставленном различными книгами. В глаза бросились ветхие переплеты классиков, как английских, так и французских, а также многих современников. Я с огромным любопытством оглядывал каждую книгу, бросая взгляд на Стайлса. Тот лишь наблюдал за моим восхищением, сидя у самого края просторной кровати.       Я развернулся к нему всем корпусом и вдруг сам почувствовал себя открытой книгой. - Гарри, - осторожно окликнул я, надеясь, что такая форма общения уже давно уместна, хоть и не привычна, - можно задать вопрос? - Как всегда.       Я вдруг заметил, как мои колени находятся примерно в нескольких сантиметрах от его босых, опущенных на пол ног. - Зачем ты это сделал? Вопрос был немного грубым, но он понимал, к чем я веду. У меня не было потенциала к серьезным разговорам – я всегда старался их избегать. Здесь же молчание было последним делом. - Я тоже спрашивал себя, - начинает он, трогая рукой свои спутанные кудри, - а затем понял, что и сам не знаю. Мне просто было необходимо разобраться во всем - в себе самом, пока ты не заявился на мой порог с чудесной новостью…       Закусывая губу изнутри, чувствую себя виновным. Хотя он и сам догадывался об этой помолвке, но видимо, не совсем хотел слышать о ее формальности. - …и тогда до меня дошло. Пока мы там, то все наши действия зависят лишь от внешних событий, от их манипуляций. Мне хотелось узнать, какой ты без того, что висит на тебе, точно груз, - его рука медленно поднимается, едва заметно касаясь задней части моего колена. Спустя пару мгновений, касание становится уверенней – все мои конечности разом напряглись, - какой ты, когда не пускаешь все на самотек и не позволяешь судьбе решать за тебя; когда осознанно делаешь то, что хочешь, - его ладонь двигается выше, не прерывая зрительного контакта и сжимая мое бедро все увереннее наряду с разумом, - когда не подавляешь свои истинные желания, - мое сердце начинает отбивать бешеный ритм, который ощущается по всему телу. Гарри вдруг делает то, на что я никак не рассчитывал: он полностью обхватывает мое бедро и тянет его на себя. Я совершенно не понимаю, что делаю, когда забираюсь обоими коленями на твердую постель, седлая его тело. Мое лицо оказывается на опасном расстоянии от чужого, и я вдруг осознаю, как давно не видел его с такого восхитительного ракурса. Глаза мужчины переполнены жаждой, а большие сильные руки продолжают путешествовать по всему моему телу – от колен до лопаток, - кто ты, Луи Томлинсон, без своих глупых запретов? - Если я здесь, то это не значит, что та жизнь в Лондоне меня не волнует. - Да ну?       Гарри резко переворачивает нас, и теперь я по-настоящему уязвим. Он знает, как отреагирует мое тело на все его действия. Знает, что оно никак не сможет сопротивляться.       Пытаюсь восстановить дыхание, но с каждым вздохом все труднее. Пытаюсь бездействовать, лишь бы доказать свою шаткую правоту.       Одной рукой он хватает мои запястья и заносит их над головой. Не могу пошевелиться. Его бедра крепко сжимают мои - теперь я точно будто бы в клетке. - Уверен?       За мной наблюдают со стороны, как за диким животным, всякий раз пытаясь найти способ подразнить. Ждут, когда я сдамся и позволю инстинктами выбраться наружу. - Она ведь твоя дочь. Не думал о том, как разобьешь ей сердце?       Блики огня резко гаснут в его глазах, точно задутые свечи. Мне не стоило этого говорить, правда всегда звучит отвратительно. Понимаю, что словами ничего не исправишь, но совесть так и заставляет лить грязь с языка.       С каждой секундой Гарри отдаляется все дальше, в конце концов оказываясь подле меня. Мы лежим на спине, уставившись в потолок, и я чувствую себя полным дерьмом. - Каждый день, - отвечает он.       В одном из своих фильмов я однажды выразил мысль о том, что такого понятия, как «неправильное чувство» не существует. Затем, по собственному желанию, я вырезал этот момент из сцены, испугавшись, что люди не смогут меня понять в той же глубине, что и я когда-то. Неправильным чувством в общечеловеческом понимании можно считать как раз то, которое я испытываю в последнее время. Карая себя за то же, что и карал других в своих фильмах, я начал сомневаться в собственном здравии.       Иногда я видел в Гарри якорь – он помогал мне держаться на этом бесконечном течении событий. Его присутствие будто бы отрезвляло меня. Он вызывал во мне кучу эмоций, которые я никогда не испытывал прежде. Я буквально чувствовал, что живу каждым атомом своего тела. И если он делает меня лучше, пусть и самой высокой ценой, то как мои чувства, в самом деле, могут быть не правильными? ...       С этой мыслью я постепенно начинал засыпать, а когда проснулся, то увидел Гарри, все еще лежавшего рядом со мной. Он крепко спал, повернув голову в мою сторону. Его кудри небрежно спадали на лицо и, воспользовавшись моментом, я аккуратно заправил их за ухо. Сам не понимая, что делаю, я приподнялся на локтях и осторожно расположил свою голову прямо у него на груди, дотрагиваясь ладонью до плеча. Под спокойный ритм его сердца, мой разум вновь погрузился в сон.