Take me home

«Дорогая моя принцесса,       Когда-то я сказал, что после твоего отъезда стану навсегда одиноким. Что мне не с кем будет говорить, не с кем смеяться. Не с кем грустить. Это было так сентиментально и, в то же время, являлось чистой правдой.       Все изменилось несколько дней назад. Я думал, все идет по плану. Ты, вероятно, ждала от меня красиво оформленный конверт с приглашением разделить мои последние холостые деньки. Все изменилась, любимая.       Если бы ты была рядом, то я бы избавил тебя от бесконечных объяснений и оправданий. Ты бы все увидела сама. Осуждение было бы последней вещью, которую бы ты мне даровала. Пожалуйста, пусть будет так. Ведь если ты меня осудишь, я сойду с ума. Я начну проклинать себя.       Кажется, изо дня в день я перестаю быть хорошим человеком. Ты всегда говорила, что в любой тьме можно отыскать луч света. Я не могу отыскать ни один в самом себе.       Я полюбил другого человека. Полюбил того, кого любить нельзя, милая. Я пишу тебе письмо, потому что у меня сел телефон, когда он увез меня туда, откуда ты получила этот конверт.       Тебе не показалось. Это все он.       Он.       Нет, это не просто мужчина. Он - ее отец. Я не знаю, как это произошло. Звучит жутко, понимаю. Но каждый раз, после нашей с ним первой встречи, я просыпался и чувствовал, что что-то не так. Он тоже чувствовал это. Именно по сей причине, в данный момент, я нахожусь столь далеко от Лондона.       Его зовут Гарри. Я уже совершенно отвык от чопорного «Мистер Стайлс». Стоит мне только повернуть голову, и я увижу его белоснежное лицо посреди бледно-изумрудных простыней. Он такой красивый. Если бы только видела – ты бы простила мне эту легкомысленность. Ты бы точно простила.       Я бы все свалил на то, что в последние дни я и Даниэль словно оказались по две разные стороны одной реки. Хоть мы и связаны – она слишком далека от меня. Боже, я бы сделал это причиной своей беспечности и безрассудства. Но это не так. Всё не так. Наверное, если бы я встретил его в лучшие времена, то даже тогда бы моя жизнь пошла под откос.       Пожалуйста, не надо его ненавидеть. Он ничего не сделал – я сам, буквально кинулся ему в руки. Мне этого хотелось. Я счастлив, милая, понимаешь? Неужели это плохо? Неужели даже за такое счастье меня можно осудить? Разве это правильно – карать за любовь, пусть и такого сорта?       Я не знаю, что мне делать. Рано или поздно нам придется вернуться в Лондон, и тогда мы просто вынуждены будем принимать решения. Какими бы они не были – мне так не хочется узнавать об их сути, не говоря уже о результатах. Что скажет мама? Что может сказать женщина, чей сын буквально разрушает свою жизнь, получая от этого удовольствие?       Самое страшное – знать, что может сказать моя больше не будущая жена. Я не смогу построить брак с той, которую не люблю – это единственное, что мне твердо удалось осознать здесь.       Пожалуйста, любимая.       Мне не под силу будет жить с собой, зная, что я плохой человек.       С любовью, весь твой       Луи.»

      Дописывая последние слова на бумаге, чувствую, как становится легче. Будто выговорившись, я отпустил все то, что тревожило меня большую часть этой ночи. Аккуратно складываю уже исписанный лист бумаги и убираю в карман своей единственной куртки.       Мне не стоило копаться в его вещах, тем более - в письменном столе, но я был обязан сделать это: отыскать то, на чем смогу выложить все свои мысли и отправить их моему самому близкому человеку.       Сидя на мягкой постели, я вновь поворачиваю голову. Поверить не могу в то, где сейчас нахожусь и что чувствую, глядя на него. На эти кудри, расслабленные, идеальные черты лица и что еще сложнее – на это тело. Я ловил свои воспоминания о вчерашнем вечере, невольно позволял им проникать через мое сознание самыми яркими красками.       Прикладывая голову на подушку, наслаждаюсь его присутствием. Этой безмятежностью. Его глаза плотно закрыты, а лицо повернуто чуть набок. Я едва слышу, как он дышит и поэтому передвигаюсь чуть ближе, осторожно укладываясь ему на грудь. Впервые я ни о чем не думаю и позволяю себе просто отдаться этому идеальному моменту, слушая ритмичное биение сердца. Нас трое – он, я и покой.       Наблюдая за движением деревьев за окном, едва замечаю, как моих волос нежно касается большая ладонь, начиная плавно перебирать каждую их прядь. От приятных ощущений мои глаза закрываются.       Так проходят минуты. Я позволяю нам насладиться этой тишиной – самым прекрасным утром в моей жизни, после чего поворачиваю голову в его сторону, упираясь подбородком в область между ребер. С моих губ соскальзывает улыбка, которой он тут же мне отвечает. - Привет, - тихо проговариваю я. - Привет. - Я тебя разбудил?       Отрицая, Гарри качает головой, вытягивая руки. Не думая, я позволяю им себя окутать, уткнувшись носом в его подбородок. Мы оба лежим на боку, так что мне свободно удается разглядывать его лицо. Не смотря на то, что мы только проснулись и не успели принять душ, я все еще чувствую его запах, тот, что исходит от тела, а не от парфюмерии. Это самая приятная вещь на свете. - Чем сегодня займемся? - Всем, чем ты захочешь, - вот так просто ответил он, вводя меня в кратковременный ступор.       Разумеется, существует много вещей, которые я бы предпочел делать вместе с ним. А также, просто с ним. Мне бы так хотелось ни о чем не думать, но напрочь забыть о жадности времени у меня просто не получалось. - Ты же понимаешь, что я не смогу здесь остаться надолго. Как бы мне не хотелось… - Если бы тебе действительно хотелось – ты бы остался, - отрезает он, - так в чем же проблема?       Несколько секунд я выдерживаю паузу, не зная, что сказать. После всего что случилось, говорить о жизни в Лондоне мне хотелось меньше всего. - Мне надо работать над фильмом, - начал я, - а твоя дочь… она ведь не сможет вечно сидеть с моей матерью. - Не сможет, - равнодушно подтверждает он.       Взглянув на него, я увидел лишь пару блестящих глаз. Мне не хотелось копаться в его логике, и поэтому, вскоре, я отступил с расспросами. - Я верну тебя домой как только ты захочешь, - вновь начал Гарри, - я знаю, что поступил эгоистично, притащив тебя сюда, - его ладонь нежно ложиться на изгиб моей челюсти, призывая вновь обратить к нему свой взгляд, - но я не жалею о своем решении.       Его глаза сейчас – пристальные и уверенные. Мне всегда с такой легкостью удавалась им верить и весьма не напрасно. - Я тоже не жалею о своем.       Губы мужчины медленно расплываются в улыбке, и я замечаю, как он невольно бросает взгляд на мои собственные. Уже через мгновение он плотно накрывает их своими, и я готов поклясться, что никогда бы не вылезал с этой постели. Мы почти не двигаемся, наслаждаясь простейшим прикосновением. Я чувствую, как обе его ладони накрывают мое лицо, пытаясь притянуть его ближе, насколько это вообще возможно. Медленно набирая воздух в легкие, начинаю отвечать на поцелуй, все еще ощущая улыбку Гарри. Каждый раз его движения были пропитаны особой нежностью, из-за которой я буквально терялся от непривычки. - Ну что, - прошептал мужчина, прерывая наш поцелуй, - чем займемся?       Передразнивая мой ранее поставленный вопрос, он немного усмехнулся. - В городе есть почтовое отделение? – спросил я, вспоминая о своих планах.       Гарри кивнул. На его лице отразилось непонимание. - Мне нужно отправить письмо на работу. Я написал его, пока ты спал.       К сожалению, ложь была здесь самой уместной вещью, учитывая ситуацию. Гарри принял мое предложение, подмечая то, что и сам хотел отвезти меня в город, посетив пару мест.       День начался неторопливо, что было довольно непривычно для моего ритма жизни. Тем не менее, я быстро вошел во вкус, слушая виниловые пластинки Гарри и большую часть времени проводя в постели. - Ты такой старомодный, - без упрека подметил я, когда мужчина настраивал очередную песню Ultravox*. - Когда я их слушаю, то не чувствую себя старым, - усмехнулся Гарри, но в его голосе не прослеживалось ноток веселья, - мне будто бы снова пятнадцать. - По мне, ты совершенно не старый.       Не знаю, было ли это похоже на комплимент, но он, вроде как, улыбнулся. Искренне.       Когда он надевал рубашку со странным принтом (это были бледно-розовые…перья на черном фоне, и, вероятно, рубашки - единственное, что носил этот человек), я уже завязывал шнурки на своих черных кроссовках. - Знаешь, ты безумно медленный, - подметил я.       Должен сказать, что в тот день я в первые услышал, как поет Гарри. Причем, делает он это намного громче, чем голос, исходящий из пластинки и…красивее? Да, пожалуй. Действительно красивее.       Мне нравилось смотреть, как его веки плотно сжимаются, а брови сводятся в одну дугу в особенно длинные ноты. Я должен был догадаться, когда впервые увидел рояль в их доме.       Мужчина ничего не ответил, хватая меня за руку и пытаясь заставить меня танцевать. Со стороны мы выгляди глупо, ведь несмотря то, что пластичность Гарри превосходила мою – он всё-таки был неуклюжим. Сексуально неуклюжим. - Это песня слишком грустная для такого веселого танца, - с улыбкой осудил его я, когда он перетягивал мои руки одну за другую. It's late and I'm with my love alone (Поздно, и я с моей любовью наедине) We drink to forget the coming storm**, (Мы пьем, чтобы забыть про надвигающийся шторм) - Она потрясающая, - воскликнул он.       В этот момент я увидел в его глазах неподдельное счастье. То, которое бывает лишь на мгновение – ты совершенно забываешь, где ты находишься и чем живешь. Ты счастлив, потому что тебе нравится то, что ты чувствуешь.       Я вдруг понял, что рад разделять это с ним.       Спустя два часа мы наконец оказались в центре небольшого городка. Здесь не было ничего, кроме небольших, похожих друг на друга домов из красного старого кирпича. Мне действительно нравилась тишина, царившая на этих узких улицах – я опять столкнулся с медленным течением жизни, которого никогда не знал раньше. Район, в котором я живу со своей матерью был намного тише, чем центр Лондона, однако, не настолько безлюден и лишен практически всякого транспорта.       Гарри оставил свою машину чуть ли не у самого въезда в город, комментируя это тем, что нам полезно будет прогуляться, и я полностью поддержал эту идею. - Что это? – спросил я, когда мужчина достал из своего багажника небольшую потрепанную коробку.       Когда он открыл ее, мои глаза готовы были выпасть от удивления. Я прекрасно знал, что это такое, но был просто шокирован тем, что Гарри мог позволить себе такой раритет (если только он не достался ему по наследству).       Это был фотоаппарат мгновенной печати Polaroid и, готов поклясться, что такие модели не поступают в продажу больше, чем десятку лет.       Гарри, увидев мою реакцию, самодовольно улыбнулся, заведомо зная, что мне это понравится. - От куда он у тебя? - Я ведь старомодный, забыл? – он передразнил мою ранее сказанную реплику, после чего я толкнул его в плечо, поддавшись смущению.       Бродив по местным улицам, вскоре, мы оказались около почтового отделения. Я получил конверт и заполнил необходимые данные, после чего бросил его в ящик. Гарри ждал снаружи, облокотившись на кирпичную стену. Пока я находился в здании, солнце почтило нас своим присутствием через сгустки серых облаков. Мужчина поднял на меня свои веки, и я замер буквально на мгновение. Его глаза были безумно яркие при таком освещении и больше напоминали прозрачную, чистую воду, в которой отражались хвойные деревья. Немного напоминающие взгляд ребенка, но по истине завораживающее.       Я покачал головой, когда Гарри спросил меня, в чем дело. Мне все еще с трудом удавалось подбирать комплименты и трезво оценивать ситуацию для того, чтобы понимать, мог ли я их делать. Когда-нибудь, я пойму и перестану заниматься взвешиванием. Когда-нибудь.       Через пару кварталов Гарри привел меня в небольшое одноэтажное здание, и я сразу понял, что это книжный магазин по очень резкому запаху старых книг. Такой часто бывает в библиотеке. Девушка, что сидела в углу помещения, сразу же озарилась – видимо, с клиентами здесь трудно, учитывая плотность населения.       Мужчина передал мне фотоаппарат, а сам потянулся на верхние деревянные полки, зацепив одну из книг своим вниманием.       Это был сборник произведений Роберта Льюиса Стивенсона, но Гарри интересовало явно не их содержимое. - Что? – спросил я, когда тот начал пялиться в усмешке. - У него твое имя. - Льюис? – он кивнул, и я возмутился, - это не мое имя. - Разве?       Он издевался, а я сделал вид, что окончательно обижен. Поставив книгу обратно, мужчина подошел ко мне почти в плотную, продолжая разглядывать содержимое магазина, и я почувствовал, как пальцы наших рук соприкасаются.       Мысль о том, что нас может кто-нибудь увидеть, смущала еще больше, несмотря на то, что помимо меня и Гарри здесь была только та девушка-продавщица.       Я не заметил, как прижался к нему, а он, воспользовавшись моментом, положил подбородок на мою голову. Какое-то время я просто наслаждался его запахом, опустив веки. Гарри все это время изучал книжную полку, время от времени спрашивая цену. Разумеется, здесь было очень интересно, но... Боже, хватит с меня оправданий.       Вскоре я отстранился, передвигаясь в другой конец магазина. Некоторые из книг действительно меня зацепили. Хотя Гарри и предлагал мне заплатить самому в любом случае, с собой у меня не было ни гроша. Спрашивать было не удобно.       Я обернулся, чтобы взглянуть на него. Его бедра прислонились к небольшой тумбочке, пока он изучал первые несколько страниц выбранной книги. Некоторые пряди его волос спадали на лоб, несмотря на то, что он уже успел собрать их в небольшой пучок. Я не был уверен в том, что хотел сделать, но мои руки оказались быстрее, чем мозги.       Подняв камеру, я взглянул в окно видеоискателя и выбрал нужную композицию кадра. Щелчок затвора был довольно громкий, так что Гарри вскоре поднял на меня свой взгляд. Улыбнувшись (вероятно, от смущения), я получил такую же добрую улыбку в ответ.       Взглянув на фотографию, меня посетила мысль о том, что я мог бы оставить ее себе. Например, когда вернусь в Лондон. Бог знает, что нас ждет. - Как насчет этого? – из мыслей меня вырвал женский голос. - Что, простите? – спросил я. Девушка обращалась ко мне, делая голос чуть тише, чем нужно.       Она протянула мне книгу и рассмотрел обложку.       Бернхард Шлинк – «Чтец»       Я понятие не имел, что это за книга и по сей причине вновь обратил внимание на продавщицу, ожидая комментария. - Кажется, ваш брат поклонник классики. Думаю, ему это может понравится. - Что? – вновь спросил я, на этот раз от шока.       Взглянув на Гарри, я понял, что тот нас не слышал, доставая очередную книгу с полки, по всей видимости, затрудняясь в выборе. - О, ну, мне показалось, что он ваш старший брат, - я взглянул на нее с все тем же непониманием, - у вас такие теплые отношения, - добавила девушка, намекая на прелюдия, совершенные нами ранее.       Продавщица улыбнулась. Ее лицо напомнило мне Даниэль. Она тоже не смогла рассмотреть нас с Гарри как что-то большее, чем родственники. Потенциальные родственники. Мне стало противно.       Стайлс, увидев мое замешательство, двинулся в нашу сторону. Я молча протянул ему книгу, и тот взглянул на девушку, догадываясь, что это была помощь с ее стороны.       Его лицо изменилось, когда он прочел название. Я лишь понял, что он напрягся. - Благодарю вас, - твердо, и в то же время сдержанно выплюнул он, откладывая книгу в сторону и выводя меня из магазина.       Мы шли в неизвестном направлении. Я впитывал молчание в течении нескольких минут, пока не сдался, не выдержав напора равнодушного лица. - Она решила, что ты мой старший брат.       Все, что я получил – это усмешку. Его лицо выдавало те же эмоции, что и в день нашей первой встречи. Мне стало не по себе. - Удивительно, ведь ее выбор говорил о другом, - отрезал мужчина, заворачивая за угол, двигаясь к своей машине. - Что ты имеешь в виду?       Мы сели в салон, и Гарри довольно долго молчал, расположив руки на руле. - Она подсунула тебе книгу о мальчике и женщине, которая годилась ему в матери, - я все еще пялился на него в недопонимании, пока он вдруг не посмотрел на меня, переставая моргать, - у них был роман.       Машина завелась и мы тронулись с места, направляясь в сторону его дома.       Я молчал, не зная, как среагировать. Гарри начал улыбаться, видимо, находя эту ситуацию забавной, в каком-то смысле. На самом деле, девушка все сделала правильно – она не была бестактной, чтобы спрашивать в лоб. - Может, мы действительно не выглядим как люди, у которых могут быть отношения.       В силу нашего возраста – подумал я, но решил не говорить об этом вслух, стараясь не напоминать лишний раз о том, кем для меня приходилась его дочь еще недавно.       Мне стало не по себе еще сильнее. Понимала ли Даниэль, что наши отношения превращаются в бремя? Реакция ее отца на наш (к счастью) не состоявшийся брак и мой внезапный отъезд – все это могло говорить о конце. Однако, сам факт того, что она сидит с моей матерью явно не из дружеских побуждений заставлял меня вновь уходить в себя. - А они могли бы быть? – спросил Гарри, но это было больше похоже риторический вопрос, означавший – нет, они не могут.       Из-за его реакции, я не знал, что сказать, но лгать или строить из себя гордеца мне не хотелось. - Не знаю. Я… я, правда, не знаю, Гарри, - мое дыхание превратилось в обрывистые глотки воздуха, - думаю, что могли бы.       Уставившись в пустоту, я вдруг задался вопросом.       Кем мы вообще были друг другу?       Ведь учитывая все то, что между нами было, назвать нас приятелями или друзьями было крайне трудно. Называть его зятем даже в мыслях звучало через чур странно. Наверное, для такого дерьма термина еще не придумали. - Я слишком стар для тебя, - вдруг сказал он, на этот раз без всяких шуток, - ты еще молод, Луи, хотя и не до конца осознаешь этого. Ты будешь гулять, строить карьеру, ошибаться, возможно – и это нормально, - я посмотрел на него, встречаясь с парой зеленых глаз, впитывая каждое режущее слово, - а мне уже пора обрести стабильность. Найти человека своего возраста, чтобы провести с ним остаток с жизни. Я буду лишь обузой для тебя. Тебе придется покупать мне вставную челюсть, когда она распадется или отдать свою – разве тебе это нужно?       Способность к самоиронии была его лучшей чертой, но сейчас она причиняла мне боль как ничто и никогда раньше. Весь он причинял мне боль. Я почувствовал, как намокают границы моих век. - Тогда зачем ты все это устроил, если такой как я тебе не нужен? - Я говорил тебе, - его голос становится чужим для меня. Мои глаза буквально теряют фокус из-за водянистой пелены перед ними, - я эгоист. - Останови машину, - мои голос обрывается на последнем слоге.       Я запрокидываю голову, пытаясь сделать так, чтобы слезы ушли туда, от куда они появились, потому что не хочу вытирать их руками. Не хочу показывать, что мне больно. - Зачем? – он испуганно смотрит в мою сторону, и я отворачиваюсь. - Я сказал, останови свою ебанную машину, - заранее хватаюсь за ручку от двери, чтобы успеть выскочить раньше, чем он спросит что-то еще.       Стайлс останавливается на обочине посреди леса, и я буквально вываливаюсь из салона, не закрывая двери. Иду в противоположную сторону от той, в которую мы ехали. Мы уехали не так далеко от центра – найду людей и спрошу у них, как добраться до Лондона. Кто-нибудь должен найтись, рано или поздно. Лучше подыхать от голода и холода, но вернуться домой, чем слушать это.       Сделав буквально несколько шагов, я слышу, как дверь его машины громко хлопает. В глубине души мне хотелось, чтобы он за мной пошел. Но пора было включить мозг - эта поездка бесполезная трата времени. - Луи! – он кричит, но я не собираюсь отзываться, - Луи, вернись, прошу тебя… - Зачем? – спрашиваю, не оборачиваясь, - ты привез меня, чтобы развлекаться... - Луи, пожалуйста!       Слышу, как он идет за мной и начинаю ускорять шаг. Отвращение – это все, на что я сейчас способен. Все, что я могу дать ему. - ...и я не соответствую твоим требованиям, - от собственных слов становится смешно. Мне посчастливилось влюбиться в человека, которому это не нужно. Я слышу, как он прибавляет шаг и нарастающая злость заставляет меня обернуться, - ты уже все сказал. Тебе разве есть, что добавить? - Вернись в машину, чтобы мы могли нормально пого- - Я никуда больше с тобой не пойду, - начинаю отступать назад. Мысленно возвращаюсь к тому вечеру перед тем, как он увез меня сюда, - мне не нужна твоя ложь. - Это была не ложь, Луи, - его взгляд действительно напуган, но мне не хочется его слушать. Тем не менее, я продолжаю, - я говорил все так, как должно быть в моей жизни, но я не могу оставить тебя… - Хватит, я не хочу это слушать, - между нами чуть больше метра, но никто из нас не в силах его сократить, - ты был прав – ты полный эгоист, Гарри. Но это не потому, что ты слишком заботишься о своей жизни. Ты вывалил на меня свое блядское решение, хотя даже не попытался спросить, что я думаю. Тебе совершенно плевать.       Он молчал. Я почувствовал себя так глупо, потому что действительно верил, что все будет хорошо. В глубине души жила надежда на то, что когда мы вернемся домой, все будет по-другому. Мы будем чувствовать то же, что и чувствовали здесь. Эта ссора помогла мне понять, что я ошибался. Я совершенно ослеп от своих чувств.       Я понял, что никогда не влюблялся. Только тот, кто по-настоящему влюблен, совершает самые безрассудные поступки. - Расскажи мне, - он вдруг подал голос. - Разве теперь это важно?       Он уверенно кивнул, а я не знал, как смотреть на него и говорить все, что хранил внутри себя. - Ты говорил мне, что нельзя опираться на стереотипы. Ты твердил, тогда, в Челси, что я должен жить, исходя только из своих желаний, а не из предрассудков окружающих. Ты заставил меня действительно переосмыслить свою жизнь, а сам взял и отрекся от своих слов. Наверное, поэтому говорят, что люди, погрязшие в своих проблемах с легкостью решают чужие.       Лицо Гарри было напряжено, глаза – растеряны. Он ухмыльнулся, явно соглашаясь с этим ровно также, как и я. - Я остался с тобой, потому что если бы уехал, то пожалел бы об этом. Потому что ты застрял в моей голове, и я ничего не могу с этим сделать. Гарри неуверенно начал приближаться, а я просто не посмел сдвинуться с места, продолжая свой монолог. - Мне все равно, сколько тебе лет. Мне все равно, сколько я прожил с твоей дочерью. Вы – два разных человека, - он оказался так близко, что я снова почувствовал его запах. Наши грудные клетки почти соприкасались. Я поднял глаза вверх, ведь он все еще был выше меня, - и если придется собирать твою челюсть – я соберу ее, делая это с любовью.       Мужчина широко улыбнулся, поднимая брови. Я все еще злился на него. Он опустил взгляд, аккуратно касаясь моей ладони. Его рука была холодная, и я вздрогнул. - Я и вправду наговорил лишнего, - начал он, - наверное, я просто испугался, что ты уйдешь, - его голос переходит на шепот, ведь между нашими лицами остается все пару сантиметров, - прости меня. - Ты меня недооцениваешь.       С этими словами я хватаю его за заднюю часть шеи и полностью сокращаю расстояние между нашими губами. Поцелуй выходит неаккуратный, местами чуть развязный – я будто бы чувствовал опьянение. И это впервые когда я целую его по своей инициативе. Когда Гарри вдруг понимает это, то улыбается, отстраняясь всего на мгновение. Наши глаза закрыты, и мы стоим посреди дороги не думая о том, что кто-то может проехать и увидеть нас. Осадок злости начинает понемногу рассасываться, ведь я просто не могу держать обиду на человека, который запутался. Мы оба запутались.       Я уже знаю, чего хочу – я хочу приехать в Лондон и расстаться с Даниэль окончательно. Я боюсь делать ей больно только потому, что могу причинить боль Гарри. Чтобы между нами не было – она его дочь. И если я потеряю его, то все равно буду знать, что был честен. С ней. С ним. И в первую очередь – с самим собой.       Когда мы вернулись домой, было чудовищно тихо.       Домой.       Наверное, я действительно хотел бы называть это место своим домом. Я проживал здесь совершенно иную жизнь – не чужую – а спрятанную мною от самого себя.       Шел всего лишь второй день, а такое чувство, что мы живем здесь целую вечность. Я вдруг понял, как мало успел сделать за это время. Как мало я успел сделать то, что хотел. Мне хотелось так много. Всего и сразу.       Я бы позволил себе танцевать под его старомодные песни, отдавая свое тело под руководство смелых рук. Я бы начал курить только для того, чтобы лишний раз воскресить в памяти вкус его губ. Я бы целовал их часами. Я бы просил его читать мне каждую ночь, чтобы видеть сны, где люди говорят его голосом. Я бы навеки забыл, что такое ванная, потому что озеро в чаще леса казалось мне наиболее привлекательным. Оно также могло напомнить мне о том, что я должен ему. - О чем ты думаешь? – спросил Гарри, сидя у камина.       Искры огня вырисовывали узоры над кучей раскаленных досок, отражаясь в его глазах. Ноги мужчины были скрещены, но не до конца, а ступни – босые. Он все еще сидел в своей странной рубашке, которая оголяла большую часть его груди. Эти странные кольца на длинных пальцах, чьи ладони упирались об пол пушистый ковер позади. Эти пронзительные черты лица; темный взгляд, дарующий чувство странной теплоты внизу живота.       И мои странные чувства.       Я хочу запомнить тебя таким.       Мои колени сползли с дивана, упираясь об пол. Не зная, куда деть руки, я безнадежно держал их по швам, стараясь сдержать дрожь лишь от одной мысли о том, что собирался сделать.       Мгновение – и вот я ставлю одно колено рядом с его левым бедром, второе – рядом с правым. Прижавшись грудью к чужой, я встречаю его встревоженный взгляд, все еще требующий ответа.       Дотрагиваюсь ладонями до его предплечий, проводя линии вплоть до подбородка. Понятия не имею, от куда во мне столько смелости, но именно от нее сейчас зависит правильный порядок слов моей просьбы. - Займись со мной любовью.       И прежде, чем я успеваю осознать всю ответственность сказанной мною фразы, большие руки неуверенно забираются под тонкую ткань моей футболки. Длинные пальцы аккуратно поглаживают спину и плавно перемещаются на поясницу, прижимая наши тела еще плотнее друг к другу. Гарри поднимает взгляд, чуть наклонив голову так, что наши носы практически соприкасаются. - Ты знаешь, о чем просишь? – твердо спрашивает он, - я не хочу делать тебе больно.       Когда он был рядом, я забывал о том, что его опыт значительно отличался от моего. Сейчас игнорировать этот факт было невозможно – я был невинен для него и совершенно не представлял, что нужно делать. - Я знаю, чего хочу, - ответил я. Мои руки застыли в мертвой хватке на его шее от нарастающего желания, - позволь мне чувствовать тебя полностью.       Вновь наступила тишина. Лишь треск огня избавлял нас от ее давления. Я смотрел на его губы, моргая почти каждую секунду, жадно прислонившись к мужскому телу. Он застрял в своих размышлениях, начиная неуверенно меня целовать. Я голодно отвечал, подмечая, что торопиться он не собирался. - Пожалуйста, Гарри, - умолял я прямо в его полуоткрытые губы, - пожалуйста.       Я повторил чуть громче, и на последнем слоге мой голос превратил его в хриплый стон. Мужчина пронзительно выдохнул, сжимая мои бедра еще сильнее и увереннее перемещая свои теплые губы на мою шею. Запрокинув голову, я почувствовал, как мои глаза невольно закатываются.       Через мгновение мы обнаружили, что стягиваем друг с друга одежду. Рубашку Гарри расстегивать не пришлось – она свободно покинула его тело через голову также, как и моя футболка, которая, к слову, была «украдена» из его местного гардероба.       Ладонью я надавил на его грудную клетку, укладывая нас на мягкий ковер. Мое сердце колотилось в груди с такой силой, что он, вероятно, чувствовал его своей кожей. Ведь я сам чувствовал его собственное.       Также, я не игнорировал тот факт, что ощущал бедром заметную выпуклость в его джинсах, поэтому начал пытаться двигать своим телом так, чтобы создать трение. - Я хочу быть другим с тобой, - прошептал он в мою челюсть, - мои желания могут обернуться тем, что ты не сможешь даже присесть на свою восхитительную задницу, - его рука бесстыдно пробралась про ткань моих боксеров, сжимая упругую кожу. - Не смей сдерживать себя, - слежу за его взглядом, после чего перемещаю ладонь на его пах, и, сжимая, чувствую напряжение.       Он резко нас переворачивает, и теперь, видимо, настала его очередь руководить разговором. - Ты напросился, - Гарри вновь соединяет наши губы, превращая это слияние в грязный и неаккуратный поцелуй. Я сдерживаю довольную улыбку, после чего он вдруг приказывает, - перевернись.       Я послушно делаю то, что он сказал, одновременно с этим пытаясь набрать как можно больше воздуха в легкие. Гарри обвивает руками мои бедра, расстегивает брюки и стягивает их вместе с боксерами. Я радовался тому, что он не видит моего покрасневшего от смущения лица, которое выражало в тот момент целый набор эмоций.       Большие ладони касаются моих ребер, начиная успокаивать мое тело, нежно его поглаживая. Когда его пальцы доходят до ягодиц, мой желудок делает сальто. Я медленно, но громко выдыхаю, чувствуя, как теплые губы касаются нежной кожи, начиная покусывать каждый ее участок. Выпуская очередной не сдержанный стон, я невольно прогибаю поясницу. - Тебе нужно научиться терпению, - низким голосом комментирует Гарри, внезапно ударяя ладонью по ягодице. Я хватаюсь за собственные волосы, чувствуя, как мой собственный член болезненно прижимается к полу, - Обещай не молчать, если станет очень больно, - повернув голову, послушно киваю головой.       Через несколько секунд я почувствовал, как мокрые пальцы мужчины осторожно касаются моего отверстия, пытаясь проникнуть одним пальцем внутрь. Я молча терплю, пытаясь держать дыхание ровным. Гарри следит за моей реакцией, начиная двигаться внутри, и все, что мне удается сделать – это кивнуть в знак того, чтобы он смог добавить еще. Мои глаза резко сжались от неприятных ощущений, и мужчина остановился, но его фаланги все еще оставались внутри. Я держал свое лицо повернутым в его сторону, знал, что так будет спокойнее нам обоим. После нескольких долгих минут привыкания, Гарри начал уверенно проталкиваться так, что в конце концов я потребовал большего. Терпеть придется долго, но всему есть своя цена. Решив приостановить его, моя ладонь вытянулась и дотронулась до его подбородка, призывая приступить к дальнейшему.       Гарри коснулся тугого кожаного ремня на своих брюках, медленно стягивая с себя их, а затем и последнюю нижнюю часть одежды. Мои глаза округлились, когда в них бросились огромные размеры, совершенно точно отличающиеся от моих собственных. Длинный и довольно толстый член мужчины касался кожи его живота, и я готов был поклясться, что это явно большее, чем я ожидал. На одну секунду я усомнился в том, сможет ли он вообще поместиться во мне. Тем не менее, мое сердце подскакивало до самой глотки, желая получить это в любом случае.       Наклонившись, он нежно прошелся руками по моим бедрам, призывая отступить нервную дрожь, насквозь пробивающую тело. Он целовал мою шею, позвоночник, поясницу с такой лаской, которую только мог себе позволить. Его член коснулся узкого прохода, медленно начиная входить в него. Жгучая боль заставила спрятать под себя лицо, сдерживая крик и стараясь отделаться лишь вздохами. Но от Гарри мне никогда не удавалось скрывать своих эмоций, поэтому он тут же остановился, уже успев войти в меня практически до конца. - Луи, если хочешь, то я остановлюсь… - Нет, - резко ответил я, понимая, что не желал прекращать то, чего так сильно желал все это время, - не останавливайся, прошу тебя.       Начиная глубоко дышать, я пытался себя успокоить, кусая внутреннюю сторону щеки. Мне не пришлось просить его дважды – он продолжил. Гарри медленно вышел из меня и резко вошел полностью, ударяясь об мои бедра с характерным звуком.       Потребовалось не меньше десяти минут, чтобы я смог полностью привыкнуть к новым ощущениям. Совсем скоро мужчина стал вырабатывать нужный ритм, двигаясь внутри меня должным образом. Его руки были везде – на моей спине, на бедрах, на ягодицах, которые он церемонно шлепал и тут же сжимал. Дрожь удовольствия прошлась по моему телу в тот момент, когда Гарри толкнулся особенно глубоко, меняя угол. Не сдерживая громкий стон, я вытянул под собой руку, пытаясь дотронуться до болезненно пульсирующего члена. Мужчина тут же ударил меня предплечьям, схватив оба моих запястья в одну руку и удерживая из-за спиной. - Не сегодня, любовь моя, - я не узнал голос, который слышал позади себя. Он был хриплым, низким и до жути завораживающим, - ты кончишь исключительно от моего члена внутри тебя.       Я безжалостно стонал, чувствуя, что вся власть теперь принадлежала только ему. Мне нравилось это чувство, которое начинало подводить меня к самой грани. Гарри, будто бы догадываясь о том, что я близок, внезапно вышел и перевернул меня, прижимаясь к моему телу и наблюдая за каждой моей эмоцией.       Вряд ли я мог бы назвать это самым обыкновенным объятием. Это было похоже на то, как один мужчина буквально впитывает в себя другого мужчину. Мертвая хватка всех частей тела больше напоминала паралич – я не желал отпускать его, не желал оставлять ни на намека на малейшее расстояние между нашей обнаженной кожей, которая начинала гореть от удовольствия.       С каждым разом он вбивался все сильнее, толчки начали приобретать бессвязный ритм и проходиться по точке внутри все чаще и чаще, но мне было мало. Мои бедра обвивали его тело – правой ступней я надавил на его поясницу, заставляя не выходить из меня полностью, а двигаться лишь внутри.       Гарри подхватил меня за спину одной рукой, а второй держал нас обоих, упираясь об пол позади. Его кудри спадали на мое лицо, глаза пристально впивались в мои собственные, которые буквально закатывались от наслаждения. Я глотал воздух ртом, чувствуя, как пересохли губы. - Посмотри, что делаю с тобой, - пролепетал он, закусывая мою нижнюю губу, а затем целуя ее. Но это не было похоже на поцелуй – то, как он в меня вбивался совершенно не позволяло осуществить его должным образом.       Я запрокинул голову назад, понимая, что вот- вот подойду к концу. - Гар-ри, - закричал я сухой глоткой, пытаясь предупредить об этом.       Мужчина начал грубо кусать мою челюсть, шею и грудь, смешивая боль с удовольствием. Его резкие и медленные движения довели меня до конца, и я громко простонал в пустоту, сжимая его кудрявую голову у своей груди. Гарри прерывисто дышал, затем поднял голову и неаккуратно поцеловал меня, резко простонав в мои губы и изливаясь внутрь.       Я чувствовал, как дрожали наши бедра после оргазма. Мужчина медленно уложил нас обратно на пол. Он аккуратно вышел и лег рядом, прижимая мое тело за нижнюю часть спины. Расположившись у него на груди, я почувствовал, как на моем лице расцветает усталая улыбка. Теплая ладонь заботливо гладила меня по спине, пока я слушал громкий стук его сердца. - Я бы никуда отсюда не уезжал, - вдруг сказал Гарри, разрезая умиротворяющую тишину.       Повернув голову, я начал всматриваться в расслабленные черты взрослого лица. - Нам придётся. - Знаю, но всё же, - он уставился в потолок, - от своей жизни ведь никуда не убежишь. - Зачем тебе от нее убегать? - Подумай сам, - начал мужчина, посылая мне грустную усмешку, - мне почти сорок лет и все, что я сделал – это сорвал свадьбу дочери и накопил имена любовников. - Это не так, - мой голос уверенно запротестовал, - я сам выбрал этот путь, а твои любовники…, - лишь одна мысль о том, что у него кто-то был до меня, доводила до исступления, - …я думаю, они от одиночества.       Он вернул мне взгляд, слегка улыбнувшись, и я почувствовал, как его большая рука начинает перебирать мои волосы. - Ты никогда не думал о том, чтобы жениться? Гарри покачал головой, и мне вдруг стало по истине жаль его. - Неужели ты больше ни разу не влюблялся?       Его взгляд бегал по моему лицу, будто бы пытаясь отыскать в нем ответ. Молчание длилось несколько секунд прежде, чем он подал голос. - Ни разу до нашей встречи.       Я ожидал в его ответе очередную усмешку, но ничего подобного мне не встретилось. Мое лицо трескалось от глупой улыбки, словно мы два героя трагичной повести – признаемся друг другу в любви.       Была ли эта в самом деле любовь – я не знал. Кто-то говорит, что ее строят годами, что она проверяется временем, а точнее – бесчисленным количеством испытаний, которые люди должны пройти бок о бок. А кто-то твердит, что любовь появляется с первого взгляда – раз и навсегда. И чтобы вы не делали – вы постоянно будете возвращаться друг к другу.       Какая тогда была любовь у нас с Гарри? Может, это что-то совсем другое? Может, мы просто не имеем ни малейшего верного представления о любви, думая, что ей можно дать определение?       Такими мы и уснули – абсолютно голые, грязные, лежащие на полу около тлеющего камина. Единственное, что тогда мне хотелось – это остановить время, сделав так, чтобы этот момент длился вечно. *Ultravox — британская рок/поп-группа, достигшая своего расцвета в 70-х годах XX века. **Одна из самых знаменитых песен Ultravox - "Dancing with Tears in My Eyes" (рекомендую к прослушиванию!).