Настоящая королева

10 лет спустя… Июль 1546 год… — Я сказала тебе, Айяс! Я не собираюсь заключать мир с испанцами! Этого не будет никогда! — кричала султанша на великого визиря. — Ибрагим, Аллах упокой его душу, не допустил бы подобного! А ты вынуждаешь пресмыкаться перед Габсбургами! — тут, на счастье паши, постучали в дверь. — Да! — Госпожа, — сказал стражник, войдя в покои. — Шехзаде Сулейман к вам пожаловал. — Проси, — приказала она, а потом вновь взглянула на визиря. — Либо исправляешь ошибку, либо сдаёшь печать. Понял меня? — Мама! — прокричал темноволосый мальчик, подбегая к женщине, в то время как паша, поклонившись, ушёл. — Я соскучился. — Я тоже, мой львёнок, — она поцеловала сына в нос и потрепала по голове. — Как же ты похож на своего папу… Вылитый он — копия… — А каким он был, госпожа? — уже более сдержано спросил Сулейман, взяв мать за руку. — Ну… — они вышли на балкон и сели на тахту. — Твой отец, султан Мустафа, был самым благородным из мужчин: храбрым и сильным. И, сколько я себя помню в браке с ним, он любил меня, всегда вежлив был… А как же он был рад, когда взял тебя на руки. До сих пор помню этот взгляд… — Матушка, а вы прикажете вернуть Вильяма? Я так давно его не видел, — Сулейман произнёс это с надеждой, ведь приёмный сын его матушки был ему лучшим другом. — Я не могу, сынок. Вильям теперь взрослый и обучается на благо нашей стране в корпусе янычар. Но скоро смотр — пойдёшь со мной… 10 лет назад… — Аллах! — проснулась Кара-Арзу в холодном поту на походной кровати. — Вот это сон! — Милая? — от испуганных возгласов жены проснулся Мустафа. — Что случилось? — Сон страшный. Такой ужас… — девушка часто дышала и стирала со лба пот. — Боюсь даже рассказать… Вдруг прогневаю… — Я не буду злиться, обещаю, — повелитель обнял свою госпожу и прижал её к груди. — Ну, свет мой, расскажи. — Будто нет тебя, а я при сыне нашем малолетнем за султана. Не хочу я, боюсь. Я не хочу твоей смерти, Мустафа! Не бейся с англичанами, молю! — девушка снова рыдала, уткнувшись в грудь мужа. — Нехороший сон — это верно, но даже если и вещий, то я уверен, что ты сделаешь из нашего сына мужчину. И, когда придёт время, ты примешь его клятву сабле и повяжешь её, если вдруг меня не станет, — он поцеловал жену в лоб, будто благословляя на грядущее. — Война будет, любимый. А султаном будет Мехмед. Даже если я рожу сына, то паши не встанут за него, — тут она уже лукавила, ведь прекрасно понимала, каков соблазн сановников управлять беззащитной женщиной и младенцем. — Я прикажу ближним людям — будут защищать тебя и приказы выполнять, даже бумагу составлю, если так тебе будет спокойнее… На этом и заснули… Сражение длилось на море уже больше двух дней. На словах это не так много, но когда дым от горящих кораблей закрывает свет солнца, а море становится красным от крови, то дни тянутся дольше вечности. Грохот пушек, крики людей и шум волн оглушали. И злит то, что твой боевой дух заключён в тело слабой женщины и всё, что ты можешь сделать для завершения битвы — молиться, надеясь на чудо. — Госпожа! — в шатёр к Кара-Арзу ворвался слуга, когда та стояла на коленях и молилась. — Врагам подмога пришла! — Кто? — она поднялась с колен и посмотрела на слугу. — Понятно… Испанцы… — Госпожа, — виновато произнёс слуга. — Хоть войску и не по душе, что повелитель оставил женщину за главную, но никто из них не посмеет ослушаться вас. — Пошлите за Хасан Реисом! Пусть как можно скорее прибудет и поможет! Дай Аллах, успеет, — отдала приказ Арзу, поправив доспехи на худом теле. — Приведи ко мне писчего. Записать кое-что хочу… Через некоторое время… — «Я, законная супруга султана Мустафы, Кара-Арзу, понимаю, что не симпатична войску мужа своего — ибо женщина и вражеской крови по происхождению, но вам не стоит сомневаться в том, что сердце моё и душа моя обращены к Аллаху и пророку нашему Мухаммеду — с этими именами я приняла веру и с этими именами уйду в иной мир — клянусь. Да, я женщина, но не бойтесь — воля у меня мужская. Я не прошу вас верить мне, ибо вера растёт из поступков, но дайте мне совершить эти поступки. Я, как и вы, хочу одержать победу над врагом и вернуться домой… Или же, если не суждено, то обрести покой в раю под взором Всевышнего…» — такую речь зачитал слуга войску, когда было затишье между поединками. — Права она в том, что чужая… — сказал кто-то из янычар, подходя к этому слуге, а потом посмотрел на войско, чьи лица и руки, как у него, были обагрены кровью — Но дам я ей шанс! А вы, братья? — Я с тобой, — после минутной задумчивости сказал ещё один янычар, а потом ещё и ещё один, раз за разом. Ещё долгих четыре дня длилось это сражение. И все эти дни Кара-Арзу ничего не слышала о Мустафе, получая лишь короткие доклады от солдат, да и то это было раза два или три за все дни битвы. Госпожа сама дивилась тому, как ещё не скинула плод от волнения, но, похоже, Аллах не хочет смерти этого малыша. А там уж что суждено, то суждено — иначе не будет. — Папа? — произнесла девушка, когда заметила в зеркале подле себя фигуру отца, с его благородными блестящими сединами. — Папочка… Сколько же лет я вас не видела? — Вела битвы ранее во дворце, а теперь при помощи войска? Интересно же ты провернула данный камуфлет, — усмехнулся Аддисон, сложив руки за спиной. — Ты изменилась. — Вам не нравится? Да, помню… Вы ожидали иного… — Кара опустила глаза в пол, хотя румянец стыда не залил её щёки. — Но я не жалею. Я сделала, что должна. — Именно этих слов я и ждал, Лили. Хотя ты теперь не Лили. Благословляю тебя, дочка. Из тебя получится настоящая королева. — Мой муж ещё жив, отец, — хоть она и сменила веру и имя, но всё равно в неё была частичка той самой Лили. — Я не хочу быть вдовой даже с титулом королевы. — Не всё так плохо, милая. У тебя есть наследник, а что ещё нужно? — пожал плечами старец. — Разве не ты хотела править много лет назад? — То было давно, отец. Я та же Лили… Но очень глубоко в душе… Настолько же, насколько далека Индия от Англии. Сейчас же я Кара-Арзу Султан. — Да хоть Елизаветой Вудвилл себя назови — мне нет дела. Кровь в тебе моя, моё воспитание… Отрицай или не отрицай это — мне безразлично. Всё равно останется то, что было… — Нет! — выкрикнула султанша, но призрак уже исчез, оставляя последнее слово за собой, а дочь — не у дел. — Госпожа! — всё тот же слуга вошёл в шатёр Арзу. — К вам Капудан-паша. — Пусть придёт, — она села на тахту, почувствовав невероятную усталость во всём теле, ведь она почти не спала всё это время — Скажите, Хайреддин-паша, что у вас есть хорошие новости, — но вошедший паша не знал, что сказать своей госпоже. — Тогда говори, что есть… — Победа за нами — сын вовремя прибыл, но… Цена за победу велика… — ранее храбрый паша, на чьих руках кровь сотни убитых им людей, не мог найти в себе смелости сказать правду женщине, но, похоже, ему это удалось. — Повелитель серьёзно ранен… Пушку плохо зарядили и жерло разорвало… — А повелитель? Мой муж. Как он? — она уже не могла сохранять присутствие духа, отдаваясь эмоциям. — Говори! Говори, паша! — Жив, но серьёзно ранен… — произнёс рыжебородый и поспешил добавить. — Мы ждём ваших приказов, госпожа. — Что? — тут она увидела вскрытый футляр с письмом, которое Мустафа написал в ту же ночь, когда Кара-Арзу увидела тот страшный сон. — Мустафа… — Что прикажете, госпожа? — вновь произнёс Хайреддин. — Похоронить мёртвых, а после мы возвращаемся в домой… Таков мой первый приказ…