***
Вероника в пятнадцатый раз позвонила на рабочий телефон Джей-Ди. Сегодня у нее не было никаких встреч, так что вместо бумажной работы она только и делала, что беспокоилась о Хезер Чендлер и Сойер… Дин… нет, все же Сойер. Ни за что. Она не собиралась становиться «Дином». Нет, не в ее смену. …Хотя, учитывая, что в данный момент она пыталась связаться с отцом своей дочери, серийным убийцей, возможно, ей не следует так рано делать выводы… — Здравствуйте, это Джейсон Дин, частный детектив. Чем могу помочь? — Джей-Ди, это Вероника. Его веселый говор резко изменился. — О, так это ты тот номер, который не перестает названивать. Извини, у меня назначена встреча. — Извини, у меня был только номер, указанный в телефонной книге, — возразила Вероника. Это было правдой; однажды он позвонил с мобильного телефона на старый стационарный телефон, у которого не было определителя номера. В тот день Дин сообщил, что Хезер переезжает к нему. Единственный способ, которым она смогла перезвонить ему, — это позвонить в больницу и попытаться выудить цифры к ходе диалога. Это не объясняло, откуда у него был ее номер телефона. Теперь она планировала заменить это дряхлое устройство, как можно скорее. — Я полагаю, ты звонишь по уважительной причине? — его голос оказался спокойным и странно пренебрежительным. — Если будешь шутить со мной, я сброшу трубку. Сойер зарычала и с тяжелым вздохом проглотила свои оскорбления. — Ты говорил с Джессикой? Она могла слышать скрип на фоне, словно вращающийся стул, с откинутой спинкой. — Мы только что разошлись. Мне было интересно, почему она ждала восемнадцать лет, чтобы подать документы. Последовала тишина, словно для нагнетания атмоферы, но Веронике не было интересно играть в игры. Особенно его: — И?.. — Она сказала, что у нее всегда были подозрения, но в этом году, в восемнадцатую годовщину, она откопала записку о самоубийстве, но никогда до этого не читала ее. Я думаю, ее семья думала, что это будет трудно даваться. Потом она поняла, что что-то не так с письмом. Вероника вздохнула: — Хезер ни за что бы не согласилась на благотворительность, даже после смерти, не так ли? — Это не имело никакого отношения к внезапной перемене характера. Записка была написана черными чернилами. — Так? — Хезер писала только красными. Видимо, она говорила, что любит всех поправлять, и когда писала красными ручками, то чувствовала себя выше других. Голова Вероники затуманилась от воспоминаний о Хезер Чендлер. Она помнила, что красный был ее фирменным цветом, который Вероника ассоциировала, с кровью тех, кто обидел королеву школы — шутка, которую Сойер придумала, теперь превратилась в ироническое предчувствие. Ее губы были красноватого оттенка, а ногти, похожие на когти, не отличались ни на тон. Хезер умела писать? Она была злой, а не глупой, Вероника. Женщина попыталась вспомнить любой момент, когда могла бы увидеть почерк Хезер, особенно тот, который она использовала в качестве ссылки на печально известную записку. Записки с просьбой встретиться после уроков, открытые письма, чтобы рассказать Марте, какая она толстая… Такая себе игра: Номер 10. Myriad — Продукт, используемый для борьбы с вагинальными дрожжевыми инфекциями. Пример предложения: Бетти Финн такая грязная, что ей приходится использовать Мириад для рывка. * Хезер, пожалуйста, загляни ко мне после занятий Воспоминания о том дне нахлынули на Веронику неприятным похмельем. Хезер и Вероника сидели рядом на уроке словесности, Хезер поправляла губную помаду, любуясь в миниатюрное зеркальце во время разговора. — И Курт случайно вставил его не в ту дырку! Гх… никогда больше не променяю его на выпивку, могу поклясться. Может быть, это и хорошо, что ты грустная жалкая девственница, Вероника. Ты не знаешь мучительной боли ради одного-двух иностранных Фредди. Вероника кивнула, хоть на самом деле вовсе не слушала, о чем говорит ее подруга. Она смотрела на загадочного красавца, читающего «Под стеклянным колпаком» в дальнем углу комнаты. Его плащ свисал со стула, слегка смахивая пыль с пола. Обычно ей не нравились пепельные люди (ребята, которые носят все черное), но что-то в нем было. Эта измученная поэтическая душевная сущность, которую Вероника выискивала. — Вероника! — она обернулась и увидела раздраженную Хезер. — Перестань пялиться на Теда Банди вон там и вернись ко мне! Кровь прилила к ее щекам. Другие школьники определенно могли услышать визг Хезер, а это означало, что классический бог секса с книгой, вероятно, тоже все понял. Он посмотрел на нее, подмигнул и вернулся к чтению. Прежде чем Вероника смогла вернуть свое внимание на знакомую, услышала громкое движение стола и невинный визг, за которым последовал крик. Девушка смотрела. Бетти Финн случайно толкнула стол Хезер, пытаясь проскользнуть между ними, из-за чего помада Чендлер размазалась по щеке. Бетти вцепилась в свои книги, громко извиняясь, когда Хезер взяла салфетку для макияжа, чтобы стереть красный след с лица. Весь класс теперь наблюдал за разгромом. — Бьянка Финн! Бетти влетела в парту рядом с Хезер. — Эм… на самом деле я Бетти. Хезер, мне так жаль. Это был несчастный случай! Блондинка хотела закричать, но вдруг сомкнула губы и плутовски улыбнулась. — Бывает, Бетти. Как раз в этот момент в комнату вошел их учитель, положив свои вещи на стол. — Добрый день, класс. Пожалуйста, уберите все вещи со своих парт. Сегодня у нас будет викторина. Светловолосая голова Хезер повернулась к Веронике: — С каких пор у нас опрос? Вероника указала на доску указательным пальцем, даже не глядя на саму надпись. — Это было написано там с тех пор, как мы получили новую лексику. Хезер фыркнула. — Уж лучше пусть меня нежно трахнут бензопилой… Учитель, не желая комментировать слова школьницы, так как он все еще был сбит с толку тем, что она сказала, просто предупредил: — Мисс Чендлер, помните, что вы не можете использовать красную ручку на своих тестах. В следующий раз, когда я увижу это, вы получите неудовлетворительную оценку автоматически. Вякнув что-то себе под нос, она повернулась к Веронике: — Передайте перо, пожалуйста. Вероника достала из сумки лишнюю черную ручку и протянула подруге. К концу урока все получили свои тесты обратно. В то время как Хезер поначалу казалась разгневанной своей оценкой, потом улыбнулась, став странно довольной. — Что ты натворила? — спросила Вероника в последние несколько минут перед тем, как прозвенел звонок. Хезер пожала плечами. — Лучше, чем я думала, — сказала она, обращая внимание не на Веронику, а на девушку по другую сторону от нее. — О, Бетти? Мне интересно, не могла бы ты просмотреть мой тест и помочь мне с тем, что я пропустила. Моя мать будет в бешенстве, если я снова оставлю такую отметку незакрытой. Бетти охотно согласилась, взяв бумажку и быстро проходясь по ней зрачками. Первые несколько слов она быстро и терпеливо исправляла, а затем переместилась на десятое слово, где четко прочитала определение Хезер, и ее разум, казалось, навечно запомнил написанное предложение. Слезы навернулись на глаза, и как только она открыла рот, чтобы заговорить… — Веееерниии Бетти отдала бумагу и выбежала из комнаты. Чендлер издала долгий маниакальный смех. Вероника, должно быть, взглянула на нее, потому что Хезер вручила ей викторину. Как только она добралась до десятого вопроса, она ахнула от ужаса. — На каком ты кругу ада, Хезер? Она снова рассмеялась. — Так ей и надо. Осознавая, что она не может рисковать потерять хорошую сторону Хезер из-за спора, Вероника просто перечитала опрос. — Ты намеренно ошиблась ради шутки? Хезер собрала книги и встала, подтягивая чулки. — О нет, так и думала, поэтому и увидела в этом прекрасную возможность. Я не буду рисковать своим средним баллом ради шутки, какой бы смешной она ни была. — Когда Вероника не ответила, Чендлер просто тряхнула своими светлыми локонами, прежде чем добавить: — Забудь об этом. Используй этих нищебродов, чтобы вечно помнить, как ты когда-то была в конце пищевой цепи и как не хотела бы снова стать грязью, в которой роются личинки. С этими словами Хезер побрела прочь, не обращая внимания на то, что учитель приказал ей немедленно остаться и поговорить с ним. Воспоминания заставляют волосы встать дыбом уже у взрослой Вероники. В конце концов она использовала эту викторину в качестве почерка для фальшивой предсмертной записки. Она помнила стиль написания букв, а не цвет чернил. Глупая Вероника. — Я написала записку черными чернилами, — сказала Вероника, констатируя очевидное. — Я так и понял, — пробурчал Джей-Ди. — Как… небрежно с твоей стороны, Вероника. Гнев кипел в ее крови не только из-за враждебного подшучивания бывшего, но, как бы ее ни убивал сарказм, правоты. Как она могла забыть одну из самых знаковых вещей о Мифической Стерве? Ее вопрос был, однако, все тот же: почему эта фатальная ошибка не была раскрыта ранее? — Почему об этом не упоминулось сразу же? — спросила Сойер. — Ну, если это была настоящая причуда нашего покойного друга, то только тот, кто действительно знал Хезер, был достаточно умен, чтобы указать на это, и, похоже, никто на самом деле этого не сделал. По крайней мере, никто из тех, кто читал предсмертную записку. Его слова только сильнее ударили по хрупкому стеклянному сердцу Вероники. Как грустно было видеть такую иронию, что даже твои лучшие друзья не знали, что такое молодость. — Я никогда не знала о ее слабостях… — Ее жизнь словно каменная стена — никто и ничто никогда не сможет ее разрушить. — В глубине души она не была жестокой или тщеславной. Одни и те же слова кружились в голове Вероники. Некоторые из тех, кто говорил это, считались ее лучшими друзьями, но никто не замечал фатальных недостатков «звезды» Вестербурга. — Джессика также сказала, что даже в одиночестве Хезер вела маленькую книжечку, куда записывала все проступки и обиды, которые люди причиняли ей, чтобы она никогда не забывала умерять мстительность. Когда ее родители впервые обнаружили книгу, они решили, что это список. Ей было обидно, но Джессика видела, как ее сестра писала в нем с яростью. Я думаю, что предсмертная записка была последней частью головоломки, которая и оказалась причиной смерти ее сестры. Она, очевидно, пошла в полицию, но там ей сказали, что никаких следов двойной игры в то время быть не могло. Вероника понимала обе стороны. Хезер Чендлер решила завязать игру, скрывая свои настоящие эмоции. Она начала сопротивляться только тогда, когда поняла, что кислота разъедает пищевод, но к тому времени было уже слишком поздно. Никто не толкал ее на это и не боролся за правду. Возможно, она даже не осознавала, что ее намеренно отравил Джей-Ди, который ударил ее по животу сильнее, чем раз до этого. Хезер могла не осознавать, что умрет, до самого конца. Что касается Рэма и Курта, по крайней мере Курта, которому потребовалось больше времени, чтобы получить пулю, как только они увидели оружие, поняли, что находятся в смертельной опасности. Тем не менее, сама Вероника могла согласиться с копами. Предсмертной записки, написанной чернилами другого цвета, и внезапного изменения взглядов было недостаточно, чтобы возобновить расследование. — Подожди… если полиция согласилась, что для начала расследования информации недостаточно, почему ты взялся за это? Ты мог бы и отказаться… — ее сердце колотилось в груди, зная бывшего. Все, что делал Джейсон Дин, было рассчитано до мелочей. Он не делал ничего, не думая о последствиях или выгодах, которые он получит. — Ты должен был просто сказать ей то же самое, что и копы. — И я бы так и сделал, если бы не думал, что она легко уйдет к другому следователю, который возьмется за дело. Так легче контролировать исход этой ситуации. Ты должна доверять мне. Вероника вздохнула в трубку. Как бы она не ненавидела его, она не чувствовала, что у нее есть другой выбор. Если разозлить его, он может легко обратить всю ситуацию против нее. Она не могла больше думать об этом. Из-за этого, в сочетании с тем, что Хезер не было дома, она провела несколько бессонных ночей. Бедный Фил тоже почти не спал из-за того, что Вероника не успокаивалась. Фил пытался внушить, что, может быть, этот шаг был лучшим для нее, что, возможно, разлука сделает их сильнее, и Вероника, даже зная, что он сказал это с добрыми намерениями, отчитала его за сказанное. Он не воспринял это как попытка понимания, почему Вероника быстро извинилась. Накануне ночью он дал ей снотворное, которое немного помогло, но не настолько, чтобы снять боль. — К-как там Хезер? — Мертва, я думаю, ты уже должна это знать. Очиститель водопроводных труб… — Моя Хезер. — О, ты имеешь в виду нашу Хезер? — поправил мать своей дочери Джей-Ди. — Она держится. На самом деле я собираюсь закончить с делами и пойти навестить ее. — Пойти к ней? — Вероника косо глянула на свой календарь. День-то будний. — Разве она не в школе? — О да, но во время второго урока или около того она позвонила мне и сказала, что плохо себя чувствует. Я думаю, что ее лекарства мешают ей. — Ох… Она в порядке? — Да, она в порядке. Я просто буду присматривать за ней. Если мне нужно будет отвезти ее к врачу, я дам тебе знать. Слушай, Ви, мне нужно идти. При этом телефон выключился без прощания.***
Хезер проснулась от скрипа в подвале. Это была серия долгих, жуткий «скриииипов», один за другим. Сначала Хезер проигнорировала звуки, пытаясь снова заснуть, но тут ее резко встряхнуло. Еще один, затем удар. Может, Джей-Ди был дома и стирал внизу? А что делать, если кто-то находится в доме? — прошептал иррациональный внутренний голос Хезер. Хезер сняла одеяло с ног и включила телевизор. Удар. А если в доме убийца?! — Заткнись, Хезер, — пробормотала она себе под нос, пытаясь снова уснуть. Очередной скрип. Поддавшись своему страху, Хезер бросилась искать стационарный телефон, чтобы позвонить Джей-Ди. Если ей не изменяет память, бабушка и дедушка в старом доме, держали его на кухне или в гостиной, но, насколько ей известно, не было ни одного номера, который бы она помнила наизусть. Хлопок! Вскочив, Хезер поспешила к двери, ведущей в подвал. Она сорвала с крючка у двери черный металлический фонарик, повернув ручку так, что из инструмента заструился свет. Открыв дверной замок, девушка поплелась вниз по первым двум ступенькам, готовая при необходимости превратить свой инструмент наблюдения в оружие. Даже со светом, подвал казался Хезер темной пропастью, и все, что она видела, следующие несколько ступенек под собой. Ее лодыжка пульсировала, когда она опиралась на больную ногу всем весом с каждым шагом, двигаясь медленно, чтобы не ухудшить травму и не пораниться, спускаясь по хлипкой лестнице. Она забыла принять обезболивающее перед школой, о чем теперь искренне жалеет. Джей-Ди все еще придерживался всех ее рецептов, и ему было приказано спрашивать, когда дочери на самом деле нужна помощь медикаментов. По какой-то причине было очевидно, что он не хотел, чтобы она имела прямой доступ к лекарствам. Он тоже считал, что авария была неудачной попыткой самоубийства? — Эй? — тихо кинула Хезер в бездну, чувствуя себя глупо из-за того, что как минимум выдала свое местоположение. Затем последовал медленный, ноющий звук, прошедший уж слишком близко. Сойер сжала фонарик и повернула запястье вниз, держа его над головой, готовая нанести удар. — Здесь кто-нибудь есть? Звук открывающейся и закрывающейся двери потряс ее до глубины души. Теперь ее сердце колотилось в горле, быстро и громко, готовясь вырвать желчью. Она не могла определить, откуда доносился звук, как вдруг ступеньки под ней начали дрожать. Хезер прыгнула назад на ступеньку, но, не видя ничего, промахнулась. Ее здоровая нога зацепилась за край поднимающейся ступеньки и отлетела в сторону, весь ее вес лег на больную лодыжку, которая начала терять силу. С лестницы донесся еще один протяжный вопль, и, когда Хезер уже была готова бежать обратно наверх, услышала треск, и ее лодыжка согнулась под странным углом. Буквально через секунду наступило осознание, за ним крик боли и непонимания. Фонарик вырвался из ее рук и покатился вниз, мигнув лишь единожды, прежде чем погаснуть. Был слышен металлический лязг, когда он достиг пола. Теперь, когда из рук пропал источник света или возможность позвать на помощь, началась настоящая паника. Хезер тянула руки вверх и старалась переставить здоровую ногу на уровень выше, но от удара при падении теперь болел каждый изгиб. С изнуренным стоном пришла невыносимая, кипящая боль от лодыжки до самой стопы. Хезер снова взвизгнула от боли, не в силах контролировать звуки. — Вереск?! — позвал знакомый голос. Другая дверь, ближе к ней, издала резкий звук, когда дерево ударилось о гипсокартон. Свет струился по первой половине лестницы, почти ослепляя ее. Она прищурила глаза, глядя вверх, моля о спасении или хотя бы быстрой, безболезненной смерти. Нимб тьмы цеплялся за фигуру, стоящую в дверном проеме наверху. Длинный плащ свисал до икр, из-под него торчали джинсы темного цвета. Как только ее зрение сфокусировалось, она поняла, что накидка оказалась устаревшим плащом, принадлежавший не кому иному, как ее отцу. В этот момент Хезер начала молча молить о милосердной смерти.