Ветер в волосах

       Какое-то расстояние прошли в молчании. Я несколько раз останавливалась нарвать росших вдоль нашего пути трав. Мамочка учила, какие из них где использовались; теперь пригодилось. Конечно, ни я, ни Мистган не болели в текущий момент, но лучше быть готовой заранее: мало ли, где можно подхватить простуду или еще что-нибудь похуже? Травы выглядели почти так же, как на моих рисунках и в описаниях Грандины, только вот Эфиром были наполнены под завязку — впрочем, это даже хорошо для снадобий и мазей. Мистган поинтересовался, чем я занимаюсь, и восхитился наличием у меня знаний в травничестве. — Мамочка научила, — чуть улыбнувшись, ответила с затаенной гордостью.        Грандина была удивительной: она знала так много обо всем и охотно делилась со мной. Мистган широко улыбнулся, присев на корточки рядом. Понаблюдав, как я собираю травы, он стал повторять мои действия, помогая, — получалось отлично. Не думала, что кого-то смогу чему-то научить. Хотя, по факту, Мистган научился сам… — Ты впервые улыбнулась, — заметил он, посмотрев на меня с хитрым прищуром.        Я ответила недоумевающим взглядом, прекратив собирать растения. — Твоя мама много знает, да? Магия Убийц Драконов древняя и считается редкой, в конце концов, Драконы исчезли четыреста лет назад, — с улыбкой сказал Мистган, а я замерла.        Четыреста лет назад? Но… как это? В королевстве Драгнов люди жили рука об руку с драконами, а еще мамочка Грандина постоянно летала туда, где жила Анна, и сомнительно, что люди не видели огромную драконицу в небе — могли, конечно, принять её за облако, но… сомнительно.        Я не понимала ни-че-го. Анна перенесла нас куда-то, где драконы уже давно не появлялись? Но насколько отдаленным должно быть это место? Другим континентом? Даже так, у драконов были крылья, а часть еще и была агрессивно настроена к людям, так что долететь до другого континента для них ничего не стоило… Не могло в мире существовать места, где бы драконы не появлялись четыреста лет к ряду! — Какой сейчас год? — хрипло спросила, ощущая, как сердце бухает в груди от страшной догадки; вчера точно было седьмое июля — или нет — всё-таки не имею понятия, как долго спала после выхода из Врат.        С лица Мистгана тут же пропала улыбка, он обеспокоенно смотрел на меня, и недоумение ярко отражалось в его глазах. — Семьсот семьдесят седьмой, — ответил Мистган.        Что-то внутри головы дало трещину. Не зря я считала, что название врат звучало зловеще…        Мы точно вошли в них седьмого июля триста девяносто третьего. Почти четыреста лет назад. Невероятно! Я понимала, что этот мир сам по себе невероятен: магия и драконы… — но путешествия во времени? Почти на четыреста лет вперед?! Может, и Эфира здесь так много не потому, что лес аномальный, а потому что это теперь норма? Тогда становилось понятным, как драконы собирались восстановить силы. В Северном лесу и на горе Подспорье Неба не было столько Эфира, как здесь. Для Грандины восстанавливать там свой источник — все равно, что собирать песок в ведерко по крупицам. Но сейчас…        Пока это лишь предположение, нужно выбраться из леса и сравнить количество Эфира в разных местах, но это было самой логичной и даже, наверное, единственной моей гипотезой. — Д-да, мамочка знала много всякого, — вымученно улыбнулась, уставившись на травы в ладонях. Нужно было что-то сказать, а то Мистган выглядел уж чересчур обеспокоенным. — Мы жили с ней в уединении на горе, и она всё время посвящала мне, изредка выбираясь за едой к людям. Мы ловили рыбу, а еще собирали ягоды и грибы… — я задохнулась, заметив, как всё расплывается перед глазами.        Из-за слёз. Я ужасно скучала по Грандине.        Мистган молча положил ладонь на мою голову, прижав меня к себе. Я замерла, тихонько давая волю надоедливым слезам. Было крайне неловко, но вместе с тем я испытывала благодарность к мальчику, который спокойно переживал мой слезоразлив. А еще не очень удивлялась, почему Мистган хочет меня защищать: такую-то мелкую плаксу любой не слишком жестокосердный захочет защитить.        …Вечером мы вышли к реке. Быстрая прохладная речушка была довольно широкой, а еще — кристально чистой. Я, наконец, смогла умыться, а Мистган пополнил запасы во флягах. У меня их не было: в домике имелась специальная бочка для воды, которую я таскала от реки в ведрах.        Ужин я взяла на себя, ловя рыбу с помощью Небесной Клетки. Мистган собрал хворост и разводил костер в удобном местечке, напоминавшем пещеру: дерево росло на небольшом утесе, и его корни образовывали рядом с водой уютную и достаточно большую, чтобы в ней со всеми удобствами устроились двое детей, нору.        Мистган с некоторым беспокойством одолжил мне нож, но, увидев, как виртуозно я чищу рыбу, успокоился. Специй всё также не хватало, но уже не так сильно: я воспользовалась собранными сегодня травами. Они придавали хоть какую-то пикантность вкусу пожаренной на костре рыбы.        Путешествие с Мистганом выходило… спокойным. Мы двинулись вниз по течению, иногда отклоняясь от реки чуть глубже в лес. Собирали фрукты и травы, охотились на мелких зверьков, ловили рыбу; у меня уже намного лучше получалось свежевать добычу, а у Мистгана сносно выходило плести корзинки из немного напоминавшего камыш растения, что росло вдоль речки. Мы сохраняли шкурки и травы не только для себя, но и для возможного обмена или торговли, когда выйдем к людям. По показанной Мистганом карте выходило, что до ближайшей деревни оставалось недели полторы-две такого неспешного путешествия.        Меня вполне всё устраивало.        После ужина у костра мы по очереди мыли посуду (принадлежавшую Мистгану), а потом уже были вольны делать, что хотим. Я садилась за дневник, продолжая вести отсчет времени, цепляясь за это, как за иллюзию стабильности новой жизни, и старательно училась рисовать. Моторика моя улучшилась с тех пор, как я начала, но техника всё еще была далека от совершенства… и хоть сколько бы то ни было удовлетворительного уровня: только растения и выходили узнаваемыми (именно их я и рисовала чаще всего — считай, почти постоянно). — Это вулкан? — с улыбкой спросил Мистган, подошедший ко мне со спины.        К Убийце Драконов сложно подобраться незамеченным, так что я лишь передернула плечами. Ожидала, что он пройдет рядом, но не думала, что заглянет… Стало чуточку обидно, но не из-за вторжения в «личное». Придирчиво осмотрев рисунок, отложила карандаш — прорисую татуировку завтра. — Это ты, — недовольно пробурчала, захлопывая обзаведшийся меховой обложкой из рогатого кролика импровизированный дневник. Краем глаза заметила, как смутился Мистган — или это костер отбрасывал на его лицо такие интересные тени, что оно казалось красным? — Спокойной ночи, — не дожидаясь извинений или еще каких-либо слов со стороны замершего мальчишки, мстительно пожелала подчеркнуто вежливым тоном.        На самом деле обида уже отпустила, и хотелось просто посмеяться, но вредная часть желала чуть-чуть поиздеваться. Я редко позволяла ей вольности, но сейчас не видела ничего плохого в небольшом поддразнивании Мистгана: оказывается, это довольно забавно — видеть недоумение на лице другого человека. — Венди! — воскликнул отмерший Мистган. Я, не успев улечься на сплетенную из растений подстилку, обернулась на него, вскинув брови. — Это… очень красивый рисунок, просто освещение от костра слабое, вот и привиделось, — пробормотал в свое оправдание Мистган.        Тут я нахмурилась, сделав шаг к мальчику. — Даже если не хочешь обидеть человека, вранье — не выход, — строго сказала, с сожалением ощутив, как мгновенно улетучилось веселье.        Недоумение, ярко отразившееся на лице Мистгана, остудило внезапную злость. Я тяжело вздохнула, уперев одну руку в бок, а другой продолжая держать дневник. — Я знаю, что мои навыки в рисовании ужасны, но буду стараться, чтобы это исправить. Столь грубая лесть, граничащая со враньем, не поможет. Хотя спасибо, что подумал о моих чувствах, — всё-таки расщедрилась на улыбку, подумав, что сама виновата в текущей ситуации: не следовало идти на поводу у взрослой части и пытаться дразнить Мистгана.        Не понимаю только, почему так в штыки восприняла его попытку сгладить ситуацию. — Прости, — виновато улыбнулся Мистган, поставив посуду на покрывавшие весь берег реки камни. — У тебя серьезный настрой, это здорово.        Я благосклонно кивнула, улыбаясь, и показательно зевнула. Мистган со смешком сказал мне идти спать, а сам сел рядом с костром, доставая из рюкзака карту — по вечерам он отмечал на ней ориентиры или места, где росло много целебных трав или плодоносных деревьев.        Во сне взрослая-я равнодушно пила чай, игнорируя множество на разные лады расхваливавших её голосов — льстивые слова были пропитаны ложью насквозь, имели лишь одну цель: манипулировать девушкой, которая спокойно пила чай, пребывая в каких-то своих мыслях. Мы не любили вранье и грубую лесть, потому что она несла скрытый вред. Даже мотивированная благими намерениями. Взрослая-я знала одну чудесную пословицу, связанную с такими…        Купаться в ледяной воде неприятно, но особых вариантов не было. Раньше мамочка накладывала на меня специальное очень сложное заклинание терморегуляции, позволявшее в свое удовольствие плескаться в горной речушке, но сейчас заботливой Грандины рядом не было. Точнее, она была, но… понятно, в общем.        Заклинание я не выучила, а вымыться всё же хотелось, так что ополоснулась так быстро, как вообще могла, и, вылетев пулей на берег, поспешно натянула одежду (её я постирала перед тем, как лезть купаться, и высушила с помощью магии). Мистган удивился моей скорости, но, заметив, что у меня зуб на зуб не попадает, поспешно вытащил из рюкзака непромокаемый плащ, который использовал еще и как одеяло, и завернул меня в него, обняв и подсаживаясь вместе со мной поближе к костру.        Подходил к концу вечер пятнадцатого июля семьсот семьдесят седьмого года, восьмой день с момента нашей с Мистганом встречи, и я уже даже спокойно воспринимала его прикосновения и вторжения в мое личное пространство. «Спокойно» не значило, что мне теперь нравились тактильные контакты — просто теперь не приходилось их терпеть, стиснув зубы. — Значит, ты почти не видела людей, живя с мамой? — поинтересовался Мистган, в объятиях которого я пригрелась и расслабилась, впав в полудрему.        Вопрос заставил лениво разлепить глаза. Мы мало разговаривали, но за костром, особенно после ужина, накатывало особое настроение, когда молчать просто не находилось сил. Но даже так мы почти не касались темы наших жизней до встречи. Не то чтобы нарочно избегали, но… нет, наверное, всё-таки избегали. — Совсем не видела, — уточнила, чуть улыбнувшись. О том, что мамочка у меня — драконица, так и не сказала. — Правда, переписывалась с одной женщиной — Анной — она знакомая моей мамы. Но я не уверена, что она… ну… хороший человек. Сложно судить, какая она, но я ей не доверяю, — честно поделилась сомнениями насчет Хартфилии. — Хм? — заинтересовался Мистган, а я тяжело вздохнула, понимая, что объяснить будет довольно непросто.        Хотя, раз он сейчас проявил интерес к моей жизни, может, получится добиться ответной любезности и узнать всё-таки, чем была та аномалия в небе? Он ведь явно знает или имеет предположения по её поводу… — Из писем сложился образ очень доброй и чуточку наивной женщины, видящей всё только в хорошем свете. Но при личной встрече оказалось, что она может судить обо всех по одному, а еще в мою последнюю ночь дома Анна манипулировала моей мамочкой, чтобы та поступила так, как она хотела, — я сжала кулаки, щурясь на облизывавшие хворост языки пламени.        Все равно не понимаю, почему Грандина так легко согласилась! Спрошу у мамочки лично. Если она видит всё, что и я, — должна понимать, какой ошибкой было доверять судьбу детей Анне. Не знаю, как остальные Убийцы Драконов, но меня Анна точно потеряла. Хорошая нянька, да?.. — И чего хотела Анна? — мягко поинтересовался Мистган, когда пауза затянулась.        Я надула щеки, с трудом сдерживая росшее негодование. — Не знаю. Она просто забрала меня из дома, а потом мы прошли через Врата Затмения, и я оказалась здесь в одиночестве. Согласись, как-то эта ситуация говорит не в её пользу? — усмехнулась, прикрыв глаза.        Мистган погладил меня по голове, издав смешок. — Ну… обстоятельства бывают разные, но, исходя из того, что ты рассказала, Анна и правда не очень хороший человек. Но, может, мы не видим всей картины? — робко предположил Мистган, пытаясь оправдать Хартфилию.        Я не злилась на него за эту попытку. Сама часто в мыслях прокручивала ситуацию так и эдак, пытаясь понять, чем же всё-таки руководствовалась Анна, но ничего не выходило. Слишком мало информации у меня было… — Может. Я вообще думаю, что могла оказаться одна в лесу из-за того, что Врата Затмения вступили с чем-то в конфликт, — доверительным шепотом сообщила Мистгану, отстранившись от него и обернувшись. — Например, с тем странным явлением в небе, поглотившим Эфир, — выложила все карты на стол, отметив, как распахнулись глаза мальчика и вытянулось его лицо от удивления.        В самое яблочко.        Мистган попытался вернуть себе самообладание, но его волнение было видно невооруженным взглядом, тем более когда он отводил глаза в судорожной попытке придумать способ перевести тему. Мне даже стало его жаль, но любопытство перевешивало любое сострадание. В конце концов, откровение за откровение — это стало негласным правилом наших бесед чуть ли не с начала знакомства.        Мистган тяжело вздохнул, жалобно посмотрев на меня. Увидев твердый взгляд, вздохнул еще раз. Его ладонь опустилась на мою макушку. — Я не хотел втягивать тебя в это, но… но если твои врата и могли с чем-то вступить в конфликт, то только с анимой — заклинанием, забирающим Эфир из этого мира, — наконец начал открыто говорить об аномалии мальчик, и я затаила дыхание, не желая сбить его с правильного настроя, лишь сняла его ладонь с головы, сжав её двумя руками, поощряя на продолжение.        Он чуть усмехнулся, смотря на меня с тоской и сожалением…        До этого рассказа самым фантастичным мне казалось путешествие во времени на почти четыреста лет вперед. Что же, Мистгану… Джерару удалось меня удивить.