«Родители не должны хоронить своих детей, но исчезновение ребенка становится бесконечными похоронами.»
© Витор Белфорт.
*** -…Таким образом, субъект действует в пределах шести районов: Арден-Аркейд, Кармайкл, Гринхейвен, Медовью и Даунтаун. Причём в Даунтауне субъекта особо привлекает территория Чайнатауна. Можно смело утверждать, что он не живёт ни в одном из этих районов. Первое правило серийного убийцы: не охотиться вблизи своего дома, — говорит Люк. — Вероятно, Чайнатаун находится рядом с тем местом, где он удерживает девушек. — Какой район ближе всего прилежит к Даунтауну? — подключается к рассуждению Эмили. — Мидтаун. — Все районы благополучны. Население в основном принадлежит к высокому и среднему уровню достатка. Здесь бы точно заметили, если бы кто-то привёз в свой дом двух девушек. На долю частного сектора приходится всего тридцать два процента территории всего района. А ему нужно такое место, где бы он смог удерживать жертву длительное время. Тихое, уединенное, где бы их никто не побеспокоил и где бы он мог делать записи на диск. — Заброшенное здание! — Вероятно. Посмотрим, есть ли такие в пределах зоны комфорта субъекта, — и, взяв в руки мобильный, Эмили набирает номер Пенелопы. -… Гарсия, мне нужно… — Я всегда знала, что ты обладаешь телепатическими способностями, Эмили. Я как раз собиралась тебе звонить. — Ты уже раздобыла записи с кассет Ханны Бейкер? — Да… Мне удалось рассекретить закрытое гражданское судебное разбирательство, в ходе которого они использовались. Уже пересылаю записи Алекс… Готово! Кстати, мне так ещё и не прислали записи жертв настоящего дела. Я тут уже изголодалась, киньте мне косточку! — С этим я разберусь, а пока мне нужна информация. — Ты говоришь «стойка», и я уже держу пальчики наготове. — Мне нужно знать, сколько в пределах районов Кармайкла, Арден-Аркайда, Гринхейвена, Даунтауна, Медовью и Мидтауна заброшенных домов. — Уже ищу… Оу. Экономика Сакраменто переживает спад последние несколько лет. В основном это ударило по малому бизнесу и жителям, купившим свои дома в кредит. Боже, у многих банки отобрали жильё за неуплату по кредиту. Так, так… Есть! Сто двадцать восемь адресов. — Перешли данные на планшет Элвеса. Он займётся анализом. — Оу… Но это же слишком много! — Да, но у нас пока нет возможности сократить список. Гарсия что-то отвечает, но Эмили уже не слышит, потому что как раз в этот момент её за плечо дёргает Джессика, и всё внимание мгновенно переключается на неё. — Агент Прентис, — произносит Джессика, — вы мне нужны. — Секунду, — шепчет Эмили, продолжая разговор с Гарсией. — Ладно, ладно, Пенелопа. Пока, — мобильный оказывается в кармане пиджака. — Итак, детектив, почему вы до сих пор не отправили записи в Куантико? — Почему я… я отправляла! Наверное, опять проблемы с wi-fi. Я с этим разберусь, но сначала хочу доложить, что, кажется, маньяк похитил очередную жертву. — Что? Откуда мы уже это знаем? — Я сейчас разговаривала с родителями девушки, которая пропала сегодня в торговом центре Даунтон Плаза. — Почему вы думаете, что это тот же субъект? Им уже прислали запись? Так рано??? — Нет, но я думаю, что это может быть он. Как раз сейчас самое время ему похить кого-то. И тут пропала девушка. Не думаю, что это совпадение. — Даунтон Плаза находится в зоне комфорта субъекта, — говорит Люк. — Где родители? — вздохнув, спрашивает Эмили. Необходимо понять, имеет ли предполагаемое похищение отношение к череде уже свершившихся. — В кабинете начальника отдела. Пока лейтенанта нет, я подумала, что будет удобнее, если разговор пройдёт за закрытой дверью. Повернув голову в сторону, куда непроизвольно кивком указала Джессика, Эмили хмурится. В кабинете лейтенанта стоит высокий мужчина в строгом светлом костюме. Пиджак расстёгнут, галстук ослаблен. Держа руки на поясе, он напряжённо смотрит в пол. Рядом с ним стоит маленький мальчик лет пяти, вероятно, сын. Он не плачет, не капризничает, а просто молча смотрит на отца, задрав голову кверху. На диване сидит ещё один человек. Женщина. Лица не видно, так как она сидит спиной. Голова женщины покрыта платком. — Они мусульмане? — Да. Мистер Рашид говорит по-английски, а вот его жена нет. Именно она была с девушкой, когда её похитили. Я собираюсь вызвать переводчика, чтобы мы могли поговорить с ней, но на это понадобится время. — Видите ли, детектив, я не думаю, что субъект мог похитить мусульманку. У этих девушек другой менталитет. Они не отойдут далеко от своей семьи, не подойдут и не заговорят с посторонним человеком, тем более с мужчиной. Думаю, девушка, скорее, потерялась и просто спряталась где-то в магазинах. Отправьте туда офицеров, пусть проверят каждый закоулок. — Может быть, вы и правы, но всё равно поговорить вам с ними придётся, так или иначе. Они не проживают на территории США, а приехали сюда в гости к своим друзьям-арабам, занимающимся предпринимательством в Калифорнии. Девушка пропала, а так как она не гражданка США, дело принимает международный оборот и подпадает под юрисдикцию ФБР. Эмили вздыхает, ведь Дэвис права. Можно было бы передать дело агентам из Калифорнийского отделения ФБР, но они смогут подключиться только через несколько часов, а каждый час увеличивает вероятность наихудшего исхода. Вдруг и правда её похитили. То, что это их субъект, Эмили не принимает во внимание. По крайней мере, пока не поговорит с родителями пропавшей. — Идёмте. — Да, конечно, — Дэвис открывает дверь, пропуская вперёд Эмили, и они вместе идут через весь участок в кабинет лейтенанта. — Я тогда вас представлю мистеру Рашиду и пойду вызову переводчика, а потом попытаюсь ещё раз отправить вашему аналитику в Куантико записи. — О переводчике можете не беспокоиться. Я говорю на арабском. — Ух ты. В Академии ФБР учат языкам? — К сожалению, нет, а было бы неплохо. Часто это бывает необходимо для работы. Джессика понимающе кивает. Бывало, сталкивалась она с проблемами преодоления языкового барьера, когда занималось делом, связанным с местными бандами, члены которых по большей части были выходцами из Латинской Америки. Тогда приходилось прибегать к помощи Солерно, с которым у Джессики натянутые отношения. Вроде уже работают вместе три года, а доверия к этому пройдохе так и нет. — Мистер Рашид, — заходя в кабинет лейтенанта, произносит Джессика, — это специальный агент Эмили Прентис. Она хочет поговорить с вашей женой о похищении Хадижи. — Я уже сообщил вам всё, что мне рассказала Ранья. Может, вы уже начнёте что-нибудь предпринимать? Эмили и Джессика переглядываются, после чего вторая, извинившись, покидает кабинет, оставляя семейство Рашидов с Прентис, которую глава семьи окидывает грозным взглядом. Его можно понять, ведь прошло уже несколько часов с того момента, как пропала его дочь. И лучше бы, чтобы её похитил тот субъект, которым занимается ОАП, ибо он не убивает своих жертв сразу. Вероятность вернуть девушку домой живой тогда будет значительно выше, ведь известно, что двадцать четыре часа после похищения являются критическими. Восемьдесят процентов умирает в первый час. — Как ваше имя, сэр? — Моё имя? Зачем вам?! — Я хочу найти вашу дочь, и вы должны довериться мне. Ради неё. — Я не понимаю, какое отношение моё имя имеет к исчезновению Хадижи?! — Присядьте, — Эмили указывает на небольшое креслице у стола. — Я прошу вас успокоиться и довериться мне. Мучительное колебание отражается на лице мужчины. Страх за дочь сталкивается с опасением, что здесь, в чужой стране, никто всерьёз не займётся поисками Хадижи. Первый полицейский, с которым он говорил, сказал, что примет заявление о пропаже только через три дня — таков регламент, видите ли. И если бы не дальний родственник семьи Рашидов, живущий в Сакраменто и позвонивший своему другу, который является начальником Отдела Убийств, их бы сейчас здесь не было. По старой дружбе он согласился помочь и поручил заняться поисками Джессике, которая понравилась Рашиду. Он видел, что ей не всё равно. И он никак не ожидал, что она так с ними поступит, перекинув дело кому-то другому. В его глазах она обошлась с горем их семьи также, как тот полицейский, не принявший заявления о пропаже Хадижи. — Меня зовут Саид, — усевшись в предложенное кресло, говорит мужчина. — А это моя жена Ранья и сын Мунир. Эмили садится в кресло, стоящее напротив того, в котором сидит Саид. Она не просила его назвать имён жены и сына, но он всё равно их назвал. Хороший знак. Эмили понимает его чувства, но часто они мешают ей и её команде делать свою работу. — У вас красивое имя, Саид. Если мне не изменяет память, оно означает «счастливый». Имя очень влияет на судьбу. Моё, например, означает «сильная». И хочу сказать вам, судя по тому, сколько всего я пережила и всё-таки смогла сохранить веру в людей, в лучшее, не сломалась, расписавшись в своём бессилии на что-либо повлиять… — Какая сейчас разница?! Вы собираетесь искать Хадижу? — Я возглавляю Отдел Анализа Поведения при ФБР, и моя работа научила меня, что даже если что-то кажется неважным, в конце концов оно играет важную роль в раскрытии преступления. Мы смотрим на всё под другим углом, и именно поэтому мне необходимо лично поговорить с матерью Хадижи о том, что произошло в торговом центре. Я должна знать события точно так, как она их запомнила. И я бы предпочла поговорить с ней наедине. Насколько мне известно, ваша религия не запрещает беседу замужней женщины наедине с другой женщиной. — Ранья не мама Хадижи. Она моя вторая жена, а мать Хадижи живёт в Бразилии. Мы с ней разведены уже как несколько лет. А с Раньей вы всё равно сможете поговорить лишь в моём присутствии, потому что она не знает английского. — Это не проблема, потому что я говорю по-арабски. Мужчина задумчиво потирает подбородок, то и дело посматривая на жену и сына. Потом он внезапно встаёт, говорит на арабском Ранье, что она должна рассказать Прентис о пропаже Хадижи, а сам, взяв Мунира за руку, уводит его из кабинета. Ранья испуганным взглядом провожает мужа, затем резко опускает глаза вниз, смотря на свои сложенные руки. Эмили оценивающе оглядывает её, затем поднимается с намерением пересесть поближе к ней. Ранья чуть отстраняется, когда агент садится рядом с ней, но взгляда не поднимает. — Пожалуйста, не бойтесь. Я не задержу вас надолго, — по-арабски произносит Эмили. — Я не боюсь. Хоть она и говорит, что не боится, но явно видно, что с ней что-то не так: голос не уверен, едва заметно подрагивает, но это вполне объяснимо при данных обстоятельствах; настораживает то, что её глаза по-прежнему опущены вниз. Она не смотрит на агента, а ведь та даже ещё не начала задавать вопросы. Связано ли это с догмами её религии, Эмили не знает. — Хорошо. Расскажите о пропаже Хадижи так, как вы это помните. — Мы были в торговом центре. Я хотела поискать там магазины, где можно было бы присмотреть платок. Может, даже несколько. Я люблю платки. В каждую поездку любимый дарит мне украшения и платки, которые я выбираю. В нашем доме в Бразилии целый шкаф отведён только под мои платки. А ещё один переполнен костюмами для танцев. Мой муж любит, когда я танцую для него… Брови Эмили удивлённо взмывают кверху, губы чуть приоткрываются, но она не перебивает Ранью. Откинувшись на спинку дивана, она удобно устраивает руку на ней руку и, не перебивая, слушает, как Ранья продолжает рассказывать о том, что нравится ей, её мужу, её сыну, но не Хадиже. Она ни разу не назвала её имени. Говоря о происходившем в торговом центре, Ранья акцентировала внимание на том, что всё время держала за руку Мунира, и как они заходили в магазин игрушек, но ничего там не купили, потому что у Раньи не было уверенности, что игрушки, которые выбрал её сын не противоречат догмам Корана. После они отправились смотреть платки, и Мунир жутко капризничал, не давал ей ничего выбрать. — Хадижа была с вами? — Когда? — Всё это время. — Э… — Ранья облизывает губы. — Да… Звучит неуверенно. Внезапно, она начинает массировать свои же руки, и это не ускользает от внимания Эмили. — Посмотрите на меня, пожалуйста, Ранья, — женщина подчиняется. Её испуганные карие глаза ничуть не уменьшает намерения Эмили вести беседу в подобном стиле. — Когда вы поняли, что Хадижи с вами нет? — Не знаю, — взгляд Раньи бегает по кабинету, стараясь не смотреть в глаза Прентис. — Когда пришло время возвращаться в номер, я поняла, что её нет. — А Мунир был всё время рядом с вами? — Да, всё время. Я следила, чтобы он не потерялся. — А почему вы не следили так за Хадижей? — Ну… — Ранья потирает ладонями друг о друга. — Она уже взрослая. Аллах, Саид так сердит на меня, так сердит… Сокрушённый вздох, беспомощный всплеск руками, но всё отнюдь не из-за пропажи Хадижи. Несмотря на то, что у Эмили есть подозрения, что последующие предпринятые ей для получения более полной информации методы не принесут ожидаемого от них результата. — Буду откровенна, Ранья, вы не слишком помогли, но есть способ узнать больше. — Какой? — Когнитивное интервью. Закройте глаза. — Зачем? — Доверьтесь мне, — Ранья закрывает глаза. — Сделайте пару-тройку глубоких вдохов, — Эмили наблюдает, как Ранья послушно исполняет её просьбу. — Представьте, что вы в магазине игрушек. Вы ходите между рядами полок, держа за руку сына. Он пытается вырваться, капризничает и тянется рукой к понравившейся игрушке. Что это за игрушка? — Э… Непонятное существо, — глаза Раньи по-прежнему закрыты. — Мягкая игрушка. Синяя… И говорящая. Я ничего не поняла, кроме того, что Саид не потерпит нахождения этой игрушки у нас в доме. Не потерпит! — Вернитесь в магазин. Мунир хочет игрушку, а вы не разрешаете. Что было дальше? — Я не помню. — Хорошо. Чем пахнет в магазине? — М… похоже, резиной. Да, точно. Здесь рядом полки с мячами. Разноцветными. Много футбольных мячей. И ещё пахнет краской, но это я не знаю почему. — Вы разговариваете с Муниром, но вы одни? Или с вами есть кто-то ещё? — Вообще-то да… к нам подошёл парень. Консультант. — Что он говорит? — Я не понимаю. Он разговаривает с Хадижей. — Как выглядит консультант? — С меня ростом. Он молод. Короткие каштановые волосы. — Он — белый? — Не понимаю. — Цвет кожи какой? — Ааа… светлая. Намного светлее, чем у меня. — Во что он одет? — Футболка красного цвета и… — На футболке есть бейдж? — Что? — Белый пластмассовый прямоугольник, прикреплённый к футболке? — Да! Он есть, есть!.. — Что на нём написано? — Не могу прочитать… Я не знаю английского алфавита. Возведя глаза к потолку, Эмили бросает беглый взгляд на стол лейтенанта, поднимается и подходит к нему в поисках листа бумаги и ручки. Ранья продолжает сидеть с закрытыми глазами, вслух описывая то, во что одет консультант, и не замолкает до того момента, пока Эмили не возвращается к ней на диван с необходимыми канцелярскими принадлежностями. — Напишите то, что увидели на бейдже, так, как вы это увидели. Забудьте, что это буквы. Это всего лишь палочки и чёрточки. — Хорошо. Ранья неуверенно берёт ручку и небольшой листок, вырванный из блокнота, который лежит на столе лейтенанта, и, еле касаясь бумаги, не спеша, сосредоточенно пишет. Закончив, она отдаёт лист Эмили, но та едва разбирает, что там написано. Корявые символы с трудом напоминают буквы английского алфавита, но благодаря хорошо развитой интуиции и воображению непонятные закорючки складываются в короткое «Morty». Свернув листок и положив его в карман пиджака, Эмили поднимается. — Спасибо, Ранья. — Надеюсь, я помогла. — Ну… вы же всё рассказали, да? — Конечно. Конечно. Эмили фальшиво улыбается в ответ на фальшивую искренность Раньи. Она-то точно знает, что рассказ этой мусульманки неполон. Язык тела её выдаёт. Но на данный момент непонятно: причастна ли она к исчезновению Хадижи или скрывает что-то другое? — Ещё один вопрос напоследок: почему Хадижа говорила с консультантом? Разве ваша религия не запрещает вам разговаривать на улице с незнакомым мужчиной без присутствия мужчины, принадлежащего к вашему роду? — Запрещает. Но Хадижа говорит по-английски, и потом с нами же был Мунир. — Оу… понятно. И, не задерживаясь больше ни на минуту, Эмили оставляет Ранью одну в кабинете лейтенанта, а сама возвращается к своей команде. По пути её останавливают дважды: сначала обеспокоенный Саид, которому Прентис сразу же даёт отставку, мотивируя это тем, что ей срочно нужно дать распоряжения по поводу поиска Хадижи, а затем и Джессика, которой не терпится узнать, правильно ей подсказала интуиция, и Хадижу похитил тот же самый преступник, что и несчастных Ханну Коттер и Харпер Дженкинс. Но Эмили не спешит раскрывать ей то, что ей рассказала Ранья, поэтому они вместе идут в кабинет к другим агентам, которых, к слову, теперь больше, чем ранее. С ними Джессика тоже уже вскользь познакомилась. — Вы уже тут, — произносит Эмили, обращаясь к вновь прибывшим агентам. — Познакомьтесь, это детектив Дэвис. — Мы уже, — отвечает Гидеон. — И как раз она сказала, что у нас есть новая похищенная. Тебе удалось узнать подробности? — Джессика, можно попросить вас взять у мистера Рашида фотографию Хадижи? Да и вообще-то поговорите с ним. Предложите ему чай или кофе и постарайтесь успокоить. Ничего конкретного, только общие фразы и никаких обещаний, хорошо? — Ладно, — натянуто улыбнувшись, говорит Джессика. Дэвис изо всех сил пытается скрыть, что ей неприятно. Она покидает кабинет, но не оборачивается, чтобы увидеть, как агенты продолжают обсуждение без неё. — Что это было, Эмили? — недоумевает Морган. — У тебя есть причины не доверять мисс Дэвис? — Нет, здесь другое. Она слишком остро воспринимает всё связанное с этим делом. — Это намного лучше, чем форменное равнодушие и разгильдяйство, продемонстрированное её напарником нам с Гидеоном! — Я чуть позже расскажу, Джей-Джей, что имела ввиду, а пока ближе к делу. Я поговорила с семьёй пропавшей девушки, но по имеющимся данным не могу утверждать, что её похитил наш субъект, но и поспешных выводов тоже не делаю. Итак, Морган, отправляйся в торговый центр Даунтон Плаза. Вероятно, последний раз Хадижу Рашид видели на втором этаже в магазине детских игрушек. И консультант из этого магазина, по-видимому, был последним, кто разговаривал с Хадижей до того, как она пропала. Держи, это было написано на его бейдже. — Похищенная девушка — мусульманка, правильно? — уточняет Гидеон. — Да. Я знаю, о чём ты думаешь. Маловероятно, что пропажа Хадижи дело рук нашего субъекта, но так как этот случай подпадает под юрисдикцию ФБР, мы им займёмся. Разумеется, я так же свяжусь с коллегами из Калифорнийского отделения ФБР, чтобы они прислали команду нам в помощь. — Что произошло? Как пропала Хадижа? — Мне так и не удалось доподлинно узнать это. Я провела когнитивное интервью, но многого оно не дало, кроме имени консультанта из магазина игрушек. Вообще, Ранья не была настроена на помощь. Она явно что-то скрывает, и я хочу выяснить что, но для этого мне необходимо иметь преимущество. Поэтому, Дерек, возьми фото Хадижи и отправляйся скорее в торговый центр, — Эмили бросает беглый взгляд на часы. — Он закрывается в девять часов вечера, так что у тебя осталось для работы чуть больше двух часов. Попроси Гарсию прислать тебе адрес. — Я поеду с Морганом, — неожиданно для Прентис заявляет Гидеон. — Было бы лучше, если ты останешься здесь и поможешь нам работать над профилем. — А я думаю, что буду полезнее, если поеду с Морганом, — Гидеон, сложив руки ладонью к ладони на уровне солнечного сплетения, делает шаг к Эмили. — Пока тебя не было мы здесь немного обсудили, и я считаю, что Хадижу похитили. И сделал это тот же самый человек, что убил Ханну с Харпер. Самый главный вопрос, который мы задаём сами себе в начале расследования: почему жертвами стали именно эти девушки? Поговорив с родителями убитых, мы выяснили, что перед тем, как девушек похитили, они серьёзно ссорились с родителями. Вероятно, субъект, сначала располагает к себе жертв и во время непринуждённой беседы узнаёт о ссоре с родителями. Отсюда и объяснение, почему субъект морально истязает родителей. Он злится на них за строгость к своим детям, а в некоторых случаев даже насилия, — Гидеон оборачивается назад, взглянув на Моргана и Рида, а затем снова переводит взгляд на Эмили, начиная методично разминать свои собственные пальцы. — Отец Харпер признался, что поднимал руку на свою дочь. Не так часто и не так сильно, но достаточно, чтобы девочка чувствовала себя подавлено. А вкупе с постоянной психологической травлей, в атмосфере которой она постоянно находилась, неудивительно, что её заприметил субъект, ведь, как я полагаю, именно это и привлекает его в жертвах. Эмили, ты думаешь, что мать Хадижи что-то скрывает. Может, она тоже ссорилась с дочерью незадолго до того, как та пропала? И, должно быть, она умолчала об этом, чтобы не разозлить мужа. Никому не нравятся ссоры, но у мусульман ещё более критичное к ним отношение. — Ранья не мать Хадажи. — Тем более. Если она ругалась с дочерью своего мужа, то точно не хотела, чтобы он об этом узнал, потому что боялась, что навлечёт на себя его гнев, ибо та, кто не любит детей своего мужа, не любит и не уважает его самого. Таков их менталитет. — Что же… — Эмили облизывает губы. — Отправляйтесь с Морганом в торговый центр и держите меня в курсе. Гидеон кивает и, дав знак Дереку следовать за ним, покидает комнату. Они направляются к идущей им навстречу Джессике, в руках у которой фотография Хадижи, сделанная около полугода назад. Повезло, что Саид хранил её в своём бумажнике. А тем временем Прентис, оглядевшая остальных агентов суровым взглядом, садится на стул, закинув ногу на ногу. — Итак, что ещё вы тут обсудили без меня? — Больше ничего не успели, — Рид обходит Эмили сзади, мимолётно легонько сжимая её левое плечо и заставив нервно дёрнуться, и садится на стул рядом с Алекс. — Нужна помощь? — Вообще-то, очень. Займёшься анализом записей, которые сделала Ханна Бейкер незадолго до того, как покончила с собой? — Что?.. Кто такая Ханна Бейкер и причём здесь её записи? Вопросительный взгляд Рида ещё не самое страшное, а вот от того, как на Эмили смотрит Джей-Джей, хочется испариться. Что-то между «как ты могла мне не сказать» и «что нахрен здесь вообще происходит». Эмили вздыхает. Самое время рассказать о том, о чём она умолчала. *** Даунтон Плаза, восемь вечера… Когда Гидеон и Морган с несколькими полицейскими прибывают в торговый центр, в нём оказывается не так людно, как обычно бывает днём. Многие магазины уже закрываются, в том числе и магазин игрушек, в который держат путь агенты. Зайдя в магазин, Гидео и Морган подходят к первому же запримеченному ими консультанту, поправляющему огромные мягкие игрушки, стоящие на витрине. — Добрый вечер, — произносит Гидеон, вытаскивая из кармана удостоверение. — ФБР. Мы хотели бы поговорить с неким Морти. Где его можно найти? — Вон он. Консультант указывает на своего коллегу, который провожает последних покупателей. Он выглядит довольным. Наверное, хороший день. Вот и уходящие посетители уходят не без покупки, о чём свидетельствует наличие у них в руках пакета с логотипом магазина. Уметь продавать — тоже искусство, и, похоже, Морти виртуозно им владеет. — Извините, но мы уже закрываемся, — говорит он, лучезарно улыбаясь, когда агенты походят к нему. — Но если вы хотя бы примерно знаете, что вам нужно, думаю, не страшно, если мы немного задержимся. С удовольствием помогу вам сориентироваться. Что вы хотели? — Поговорить, — Гидеон снова предъявляет своё удостоверение. — Специальный агент Джейсон Гидеон. А это мой напарник Дерек Морган. Вы видели сегодня эту девушку? Посмотрев фотографию, парень бледнеет на глазах и инстинктивно отступает на шаг назад. Гидеон глядит на него пытливым взглядом, размышляя, что означает эта реакция: понял ли он, что с этой девушкой что-то случилось, и он, возможно, подозреваемый или же на самом деле как-то причастен к её исчезновению? — Д-да. Сегодня утром она вместе с женщиной и маленьким мальчиком пришли к нам в магазин. Я подошёл к ним, чтобы узнать, могу ли я чем-нибудь помочь, и она сказала, что нет, им помощь не нужна. Тогда я рассказал о нашей акции… Вы, наверное, видели вывеску на витрине: «Скидка тридцать процентов на каждую вторую и последующие купленные за один раз игрушки из одной категории». Она заинтересовалась, что имеется в виду под «категорией», когда женщина, которая была с ней, что-то, повысив голос, ей быстро проговорила. И потом они все ушли. А что, с ней что-то случилось? — Она пропала после того, как вышла из этого магазина. Вы один из тех, кто последним с ней разговаривал. Где вы были с десяти утра до этого момента, Морти? — Здесь, и меня зовут не Морти. Я Кевин. Кевин Барноби. — Но у вас на бейдже написано «Морти». — Да… он остался от консультанта, который работал до меня. Можете проверить! — У вас есть с собой документы? — Да… — парень хлопает ладонями по карманам. — То есть, нет… они в моём в шкафчике в раздевалке. — Понятно. Морган, — Гидеон многозначительно кивает, и понявший его без слов Дерек уходит вглубь магазина. — Так значит, Кевин Барноби. — Ну да… — Так где вы были сегодня с десяти утра до этого момента, Кевин? — Я же сказал, что был здесь. — Всё время? — Да! — И никуда не отлучались? — Да! — Даже не делали перерыва на обед? — Это да, делал. Действительно, в два часа дня я отошёл на полчаса, чтобы перекусить. Но я не выходил из магазина, ибо всегда ем в раздевалке. Моя девушка каждое утро готовит мне несколько сэндвичей с индейкой и термос с кофе. — Возвращаясь к разговору об этой девушке, — тряся в воздухе фотографией, говорит Гидеон, — заметили ли вы что-нибудь необычное в её поведении или поведении тех, кто был здесь вместе с ней? — Ну… мусульмане не часто заходят к нам в магазин. В общем, нет. Наверное, для них это нормально. — Что именно? — Эта девушка с женщиной, когда говорили на своём языке, вели себя достаточно эмоционально. Почти что кричали. — А когда вы говорили с девушкой, она вела диалог в такой же манере? — Нет. Совсем нет. Как обычно люди разговаривают, так и она со мной говорила. А с той, другой мусульманкой, да. — Когда они уходили, вы не заметили, пошёл ли кто-то за ними или, быть может, что-то необычное было в поведении девушки? Может, она была напугана или расстроена? — Скорее, она была в гневе. Они, конечно, вышли ли из магазина, но остановились недалеко от входа в него, продолжая кричать друг на друга. Посетителей отпугивали. Менеджер вызывал охрану торгового центра, чтобы их успокоить, но они разошлись раньше, чем она прибыла. — Вы сказали… они «разошлись»? — Да. Пошли в разные стороны. Женщина потащила ребёнка влево, а девушка ушла направо. — И вы её больше не видели? — Нет. — Если вдруг увидите, позвоните на этот номер, — Гидеон подаёт парню свою визитку. — Спасибо. — Я помог? — Будет видно. Парня явно не удовлетворяет подобный ответ, но Гидеону всё равно. Он выходит из магазина, останавливаясь прямо на том месте, где, по словам Кевина, ссорились Хадижа и Ранья. «Ссора произошла здесь… Если я субъект, то где я нахожусь в этот момент? Я где-то поблизости? Но где? — оглядевшись, Гидеон не замечает ни одного магазина, в котором мог бы присматривать для себя товары мужчина. — Я ищу жертву. Я выбираю самую отчаявшуюся, одинокую, пребывающую в беде девушку. Нет, субъект бы не стал искать жертву днём в многолюдном месте, где сложно кого-либо изолировать. И камеры здесь везде, — глаза Джейсона расширяются, и он крутит головой по сторонам. — Камеры на входе в каждый магазин…» — Гидеон, — слышит он позади себя голос Моргана и оборачивается, — я поговорил с менеджером, и он подтвердил слова Барноби по поводу бейджа. Он достался ему по наследству от парня, который уволился десять месяцев назад. А ещё я спросил менеджера, не видел ли он сегодня среди покупателей двух мусульманок, и он сказал, что да. И они ссорились. Он даже вызывал охранников, но они унялись сами. — Барноби сказал мне то же самое. Мы как раз стоим на том месте, где это произошло. А потом они разошлись в разные стороны. Здесь кругом камеры. По ним можно проследить, куда она пошла, но нашего субъекта на них не будет. — Почему? Он теряет контроль. По сравнению с первым убийством, второе было более жестоким, да и сократилось время, которое он проводит с жертвой. — Да, но между ссорой с семьёй и похищением должно быть промежуточное звено. Чтобы жертва доверилась ему, субъект приходит ей на помощь. Отчего-то пришлось спасать и Хадижу, но отчего? Ханну окружила кучка её сверстников-парней, когда она одна сидела в парке. Вероятно, к Харпер тоже кто-то пристал. Но кто бы подошёл к мусульманке? Даже если бы и подошёл, она не стала бы с ним говорить. Убежала бы, ведь таков их менталитет. — Но с консультантом здесь она заговорила. — Да, заговорила… И, больше не произнеся ни слова, Гидеон уверенным шагом направляется в ту сторону, куда по свидетельству очевидца, ушла Хадижа. Моргану ничего не остаётся, как последовать за ним. Позднее в комнате системного видеонаблюдения, куда передаётся изображение со всех камер в торговом центре, агенты в ускоренной перемотке ищут на записях Хадижу. Морган намеревался подключить Гарсию, но Гидеон хотел смотреть записи самостоятельно. Момент ссоры Хадижи с Раньей находится быстро. После с помощью множества камер торгового центра агентам удаётся проследить её путь до первого этажа. Там она с любопытством рассматривала витрину ювелирного магазина, когда к ней подошёл молодой человек. — Как я и говорил, она заговорила с первым же подошедшем к ней человеком, — произносит Морган. — Смотри дальше. Вот, она пошла с ним. Вряд ли, он мог быть её знакомым. Похоже, эта девушка не особо привержена законам Корана. — Перемотай обратно. — Но мы должны узнать, куда её повёл этот парень. — Верни назад, Морган! — агент подчиняется. — Знаешь, почему, она с ним пошла? Он одет в футболку и брюки тех же цветов, что и консультант из магазина игрушек, а ещё видишь у него на груди белый прямоугольник, на котором что-то написано. Хадижа решила, что он сотрудник магазина, а потому и ушла вместе с ним. Ей казалось это безопасным и допустимым. Вот теперь Морган точно звонит Гарсии. Без её навыков здесь не обойтись. Возможно, этот парень действительно работник какого-нибудь магазина. А вот Гидеону так не кажется. Получше рассмотрев парня, насколько это позволяет видеозапись, он всё больше склоняется к мысли, что этот человек здесь не работает. «Он держится неуверенно, нервничает, смотрит по сторонам, но не смотрит на неё, потирает ладони друг от друга. Несколько раз оборачивается назад. Куда он смотрит?» — перейдя к другому компьютеру, Гидеон перематывает запись с камеры, снимающей парня и Хадижу с ракурса последней, до момента их появления на ней. — «Здесь никого нет. Тогда почему он сюда смотрит? Кто-то направляет его или он боится, что поблизости может пройти охранник? А это что… выход на подземную стоянку? Неужели…» Перемотав запись вперёд, Гидеон видит, что несколькими минутами позднее, Хадижа вместе с парнем идут именно туда. А что дальше?.. Гидеон даёт команду охранникам включить записи с подземной парковки. Перемотав до нужного момента, он видит, что парень уводит Хадижу далеко вглубь парковки, пока наконец они не пропадают со всех камер. — Гидеон, ты куда? — кричит Морган, пытающийся дозвониться Гарсии, вслед быстро выходящему из комнаты вместе со всеми охранниками агенту. — Обыскивать парковку. Обернувшись, Дерек видит на трёх компьютерах стоп-кадры, на которых парень и Хадижа находятся на парковке, снятые с разных ракурсов. Включив запись на одном из них, а затем на другом и на третьем, он импульсивно хлопает ладонью по столу, наблюдая как каждый раз эти двое пропадают в «слепой зоне». — Чёрт! — отняв мобильный от уха, он ещё раз пробует дозвониться Пенелопе. — Наконец-то! Детка, ты на меня за что-то обиделась, и поэтому игнорировала так долго? — Как ты мог так подумать, мой шоколадный? Я просто отходила ненадолго… эм… в уборную… — Припудрить носик? — Mon cher, какой ты галантный… — слышится томное придыхание. — Чем тебя порадовать? — Мне нужно, чтобы ты поработала с несколькими видеозаписями…