Сегодня я ушел в спальню пораньше: хотелось просто лежать и ни о чем не думать. Возможно, даже спать, хотя еще рано. К этому моменту я уже три дня знал, что проклят, и тут было все понятно. Я готов с этим жить. Столько, сколько получится.
Но мне еще предстояло попрощаться с надеждой, что мы с Максом когда-нибудь сможем быть
вместе. Лучшее, что я мог сделать сейчас, чтобы не навредить ему — постепенно отстраняясь, свести нашу дружбу на нет. Чтобы, когда меня не станет, ему было уже все равно. Нелегкая предстоит задача, да и день был весьма тяжелый…
Макс появляется в кабинете растрепанный, взбудораженный. Заявляет, не здороваясь:
— Мне нужно тебя поцеловать.
Три дня назад я бы многое отдал за такие слова, но теперь…
— Я собираюсь сейчас идти в твое прошлое, — продолжает тараторить он, — и там буду тебе врать, что ты целуешься хуже, чем ты, но если хочешь, могу сказать, что лучше, чем ты. Это не важно — главное, чтобы я говорил правду. Понимаешь?
— Нет.
Макс демонстративно тяжело вздыхает. Объясняю:
— Если ты только собираешься идти, то откуда тебе знать, что там произойдет?
— Ох, Шурф, как с тобой сложно. Это же просто сон. Можно я пока без логики обойдусь? Так ты не против, чтобы я тебя поцеловал? — Макс нетерпеливо топчется на месте, будто разминаясь перед пробежкой. — Мне очень нужно.
Наверное, он заколдовал эту фразу. Отказать невозможно.
— Хорошо, — говорю я. — Если действительно так нужно — целуй, — но с места не двигаюсь и со стула не встаю. Пусть сам решает эту проблему, как хочет.
Он ошарашенно замирает, как человек, собиравшийся выламывать дверь и обнаруживший, что она открыта. Но тут же приходит в себя, встряхивается, глубоко вдыхает, будто собрался нырять, и подходит ближе. Секундная заминка, потом он немного отодвигает мешающий стол и усаживается на меня верхом. Начинаю медленное ритмичное дыхание. Выдох.
Макс скидывает с меня тюрбан, одной рукой обнимает за шею, другую запускает в волосы, немного тянет назад и наконец целует. Я не отвечаю. Вдох.
Проводит языком по верхней губе, по нижней, надавливает, заставляя приоткрыть рот, проникает внутрь. Не отвечаю. Выдох.
Стонет яростно, хватает меня за затылок, немного поворачивает голову, и в итоге прижимается так сильно, что перекрывает мне дыхание. Ничего, так тоже можно. Дышать пока не обязательно. Не отвечаю. Начинаю мысленно переводить Маятник Вечности на иррашийский.
Совершает какие-то безумные движения языком, вызывающие слишком определенные ассоциации, прижимается бедрами, чувствую животом его возбуждение. Не отвечаю. Перевожу Маятник Вечности с иррашийского на древнехоттийский, рифмуя. Макс рычит и отстраняется. Вдох.
— Ты издеваешься?
— Позволь заметить, что это ты просил разрешения меня поцеловать. Я разрешил, но не обещал участвовать в процессе.
Он вглядывается в мое лицо несколько секунд, потом яростный взгляд теплеет, радужка буквально на глазах теряет свой черный цвет, становится прозрачной, светло-янтарной. Макс обнимает меня нежно, как больного ребенка, шепчет в ухо:
— Я знаю все, что ты там себе напридумывал, Шурф, только твоя тень не умрет, и ты тоже. Если понадобится, я сам стану твоей тенью, а сейчас перестань думать, пожалуйста, это всего лишь сон.
Всего лишь сон…
Проснулся я буквально за секунду до того, как Макс свалился сверху. По знакомому ощущению плещущей силы успел понять, кто это, а потом и то, что он не собирается останавливать падение. Замедлил сам, опустил аккуратно, сдерживая гнев. Так рисковать своей жизнью! Немыслимо. Я высказал ему все, что об этом думаю. Он молчал и только смотрел на меня… восхищенно? А потом истерически засмеялся и исчез.
Я сразу же попытался послать ему зов, впрочем, уже зная, что это бесполезно. Близость Хумгата ни с чем не перепутаешь. Особенно сложно ошибиться человеку, который когда-то сам был дверью между мирами.
Выходит, я повторил свой собственный промах, который совершил несколько лет назад. Тогда мой друг провалился в Коридор между Мирами в двух шагах от меня, прямо из вод Хурона. В тот раз я тоже его отчитывал вместо того чтобы протянуть руку помощи.
Плеча коснулось что-то теплое и меховое. В следующую секунду мокрый язык лизнул щеку, а затем лис, нисколько не церемонясь, залез всеми четырьмя лапами мне на грудь и начал устраиваться поудобнее. Я резко сел, прижимая его к себе, и замер, не решаясь поверить глазам, не позволяя себе радоваться. Чиффа! Но откуда? Как? Ответ напрашивался сам собой. Короткий такой ответ, в одно слово: Макс. Но этого не может быть. Я помню, как убил лиса собственными руками, а потом испепелил труп, когда понял, что не способен его оживить. Но Чиффа, сидевший сейчас у меня на руках, определенно был жив, и это был мой лис! Тот самый!
— Как ты, Сэр Шурф? Уже оклемался?
В спальню вошла Леди Сотофа — событие абсолютно немыслимое, но удивляться я уже не мог. Только подумал, что все еще не успел одеться. С другой стороны, если ее это устраивает… Словно в ответ на мои размышления, Сотофа небрежным жестом призвала ко мне одеяло.
— Меня трудно смутить, мальчик, а вот тебе лучше не отвлекаться на посторонние мысли. Я не просто так вломилась на ночь глядя в твою спальню, а по делу. Сейчас я буду каяться, сэр Шурф. И возвращать то, что забрала у тебя сто лет назад. Но сначала…
Она прервалась, слегка наклонила голову набок, посмотрела на меня несколько секунд, а затем опустилась на колени и села рядом на постель.
От слов леди Сотофы кружилась голова, я не мог сосредоточиться, в точности как в тот раз, когда пытался пройти по следу Макса за ворота Кеттари. Я знал это ощущение: Предчувствие Невозможного.
— Ты уже шесть минут не дышишь, Сэр Шурф. Пора начинать. Давай, я подожду.
Пусть она говорит скорее, если этого не избежать. Я задышал на шестьдесят четыре счета.
— Вот, так уже лучше, хоть на живого человека похож. — Она улыбнулась. — Я только прошу тебя понять, что поступить иначе я не могла, шутки со Временем могут свести с ума любого человека, даже такого крепкого, как ты. Хотя, кому я объясняю, ты и так все прекрасно поймешь, когда узнаешь. Ты очень умный мальчик.
И она жестом любящей бабушки провела по моим волосам от лба к затылку. Ладонь ее оказалась обжигающе холодной, от прикосновения в сознании начали вспыхивать одна за другой картины минувшего, знакомые и одновременно иные. Перед глазами заплясали беспорядочные вспышки света, а потом навалилась темнота.
***
Я медленно приходил в себя. Перед внутренним взором четко и по порядку выстраивалось мое собственное прошлое, великодушно отнятое у меня на сотню лет.
***
В ту ночь я проснулся от того, что на меня свалилось человеческое тело, весьма твердое. А потом, все время, пока оно висело под потолком, я пытался понять, что именно почувствовал в момент удара. Кроме чисто физического воздействия было что-то еще, очень сильное, но ускользающее от анализа. Когда на меня капнула кровь пленника, я воспользовался случаем получить больше информации. Кровь что-то смутно напоминала. Я определенно уже испытывал в жизни похожие ощущения, но все еще не мог вспомнить, в каких обстоятельствах. Непонимание выводило из себя и, едва услышав, что Макс — мой будущий супруг, я решил, что можно не церемониться и провести еще один эксперимент. Удивительно, что он не догадался левитировать, когда я его отпустил. Пришлось самому замедлять падение.
Когда парень снова оказался на мне, я почувствовал себя пьяным: это было весело, восхитительно, я казался себе всемогущим, когда целовал его. Вот оно! Я понял, почему эмоции знакомы. Быть рядом с Максом или ощущать вкус его крови — все равно что непрерывно пить из дырявой чаши. Только силы в сотни раз больше, чем я мог вместить, поэтому она опьяняла, сводила с ума. Он отстранился, бормоча какую-то невнятную чушь про то, что я ему не прощу. Ревнив я, что ли, стану не в меру в будущем? И даже тогда ощущение плещущей силы стало слабее, но не исчезло. Я попробовал приблизиться максимально, а потом снова отстраниться, и еще раз убедился, что степень его воздействия напрямую зависит от расстояния.
А потом он меня отключил, к счастью, все же не лишив памяти. Так что утром у меня было несколько хороших новостей. Во-первых, я самый могущественный колдун в Соединенном Королевстве. Во-вторых, меня невозможно убить. И не только в будущем, сейчас тоже. Ведь я не умру, как минимум, пока не встречу Макса. В-третьих, у меня будет бесконечный источник силы — супруг, который вроде даже не зануда. Может, я такой могущественный как раз из-за него? Буду пить его кровь на обед? Надеюсь, не по капле. Вроде, он не выглядел жадным. В-четвертых, судя по всему, задуманное на сегодня дело с лисом должно увенчаться успехом. И следующее — с аквариумами — тоже.
Спустя несколько десятилетий, когда на смену Безумному Рыбнику пришел Шурф Лонли-Локли, я еще раз перебрал сокровища воспоминаний, чтобы уже точно не забыть и больше ничего не путать.
Во-первых, Макс говорил, что я самый главный, а не самый могущественный. Это существенное отличие. Во-вторых, я знал, что убить меня можно. Например, если бы Джуффин захотел, ему бы даже с места вставать для такого деяния не пришлось. В-третьих, я Максу не супруг, а «круче, чем любовник». Познакомившись с манерой выражаться собственного начальника, я понял, что для некоторых людей подобные слова могут означать все что угодно, например, что однажды я подал ему кувшин камры в нужный момент. В-четвертых, с аквариумами вышло не очень хорошо, а с лисом даже совсем плохо. К моему ужасу, появилось еще и «в-пятых». После допроса взбесившегося младшего магистра ордена Могильной Собаки Таюри Клехха я понял, что порой люди верят во все что болтают, а стороннему наблюдателю при этом кажется, что они исключительно правдивы. В-шестых, едва узнав от Джуффина о ритуале призыва, я сразу же попробовал разыскать Макса. Ничего не вышло. Ни в мире, ни на Темной Стороне не было человека с таким именем…
От моих сокровищ не осталось почти ничего. Только пьянящее ощущение силы, только память о теплых отзывчивых губах, только ласковый свет серых глаз, только приглашающе распахнутые объятия. Почему я не смог найти его в этом мире? Неужели даже имя — неправда?
Была еще одна слабая надежда. Возможно, он — один из Древних Магистров, тогда информацию можно найти в письменных источниках. Отправившись по очередному заданию Джуффина в библиотеку Семилистника и очень быстро покончив с делом, я начал искать в книгах упоминания о маге по имени Макс.
Но не прошло и двух минут, как появилась леди Сотофа. На этот раз она не просто расколдовала выход, как делала обычно, но вдруг подошла ко мне, обняла как самого родного человека, а потом, привстав на цыпочки, положила ладонь на мой лоб.
— Хватит тебе мучиться, мальчик, — ласково сказала она. — Еще сотню лет ты будешь жить без него. Так и с ума сойти можно.
Когда Сотофа убрала руку, я уже не помнил никакого Макса.
