***
Бэкхён не хочет признавать свои чувства, но приходится. Чем больше он думает о Чанёле, тем сильнее хочет поддаться своей тёмной стороне и, плюнув на всё, быть рядом. Ему срочно нужно больше Пака в его жизни. Спать вместе, перетягивая ночами одеяло, чтобы в итоге плюнуть на бесполезную войну и, прижавшись, греться теплом друг друга. Не знать где его носок, а где Пака. Воровать друг у друга чистые трусы, потому что ещё неделю назад они в пылу страсти сломали стиральную машину. Бэкхён отчетливо представляет, как Чанёль будет ворчать по поводу бесполезного механика в доме, который её никак не может починить. И, конечно же, тот божественный чай в любое время дня и ночи, стоит лишь попросить. Он видит эти мелочи так ясно, словно они уже живут вместе не один год. Это его и пугает. Чанёль стал тем, кто поделил его жизнь на до и после. До Пака Бэкхён и не жил вовсе, а после слишком размыто и неясно. Да, он видит множество рандомных небольших зарисовок их совместного будущего, но нет цельной картины. Бэкхён не знает, чего ждать. Оставь он всё как есть, и он без затруднений распишет всю свою жизнь. Долгожданная свадьба с Хесон из необходимости и давления со стороны, рождение детей, как минимум двоих, потому что жена настоит. Мальчика он будет воспитывать так же как его воспитывал его отец, чтобы впоследствии оставить семейный бизнес по наследству. Дочь будет баловать, она точно унаследует тонкий слух своего отца и станет певицей. И пусть с Хесон он никогда не будет счастлив, но детей своих он будет любить как… Чанёля? Бэкхён замирает с ключом в руке, так и не прикрутив болт на место, поражённый этим осознанием. Он пытается сопоставить свои чувства с теми, что были у него в начале отношений с Хесон и понимает, что сравнивать не с чем. Что бы ни было у него с Хесон, то не более, чем симпатия, возникшая на фоне полового созревания, от которой с годами не осталось ничего. — Бэкхён, нам нужно поговорить, — слышится голос Хесон. Бэкхён устало смотрит на время. — Как по часам, — бормочет себе под нос, вытирая грязной тряпкой руки. Ссоры стали очередным пунктом в расписании дня Бэкхёна. Каждый вечер эти «разговоры по душам», как их называла Хесон, выматывали морально и истощали психологически. Бэкхён был вынужден слушать в свой адрес лишь бесконечные упрёки и недовольства их совместной жизнью. Он так устал от этого, и чем больше говорила Хесон, тем сильнее было желание выставить её за дверь. Даже сейчас, она стоит, уперев руки в бока, её лицо искажено, губы открываются, вероятно, изливая очередную порцию брани, а Бэкхён не слышит ничего, отключившись от окружающего мира, всё равно ничего нового он не услышит. — Хён, — в поле зрения попадает взволнованное лицо Сехуна, и Бэкхён выныривает из своего убежища, бегом срываясь за ним. Вслед слышатся проклятия на особо повышенных тонах, но Бёну всё равно, он дрожащими руками хватается за трубку, прислушиваясь к тихому голосу своего отца. «Его не стало» бьёт в самую грудину, туда, где сердце на мгновение остановилось. Сехун вовремя подставляет стул, ведь ноги дрожат и отказываются держать такой груз, свалившийся ожидаемо, но всё равно так неожиданно. Бэкхёну казалось, что он подготовил себя к этому, и себя и Чанёля, но это был лишь обман. К смерти невозможно подготовиться. «Не оставляй Чанёля сегодня одного» просит напоследок отец и кладёт трубку первым, вынуждая Бэкхёна слушать размеренные гудки. — Бэкхён, не уходи, когда я с тобой разговариваю, — Хесон с грохотом врывается в приёмную. — Нуна, сейчас не время, — пытается успокоить её Сехун, но оказывается послан далеко и надолго. Это оказывается последним барьером, сдерживающим Бэкхёна. — Закрой свой рот, — он даже не смотрит на неё, гипнотизируя трубку телефона. — Ты здесь никто, и не имеешь никакого права так разговаривать с моими работниками. Мне надоели твои постоянные упрёки и недовольства. Если жизнь тебе со мной не мила, тогда вали на все четыре стороны. — Оппа, — удивлённо моргает Хесон, переводя взгляд с профиля Бэкхёна на такой же охреневший взгляд Сехуна. — Можешь считать, что с этой минуты нашим отношениям пришёл конец. Даю тебе день, чтобы собрать свои вещи и свалить из моего дома, — он проходит мимо нетвёрдой походкой, обернувшись у самого выхода. — Сехун, проследи, чтобы она покинула нашу мастерскую, и не забудь закрыть после себя. Меня не будет сегодня дома, я нужен своему… Я нужен Чанёлю сегодня. Сехун понимающе кивает, перехватывая поперёк Хесон, готовую сорваться вслед за Бёном. Бэкхён оставляет их позади, полностью уверенный в том, что Сехун позаботится обо всём, потому что он один из немногих людей, которым Бэкхён доверил бы свою жизнь. Он переходит дорогу не глядя, на негнущихся ногах поднимается на второй этаж. Дверь не заперта, словно Пак ждал. Бэкхён находит его сжавшимся в углу между кроватью и стеной. — Он умер, — безжизненно шепчет Чанёль, не отрывая взгляд от своих ступней. — Я знаю, — Бэкхён присаживается рядом, крепко обнимая Пака. — Почему ты сидишь здесь? — Эта квартира слишком большая для меня, — Бэкхён чувствует, как намокает его майка. Ему больно от осознания того, что даже сильные люди плачут. Вероятно, даже отец, пока никто не видел, давал волю своим слезам, горюя о маме долгими тёмными ночами. Бэкхён, погружённый в своё горе, просто отказывался видеть грусть и тоску в глазах своего отца. Теперь он всё, наконец, понял. — Она не будет казаться такой большой, если здесь будут жить два человека? — он невесомо перебирает пальцами волосы Чанёля, так же как делал это учитель Пак. — Собираешься жить здесь? — Если ты не против, — Бэкхён целует Пака в макушку. — Пойдём в постель?6. Diamond
16 февраля 2019 г. в 16:00
Примечания:
EXO - Diamond
— Ты не говорил, что твой отец тоже здесь лечится, — горячо шепчет Чанёль на ухо Бэкхёну. Они стоят в стороне, пока старшее поколение обменивается словами приветствия и заново знакомится как отец Бэкхёна и его учитель. Оказалось, что эти двое познакомились ещё в первый день пребывания старшего Бёна в «Лотосе». Старый профессор тогда взял на себя ответственность провести экскурсию «новобранцу» и всячески поддерживал, отгоняя частую хандру. Вот только отец Бёна никогда не появлялся на родительских собраниях и все контакты с администрацией школы сводил до телефонных звонков, иначе бы он узнал в профессоре Паке того самого «золотого» учителя, о котором так много говорил его сын.
Бэкхён молча сверлил фигуры отца и учителя, судорожно соображая. Причина его странного поведения в присутствии сотрудников «Лотоса» проста до абсурда — неоплаченные счета. И уж точно он не собирался ставить отца в известность об этой проблеме. Если узнает, сразу поймёт, что дела с бизнесом не так гладки, как их описывает Бэкхён в редких разговорах по телефону. Сразу сорвётся в Сеул, забросив лечение и своё здоровье. Бэкхёну это совсем не нужно. Поэтому он сейчас нервно кусает губы, думая над тем, как укрыться от пронырливых бухгалтеров «Лотоса».
— Давай сбежим, — отчаянно предлагает Чанёлю. Лгать отцу прямо в глаза он не сможет, а к суровой правде старший Бён ещё не готов, ему бы для начала на ноги встать. Очередной приступ он не переживёт.
Чанёль не задаёт лишних вопросов, выводит Бэкхёна из корпуса окольными путями, мастерски избегая персонал «Лотоса», словно не раз уже такое проворачивал. Это вызывает некоторые вопросы, но Бён не торопится их задавать, для начала нужно покинуть вражескую территорию и в этом он полностью решил довериться Чанёлю.
— Всё настолько плохо? — наконец спрашивает Пак, спустя полчаса их молчаливого блуждания по побережью среди редких прохожих.
— Не понимаю, о чём ты, — бурчит Бэкхён скорее из вредности, чем пытаясь действительно отшить слишком любознательного Чанёля.
— Сехун мне рассказал о вашем затруднительном финансовом положении, — Бён делает мысленную заметку лишить Сехуна премии за слишком длинный язык. — И твой отец не в курсе об этом.
— Какой ты проницательный, — хмыкает, ложась на песок. И пусть время уже вечернее, но песок всё ещё хранит в себе тепло безоблачного ясного дня.
— Я могу помочь…
— Давай без этого, — резко обрывает его Бэкхён, яростно зарываясь ступнями в песок. — Ты и так слишком много делаешь для меня, я такими темпами никогда с тобой не рассчитаюсь.
— И не нужно.
— Нет, нужно, — Бён упёрто смотрит снизу вверх на Чанёля, раздражаясь его двум метрам роста. Шея затекает быстро, поэтому он хватает его за руку и тянет на себя, усаживая рядом. — Я не люблю ходить в должниках. Такой уж я человек.
Бэкхён привык видеть в Чанёле шутника, с юмором относящегося к своей жизни, к окружающим и в целом ко всему. Но сейчас перед ним сидел задумчивый мужчина, щурящийся в слабых лучах заходящего солнца, показывая свои неглубокие морщинки в уголках глаз. И почему Бён считал, что жизнь Чанёля легка и беззаботна? Не бывает такого серьёзного и печального взгляда у бездельника и балагура.
— Делая что-либо для любимых и близких мне людей, я не жду в ответ ничего, — тихий голос вырывает Бэкхёна из хаоса мыслей. Он некоторое время непонимающе смотрит на чужие немного потрескавшиеся губы, мысленно обрабатывая и переваривая сказанное, чтобы в следующий миг слишком резко отвернуться в другую сторону. Что в общем-то бесполезно, ведь Чанёль уже увидел эти заалевшие щёки и смущённый взгляд.
С каких пор Бён Бэкхён попал в этот узкий круг близких Паку людей совершенно не понятно. Причём для обоих. В их короткую первую встречу, когда злой Бён оглушил его подушкой? Может, это был вечер, когда тот не совсем трезвым пришёл просить за свою вспыльчивость прощения? Или в день посещения Бёном его чайного дома?
После недолгих раздумий Чанёль решает, что это была та ночь в его доме, когда он увидел искренние слёзы Бёна. Чанёль был настоящим ценителем чая, возможно, немалую роль в этом сыграло его исключительное чутьё. Он чувствовал, обонял, видел суть. Для него заваривание чая было сродни готовке волшебного зелья, он хотел, чтобы остальные видели то же, что и он. Однако из раза в раз Чанёль видел на их лицах фальшивые эмоции и такие же наполненные ложью слова восхищения. Они не понимали.
Долгое время Пак считал себя единственным, кто способен увидеть. И оттого ему было одиноко. Люди приходили в его жизнь и так же быстро её покидали, неспособные понять ни его, ни его способности. Всё чаще появлялись те, кто пытался использовать Пака в своих корыстных целях. Это было больно и обидно, понимать, что им нужен не ты, а лишь твои способности, как на человека остальным было абсолютно на тебя плевать.
Чанёль страдал, пока однажды не решил для себя, что всё, хватит. Если они так хотят воспользоваться его услугами, то почему бы не брать за это деньги? Им не придётся врать Чанёлю и втираться в доверие, а ему не придётся вновь и вновь ощущать боль предательства, достаточно просто будет назвать цену.
Это было лучшее решение обезопасить себя.
Молва о нём быстро разошлась по всему Китаю, где он жил с детства, а после разлетелась и над Кореей с Японией. Бизнес процветал, но он больше никогда не проводил церемонии самостоятельно, доверяя это своим многочисленным талантливым мастерам.
А потом в размеренной жизни Пака появился Бён Бекхён. Пропахший машинным маслом с головы до пят, он слишком выделялся для Чанёля в этом мареве запахов и ароматов, исходящих от окружающих его людей. И руки впервые за долгое время зачесались, захотелось заваривать ему чай, проверить, только ли запахом он отличается от остальных?
Когда Бэкхён с фальшивым благоговением вдохнул аромат, Чанёль с трудом сдержал разочарованный вздох. Он смешал эти травы специально для Бёна, но тот почувствовал абсолютное ничего. Однако Чанёль не позволил своему разочарованию затопить себя, подумаешь, очередной из серой толпы, не велика потеря. Показалось.
А потом был маленький неуверенный глоток и Чанёль понял — не показалось. Бён Бэкхён, чёрт его возьми, видел. Пак внимательно разглядывал безмятежное лицо, ловя каждое изменение, отмечая подрагивание ресниц и участившееся дыхание. Эмоции Бэкхёна не были фальшивыми.
— Скажи, Чанёль, я воняю машинным маслом? — столь неожиданный вопрос застал Пака врасплох.
— К чему такой странный вопрос?
— Хесон тут мне закатила скандал, по поводу того, что я и мой дом насквозь пропитаны этой машинной вонью, — безразлично пожимает плечами Бэкхён, стараясь не показывать, насколько его это на самом деле задело. — А ты у нас вроде немецкая овчарка с отменным нюхом… Просто стало интересно, так ли ужасна эта вонь для окружающих.
— Нет, — слишком резко говорит Чанёль. — Твой аромат похож на адреналин… скорость, — понижает голос Чанёль, видя, как загипнотизировано Бэкхён смотрит в его глаза. — Ты, наверное, задаёшься сейчас вопросом о том, как может пахнуть скорость, — хрипло смеётся, — но я не смогу ответить на твой вопрос. Человеческие запахи слишком трудно описать и невозможно понять. Я чувствую их на грани восприятия и собственных ощущений, — желание быть ближе к Бёну становится слишком навязчивым, поэтому он даже не замечает, как тело сокращает расстояние между ними. — Называть твой аромат машинным маслом у меня просто не поворачивается язык. Так возбуждающе и дурманяще машинное масло пахнуть не может. Согласен со мной, Бэк? — Чанёль замирает в паре миллиметров от губ Бёна, позволяя тому сделать первый шаг самостоятельно. Если захочет, конечно. Ох, как же Чанёль хочет сейчас, чтобы их желания совпали.
— Д-да, — нервно сглатывает Бэкхён, не понимая, почему его так знобит от близости к Паку.
Бэкхён пытается обмануть самого себя, убедить в том, что это что угодно, но только не сексуальное влечение. Вот только это совершенно бесполезно. Тело капитулирует под натиском этого ошеломительного для обоих притяжения и поддаётся вперёд, неловко касаясь чужих губ. Сердце Бэкхёна пропускает удар, и прежде, чем мозг перезагрузится и вернёт его в реальность, он проводит языком по сухим губам Чанёля. Бён слишком часто залипал на них, желая увлажнить. Наконец, у него появилась эта возможность и он собирается воспользоваться ею сейчас.
— Бэк, — постанывает в коротких передышках Чанёль, заводя Бёна ещё больше. Кто же знал, что эти низкие хриплые стоны возбуждают даже больше, чем громкие развратные стоны Хесон? Это так ошеломляет, что Бэкхён прерывает поцелуй и испуганно смотрит на тяжело дышащего Чанёля. Глаза его затуманены возбуждением, а губы максимально увлажнены и приоткрыты в ожидании продолжения. Вид, достойный запечатления кистями самых талантливых художников.
Так странно, что Бэкхён, далёкий от искусства, думает об этом. Он так не похож сейчас на себя, словно Чанёль вынуждает его меняться. Это пугает.
— Прости, — облизывает свои губы Бэкхён, всё ещё ощущая вкус Чанёля на них. — Это слишком для меня.
— Я подожду, — глубоко вдыхает морской воздух Чанёль, восстанавливая дыхание.
— Так уверен, что я в итоге приду к тебе? — приподнимает бровь Бэкхён, глядя на довольно улёгшегося на песок Чанёля.
— Но ты же приехал со мной сюда, рискуя быть раскрытым, — улыбается Пак, ловя на своём лице последние лучи солнца. — Осталось только дождаться, пока ты поймёшь, что это не только физическое влечение.