***
Последующие несколько дней Чанёль приходит в больницу навестить Бэкхёна, но тот всегда то спит, то жалуется на нехорошее самочувствие и просит никого не впускать. Сегодня как раз один из тех дней, когда Бён нехорошо себя чувствует, поэтому Чанёль растерянно смотрит на одновременно такую близкую и столь недосягаемую дверь палаты. Пак не дурак, давно понял, что это банальное нежелание видеть именно его, и самочувствие тут вовсе не причём, Джин подтвердил. Стало быть, его общество ему противно теперь? Сильна же его любовь, раз он позволил какой-то надписи всё разрушить так быстро. Чанёль оставляет термос с чаем прямо возле двери и уходит. Если Бэкхёну нужно время, он ему его даст. Тем временем Бэкхён напряжённо всматривается в дверь, чувствуя чужое присутствие за ней. Почему-то не возникает сомнений в том, что это именно Чанёль, и оттого во рту мгновенно пересыхает. Он не хочет его видеть, потому что винит. Винит во всём, что произошло. Он понимает, что это глупо, что никто не просил поддаваться этому непонятному влечению, меняться ради кого-то. Но разум застилала пелена боли, теперь вполне реальной, физической, не позволяя взглянуть на всё происходящее с другой, более разумной стороны. Когда звук тихих размеренных шагов стал едва различим, Бэкхён, наконец, смог облегчённо вздохнуть. Ушёл. Это к лучшему. Он не готов говорить об этом сейчас, это слишком тяжело. — Как себя чувствует мой самый непривередливый и молчаливый пациент? — бодро спрашивает вошедший врач, заставляя Бэкхёна поморщится и схватиться за голову от резкой боли. — Доктор, пожалуйста, потише говорите, — взгляд Бэкхёна цепляется за разноцветный термос в руках Джина. — Ах, это, — замечает его заинтересованный взгляд Джин. — У тебя под дверьми стояло, чуть не споткнулся, наверное, опять кто-то пошутил, — негодует, качая головой. — Надо выкинуть, неизвестно, что туда намешать могли. — Нет, — слишком резко встаёт Бэкхён, отчего его охватывает приступ тошноты, а в глазах темнеет. Джин довольно улыбается, радуясь своей провокации, ведь прекрасно видел, кто именно оставил термос под дверью. Он не знал, что происходило между этими двумя, но явно ничего хорошего, раз один ежедневно обивает пороги больницы, а второй не хочет его видеть. Однако, такая реакция на обычный термос? Всё же геи странные и труднообъяснимые существа. Одни притворяются парой, чтобы иметь право быть рядом друг с другом, другие будучи парой, делают вид, что таковой не являются. Джин никогда их не поймёт. — Не делай резких движений, Бэкхён, — Джин ставит термос на прикроватный столик и проверяет реакцию зрачков Бёна. Удовлетворившись увиденным, он прячет фонарик в нагрудный карман халата и, сказав пару напутствующих слов, выходит из палаты с чувством выполненного долга. Бэкхён в нерешительности сверлит взглядом термос, не до конца уверенный, что именно хочет с ним сделать, то ли выкинуть, то ли выпить. Последнее всё же побеждает. Крышка с ароматным напитком расплывается из-за непролитых слёз. Бэкхён шумно шмыгает носом, делая ещё один глоток, а затем ещё один, и так пока на дне термоса не остаётся пара капель.***
С тяжёлым сердцем Бэкхён сходит с трапа. Вокруг толпы уставших, но счастливых людей, спешащих провести эти выходные с любимыми. Бэкхён выделяется среди них своей угрюмостью и огромными черными очками, немного спасающими его от слепящего полуденного солнца. Этим утром он выписался на свой страх и риск, никому не сказав, в надежде хоть немного побыть наедине со своими мыслями и разобраться в себе. Чёртов Чанёль со своим чаем совсем расшатал его и так слабые нервы, напоминая причину, по которой он в итоге оказался рядом с ним, а не остался вместе с Хесон. Ему ведь действительно было хорошо с ним, он впервые ощутил, что такое настоящее счастье, и позволил себе мечтать об их совместном будущем. Почему же он тогда так сильно винит в произошедшем Чанёля? Не он ли был рядом? Не он ли остановил его прежде, чем глупец Бён бросился в огонь? Не он ли приходил каждый день проведать его? Чертов Чанёль со своим чаем, позволяющим окунуться в самые дорогие сердцу воспоминания. О том, что это были именно они, Бэкхён понял, найдя на чердаке старый семейный фотоальбом. С чёрно-белой фотографии на него смотрела молодая женщина в развевающемся на ветру летнем платье, держащая за руку совсем маленького Бэкхёна. С удивлением Бён отметил, что это побережье на Чеджу, как раз то место, где он впервые поцеловал Чанёля. В груди неожиданно приятно потеплело, и дело вовсе не в палящем солнце. Бэкхён был слишком мал, чтобы помнить то далёкое путешествие, однако тело помнило пережитые ощущения и звуки. Это не стёрлось из памяти, даже спустя все эти годы. Бён позволяет себе лёгкую улыбку, чтобы в следующую минуту нахмуриться ещё сильнее, ведь он больше не слышал мелодичный голос и мягкое касание губ своей матери. Теперь, закрывая глаза и делая глоток, он неизменно слышал низкий тембр Чанёля и ощущал колкость его утренней щетины на своих ладонях. Чёртов Чанёль заменил собой его самое счастливое и дорогое сердцу воспоминание. — Бэкхён? — мистер Бён удивлённо откладывает журнал по авторемонту. Бэкхён, погружённый в свои раздумья, и не заметил, как преодолел всё это расстояние от аэропорта до «Лотоса». — Привет, пап, — понуро отвечает, прикрывая кепкой повязку на лбу. — Мне нужно с тобой поговорить. — Присаживайся, Бэкхён, поговорим, — мистер Бён старается не выдавать своего волнения, но Бэкхён видит его дрожащие руки, явно заметил побитый вид своего сына. — Я должен признаться тебе, — набирается мужества. — Мастерская сгорела, — решает всё же рубить с плеча, не ходя вокруг да около. — Чтобы восстановить, понадобится много денег, которых у нас нет. Как нет и для оплаты твоего лечения в «Лотосе». Дела уже давно идут плохо, я не хотел тебе говорить, боясь твоего разочарования во мне, молчал до последнего и вот, во что это всё вылилось. У нас больше нет дома, пап, — он поднимает глаза, но по непроницаемому выражению лица отца не может прочесть ровным счётом ничего. — Я виноват, ты положился на меня, а я всё просрал, всё что вы с дедом строили десятилетиями, я разрушил за пару лет. Если ты найдешь в себе силы простить меня… — Это всё, что ты хотел мне сказать? — по голосу тоже не понять его эмоций, из-за чего Бэкхёна начинает трясти. — Д-да… Мистер Бён тянется через столик и снимает кепку с Бэкхёна, аккуратно проводя пальцем по повязке. — А о самом важном ты не собирался мне рассказать? — Это пустяки, пап, я упал, — неуверенно говорит Бэкхён, не уворачиваясь от руки отца. Он не понимает, почему тот так спокоен. Бён ожидал как он со злостью ударит по столу, или по его челюсти, отречётся от него как от сына… а не всё вот это. — С каких пор попасть под машину это пустяк, — хмурится мистер Бён, наконец, проявляя хоть какие-то эмоции. — Я всегда знал, что твоя привычка не смотреть по сторонам, когда проходишь через дорогу, до добра не доведёт! — Откуда ты?.. — Чанёль мне звонил, — поджимает губы мистер Бён и внутри Бэкхёна всё холодеет от осознания того, что именно мог сказать ему Чанёль. — И всё рассказал. Я разочарован, — Бэкхён понуро опускает голову, не в силах смотреть в глаза отцу, когда тот будет отрекаться от него, — тому, что ты не уважаешь своего старика. Я не стеклянный, Бэкхён, ты мне должен был рассказать всё сразу, без утайки, мы бы придумали решение вместе. Вместо этого ты взял на себя тяжкую ношу, которая тебе была не по силам и потерпел неудачу. Теперь всё придётся начать почти с нуля, — мистер Бён со стоном поднимается с кресла, выходя во внутренний дворик. Бэкхён молча следует за ним, не решаясь заговорить. — Положение, конечно, тяжёлое, но неужели ты думал, что у меня всё всегда получалось? Я тоже лажал, сын. Однажды я почти проиграл наш бизнес в карты, веришь? — он хитро подмигнул, ошарашенному Бэкхёну. — Ты? В карты? — Именно, — кивает мистер Бён. — Ох и задал мне тогда жару твой дед, сидеть не мог неделю. — Ты шутишь, — всё ещё не верит Бэкхён. — В том, что произошло нет твоей вины, — останавливается мистер Бён, поворачиваясь к сыну. — Это не так, пап, пожар произошёл из-за меня. Всё потому… потому, что у нас Чанёлем не просто дружеские отношения. — Про это он мне тоже рассказал, — возле ног раздаётся какое-то копошение и Бэкхён видит ластящегося к отцовским ногам серого кота. — Ты только посмотри на этого попрошайку, — мистер Бён с несвойственной ему тёплой улыбкой чешет котика за ушком, заставляя Бэкхёна нервничать ещё больше. — Пап? — подталкивает к важному. — У меня было время подумать над этим, — после долгого молчания, показавшегося вечностью, наконец, говорит мистер Бён. — Не скажу, что полностью одобряю ваши отношения, но, думаю, смогу смирится с этим. Когда-нибудь. — Кто ты и что сделал с моим отцом? — шепчет Бэкхён, попадая в объятия своего отца, впервые за много лет. Он не обнимал его даже когда умерла мама. — Бэкхён, деньги можно заработать, мастерскую восстановить, снова поднять наш бизнес с нуля, но невозможно вернуть тех, кто ушёл. Я не смог справиться со смертью твоей мамы, закрылся в себе. Я видел, как тебе нужен был отец, но не делал ничего, я не знал, как сделать тебя счастливым, потому что моё счастье ушло вместе с твоей мамой, — мистер Бён сделал паузу, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. — Годы с твоей мамой были лучшими в моей жизни. Не делай глупостей, Бэкхён. Не беги от того, кто делает тебя счастливым. После разговора с отцом, Бэкхён почувствовал долгожданное облегчение. Он так накручивал себя по дороге на Чеджу, боялся и волновался осуждения с его стороны. Однако, тот несказанно удивил. Его положение уже не выглядело столь плачевным и безвыходным, каким казалось раньше. Отец прав, бизнес можно восстановить, стоит лишь приложить силы и упорство, коих в роду Бёнов было не занимать. Осталось лишь одно — самое важное дело. Бэкхён уже несколько часов гипнотизирует старый кнопочный телефон в руках, который ему дал отец, храбрости набирается, чтобы сделать важный звонок. Он даже пришёл на их место (да, он имеет наглостью назвать этот берег с утёсом их с Чанёлем местом), в надежде, что оно придаст уверенности, ведь однажды он уже сделал здесь первый шаг. Сейчас он должен сделать его ещё раз, он обязан попросить прощения за своё ужасное поведение. Словно в замедленной съемке он следит за тем как палец набирает выученный наизусть номер и нажимает на звонок, затаив дыхание слушает гудки и замирает, услышав любимый голос. — Это я, Бэкхён, — уточняет зачем-то, так глупо. — Мы можем поговорить? — Можем, — Бэкхён чувствует, как рядом с шумом кто-то садится, и, повернувшись, чтобы прогнать незнакомца, нарушающего его уединение, натыкается на улыбающегося Чанёля с телефоном у уха. — Давай поговорим. — Откуда ты здесь? Как? — Догадался. Тебе больше некуда было пойти, — пожимает плечами Чанёль, словно это ничего не значит. — Я должен извиниться, — Бэкхён настолько не ожидал увидеть Чанёля здесь, что до сих пор продолжает держать телефон у уха. Опомнившись, он поспешно сбрасывает звонок, вытирая вспотевшие ладони о свои шорты. — Я идиот. — Ты идиот, — кивает Чанёль, — сойдёмся на этом. Он ловит нежный взгляд Чанёля на своих губах и улыбается, наблюдая за тем как этот долговязый, совсем обнаглев, звонко и порывисто целует его. Пак облегчённо выдыхает, когда Бэкхён отвечает ему, углубляя поцелуй. Бён никогда не узнает, что Чанёль ради эффектного появления сидел в засаде несколько часов в ожидании его звонка.***
Аэропорт Инчхона напоминает муравейник, где каждый спешит по своим, только ему известным, делам. От этого роя лиц, у Бэкхёна рябит в глазах, поэтому он теснее прижимается к спине Чанёля, который расталкивает людей, образуя небольшой карман для Бёна, чтобы того не затоптали. — Мы отсюда никогда не уедем, — ворчит Бэкхён, уворачиваясь от особо упитанной дамы с огромным чемоданом, колёсиками которого она чуть не проехалась по его ногам. — Пошли быстрее занимать очередь в билетную кассу, не хочу умереть в этой толпе. — Зачем нам поезд? — удивляется Чанёль, оборачиваясь к Бэкхёну. — Я на машине. — У тебя есть машина? — не меньше удивляется Бён. — Не знал. — Ты не спрашивал. Действительно. Они так много говорили ночами, а о самом важном, о том, что должно волновать автомеханика в первую очередь, и не спросил. И смешно, и грустно. Теперь же интерес взыграл в нём. Всю дорогу до подземного паркинга Бэкхён гадал, какая же машина у Чанёля. Почему-то представлялся какой-нибудь средних размеров автомобиль, строгого серого цвета, без излишеств и изысков, надёжный и качественный. Именно такие предпочитают молодые бизнесмены, к которым Бён с легкостью причислил Чанёля. — Ты шутишь? — кажется, Бэкхён не дышит, глядя на серую (цвет — единственное, что он угадал) Chevrolet Impala 1964 года выпуска. — Она твоя? — Моя, — Чанёль любовно гладит капот, — красавица, да? Бэкхён переводит взгляд с Импалы на Чанёля и обратно, и не может унять приятную дрожь, охватившую его тело. Он не думал, что может полюбить его ещё больше, чем есть сейчас, но Пак каждый раз открывается с новой стороны, покоряя Бёна вновь и вновь. Невозможно, — скажет кто-то. Реально, — скажет Бэкхён. — Можно мне за руль? — благоговейно спрашивает и с широкой улыбкой ловит ключи. Кажется, его мечта об Импале, дороге и Чанёле на пассажирском месте осуществится прямо сейчас.***
Съезжая с главной дороги на знакомую улочку, Бэкхён волнуется. Боится вновь увидеть развалины собственной мастерской, такие же мрачные и пугающие. Однако остановившись у обочины со стороны чайного дома Бэкхён обнаруживает, что мастерская полностью обставлена лесами и укрыта навесом. — Что происходит? — он выходит из автомобиля и переходит дорогу (посмотрев при этом по сторонам, теперь он не будет столь беспечно относиться к своей безопасности). — Мы начали восстанавливать мастерскую, как только получили компенсацию, — поясняет Чанёль, наслаждаясь растерянностью Бэкхёна. — Мы? Какую компенсацию? — Мы, — подаёт голос из-за навеса Минхёк, следом за ним слышатся приглушенный голос Сехуна и Тэхёна. Бэкхён дрожащей рукой отодвигает пластик и проходит внутрь, где работа идет полным ходом, и сразу же оказывается заключённым в жаркие объятия Тэхёна. — Рад, что с тобой всё в порядке, хён, — шепчет он, забавно выглядя со следами побелки на лице. Волосы его скрыты банданой, на теле растянутая алкоголичка, явно накинутая только ради приличия, короткие шорты, а на ногах резиновые сандалии, но этот бес всё равно выглядит шикарно. Продал душу Сатане, не иначе! — Чонгукки, неси еду, время перекусить, — кричит он, и Бэкхён краем глаза замечает какое-то движение. Надо же, и парня с собой притащил. — Он сдал все экзамены на отлично, так что мы в твоём распоряжении, начальник, — подмигивает он, и скрывается следом за Чонгуком, жалуясь на то, что того только за смертью посылать нужно. — Хён, — Сехун тоже позволяет себе обнять Бэкхёна, вопреки его предупреждающему взгляду. Парень не говорит ни слова, продолжая крепко обнимать, но Бёну и не нужно слов, он и так прекрасно понимает всё. — Позволь представить тебе мою девушку и мать моих будущих детей, — он получает локтем в бок от высокой девушки, которую Бэкхён не заметил сразу, — Лилу. — Мистер Бён, — да что ж такое? Почему все сегодня норовят меня обнять? — смущённо возмущается Бэкхён, чувствуя неловкость. — До мистера Бёна мне ещё далеко, просто Бэкхён, хорошо? — он сдержано хлопает девушку по спине, внимательно следя за не спускающим с них глаз Сехуном. — Спасибо, что терпите этого ребёнка, — она кланяется, отчего становится виден ещё небольшой хвостик, выглядывающий из-под платка, которым она укрыла волосы. — Йа, — возмущается Сехун, складывая руки на груди и отворачиваясь. — Такой милашка, не могу, — хихикает Лилу, обнимая того со спины и что-то шепча на ухо. Бэкхён улыбается столь нежному проявлению чувств и отворачивается, чтобы не смущать влюблённых. Возле стремянки, переминаясь с ноги на ногу, стоит Минхёк. — Обнимемся или твой лимит обнимашек на сегодня исчерпан? — криво улыбается он, ковыряя засохшую белую краску на своей майке. Бэкхён давно не видел Минхёка таким домашним и родным, это пробуждает в груди тёплое чувство ностальгии по давно минувшим дням. — Думаю, я могу увеличить лимит на парочку объятий. Они дружно сидят кто на чём, не боясь запачкаться, едят лапшу и громко смеются. И пусть вокруг куча цемента, стремянок и других строительных материалов, Бэкхён чувствует себя как дома, в окружении этих людей ему комфортно как никогда. — Так откуда деньги? — вспоминает он важный вопрос. — Если это всё ты, Минхёк, — начинает свою тираду Бён, но его резко обрывает Тэхён, который как обычно берёт на себя ответственность поведать о происходящем. — Мы к твоему другу из полиции заглянули, через которого ты справки про Чанёля наводил, — он игнорирует Бэкхёновское «а можно не упоминать постоянно об этом?», — Йесон? Кажется, это его погоняло… Впрочем, неважно. Он с радостью вызвался помочь, когда узнал о том, что произошло. Тех упырей, что потрудились над мастерской, он выследил оперативно, молодец, — с важным видом замечает Тэхён, видимо, считая, что его личная похвала работы местного подразделения полиции очень важна. — А расколол и того быстрее! Это сцыкло сразу сдал заказчика. Угадай кто. — Кто? — с волнением спрашивает Бён, боясь услышать некогда близкое имя. — Ли Боён, знаешь такую? Бэкхён в недоумении молчит, пытаясь понять мотив этой девицы, которая его всегда невероятно бесила. Но та была лучшей подругой его девушки, ему приходилось мириться с неприязнью. — Прижать её не составило труда, — хмыкает Тэхён, перехватывая кусочек курицы, который собирался съесть Чонгук. — Тут уже подключились адвокаты Минхёк-хёна и её родители согласились на выплату компенсации, чтобы загладить ситуацию. Мы сошлись на том, чтобы принять деньги, — Тэхён игнорирует саркастичное Минхёковское «мы», — так что теперь ты, хён, владелец небольшого состояния. — Зачем ей это вообще было нужно? — О, эта душещипательная история о том, как запретная любовь взыграла в девичьей груди третьего размера, — со всех сторон послышались страдальческие вздохи, лишь Лилу, прикрыв ладошкой рот, позволила себе смешок. — Юная Боён всегда неровно дышала к своей лучшей подруге Хесон. Её сердце трепетно стучало от близости объекта вожделения, но неприступная Хесон была очарована лишь одним единственным и неповторимым мужчиной многих девичьих грёз — Бён Бэкхёном. — Тебе бы бульварные романы писать, — Чонгук протягивает Тэхёну газировку. — А с чего ты взял, что я их не пишу? — смочив горло, Тэхён, вновь проигнорировав Минхёковское «Иисусе», продолжил, — она долго вынашивала план по соблазнению не совсем красавицы Хесон, но все они разбивались в дребезги перед неповторимостью Бэкхёна. Шли годы, любовь крепчала, уже не юная Боён надежду не теряла… О, уже стихами заговорил! — Тэхён, — послышалось со всех сторон, — не отвлекайся. — Она спала и видела, как уберёт со своей дороги проклятого похитителя сердца Хесон, как сможет, наконец, заявить свои права на неё, прикоснуться к упругим… — Тэхён! — Не хотите высокого рейтинга? Отлично! — немного обиженно заявляет он. — В общем, когда у неё на пороге появляется зарёванная Хесон, шестерёнки быстро начинают вертеться в её голове. Она быстро составляет план по захвату сердца Хесон и начинает претворять его в жизнь. Неожиданная новость о принадлежности Бэкхёна к голубой партии, — Бэкхён прикрывает своё красное лицо, не в силах слушать эту ересь, — облегчает дело. Она быстро находит среди неблагополучного контингента подходящую кандидатуру на вандализм в замечательной «Мастерской дядюшки Бёна». Вот только вандалы слишком сильно хотели впечатлить своего злого гения в лице Ли Боён. Оттого обычный уличный вандализм превратился в поджог. Бедняжка Боён вся в слезах и соплях, клянётся в своей невиновности, Хесон, кажется, прознав обо всём, сбежала из страны, бросив свою подругу на растерзание злым и страшным адвокатам. Злодеи пойманы и наказаны, а наш доблестный главный герой, наконец, нашёл свою любовь и будут они жить долго и счастливо. Конец! — И умрут в один день, — хмыкает тихо Чонгук, чем заслуживает одобрительный хлопок по спине. — Мой мальчик! Знает толк в сказках! — Врёт? — Бэкхён смотрит на смеющегося Чанёля, тот пожимает плечами, выдавая загадочное «всё может быть». Они работают ещё пару часов. Бэкхён старается не отставать от остальных, всячески помогая, но Чанёль не даёт ему особо напрягаться, коршуном преследуя его. Бэкхён ворчит для вида, но в душе тает от такой заботы, всё ждёт, когда они смогут побыть наедине. Остальные, словно читая его мысли, потихоньку начинают расходиться по домам, обещая прийти завтра как можно раньше. Бэкхён им всем несказанно благодарен. Последним уходит Минхёк. — Твой костюм завтра должны доставить, я назвал курьеру адрес Чанёля, так что не забудь встретить, — напоминает он, снимая грязную одежду. — Какой костюм? — теряется Бэкхён. — Как какой? Костюм шафера, конечно же, — Минхёк улыбается, увидев, как вытягивается лицо его друга. — Ладно, сделаем скидочку на твоё сотрясение. До завтра, Бэк, — уходя, он хлопает того по плечу, решив, что не тактильному Бэкхёну сегодня и так сильно досталось. Чанёль, не теряя времени, сразу сминает Бэкхёна в своих медвежьих объятиях, зарываясь носом в длинные волосы. Бэкхён ворчит и пытается высвободиться, напоминая взъерошенного воробушка, зажатого самцом чёрной казарки, но это всё для вида, на самом деле он уже как пару часов мечтает об этом. — О ужас, — неожиданно восклицает Чанёль, — если ты поймаешь букет, мне придётся взять тебя в мужья! Я слишком молод! Я к этому не готов! — хохочет Чанёль, ловко отбивая удары рассерженного Бэкхёна.