***
Луи не ошибся. Судебное дело действительно привлекло внимание со стороны парижан. Толпа струилась в залу суда по лестнице. Попытаюсь описать интерьер самой залы. Высокие стрельчатые окна пропускали слабый луч света, который гас прежде, чем достигал свода, представлявшего собой громадную решётку из резных балок, покрытых тысячью украшений, которые, казалось, смутно шевелились во тьме. Стены были усеяны бесчисленными изображениями королевских лилий. Над головами судей можно было различить большое распятие, а по всей зале — копья алебарды. Я столько раз бывал во дворце Правосудия, но не обращал внимания на декоративные детали, насыщенные символизмом. В тот день я впервые присмотрелся к помещению, в котором решалась судьба цыганки. У меня было предчувствие, что я сам не выйду оттуда живым. Сердечный недуг давал о себе знать покалыванием в боку. Мне казалось, что я слышал жалобный голос Жеана, клянчившего деньги. Да, мальчишка не постеснялся бы ворваться в залу во время судебного процесса. Ещё несколько голосов одновременно звучали в моей голове. Я слышал брюзжание вретишницы, шамканье старой карги с моста, даже грустный смех покойной кузины. По мере того как голоса становились громче, рука моя всё крепче сжимала рукоятку ножа, спрятанного под сутаной. Зачем я принёс его с собой? Зачем офицеры византийской армии носили с собой капсулы с ядом? В толпе я разглядел Гренгуара, которого не видел с того дня, когда застал его на соборной площади со стулом в зубах. Благодаря своему росту, он возвышался над остальными зеваками. Честно говоря, его присутствие изумило меня. Похоже, я недооценивал степень его привязанности к подсудимой. За месяц вполне можно было забыть жену и найти себе новую. Его восхищения белой козой я никогда не воспринимал всерьёз, зная его своеобразный юмор. Неужели он действительно беспокоился о судьбе цыганки? Поверх фиглярского кафтана был наброшен дырявый чёрный плащ — символ траура, не иначе. Гренгуар дёргал соседа за плечо и приставал к нему с расспросами. Поэт поочерёдно тыкал худым пальцем в протоколистов и членов судебной палаты. К счастью, он не видел меня: я находился в тени, и лицо моё было скрыто капюшоном. Я старался не фиксировать свой взгляд на подсудимой, которая сидела спиной к публике. Когда её ввели в залу суда после нескольких недель заключения в темнице, я поразился переменам в её облике: она была бледна, её волосы, некогда столь изящно заплетенные в косы, в беспорядке рассыпались по плечам, губы посинели, ввалившиеся глаза внушали страх. — Обратите внимание, как ведьма с нами играет, — шепнул мне один из судей. — Нарочно напустила на себя жалкий вид. Хочет разжалобить.Глава 39. Дворец Правосудия
26 марта 2019 г. в 15:12
Последние две недели до суда я провёл в административных заботах, которые навалил на меня Луи. Епископ больше не заводил разговор о моём здоровье, за что я был ему признателен. Луи не блистал проницательностью, но мы служили вместе достаточно давно, и он понимал, что боль у меня в груди являлась лишь симптомом более обширного душевного недуга, о котором я не хотел говорить. Сколько бы времени у меня ни оставалось в запасе, я должен был провести его с пользой для прихода. Эти две недели я был примерным архидьяконом и выполнял свои обязанности исправнее, чем когда-либо. Я ни разу не заперся в моей башенной келье. Огонь перестал полыхать в окошке.
— Фролло, Вы на самом деле собрались на тот свет, — пробормотал Луи, просматривая приходские списки, приведенные в идеальный порядок.
— Я хотел утрясти финансы. Ведь мне придётся отлучиться во дворец Правосудия на несколько дней.
— Ах, да… Суд на цыганкой. — Луи вздохнул и закатил глаза. — Я совсем забыл. Друг мой, Вам не обязательно в это дело вмешиваться.
— Я знаю, что не обязательно. Мне и самому не очень хочется. Но я пообещал Жаку Шармолю, что буду присутствовать на процессе. Я хочу поближе взглянуть на эту ведьму, чтобы понять, с чем мы имеем дело.
— Погодите. Ведь это та самая девчонка, которая пыталась охмурить нашего Лаваля, и которая нагадала суровую зиму. Сменарда с козой. Помните?
— Смутно. Поверьте мне, Ваше Превосходительство, я бы не стал вмешиваться из-за какой-то мелочи. Но этот случай — серьёзный прецедент. Такого ещё не было. Цыгане убивают королевских стрелков! Шуточное ли дело?
— Вы правы, — сказал епископ, кивая головой. — Я знаю, что Вы не питаете дружеских чувств к Шатоперу, но всё-таки он был капитаном стрелков. Его человеческая нравственность под вопросом, но один его титул что-то значит. Он не какой-нибудь рядовой солдафон. Сменарду надлежит казнить публично, чтобы её собратьям было неповадно. Иначе всё египетское племя потеряет страх перед Богом и законом. Ступайте на суд, Фролло. Не давайте спуску этой ведьме.
Моя игра была достаточно убедительна. Луи поверил каждому моему слову. За день до суда мы даже поужинали вместе. Епископ угостил меня своим вином, которое берёг для важных гостей из Ватикана. После нескольких бокалов его пробрала ностальгия. Он начал вспоминать своё прошлое в королевском дворце, детально описывая гурманское меню, множественные увеселения и нравы придворных женщин. Вот от чего ему пришлось отказаться!
Неторопливо потягивая вино, не снимая усталой, слегка скучающей маски, я позволил себе погрузиться в повествование Луи, окунуть кончики пальцев в омут чужих грехов. Но даже на фоне разврата и козней моё преступление казалось особенно чудовищным, ибо жертвой его стала не изнеженная придворная интриганка, а безвестная полудикая плясунья, не имеющая ни одного настоящего заступника в мире. Я слушал Луи, не перебивая, стараясь не думать о том, что меня ждало во дворце Правосудия на следующий день. Мне лишь оставалось утешать себя мыслью о том, что дороги обратно не было. Когда творишь зло… Кто спит спокойнее, чем праведник? Грешник, покорившийся воли рока.