Парящий в облаках: исповедь Клода Фролло

      Прошло некоторые время, пока я понял, что невинное создание, которое так рвался спасти Гренгур, было козой, а не цыганкой. Как я мог забыть его трепетную привязанность к Джали? Тем лучше для меня. Он бы помог мне выманить цыганку из убежища, а потом не стал бы возражать, если бы я забрал её у него с рук.       — Бродяги пойдут по Парижу молча, — нашёптывал он мне на ухо, хотя на мосту не было ни души. — Пароль — «Короткие клинки звенят!». Факелы зажгут лишь перед собором. Какое зрелище нам откроется, учитель! Клянусь Юпитером, жаль, что Вас не было во Дворе Чудес. Вы не видели, как Клопен строил отряды. Все бродяги — мужчины, женщины, дети — гурьбой повалили из таверны, грохоча оружием и старым железом. Косы, пики, резаки и копья! Воистину, этот малый достоин восхищения! Собрать такую армию в одночасье. Капитану королевских стрелков есть чему у него поучиться.       — Вот будет канонникам сюрприз, — пробормотал я, глядя в чёрные воды Сены. — Перепугаются как зайцы.       Я не лелеял иллюзий по поводу того, что сподвигло бродяг на подобную вылазку. Этот штурм затеяли не ради одной бедной цыганки. В часовне святого Фереоля и Ферюсьона находились две статуи, изображающие одна святого Иоанна Крестителя, а другая — святого Антония, обе из чистого золота, весом в семь золотых марок пятнадцать эстерлинов, а подножье у них из позолоченного серебра, весом в семнадцать марок и пять унций.       Решив, что я ускользнул мыслями, Гренгуар сжал мне локоть.       — Учитель! Среди повстанцев Ваш брат.       — Неужели?       — Я видел его собственными глазами. Он был мертвецки пьян и горланил в объятиях какой-то девицы. Пусть этот бездельник Нептун посадит меня на свои вилы, если я лгу.       — Я не обвинял Вас во лжи, мэтр Пьер. Я Вам охотно верю. Во время нашего последнего разговора я сам посоветовал Жеану стать бродягой, раз уж у него не получилось стать академиком. Идти против своей истинной природы — сущее преступление. Я лишь недавно пришёл к этому выводу.       Часы пробили полночь.       — Началось, — шепнул Гренгуар со смесью ужаса и восторга.       Пристально вглядываясь в ночной город, я заметил какое-то движение на набережной. Линия парапета колыхалась, подобно речной зыби или головам движущейся толпы. Движение шло в сторону Ситэ.       Точно завороженный, я следил за этим чёрным потоком, похожим на колонию муравьёв.       — Думаю, нам пора убраться с дороги, — сказал Гренгуар, дёргая меня за рукав.       Через несколько минут мы уже находились в моей башенной келье и смотрели вниз на соборную площадь через крошечное окно. Мне хотелось узнать, очнулись ли всадники ночного дозора. Гренгуар был прав. Я ничего подобного в своей жизни не видел. Диковинная армия перестроилась, словно окружая собор. Какой-то нищий залез на тумбу, размахивая зажжённым факелом, по-видимому, намереваясь держать речь. Я узнал в нём Клопена Труйльфу, того самого попрошайку, который клянчил деньги у школяров во время мистерии. По правую руку от него стоял белобрысый мальчишка, закованный в доспехи, которые ему были явно не по размеру. Жеан! Впервые в жизни он последовал моему совету. Чужой нагрудник и коса шли ему больше, чем нелепый наряд школяра. Наконец-то он попал в свою стихию!       Тишину нарушил хриплый и грубый голос Клопена:       — Тебе, Луи де Бомон, епископ Парижский, я Клопен Труйльфу, король Алтынный, князь арготинцев, говорю: наша сестра, предательски осуждённая за колдовство, укрылась в твоём соборе, и ты обязан предоставить ей защиту. Но ты подло дал своё согласие суду извлечь её из убежища и повесить. Вот почему, собственно, мы и наведались к тебе в гости. Ежели ты дашь нашу сестру в обиду, мы разнесём твою церковь. Выдай девчонку добром, и мы не тронем твой храм. А не выдашь — мы её силой возьмём, и храм твой разграбим.       Признаюсь, меня впечатлили ораторские способности Клопена. Быть может, на него благотворно повлияло содружество с Гренгуаром. Недаром бродяги боготворили своего предводителя. И у отбросов общества своя иерархия.       Чтобы подтвердить серьёзность своих намерений, Клопен водрузил в расщелине между двумя плитами вилы, на зубьях которых висел окровавленный кусок падали. Это был флаг арготинцев.       Если бы Луи де Бомон услышал эту пылкую и грозную речь, он, несомненно, был бы впечатлён. Увы, ему не дали возможности ответить на вызов. Подождав с полминуты, Клопен приказал взломщикам приниматься за дело. Человек тридцать плечистых молодцов выступили из рядов с молоткам, клещами и железными ломами и направились к главному порталу.       — Интересно, сколько они будут возиться с дверью, — пробормотал Гренгуар, наблюдая за адом из лохмотьев и факелов. — Старушка добротная и упрямая.       Сам полководец не приложил усилий, чтобы выломать дверь. Он лишь размахивал факелом и поощрял своих подчинённых. «Веселее, приятели! Выбивайте чёртов замок и хватайте красавицу!».       Его вдохновляющую речь прервал оглушительный грохот, за которым последовал хор стонов и проклятий. Огромная балка, свалившаяся с крыши, придавила собой около дюжины взломщиков, столпившихся на паперти. Куда делась дерзость бродяг? В мгновение ока толпа рассеялась, расчистив пространство перед порталом.       Первые членораздельные слова, которые донеслись до моих ушей, были произнесены Жеаном.       — Ого! — воскликнул он с присущей ему весёлостью. — Похоже, пречистая Дева решила дать отпор королевству Арго.       Клопен не бросился проклинать своих подчинённых за трусость. Несколько секунд он пялился в небо, точно пытаясь понять, откуда упало это бревно. Мы с Гренгуаром уже нашли ответ на этот вопрос. Мой спутник озвучил наши общие мысли.       — Звонарь не дремлет.