2012 Минхек - 23 Чжухон - 21 Чангюн - 20
В воздухе устойчивый аромат липы и свежести от прошедшего недавно дождя. Люди испугались испортившейся погоды и сидят по домам, лишая себя возможности вдыхать прохладу первых майских дней и сладких нот распускающейся черемухи, удовольствия долгих прогулок и возможности встретить нежный ветер в лицо. Я — один из тех людей, что любят пасмурную погоду. Любит, как капли дождя стекают по лицу, забирая усталость; холодный ветер, остужающий пылающее сомнениями сердце, холодящий рассудок; отсутствие толпы людей на улице. Каждый раз, гуляя и приезжая на побережье, забываюсь, подпевая песням в плеере, шепча волнам: «Заберите меня». Потому сам никогда не решаюсь сделать первый шаг. Даже к освобождению от бремени жизни. Потому я здесь, где всегда воздух настоящий, наполняющий жизнью. Умираю и воскресаю вновь. Место, где позволяю быть самим собой, отпуская усталость, с удовольствием распахивая кожаную куртку и впуская под футболку порыв студеного ветра с моря. Для меня все застывает, погружая в любимый холод, пока мимо бежит жизнь — люди, машины, облака. Все мимо, только на волны надежда. Говорят некоторые, что люди вышли из моря, что глубины морские им совсем не чужды, так почему бы не вернуться? Почему я так цепляюсь в надежде, что не волны протянут мне руку, а человек — теплый и настоящий. От чего хочется сделать первый шаг, и не в море, каким бы манящим оно не было, а в океан чувств — настоящих, как здешний воздух? Это не инстинкт самосохранения, это — разочарование в себе, в своей слабости, а еще — желание стать сильнее, научиться идти на контакт и когда-нибудь протянуть руку кому-то первым. Без страха и сожаления. А пока... что я могу? Идти дальше вдоль берега, подпевать плейлисту и отчетливо следить за тем, как наступаю на белую линию, разъединяющую велосипедистов и пешеходов, неся в сознании мысль, что во всем так — где-то посередине. Ни жив, ни мертв. Средние оценки, средняя внешность, среднестатистическая семья. Ничего выдающегося или примечательного. И кажется, будто из этого понятия нет выхода, словно это — клеймо на всю жизнь, быть кем-то незначительным, однако существовать. Делаю глубокий глоток живительного воздуха, присаживаясь на самый край берега. Протягиваю волнам руку, но они не достают, лишь несколько брызг падают на ладонь. Свинцовые облака уже будто готовы выплеснуть всю свою тяжесть, но так и не обременяют ей людей, тихо плывя своим неведомым путем. Мне тоже не хочется быть обузой, а потому все чувства — в себе. Интересно, если у меня появится настоящий друг, я смогу ему открыться? Это ведь так сложно — доверять. Главное — у меня имеется выход к морю, где есть, чем дышать, наполняя себя силами. Привычка слушать громко музыку играет со мной злую шутку, ведь, вставая с одного из булыжников на пляже, не слышу звонок велосипеда. Лишь когда испуганный парень налетает на меня, осознаю, насколько выпал из реальности в собственные мысли. И я был бы рад отдаться волнам, да только глубина мне по колено. Светловолосый паренек плачет и зовет кого-то, потирая лодыжку. Никогда не видел, чтобы человек столь сильно заливался слезами, а ведь взрослый уже. Мне тоже больно, ведь шлепнулся не хило, однако слез нет, я все еще заморожен и пуст. — Минхек, Минхек, ты как? — испуганный молодой человек обнимает виновника происшествия, словно дитя, и причитает: — братик, все пройдет, все будет хорошо, ты просто испугался… хочешь мороженое? Или горячий шоколад? — что за детский сад? Но даже сил злиться нет, хотя холод дикий — стоять в мокрой одежде у моря. Моя белая линия, что отделяет пешеходов и велосипедистов ведет в сторону автобусной остановки, пока ее не пересекает парень в круглых очках с тонкой оправой. — Простите моего брата, он впервые сел на двухколесный велосипед, а я не уследил, — кланяется, — как могу отплатить за это происшествие? — смотрит оценивающе. — Оплатить такси или одежду? — Ничего не надо, — почему-то улыбаюсь, вероятно, от волнения. Или усталости, ведь улыбка — лучшая маскировка. — Не бойтесь принять чью-то помощь и извинения. Отвергая их, Вы рискуете стать очень несчастным, — смотрит будто в душу — в глаза. — Им Чангюн, — и протягивает руку. — Им Минхек, — с серьезным видом повторяет жест брата, подбежавший только что, плакса, утирая слезы, до сих пор льющиеся из глаз. — Ли Чжухон… — Вот и славно! — кричит Минхек, хватая руку и радуясь, будто не ревел только что. Такие перемены поражают. — Бежим за мороженым! Думал ли, что мне протянут руку в такой странной ситуации? Предполагал ли, что их будет сразу две?Отнюдь. Я был готов, что меня заберут волны, но не люди.