Прикладное Праховедение

      Подвернувшийся под каблук камень выводит из равновесия, я пытаюсь выровняться, но вторая нога вместо брусчатки попадает на камень бордюра, соскальзывает в клумбу, и я валюсь ничком, в последний момент успев кое-как сгруппироваться и ничего себе не отбить.       Тяжело выдыхаю и переворачиваюсь на спину.       Над головой беспокойно колосятся мясистые стебли тюльпанов, задетые при падении.       Лёгкие горят огнём, изо рта вырывается хриплое дыхание.       Цветы ещё не набрали достаточно сока и пока прячутся в бутонах.       Мышцы, особенно мышцы ног, налиты такой тяжестью, что кажутся мне просто неподъёмными.       По лицу бегают хаотичные тени от колышущихся стеблей. Безмятежные облака плывут в вышине, похожие на вату, выдранную из плюшевого мишки. Высокие, лёгкие. Кажется, это означает, что дождя не будет сегодня? Или что здесь обычно? Снег? В парке его, разумеется, нигде не видно – садовники хорошо делают свою работу – но я видел снежные шапки на высящихся недалеко горах.       На лицо падает ещё одна тень, куда более плотная и объёмная. А вслед за тенью в поле зрения показывается слегка обеспокоенное лицо служанки.       Внимательно оглядев тяжело дышащего меня с головы до ног, она успокаивается, вновь возвращая лицу нейтрально-вежливое выражение.       — Сегодня вы пробежали заметно больше, чем вчера, господин Шни.       Непроизвольно кривлюсь в ответ на её слова.       Опять она напоминает мне о моей слабости, проклятье! Сколько можно уже? Ей это удовольствие доставляет, да?       «Больше, чем вчера» буквально на пару сотен шагов! Из жалкой тысячи!       Красота момента слита в канаву.       Прекрасное морозное утро, красочная цветочная клумба и приятная тяжесть после пробежки превращаются в холод, смятые цветы и усталость. Просто одной фразой.       Какая же раздражающая женщина!       Со стоном поднимаюсь с земли и просто сажусь. Прямо там, в клумбе, даже не пытаясь подняться. Кости ломит, мышцы едва ворочаются. Тело слабое, медленное, вообще ни к чему не приспособленное. Сгибаю одну ногу и кладу на колено расслабленную руку, просто чтобы как можно выразительнее укоризненно посмотреть на служанку.       Ноль эмоций. Вежливый интерес, чуть склонённая набок голова, сложенные на передничке руки. В глаза заглядывает. Просто все своим видом сообщает, какая она замечательная горничная и как готова служить своему господину. Прекрасно выдрессирована, что ни говори. Но как же раздражает!       Снова тяжело вздыхаю.       И начинаю подниматься на ноги, потому что сидеть на земле в таком слабом теле… ну… такое себе. Заявка на простуду, ха!       Простуда! У меня!       Но не исключено. И надо с этим как-то мириться. И предусматривать.       Горничная подхватывает меня под локоть, помогая выпрямиться и утвердиться на земле.       Услужливая!       Обращается со мной как со слабаком!       Раздражённо вырываюсь из аккуратной хватки и, просто игнорируя её присутствие, иду в сторону особняка. Пешком. Неспешно.       «Больше, чем вчера», проклятье!       Это тело слабое, медленное, хрупкое… Это простое, обычное человеческое тело. Даже не моё, тело бедолаги-паренька, которому не суждено было никогда проснуться. А я сам оказался настолько слаб, что могу лишь паразитом поселиться в нём. Сожрать душу и заменить своей. Потому что даже для собственного тела я слишком слаб.       Зато «больше, чем вчера»!       Да, тело развивается. Оно молодое, почти детское, у него есть запас по развитию. И за пару месяцев я выберу этот запас и превзойду. Превзойду человеческий предел.       Но никогда уже не буду тем полудемоном, что был. Не говоря уже о становлении полноценным демоном. Про былое могущество можно забыть. Ямато вышвырнуло меня в другую реальность, в которой даже о демонах не слышали никогда. Здесь есть только жалкое подобие – гримм – какие-то выродившиеся примитивные отродья, слабее и тупее даже самой завалящей эмпузы. Если последняя может не напрягаясь вырезать десяток-другой вооружённых и подготовленных людей, то гримм может запинать даже ребёнок с палкой. Нет, я не утрирую. Реально случается такое, я специально уточнял. Даже видео есть.       Мои мысли прерывает хлопок закрытой книги.       «Методы аффинажа праховых смесей для экстракции из твёрдых залежей»… Что?       Со скамейки под кустом сирени неспешно поднялась девочка. Ненамного старше меня, лет четырнадцать-пятнадцать. Не слишком ли сложные книжки для её возраста?       Светло-синее платьице с короткой юбочкой, сапожки на высоком каблуке. Голубые глаза. Роскошные, длинные и объёмные белоснежные волосы стянуты в хвост заколкой, стилизованной под небольшую корону.       — Доброе утро, дорогой брат.       Брат? Если приглядеться, то не только цвет глаз и волос, но и форма лица у нас одинаковая.       — Рада, что тебе уже лучше и ты даже выходишь на прогулки. Хорошо, что ты идёшь на поправку.       — Это ваша старшая сестра, господин Шни, — зашептала на ухо подошедшая со спины служанка. — Её зовут Вайсс Шни, и вчера она вернулась в особняк из гастрольной поездки.       Девочка нахмурилась. Похоже, она стояла недостаточно далеко, а служанка шептала недостаточно тихо. Быстрым шагом, едва не срываясь на бег, девочка пересекает разделяющее нас расстояние и встаёт едва ли не вплотную ко мне. Внимательно заглядывая в глаза.       — Витли? — тревожно переспрашивает девочка. — Брат, скажи что-нибудь!       Брат, хах?       Получается, теперь у меня есть… сестра?       — Почему ты молчишь? Почему она говорит тебе, кто я такая? Витли?       Шумная. Доставучая. Прямо как Данте.       У меня был уже родственник. Брат-близнец. Он почти убил меня, помнится.       Раздражённо выдохнув, просто отодвигаю девочку в сторону и прохожу дальше.       Не нужны мне родственники. Ни братья, ни сёстры.       — Витли… — тихо произносит мне в след растерявшаяся девочка.       Это заставляет меня остановиться.       — Вайолет, — бросаю упрёк, даже не глядя на служанку. — Почему её не предупредили?       — Прошу прощения, господин Шни, — абсолютно нейтрально отвечает Велюр. — Это…       — Не имеет значения, — перебиваю служанку, всё так же не оборачиваясь. — Старшая сестра. Твоего брата больше нет. Зарта Вайзен диагностировала это как ретроградную амнезию. Никаких воспоминаний, частично утерянные навыки. Витли Шни, которого ты видишь – совершенно другой человек. Младший брат, которого ты знала, больше никогда не вернётся.       Чуть поворачиваю голову, чтобы просто боковым зрением зацепить девочку.       Стоит. Хлопает глазами. На лице написано непонимание, даже лёгкая паника. В уголках глаз – капельки слёз.       Похоже, она любила своего брата…       — Мне жаль, Вайсс, — бросаю через плечо и просто ухожу.       Потому что не нужно. Незачем этой девочке лишний раз видеть того, кого больше нет.       Через некоторое время она привыкнет к тому, что я не Витли Шни. А я привыкну к тому, что я больше не Вергилий. Теперь я – лишь осколки. Осколки их обоих, объединённые не больше, чем всего лишь одной буквой.       Да.       Пожалуй, теперь меня стоит называть просто Ви.       — Вы поступили с ней очень некрасиво, господин! — укоризненно бубнит мне в спину горничная.       — Если вам это не нравится – делайте это сами!       Молчит.       Потому что ответить нечего. Чего они ожидали от меня? Деликатности? Терпимости? Сопереживания? Сопереживания людям?       — Завтрак будет через сорок минут, господин Витли!       А теперь в копилку моего раздражения решили подкинуть и этого старика. Полноватый лысеющий усатый коротышка, буквально моего роста. А я ведь в теле ребёнка!       С молчаливым вопросом поворачиваюсь к служанке.       — Полагаю, вы и меня тоже не помните, господин, — произносит коротышка грустно.       Открывшая было рот Вайолет так ни слова и не произносит. Бросает взгляд на меня, на коротышку, а затем смотрит только в пол. Руки сложены на передничке. Образцовый предмет мебели.       — Моё имя Клайн Зибен, господин. Я дворецкий семьи Шни.       Так вот почему у Вайолет такая реакция. Он старше неё по должности, в его присутствии она не смеет вставлять ехидных комментариев.       А в моём, значит, можно?       — Завтрак будет подан в малой столовой правого крыла.       — В мою комнату, — отбриваю я эту идею.       — Простите, господин Витли, — грустно смотрит на меня дворецкий. — Я буду настаивать на том, чтобы к завтраку вы спустились в малую столовую. Завтрак в семейном кругу, вместе с вашей старшей сестрой может помочь вам вернуть воспоминания.       — Это настоятельная рекомендация госпожи Вайзен, — поспешно добавляет дворецкий, видя, что я собрался ему возразить. — Необходимость, господин. Ради вашего же блага.       Рука непроизвольно тянется к поясу. Левая рука чуть сгибается в локте, приподнимая…       Верно.       У меня нет в руках ножен.       И Ямато у меня больше нет.       Проклятье! Я даже не могу разрезать этого надоедливого старикашку на куски!       — Проклятье! — не сдержавшись, рычу вслух.       Отталкиваю удивлённо распахнувшего глаза дворецкого в сторону.       — В мою комнату! — бросаю не оборачиваясь. — Меня не волнуют рекомендации!       — Простите, господин Витли, я всё же настаиваю…       Оборачиваюсь к дворецкому. А тот стоит, весь из себя сочувствующий, смотрит на меня этак просительно-непреклонно.       Мимика у него гораздо богаче, чем у Вайолет, действительно.       Хочется разрубить его на куски, но нечем, Мундус меня побери… да, как тогда, у Мундуса, когда я был лишён Ямато… приходилось пользоваться тем, что найду…       Тем, что найду, говорите? Почему бы и нет.       — Одно условие, дворецкий.       — Чем могу служить вам, господин Витли? — мгновенно подобострастно прогибается лысый гном.       — Меч.       — Что, простите?       — Мне нужен меч. Катана. Желательно… но не обязательно. Сразу после завтрака я пойду и возьму её, дворецкий.       Дворецкий недоумённо хмурится, но я прекрасно вижу, что понимание зарождается в его глазах. Словно он уже знает, как исполнить моё желание.       — Я читал мемуары предков Шни, — помогаю я ему принять решение. — «Я спустился в подвал, взглянуть на оружие, которым предки убивали врагов своих. Мой клинок покоился на поясе, и знал я, что он лучше многих из них!» – так было написано. В доме я видел гобелены с иллюстрациями из тех мемуаров. Шни хранят наследие своих предков-героев. А значит, должны быть и арсеналы с оружием предков. Я собираюсь одолжить оттуда меч. И ты меня проводишь.       Дворецкий мнётся. Бегает глазами вправо-влево. Наконец, осторожно начинает:       — Мне нужно…       — Проводишь, — отрезаю я. — А я присутствую на обеде с Вайсс. Это устроит нас обоих, дворецкий.       И, не дожидаясь ответа старичка, разворачиваюсь и поднимаюсь к себе в комнату.       Дворецкий проводит. Он уже согласился, я вижу это в его глазах.       Он ещё о чём-то думает, стоя всё на том же месте, пока я иду в правое крыло. Не в столовую, нет, просто жилые комнаты находятся там же. За моей спиной Вайсс, неожиданно обретённая сестра, подходит к дворецкому и о чём-то с ним говорит. Тот отвечает не сразу, видно, что он глубоко был погружён в свои размышления.       Хмыкаю и привычным движением поправляю волосы.       Проводит. Никуда не денется.       Распахнув дверь в свою комнату, на ходу стаскиваю спортивную куртку и кидаю прямо на пол, точнее на ступени, что разграничивают зону с камином от остальной комнаты. На ходу сбрасываю обувь, развязываю завязку на штанах.       За спиной раздаётся тяжёлый вздох.       Оборачиваюсь, смотрю, как служанка с обречённым видом подбирает с пола правую кроссовку. Ну да ничего. Это её работа.       Бросаю на пол штаны вместе с нижним бельём и прохожу в ванную комнату.       Стоило мне отрегулировать воду, как следом за мной в ванну проскальзывает и служанка. Ну и какого Мундуса?       — Вон! — рычу, легко перекрывая шум воды.       — Я должна…       — Не интересует! Проваливай!       Знаю я, чего она там должна. Проследить, чтобы я не убился во время водных процедур.       Проклятье, опять она обращается со мной как со слабаком.       Останавливаю кулак буквально в миллиметрах от стекла душевой кабинки. Делаю глубокий вдох и с медленным выдохом успокаиваюсь. Я ведь теперь действительно слаб. Мне ещё только предстоит вернуть свою силу. Не знаю как, но я должен вернуться в свой мир и поглотить того, другого меня. Вновь стать самим собой.       Я найду способ.       Выходя из душа, обнаруживаю на столике рядом с раковиной аккуратно свёрнутое тёплое полотенце.       Вайолет. Выполняет свою работу, даже если я её прогнал. Даже как-то неловко перед ней…       Неловко? Мне? Что за глупости!       Стою перед зеркалом, смотрю на своё лицо. Новое лицо. Своё новое лицо. Лишь отдалённо похожее на моё прежнее.       Провожу рукой по волосам, зачёсывая чёлку назад. Моя привычная причёска немного усиливает сходство.       Ехидно усмехаюсь. Забавно, но мышцы лица рисуют усмешку так легко, словно она привычна не только мне, но и самому телу. И это определённо не моя усмешка.       Итак… Я – что-то среднее между мной прежним и этим пареньком. Нечто среднее между Витли Шни и Вергилием. Тело, лишь похожее на моё, но слабое, немощное, человеческое. И огрызок души Вергилия. Человечность Вергилия. Эмоции Вергилия. Слабости…       Да. Надо признаться самому себе.       Я – слабость Вергилия, запертая в теле человека.       Отсюда это понимание, отсюда сострадание к Вайсс, отсюда желание объяснить всё дворецкому, отсюда… благодарность. Благодарность служанке.       Это не эмоции Витли, не остатки его личности. Я полностью сожрал то, что было Витли Шни, переварил, не оставив ни кусочка. Если, конечно, хоть что-то оставалось в этом теле до того, как в него попала часть меня.       Витли Шни – это я. Полностью я. И не нужно обманывать себя, что эти эмоции принадлежат ему – это мои эмоции. И не надо пытаться обмануть себя, что эти слабости скопил в своей душе Витли Шни. Нет. Вся эта слабость – моя слабость. Потому что я – изначально – слабость Вергилия.       Сочувствие. Жалость. Сострадание. Всё это теперь моё.       Даже если бы у меня был Ямато – я бы не ранил дворецкого. Я бы сдержался. Пора перестать себя обманывать.       И, когда я выйду отсюда, я поблагодарю Вайолет за полотенце. Потому что испытываю благодарность, и не надо себя обманывать.       Если это тело и принадлежало раньше этому миру, принадлежало этому мальчишке, то мои мысли, мои эмоции, мои слабости – нет. Я принёс их с собой.       Выдыхаю.       Расслабляюсь.       Мокрое полотенце валится на пол. Снова поднимаю взгляд на зеркало, чтобы отметить: чёлка опять растрепалась. Кажется, раньше Витли носил другую причёску?       Закрываю глаза, стараясь не думать, поправляю волосы совершенно машинально, открываю глаза. Моя причёска. Привычная.       Выхожу из ванны, чтобы нос к носу столкнуться с Вайолет.       Стоит прямо перед дверью, чуть отвела взгляд, а в руках держит стопку одежды. Сверху – чистое бельё, под ним белоснежная рубашка и брюки самого тёмно-синего цвета, какие только есть в моём гардеробе. Бросаю взгляд в сторону, чтобы увидеть такую же тёмно-синюю, почти чёрную жилетку. А если опустить глаза, то можно увидеть сапоги, хотя гардероб Витли был заставлен различными туфлями и сандалиями.       Запомнила мои предпочтения и молча принесла то, что я бы выбрал самостоятельно.       Тут действительно следует сказать:       — Спасибо, Вайолет.       Всё так же отводя взгляд, служанка склонила голову. Прядь фиолетовых волос выбилась из причёски и упала на очки, зацепившись за роговую оправу. Щёки служанки чуть покраснели.       Благодарил ли я её раньше?       Не помню. Не важно. Сейчас я поблагодарил её?       Поблагодарил.       И хватит с неё.       Молча беру предметы одежды из рук служанки. Один за другим – сначала трусы, потом рубашку, потом штаны. Всё это время она молча стоит и ждёт, пока я освобожу её руки. Даже не шевелится.       Отлично выдрессирована.       Раньше такие вызывали у меня раздражение. Теперь – нет.       Почему?       Так ли важно?       Когда я забираю последнюю вещь из рук служанки, та отступает в сторону, складывая руки на переднике.       Пока надеваю сапоги, она всё так же молча стоит рядом. Запомнила, что не надо пытаться мне помочь? Молодец какая…       Спускаюсь по ступенькам в сторону камина и беру в руки жилетку. Странно… словно чего-то не хватает…       — Вайолет, платок.       — Простите, господин Шни? — удивлённо спрашивает служанка, зачёсывая выпавшую из причёски прядь за ухо.       — Шейный платок, — поясняю чуть более развёрнуто. — Белый. Или синий.       — Простите, господин Шни, — вновь потупила взгляд Вайолет, — у вас нет шейных платков. Есть галстуки, и белый, и синий. Какой вам принести?       — Никакой, — раздражённо отвечаю я.       Даже не делаю намёка, но догадываюсь, что она всё прекрасно поняла и в ближайший день-два у меня в гардеробе шейные платки появятся. И белые, и синие. С сапогами было так же.       На ходу к двери натягиваю жилет, попутно расстёгивая пуговицу на воротнике. Раз уж нет шейного платка, то пока будет так. От подскочившей с расчёской в руках Вайолет просто отмахиваюсь – волосы и так в порядке.       Девушка укоризненно смотрит мне вслед, но молча убирает расчёску куда-то под передник. Пристраивается в шаге позади, прямо за правым плечом.       Пока спускаюсь по лестнице, замечаю, что она идёт следом за мной так же бесшумно, как и я. Хотя она на каблуках, а у меня сапоги с мягкой подошвой. Любопытно. Похоже, что она звонко цокает каблуками только тогда, когда хочет обратить на себя внимание. Предупредить меня, что она рядом.       Интересно, это выучка служанки или воина? Иногда в её повадках проскакивает что-то хищное, но большую часть времени Вайолет ведёт себя как образцовая служанка. И её бесшумный шаг за моей спиной совсем не похож на крадущийся.       Впрочем, это ещё ничего не значит.       Перед входом в столовую стоит Зарта Вайзен. На этот раз под её халатом надет тёмно-синий деловой костюм, а обута она в чёрные туфли-лодочки.       Врач, внимательно следившая за тем, как я спускаюсь по лестнице, теперь стоит и вглядывается в мои глаза. Кивает чему-то своему, подходит ко мне вплотную.       — Вы позволите, господин Шни?       Устало вздыхаю и протягиваю ей руку. Вайзен аккуратно берёт меня за кончики пальцев обеими руками. По её телу пробегает волна золотисто-жёлтого света, собирается на кончиках её пальцев и перетекает куда-то вглубь моего тела.       Я чувствую, как эта энергия бежит по моим сосудам, добирается до сердца и со следующим толчком разбегается по всему телу, чтобы после следующего удара сердца вновь собраться в кончиках пальцев и вернуться в тело врача.       Так работает её лечащее Проявление. Проникает в глубь тела пациента и исправляет всё, что может. И чем лучше Вайзен понимает болезнь пациента, тем лучше её Проявление исправляет болезнь.       Именно так она и говорит. Не «лечит», а «исправляет». А на вопрос о разнице между этими понятиями просто переводит тему. Либо ей запретили говорить об этом, либо… она и сама до конца не понимает. И лично я склоняюсь ко второму варианту, ведь о прочих деталях механики работы своего Проявления она говорит куда более подробно. О том, что ей надо «сбить Ауру прежде, чем пустить Проявление внутрь тела пациента» или о том, как важно «правильно сопоставить» отрезанные части тела, прежде чем её Проявление приступит к «исправлению отрезанности». Да, она может сращивать утерянные конечности пациентов. Но только если часть тела была отделена не больше пары часов назад. Чем больше времени прошло – тем больше сил она тратит на «исправление». Почему? Не знаю я и подозреваю, что не знает и сама Вайзен.       — Ваше тело на удивление быстро восстановилось, господин Шни, — прерывает мои мысли чуть прикрывшая глаза врач. — А физические нагрузки невероятно хорошо на него влияют. Удивительно хорошо. Просто чудесным образом.       Вновь широко раскрыв глаза, Вайзен улыбается мне тёплой, радостной улыбкой:       — Обязательно продолжайте, господин Шни! Обязательно продолжайте давать телу самые разнообразные нагрузки! Обязательно!       — Не сомневайся, — едко усмехаюсь я в ответ. — Я приведу это тело в надлежащий вид.       Зарта Вайзен мрачнеет. Почти мгновенно, словно кто-то выключил свет в коридоре.       — Вы не отказались от идеи получить как можно больше силы? — грустно спрашивает врач.       — Глупости! — отвечаю ей жёстко. — Я никогда не откажусь от силы.       — Конечно, господин, — как-то потерянно говорит Вайзен, отходя в сторону. — Извините, мне надо отчитаться.       И, обогнув меня по стеночке, торопливо уходит в противоположное крыло.       Отчитаться, да. Жаку Шни. Отцу этого тела. Удивительно, но до сих пор я не видел ни одного из родителей Витли Шни. Знаю только, что они оба живы и оба за меня переживают. Со слов прислуги знаю.       Как минимум Жак Шни ежедневно, а возможно и несколько раз в день получает отчёты Зарты Вайзен. Но сам он ни разу не попытался навестить Витли Шни или лично уточнить его состояние. О матери Витли Шни… я не знаю ничего. Ни где она, ни даже её имени. Лишь только на прямо поставленный вопрос Вайолет Велюр ответила мне простым и лаконичным «жива».       — Господин Шни, — напоминает о себе та самая Вайолет.       Она стоит и удерживает дверь столовой раскрытой передо мной.       — Спасибо, Вайолет, — киваю служанке и прохожу внутрь.       Вайсс Шни уже там, сидит посередине недлинного стола на восемь персон. Стул напротив неё услужливо отодвигает дворецкий. Неожиданно обретённая сестра не спускает с меня взгляда ярко-синих глаз. На мою вопросительно поднятую бровь она немного теряется, несколько раз быстро-быстро моргает, но, всё так же не спуская с меня глаз, произносит:       — Рада снова приветствовать тебя, дорогой брат.       Абсолютно нейтральная, ничего не значащая фраза. Фраза-заглушка. Вайсс Шни совершенно не понимает, как себя вести с её обновлённым братом?       Она внимательно следит, как я подхожу к столу, как я сажусь на стул, который услужливо пододвигает обратно дворецкий. Очевидно, он подаёт какой-то знак, потому что в комнате раскрываются ещё одни двери и две служанки начинают вносить еду. Одну из служанок я видел раньше только мельком, а второй, к моему удивлению, оказывается Вайолет.       Хотя нет. Не нужно удивляться. Судя по всему, она не просто что-то вроде моей личной горничной, она ещё и в принципе идеально вышколенная слуга. Логично, что и сервировать стол она умеет. Если вспомнить, то и когда она накрывала в моей комнате, то сервировала по всем правилам.       — Приятного аппетита, дорогой брат, — выводит меня из раздумий голос Вайсс.       Некоторое время девушка смотрит на меня, словно ждёт ответа. Затем едва заметно морщится, чуть слышно вздыхает и берёт со стола булочку. Аккуратно разрезает её пополам, пододвигает поближе стоящий рядом с ней джем, поднимает глаза чуть выше и удивлённо замирает.       Не выдержав, едва заметно усмехаюсь, беру вилку и ложку и начинаю отрезать кусочек от яичницы с беконом на своей тарелке.       Не сказать, чтобы это было удивительно, но традиции здесь заметно отличались от тех, к которым я привык. В первый же день на завтрак мне принесли три разных булочки, тарелочку джема, тарелочку с маслом и тонко порезанный сыр. Традиционный в этом доме завтрак. И вытребовать привычную для меня еду на завтрак оказалось не очень-то и просто. Но не запредельно сложно.       Так что теперь, под удивлённым взглядом Вайсс, я спокойно отправил в рот кусок глазуньи, откусил от хорошо прожаренного тоста и запил всё это глотком ароматного кофе.       О да, утренний кофе! Прошло четыре дня, прежде чем я убедил Зарту Вайзен, что он меня не убьёт. И кофе здесь на удивление неплох.       — Ты словно стал совершенно другим человеком, — покачала головой Вайсс. — Утренняя пробежка, чрезвычайно плотный завтрак и…       Замявшись, девушка опустила взгляд на свою чашку.       — И кофе, — с улыбкой подсказал я.       Вайсс вскинулась и с прищуром посмотрела на меня.       — Вы и раньше любили кофе, господин Витли, — пришёл ей на помощь дворецкий. — Разве что это был кофе со сливками и сахаром. Три кусочка сахара. И двойные сливки.       — Только портить! — сморщился я, представив это извращение.       — Теперь у тебя кардинально другие вкусы, — снова покачала головой Вайсс. — В еде, в одежде, в причёске, даже в словах. Раньше ты любил говорить много и впустую. А теперь – и слова из тебя не вытянуть. Ты просто радикально изменился.       Я пожал плечами и продолжил расправляться с глазуньей. Доел первый тост и взялся за второй. Нежданно обретённая сестра всё ещё мучила первую половинку булки, обильно смазанную джемом.       — Витли, — наконец решается продолжить разговор девушка. — Как много ты помнишь?       Вздохнув, откладываю тост на край тарелки. Вилку и нож кладу на ободок, под углом друг к другу, но не скрещивая – знак того, что я ещё ем. Этикет здесь другой, непривычный, но такие простые вещи я выучил и запомнил.       — Видишь, как я следую этикету, Вайсс?       Девушка неуверенно кивает в ответ.       — Неплохо для того, кто выучил этикет заново, да? — ехидно спрашиваю.       Глядя на удивлённо расширяющиеся глаза девушки, невольно хмыкаю.       — Это ответ на твой вопрос, Вайсс Шни, — приходится мне пояснить, ведь понимание девушку так и не настигло. — Я заново учился этикету. Узнавал о наследии семьи Шни. Учил историю Ремнанта, историю Атласа. Но с самого начала, Вайсс…       Повисшая в воздухе фраза заставляет внимательно слушающую девушку податься вперёд, пока я борюсь с собственным лицом. Не справляюсь – и моя ехидная усмешка становится раздражённой.       — С самого начала, Вайсс, я заново учился ходить.       Девушка отшатывается, прикрывая рот пальцами. Смотрит на меня. Шокировано. Недоумённо. Неверяще.       Она не может сразу поверить, не может осознать моих слов.       Надо заканчивать с этим. Деликатность, намёки – всё это не приведёт ни к чему хорошему. Как бы я ни пытался смягчить, для неё это всё равно будет сильным ударом.       — Я не помню ничего из прошлого, Вайсс. Сегодня мы с тобой встретились в первый раз.       Обретённая сестра вздрагивает. Несколько мгновений смотрит мне в лицо, но потом переводит взгляд сначала в тарелку, а потом и куда-то в сторону, не убирая руки, прикрывающей губы. Но пальцы другой руки сминают булку. Не считая этой мелочи, она почти удержала себя в руках.       Даже вызывает немного уважения.       — Витли Шни, которого ты знала, больше нет, Вайсс, — безжалостно продолжаю я говорить. Плечи девушки вздрагивают от моих слов, и она медленно переводит взгляд на моё лицо. — Зарта Вайзен назвала это диссоциативной амнезией. Я утратил всю память, часть навыков, большую часть личности. Теперь я совершенно другой человек, Вайсс. Ты никогда не знала меня прежде, и это наш первый разговор.       Глаза девушки расширились, забегали из стороны в сторону. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но захлопнула, так и не издав ни звука. И просто продолжила смотреть на меня.       Я же просто вернулся к яичнице.       За столом повисла тишина, прерываемая лишь тихим звоном серебра о фарфор.       Когда оставалась половина второго тоста, а глазунья уже почти закончилась – Вайсс окончательно взяла себя в руки, тщательно протёрла пальцы и тоже вернулась к еде. Её руки не дрожали, движения были уверенными, выражение лица спокойным, но взгляд… Взгляд был растерянным.       — Это то, чего вы хотели? — уточнил я, когда полностью очистил тарелку от еды.       — Прости? — подняла на меня глаза названая сестра.       Но я смотрел не на неё, а на дворецкого. Мгновением спустя и Вайсс взглянула на него вопросительно.       — Это была ваша с Зартой Вайзен идея или только её? — продолжаю свой вопрос. — Вы ведь не просто свалили на меня признание в том, что молодая девушка потеряла брата. Это что-то большее, верно?       Дворецкий тяжело вздыхает и отводит взгляд. Вайсс недоумённо переводит взгляд с него на меня и обратно.       — Я читал книги по психологии в том числе, — едко усмехаюсь в ответ на молчание дворецкого. — Это стало бы стрессовой ситуацией не только для Вайсс Шни, но и для меня. Диалог же с собеседником, который был бы мне привычен, должен был бы простимулировать ассоциативную память и, возможно, пробудить какие-то воспоминания.       Вайсс удивлённо округлила рот и впилась в меня взглядом. И в глазах у неё зажглась надежда.       — Прости, — сказал я девушке. — Это не сработает. Витли действительно больше нет.       — Конечно, — внезапно кривится её лицо в горькой усмешке. — И не могло бы сработать.       Я удивлённо изгибаю бровь.       — Мы не очень хорошо ладили, Витли, — качает головой девушка. — Общались, да. Но… знаешь, ты всегда дистанцировался от нас. Ты считал, что мы действуем… не так, как должны.       — Мы?       — Я и Винтер, — поясняет Вайсс, но, видя моё недоумение, качает головой и расширяет ответ: — Винтер это наша старшая сестра. Вы с ней ладили ещё хуже, чем… ты её даже игнорировал, знаешь. Со мной ты хоть общался.       — Вот как, — нейтрально отвечаю я, допивая кофе.       Не то чтобы это было хоть сколько-нибудь важно. Впрочем, то, что Витли не особо любили в семье, может принести и выгоду. Надо будет обдумать это.       — Возможно, это сработало бы, если бы ты поговорил с папой, — внезапно продолжила Вайсс. — Вы с ним очень хорошо… ладили, пожалуй…       — Я передам эти слова госпоже Вайзен, — подаёт голос дворецкий. — И вашему отцу тоже. Прошу, не держите на него зла, господин Витли. Он правда пытался с вами заговорить. Несколько раз подходил к дверям вашей комнаты, даже намеревался встретить вас вчера после пробежки. Но ваш отец, господин Витли, он… он боится. Или, наверное, даже чувствует себя виноватым. Ваша охрана не справилась со своими обязанностями, а ведь это его подчинённые. И он винит себя. Считает, что некомпетентность подчинённых – это его некомпетентность. Считает, что вы пострадали, в том числе, из-за него. Поэтому он…       — Хорошо, — прерываю я спутанный монолог дворецкого.       Тот удивлённо моргает, и я замечаю, как его глаза меняют оттенок со светло-синего на тёмно-синий.       — Простите?       — Хорошо, я не буду держать зла на Жака Шни, — поясняю более развёрнуто. — А теперь, когда семейный завтрак закончен, я полагаю, пришло время пройти в оружейную?       — Оружейную? — удивлённо переспрашивает Вайсс.       — Вы ведь согласовали нашу договорённость с Жаком Шни, верно? — игнорирую я её вопрос.       Дворецкий в ответ тяжело вздохнул:       — Разумеется, господин Витли. Ваш отец не против. Если процитировать, — и тут интонация дворецкого изменилась, словно он кого-то копировал, — то ему совершенно всё равно, что будет с оружейной.       — Как типично! — закатывает глаза Вайсс. — И так, зачем тебе в оружейную, Витли?       — Мы же не очень хорошо ладили? — усмехаюсь я в ответ.       Девушка повторно закатывает глаза, на этот раз куда более демонстративно:       — Ну конечно, давай сделаем всё как было! Не говори потом, что я не предлагала свою помощь! Я хотя бы попыталась…       — Приятного аппетита, дорогая сестра, — весело перебиваю я её.       В ответ она удивлённо выпучила глаза и перевела взгляд на мою абсолютно пустую тарелку. Лежащие на ней параллельно друг другу нож и вилка сообщали всем, что я закончил завтрак. Девушка перевела взгляд на свою тарелку, в которой лежала нетронутой ещё одна булочка.       Глядя на то, как я встаю из-за стола, она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но я просто повернулся к ней спиной.       — Итак, оружейная, — с намёком напомнил я дворецкому, выходя из столовой.       Вайолет уже успела привычно пристроиться за моим плечом.       — Конечно, — вздыхает мужчина, бросает виноватый взгляд на Вайсс и стремительно покидает столовую вслед за нами.       И пока Вайолет закрывала дверь за нашими спинами, я боролся с желанием вернуться и сказать новообретённой сестре что-то утешительное.       Боролся и не понимал: откуда у меня такие мысли?