Прикладное Праховедение

      Идя вслед за дворецким, я задавался вопросом: насколько же иначе развивался этот мир?       У людей было электричество и сложные электронные приборы, как в моём мире. Но не было радио. При этом было телевиденье. Но не было электрического освещения. Шедший передо мною дворецкий нёс в руках что-то вроде архаичной керосиновой лампы. При том что местная армия использовала оружие из сконденсированного твёрдого света.       Безумные противоречия.       Чтобы привыкнуть к этому миру, мне потребуется больше времени, чем я думал изначально.       — Прошу вас, господин Витли, — слегка поклонился дворецкий, открыв двери.       Именно двери. Огромные, в два человеческих роста, двустворчатые, из обитых стальными полосами дубовых брёвен.       Арсенал Шни… не впечатлял.       Я ожидал гораздо большего.       Да, это была просторная зала, выполненная в готическом стиле, скорее напоминавшая музейный зал, но при словах «арсенал в подвале» я ожидал чего-то вроде подвалов Дворца Фортуны, с их тройными взрывозащитными дверями, отделяющими залы с оружием в специальных экранирующих колбах друг от друга и от запутанных коридоров, перемежающихся многоэтажными лестницами. Уж чего я точно не ожидал, так это наличия в «подвале» больших стрельчатых окон, дающих прекрасное освещение. Видимо, эта стена подвала выходила на сторону скального основания, на котором и стоял особняк. Умом-то я понимал, что оружие этого мира просто немного технологически продвинутые устройства, а не желающие сожрать владельца пленённые и перекованные в оружие демоны, но моё подсознание всё равно создавало иные ассоциации, только усиливавшиеся при словах «арсенал в подвале».       Так что я был и удивлён, и разочарован одновременно.       Оружия здесь было немного. Даже не особо увлекающийся коллекционированием Данте развешал по стенам в несколько раз больше разнообразных клинков. Каждый из которых был демоническим. С другой стороны, вряд ли местные Специалисты меняли оружие прямо в бою, подбирая его под каждого конкретного противника. Инженеры шли по пути универсализации. Сейчас они даже совмещали стрелковое оружие с холодным, чтобы не тратить время на смену оружия. В этом есть смысл, хоть меня и коробит от самой концепции.       Воин должен сражаться мечом.       И этим мне импонировали поколения воинов Шни. Они придерживались этого же принципа. Сражались мечом. Каждый из Шни.       В нескольких шагах от входа был один из таких мечей. Не совсем типичный для Шни, впрочем.       Двуручник. Простой и незатейливый, выкованный из обычной стали, не имеющий никаких механических деталей. Грубое, простое, эффективное оружие. Потёртая рукоять, отметины на полотне, зазубрины на клинке. Оружие, которым пользовались. Оружие, с которым прошли войну. Первый меч первого из Шни. На центральном постаменте, напротив входа, как реликвия основателя рода. Рядом – щит и доспехи, покрытые белым лаком.       Явно не моё. Не имею ничего против двуручников, но хочется чего-то более подходящего. По весу в том числе.       Остальное оружие было расставлено в стрельчатых нишах напротив окон. Над каждым – портрет владельца оружия. А вот у меча и доспехов первого Шни никакого портрета не было. Только табличка с лаконичной подписью «Первый из Шни». Видимо, остального история рода не сохранила.       В ближайшей ко входу нише было самое молодое оружие из коллекции.       Корделач Николаса Шни, деда моего нынешнего тела, основателя Праховой Компании Шни. Больше похожий на огромную саблю, меч имел изогнутую гарду-перекладину и неплохую кистевую защиту в виде огибающей двуручную рукоять стальной скобы. Нижняя часть гарды, та, что со стороны лезвия, изгибалась в сторону рукояти, обеспечивая соскальзывание вражеского оружия, а верхняя загибалась в сторону клинка, образуя ловушку для удерживания оружия противника. В той же верхней части перекладины располагались направляющие для установки небольшой колбы с прахом, который распылялся встроенным в рукоять механизмом через сопла, расположенные на обухе первой трети меча. На ножнах с каждой стороны были по шесть застёгивающихся кармашков для запасных колб с прахом.       Любопытное оружие, но не более того. Да и слишком тяжёлое для меня. Для такого меча нужна не только недюжинная сила, но и большой рост. Впрочем, использовавший это оружие дед и был настоящим гигантом, если судить по висевшему здесь же портрету.       В соседней нише был хиршфангер прадеда Шни. Достаточно длинный, со средней ширины лезвием, годящимся как для колюще-рубящих, так и для режуще-рубящих ударов. Впрочем, таким клинком можно наносить и серию чисто колющих ударов. По всей длине лезвия была выполнена широкая проточка дола, которая должна заметно облегчать оружие. Рукоять слегка изогнута в сторону лезвия, хорошая чашевидная гарда и защита кисти в виде стальной скобы.       Я взял клинок в руки и слегка подбросил на ладони.       Рукоять достаточно тяжёлая, что создаёт отличный баланс, центр тяжести оружия находится прямо на гарде, там, где неприметный шарнир, на котором вращается скоба эфеса.       Я толкнул скобу указательным и средним пальцами, и скрытый механизм буквально выстрелил лезвие вперёд, удлиняя рукоять на добрых полметра. При этом рукоять разделилась посередине, так что если держать как я сейчас, мизинцем и безымянным пальцем за нижнюю часть рукояти, то лезвие улетает вперёд с силой, достаточной, чтобы нанести хороший колющий удар; а если держать за верхнюю часть рукояти и толкать скобы мизинцем и безымянным пальцем, то выстрелит уже рукоять, и таким ударом можно кого-нибудь оттолкнуть. Подхватив ножны и приставив к навершию рукояти, я повернул до щелчка, тем самым нарастив рукоять ещё больше. Итого, к восьмидесяти сантиметрам клинка добавляется почти полтора метра рукояти.       В разложенном состоянии получается самое настоящие длиннолезвийное копьё. Яри.       Перехватив копьё за самый кончик рукояти-ножен, я сделал шаг назад, одновременно делая широкий размах, с расчётом что лезвие пролетит в паре сантиметров от кончика носа стоящей поблизости Вайолет. Девушка прекрасно видела моё движение, проследила взглядом за остриём клинка, но не то что не пошевелилась – даже не моргнула.       Отведя копьё за спину на вытянутой руке, я использую инерцию взмаха, чтобы быстро развернуться на месте, одновременно переступая ногами, тяну оружие на себя и поднимаю лезвие вверх, максимально сокращая момент инерции и тем самым смещаясь почти вдвое быстрее, чем если бы я полностью остановил копьё и не использовал его энергию.       Развернувшись и подняв оружие над головой, делаю ещё шаг вперёд, выходя на середину оружейной комнаты и одновременно слегка расслабляю хватку на рукояти, давая копью соскользнуть вниз и почти коснуться наконечником ножен пола, чтобы тут же ударом ладони второй руки придать импульс вращения. Перехватывая рукоять руками, я ускоряю вращение, одновременно поднимая оружие над головой, и несколько раз меняю угол, окружая себя всесторонней защитой.       На середине вращения я ловлю раздвинутую рукоять у самого лезвия и, сжимая скобу, активирую складывающий механизм, одновременно ударяя ногой по пролетающему внизу наконечнику ножен, тем самым меняя направление вращения на противоположное. Неожиданный удар, рассекающий противника, нанесённый не просто быстро, а очень быстро, ведь почти мгновенно сложенное оружие вдвое уменьшает собственный момент инерции.       Сразу после этого направляю лезвие на дворецкого, перехватываю рукоять за нижнюю половину и снова толкаю скобу вбок. Отпускаю рукоять начавшего раскладываться оружия и перехватываю другой рукой за наконечник ножен, тут же выпрямляя локоть и делая шаг вперёд в колющем выпаде. Глаза дворецкого расширяются в испуге, меняют цвет на красный, а сам он отшатывается на шаг назад, но тут же берёт себя в руки, когда видит, что лезвие никак не может достать его. Если, конечно, я бы не отпустил наконечник ножен в последний момент – тогда бы копьё улетело вперёд, словно выпущенное из баллисты.       Я не останавливал движение, только толкнул небольшой рычажок возле наконечника ножен – и ножны разделились на части возле устья, удерживая части между собой на короткой цепочке. На точно такой же цепочке удерживалось и лезвие, выскочившее из рукояти. Разделившееся на части оружие продолжило движение, и лезвие полетело уже в мою сторону. Делаю шаг вбок, пропуская его мимо себя, и одновременно перехватываю оружие за рукоять. Добавляю вращения оружию и одновременно закручиваю его вокруг себя, пропуская лезвие вокруг спины, под левой рукой вверх, вокруг правого плеча вниз, вновь за спиной вверх, вокруг левого плеча вниз, перехватывая за рукоять возле гарды, повернуть другой рычажок – и оружие втягивает цепи, вновь превращаясь в копьё. В том же движении с громким щелчком складывается рукоять, когда я поворачиваю скобу. Завершая движение, делаю шаг назад, подвожу рукоять-ножны под правую подмышку и вновь толкаю скобу, на этот раз мизинцем и безымянным пальцем. Кончик ножен вновь разложившегося копья замирает в паре миллиметров от глаза служанки.       Так и не моргнувшей, так и не пошевелившейся – я следил краем глаза, чуть повернув голову.       Весело хмыкаю и толкаю рукоять копья от себя, перекатывая оружие на чуть сгорбленной спине и ловя за ножны, возле самого устья. Поворачиваю кисть, одновременно выпрямляю руку вверх и тут же проворачиваю кисть в противоположную сторону – ножны со щелчком отделяются от рукояти. По инерции копьё подлетает под самый потолок и там, несколько раз провернувшись в воздухе, начинает падать лезвием вниз, прямо на меня.       Проворачиваю ножны в пальцах и бью окованным сталью наконечником ножен по лезвию, останавливая падение оружия, закручивая копьё в воздухе, и легко выхватываю оружие из вращения за рукоять.       Пальцы левой руки вновь проворачивают ножны, пальцы правой – тянут на себя скобу. Рукоять складывается, пока я проворачиваю оружие вокруг оси. Кончик лезвия легко находит устье ножен и с лёгким шелестом безупречно входит внутрь. Гарда с металлическим щелчком соединяется с устьем, и небольшая застёжка в форме снежинки фиксирует оружие в ножнах.       Неплохое оружие. Подходит по руке. Но мне не нравится.       — Осторожнее, пожалуйста, господин Витли! — протирая лысеющий череп платком, жалобно произносит дворецкий. — Всё оружие в арсенале остро заточено, вы можете пораниться!       — Знаю, — сообщаю ему, броском возвращая хиршфангер на место. — Я достаточно внимателен, чтобы отличить заточенное лезвие от незаточенного.       Меч в ножнах падает точно на стойку, которая зашаталась от такого движения, но всё же устояла.       Вообще-то он был извлечён из ножен и находился на втором ярусе оружейной стойки, но я решил не заморачиваться с этим. Слуги всегда могут переложить, если это кому-нибудь вообще будет нужно. Ну или тот, кому нужно, сделает это сам.       Проследив за шатающейся стойкой, Вайолет укоризненно посмотрела на меня. Словно мысли прочитала.       Впрочем, больше ничем она не выдала своих эмоций. С самого начала она даже с места не сдвинулась, даже когда я явно ей угрожал. Стояла ровно, дышала спокойно, держала лицо нейтрально-уверенным, а руки сложенными на передничке, как образцовая горничная. Лишь когда я поворотом кисти разъединил рукоять хиршфангера и оружие отправилось в свободный полёт под потолок, Вайолет дёрнулась было в мою сторону, но увидев, что я смещаюсь в сторону, тут же вновь замерла спокойно. Или что-то в этом роде, я следил за ней только боковым зрением и не очень хорошо различил детали.       Интересно, она бы успела поймать меч, если бы он норовил воткнуться мне в голову? Не удивлюсь, если да.       Усмехаюсь в ответ на укоризненный взгляд служанки и иду к следующей нише. Вайолет демонстративно закатывает глаза к потолку и делает три коротких шага вперёд. Заметивший наши переглядывания дворецкий осуждающе взглянул на служанку, но та сделала вид, что не заметила немого упрёка.       Моя усмешка непроизвольно становится шире. Забавно наблюдать за прислугой. Как бы странно это для меня ни было. Наверное, потому что в особняке не так уж и много развлечений, а нормальные тренировки моему слабому телу не особо доступны.       Или почему-то ещё.       В следующей нише лежала довольно длинная рапира с четырёхлезвийным крестообразным клинком, в верхней трети резко расширявшимся до практически размеров клинка нормального меча. Внутри этой расширенной части клинка между лезвиями были расположены четыре ствола прахострела-распылителя. Колбы с прахом для него вставлялись точно так же крест-накрест, сразу за развитой гардой-корзиной. Не знаю, была ли это задумка создателя или простое совпадение, но если смотреть на оружие со стороны острия, как это бывает, когда тебя им атакуют, то сочетание четырёхлезвийного клинка и вставленных в прахострелы узких и длинных колб с прахом вместе с развитой круглой корзиной эфеса создавало визуальное сходство со снежинкой фамильного герба Шни. Спусковые крючки прахострела находились внутри колец пальцевой защиты на рикассо. Их было четыре, по одному на ствол, что давало владельцу рапиры достаточную тактическую гибкость, если все четыре прахострела заправлять различным прахом.       Я снял рапиру с постамента, сделал пару пробных взмахов и вернул обратно.       Тяжёлая, слишком тяжёлая.       Мало того, что само лезвие почти метровой длины имеет достаточно веса, а развитый эфес этот тяжеленный клинок прекрасно уравновешивает, так ещё и четыре отдельных прахострела добавляли вес. В итоге, хоть оружие и было прекрасно сбалансировано, с центром тяжести на десяток сантиметров дальше гарды, оно было для моего нынешнего тела практически неподъёмным.       Да и прахострел – не то, чем я буду пользоваться.       А вот лежавшая в соседней нише рапира мне понравилась с первого взгляда. Тем удивительнее, что в многочисленных мемуарах Шни, которые я читал все последние дни, об этом оружии практически не было ни слова. С портрета владельца на меня смотрела миловидная блондинка с характерными чертами лица типичной Шни. Старшая сестра хозяина предыдущей рапиры, ветеран войны, наследница рода, Тайбенда Шни. Её имя для меня звучало как… снежная позёмка?       Сама рапира тоже имела собственное имя, Шланненбисс, «Змеиный Укус».       Простое ромбовидное лезвие, изукрашенное чеканкой в виде многочисленных перекрещивающихся полос. Хотя нет. Часть из них, похоже, стыки деталей, из которых состоит лезвие.       Я взял рапиру в руку. Развитая кольцевидная гарда с тремя спирально-загнутыми контргардами обхватывали практически всю кисть, давая великолепную защиту. Хорошо развитая кроссгарда позволяла перехватить оружие по-пистолетному для усиления колющих ударов, при этом пальцы всё ещё оставались под защитой контргарды. Отлично продуманный эфес.       Под кроссгардой хорошо заметен выступ спускового курка встроенной механики. Под поворотным навершием – разъём для небольшой колбы с огненным прахом.       Я сделал несколько взмахов рапирой, чтобы убедиться в отличной сбалансированности клинка. Чуть расслабил пальцы, опустил оружие из внутренней стойки в среднюю, сделал шаг и выбросил руку вперёд в резком колющем ударе, тут же перевёл его в диагональный удар вправо-вниз и сразу же шагнул назад, одновременно с горизонтальным взмахом влево, который продолжил вращением кисти, поднимая остриё вверх, к левой части головы, вставая в равновесную стойку и удерживая рапиру в защите высокой кватрой.       Чуть выше подняв руку, от левого плеча делаю короткий и быстрый взмах вперёд, одновременно нажимая крючок под кроссгардой. Внутри рукояти раздаётся хлопок праха, клинок разделяется на сегменты и вытягивается почти на три своих длины, в хлёстком ударе кончика лезвия срезая поясок, удерживающий занавеску на противоположной стене комнаты. Вытянувшись на полную длину, удерживающих сегменты эластичных нитей, превратившийся в кнут меч полетел обратно, норовя ударить меня по руке. Краем глаза замечаю, как дёргается вперёд служанка. Поворачиваю кисть и веду руку в сторону, тем самым придавая лезвию-кнуту боковое ускорение. Кончик лезвия хлопает в воздухе, на короткий миг преодолевая звуковой барьер. Отвожу руку назад, круговым взмахом перекидываю вверх, а затем влево-вниз, описывая кистью восьмёрку, и лезвие-кнут следует за рукой, выписывая вокруг моего тела… Размытая тень появляется слева, и возле правой щеки замирают сегменты лезвия-кнута, плотно зажатые в женском кулачке.       Поворачиваю голову, чтобы убедиться.       Вайолет.       Стоит прямо за моей спиной, напряжённая как струна. Поймала лезвие прежде, чем я рассёк себе щёку неосторожным движением.       Побледневший дворецкий стоит, тяжело опираясь на постамент с двуручником первого Шни, переводит дыхание и держится за сердце. Его глаза выцвели до водянисто-зелёного.       Думаю, вопрос о том, поймала бы служанка падающее мне на голову копьё, можно считать закрытым.       — Пожалуй, это оружие для меня пока сложновато, — весело улыбаюсь я девушке.       Вайолет укоризненно качает головой и отпускает меч.       Я толкаю курок пальцем в изначальное положение, и лезвие с громкими щелчками почти моментально собирается из кнута в обычную рапиру.       Возвращаюсь к нише и кладу приглянувшееся оружие обратно. Может быть, вернусь за ним позже.       Отпустив рукоять рапиры, замираю, глядя на свою руку. Руку с мелко дрожащими пальцами.       Сжимаю кулак, и тремор медленно унимается. Прикрываю глаза и прислушиваюсь к своему телу. К ноющим от нагрузки мышцам плеч, к едва не сведённой судорогой левой ноге, к пульсирующей болью пояснице.       Убогое, слабое тело.       Мне нужно больше силы!       Раздражённо выдыхаю и расслабляю кулак. Пальцы больше не дрожат.       Верно, ради силы я всё это и затеял. Ежедневные выматывающие тренировки. Теперь выбор оружия по руке этому слабому телу. Моему слабому телу. Оружия мне по руке.       Поворачиваюсь и иду дальше, равнодушно проходя мимо ниши с эстоком, принадлежавшим медведеподобному Штарку Шни.       В следующей нише лежит сабля со слегка удлинённой, до полуторного хвата, рукоятью. Двойной дол вдоль быстро сужающегося лезвия, развитая чашевидная гарда, витой прокованный узор в форме цветочной лозы вместо банальной скобы кистевой защиты. На самом лезвии выгравированы узоры в виде стеблей и цветов роз.       Перевожу взгляд вверх, чтобы убедится – сабля принадлежала женщине. Она тоже была дочерью и наследницей предыдущего Шни. Рано погибшая младшая сестра, Кальт Шни. Морозный снег.       Беру саблю с постамента. Тяжёлая рукоять отлично уравновешивает оружие, центр тяжести прямо на гарде. При этом сабля достаточно лёгкая, самое то для меня. Ровное лезвие с почти идеальным изгибом клинка, на нём были парочка выщерблен, но их умело выправили и заточили. Никаких скрытых механизмов, никаких ухищрений. И самые простые белоснежные ножны лакированного дерева с едва заметным гербовым узором.       Айсблюмме. Ледяной цветок.       Сабля входит в ножны почти бесшумно, лишь когда гарда встречается с устьем, раздаётся едва слышный щелчок. Застёжка в форме снежинки поворачивается и запирает клинок в ножнах.       Разворачиваюсь и молча иду к выходу.       — Не будете пробовать? — спрашивает уже более-менее пришедший в себя дворецкий.       И одновременно с его вопросом я слышу приглушённое «Ха!», доносящееся из-за соседних дверей.       Перевожу взгляд на двери, затем обратно на дворецкого и вопросительно изгибаю бровь.       — Там тренировочный зал, — охотно поясняет тот. — Полагаю, госпожа Вайсс имела не очень удачный разговор с отцом…       — Вот как?       Сбросить стресс в тренировке? Не самое плохое решение.       Однако…       Эта девочка тренируется? В таком возрасте? И что же её мотивирует?       Изменив направление, иду прямо в сторону очередного «Ха!», раздавшегося из-за слегка приоткрытой двери. Ровно настолько, чтобы в дверь могла проскочить маленькая худенькая девочка… ну или я.       Я теперь тоже маленький и худенький.       Кажется, Вайолет говорила, что старшая сестра вернулась из гастрольной поездки? Ну, по крайней мере, теперь я знаю, что это были за гастроли.       Девушка танцевала. И танцевала красиво. Плавные, изящные движения, перетекающие из одного в другое. А рапира в её руках придавала девушке схожесть с музыкантом. Или даже дирижёром.       Вот она указывает кончиком рапиры куда-то в сторону, делает взмах, словно защищается, и отступает назад, изящно замерев в гибриде верхней кватры и чего-то балетного, с высоко поднятой согнутой в колене ногой и с широко отставленной правой рукой.       Интересно, она левша, или будет перекидывать эту сценическую рапиру из руки в руку?       Замерев на мгновение в стойке, девушка бросается вперёд, делая широкие, размашистые движения рапирой крест-накрест, встаёт на левую опорную ногу, отставляет правую для лучшего упора и наносит серию колющих ударов. Довольно быстро, движения рапиры слегка смазываются даже в моём восприятии, а обычный человек и вовсе должен увидеть размытое пятно. Точнее, конус, поскольку девушка с идеальной точностью наносит удары в одну и ту же точку.       Завершив серию ударов, Вайсс на мгновение замирает в очередной эффектной позе, а затем изящным пируэтом уходит в бок, широко расставив руки в стороны. Резко прижав руки к груди, тем самым уменьшая момент инерции, она выполняет быстрое вращение на одной ноге, а затем, подняв одну ногу, резко замедляется и делает красивые, абсолютно симметричные взмахи рапирой влево и вправо, да так быстро, что для стороннего наблюдателя это должно быть похоже на два размытых серебряных пятна, напоминающих крылья.       Теперь я понимаю, почему гастрольный тур. В полумилитаризированном обществе современного Атласа такой танец с мечом должен быть очень популярен. А если добавить сюда известность фамилии Шни…       — Впечатляет! — искренне произношу.       — Витли? — удивляется девушка.       Она замирает на половине скольжения на одной ноге, и лишь спустя несколько мгновений, едва не упав, выравнивается и твёрдо встаёт на обе ноги.       Зажав ножны с саблей подмышкой, я несколько раз неспешно хлопаю в ладоши. Без всякого подтекста, выражая своё настоящее отношение.       — Я действительно впечатлён, старшая сестра, — искренне улыбаюсь я девушке. — Этот танец с мечом просто прекрасен. Когда Вайолет сказала мне про гастрольный тур, я не совсем понимал о чём речь, но с такими…       — Танец!? — зло переспросила Вайсс.       Я недоумённо моргнул.       — Что значит «танец»!?       — То, что я сейчас видел, — осторожно поясняю. — Твой танец с мечом. Ты репетируешь его для своей программы, как я понимаю?       — Это не танец! — рявкает сестра.       Мгновение спустя её злость сменяется усталым раздражением.       — А я было подумала, что мы сможем наладить отношения заново, — вздыхает она, отводя взгляд в сторону. — Проваливай, Витли. У меня и так паршивое настроение.       Как-то странно я себя чувствую. Вроде бы не очень хорошие отношения у неё были с тем, прежним Витли Шни. Не со мной. Мы с ним вообще не должны иметь ничего общего, и тут вдруг… такое…       — Извини! — поднимаю я ладони вверх в сдающемся жесте.       И едва не роняю саблю, что держал зажатой подмышкой. Едва успел перехватить её у самого пола.       — Ты извиняешься? — удивлённо переспрашивает Вайсс, снова посмотрев на меня.       И тут её взгляд цепляется за саблю, которую я держу в руках.       — Ты взял оружие? — широко распахивает она глаза. — Из зала славы? Это что, Айсблюмме?       Я просто пожимаю плечами в ответ. Вопрос явно риторический, если она узнала саблю с первого взгляда.       — Поверить не могу! — прикрывает Вайсс глаза ладонью. — Витли сначала берёт оружие предков, а потом обзывает мою тренировку танцем! И что я должна думать?       В этот момент я чувствовал себя как никогда прежде растерянным. Что не так-то? Тут какое-то противоречие?       — Что тебя возмущает?       — Ты назвал мою тренировку танцем! — снова срывается Вайсс на крик.       — Хорошо, — примирительно соглашаюсь я. — А что это тогда?       — Тренировка! — повышенным голосом поясняет сестра. — Я тренирую удары, уколы, парирования и блоки, тренирую движения в бою и уклонения!       Несколько секунд мы смотрим друг на друга. Она – с видом мудреца, открывшего истину недалёким слепцам. Я – совершенно ничего не понимая в происходящем.       А потом меня осеняет:       — Ты считаешь это боевыми приёмами?       — Это и есть боевые приёмы!       — Эта акробатика?       — Это боевая акробатика!       — Глупости! — фыркаю я, не сдержавшись. — С такой «боевой акробатикой» тебя прикончит любой демон посильнее эмпузы.       — Демон? — недоумённо моргнула Вайсс. — Ты хотел сказать гримм?       Раздражённо выдохнув, согласно киваю.       — Я справлюсь с гримм! — выкрикивает начинающая закипать девочка. — Я собираюсь стать Специалистом, и я прекрасно разбираюсь в гримм. Весь мой боевой стиль построен так, чтобы справляться с гримм!       — С такой акробатикой? — кривлюсь я в раздражении. — Это они справятся с тобой. Без особых потерь.       — О! — подбоченивается сестра, положив руку на бедро. — А может тогда уважаемый эксперт покажет мне, как следует двигаться? Личным примером? Устроим небольшой спарринг? А, Витли? Не зря же ты вытащил этот старый хлам из зала предков?       Видя мой удивлённый взгляд, девочка ещё больше задирает нос и подначивает:       — Не бойся, братик! Я дам тебе фору! Я ведь знаю твоё…       — Достаточно! — тихо, но отчётливо произношу, перебивая Вайсс.       Скрывая раздражение за кривой усмешкой, я провожу ладонью по волосам, зачёсывая чёлку назад.       Проклятье!       Даже эта мелочь обращается со мной как со слабаком!       Мой взгляд падает на саблю, которую я всё ещё держу в руках.       Вайсс бросает мне вызов? С таким… стилем боя? Стилем танца? Это даже честным не назовёшь! С другой стороны, я ведь тоже далеко не в лучшей форме.       Уверено иду на середину тренировочного зала. Сестра с бесконечным удивлением на лице следит за моим неторопливым шагом.       Большой палец левой руки поворачивает застёжку в форме снежинки и сабля легко выскальзывает из ножен. Я делаю взмах, другой, проворачиваю оружие вокруг запястья, привыкая к развесовке, к хвату, к инерции…       — Отлично, Вайсс, — произношу с усмешкой, возвращая клинок в ножны. — Ты хочешь стать Специалистом? Тогда покажи мне свою мотивацию!