Ева

      Смеркалось. Из уютной кухни трактира доносились неприлично-аппетитные запахи. Две женщины ютились в ней — жена хозяина и служанка. Раньше их отношения были преисполнены любви и теплоты. Еще бы, Шагалы взяли к себе в дом осиротевшую малышку до переезда в Трансильванию. Магда росла вместе с их дочерью и разницы между девочками Йони и Ребекка не делали… до недавнего времени.       Знали все, начиная Ребеккой и заканчивая деревенским сумасшедшим, но предпочитали делать вид, будто ничего не происходит. Однако между женой хозяина и его названной дочкой отныне пролегла тень.       Теперь они вместе готовили ужин для немногочисленных постояльцев и деревенских завсегдатаев, как правило, потных, уставших после тяжелого рабочего дня, мужчин, желающих лишь хорошенько выпить да обсудить последние новости. На кухне царило молчание, нарушаемое лишь равномерными ударами ножа об деревянную доску, бульканьем похлебки в котелке, да приглушенным смехом посетителей, начинающих собираться в трактире.       — Магда, зайди ко мне вечером, — наконец, произнесла хозяйка.       — Зачем?       — Я хочу дать тебе другое платье, это, кажется, тебе уже мало.       Вновь воцарилось молчание. Но вскоре дверь открылась и через черный ход в кухню зашла рыжеволосая девушка. Непослушные локоны выбились из прически, в руках она держала букетик полевых цветов, а глаза ее светились живым, игривым огоньком. Однако встретившись со взглядом матери девушка потупилась.       — Сара, если отец узнает, что ты гуляешь до темноты… И потом, ты совершенно перестала помогать мне. Что с тобой происходит? Где ты была?       — Я гуляла вдоль леса — произнесла девушка, загадочно улыбаясь.       — Вдоль леса? — переспросил Ребекка, бросая сердитый взгляд на букет, — Этого еще не хватало! В твоем возрасте добропорядочным девицам пристало сидеть дома и помогать матери, а не гулять по лесам… Шла бы ты в свою комнату пока отец не увидел.       Сара залилась краской и, опустив голову, проскользнула к лестнице. Ребекка вздохнула и покосилась на Магду: она-то сидит дома и помогает по хозяйству, но вот слово «добропорядочная» едва ли к ней применимо. Что-то сжалось к груди у женщины. Она не как не могла сопоставить свою маленькую Магду, которую всегда считала своей дочерью и женщину, которая спала с ее мужем. Для нее это было два разных человека.

***

      На небе робко заблестели первые звездочки. Летом их всегда очень хорошо видно, особенно в теплые июльские ночи. Над трактиром взвивался дымок. Светящиеся окошки в маленьких деревенских домишках вселяли какое-то необъяснимое, тягучее умиротворенное, чувство.       Герберт фон Кролок слез с крыши трактира и, обратившись нетопырем, полетел домой. Ему не нравился выбор звезд в этом году. Девчонка, по его мнению, была слишком беспечна, ветрена и глупа. Но, увы, со звездами договориться так же трудно, как и с отцом. В любом случае, лучше когда они выбирают относительно чистеньких и ухоженных, пусть и деревенских простушек, чем когда молчат и приходится утолять голод потным дровосеком.       Избрание звездного дитя так и осталось для виконта тем, чем было в далеком детстве — ритуалом, окутанным загадкой. Он помнил как будучи ребенком, прячась от нянек, подсматривал в замочную скважину своей комнаты за отцом, степенно идущим по галереи в библиотеку. В эту ночь не зажигали свечи, не разводили камин и не разрешали вставать с постели. Маленький Герберт долго крутился в кровати, но вскоре сон одолевал его.       Лишь спустя много лет он узнал, что в ночь летнего солнцестояния избирается особая жертва для ежегодного бала. Как совершать обряд известно лишь старейшему в роду, но Герберт понимал, что однажды настанет момент, когда его отец, испытав некое особое чувство, призовет к себе сына и откроет ему тайну… Однажды….

***

      — «Мой друг любимый и прекрасный,/ Проливший в сердце яркий свет,/ Кумир бессмертный и бесстрастный, /тебе бессмертный мой привет!»* — процитировал на ходу Герберт, входя в маленькую, полутемную гостиную.       — Вернулся? — улыбнулась, оборачиваясь к нему молодая женщина, — Что нового в деревне?       — Rien de spécial maman.** Я ходил смотреть на звездное дитя.       — И что же ты увидел?       — Ничего того, что могло бы стоить вашего внимания, maman. Вы ее, кажется, сами видели. Сара, дочь трактирщика. Ужасно легкомысленная девица… Только и делает, что мечтает. Замуж ей надо, в срочном порядке.       — Она тебе не понравилась, — покачала головой женщина, не спрашивая, но утверждая, — Но ведь уровень интеллектуального развития не влияет на вкус крови, Герберт. Мы должны лишь надеяться, что у его Сиятельство все пойдет гладко.       — Куда он денется, — проворчал виконт и, усевшись на ковре перед камином, взял со столика очередной роман.       Графиня Ева была женщиной, которую принято называть красивой: она обладала тонкой талией и хрупкими плечами, что весьма ценилось во времена ее… молодости. Лицом она напоминала отца — обедневшего дворянина, переехавшего в Венгрию из Священной Римской Империи — но черные волосы и глаза были отпечатком матери-румынки. Она носила темные брокатовые платья и, за неимением служанки, забирала волосы в тугой пучок. Вот уже почти полтора века Ева незаметной тенью следует за графом. Лишь немногие не удивятся, узнав, что Кролок — старший женат. «Такие как я должны быть одиноки» — это его слова, брошенные однажды в глубоком раздумье.       — Отец говорит, что война скоро кончится, — неожиданно произнес Герберт, откладывая в сторону книгу.       — Правда?       — Да, он сказал, что осталось совсем чуть-чуть. Война изнуряет людей. Она нужна лишь власти, но не народу. Все устали. Цены растут, есть риск новых беспорядков — отличная почва для революционеров. Позиции Тройственного союза ухудшаются, Германия больше не может воевать на два фронта. Отец говорит, что Россия скоро выйдет из войны…       — Почему он об этом говорил?       — Я, — виконт смутился, — я говорил ему, что хотел бы съездить в Германию. Но отец сказал, что сейчас не самое лучшее время.       — Я думала, что тебе больше нравится Франция.       — Да, больше. Но мы же там были. А Германия — это как-никак моя историческая родина. Вот вы не хотели бы посетить Вену, ведь, помнится, ваши предки на протяжении нескольких поколений жили там.       Графиня задумалась, уставившись неподвижными глазами в играющее пламя камина. Нет, ей не хочется ехать на родину. Если она у нее и есть, то это, несомненно, родовой замок. А всего остального мира для нее не существует, как и она для него. Задумавшись, Ева не заметила, как запустила свою руку в мягкие волосы виконта.       — Я утомил вас, maman, — произнес Герберт, поднимаясь, — Excusez moi.***