Ева

      Альфреду было очень неуютно. Он не знал, куда девать руки и мечтал, чтоб все это поскорее закончилось. Его наставник, как ни в чем не бывало, заваривал кофе и насвистывал себе какую-то задорную песенку.       Профессорская квартира была завалена книгами и антиквариатом, по полу валялись исписанные листы бумаги, а на столах, полках и тумбах толстым слоем лежала пыль. Сквозь грязные окна в гостиную проникал свет августовского солнца, но от этого не делалось веселее. Юному студенту казалось, что он попал в царство безумного ученого.       Получить приглашение от наставника «зайти на чашечку кофе» было, как минимум, странно. Мало того, что Альфред не пьет кофе, так он еще не мог понять, для чего Абронзиусу понадобилось непременно видеть его у себя в квартире.       — Ты читал мою последнюю книгу, — наконец обратился к нему ученый с какой-то еле уловимой горделивой интонацией, которая всегда появлялась у него в голосе, когда речь заходила о его творениях.       — А к-как же, господин профессор, — отозвался студент. Пятый том сочинений профессора Абронзиуса «О природе летучих мышей», тираж которого в очередной раз провалился, раздавали всем студентам Кенигсбергского университета вне зависимости от факультета и не обращая внимания на саркастические улыбки членов ректората.        — Очень хорошо! — обрадовался ученый, — Но я с тобой, мой мальчик, хотел обсудить другой мой проект. Теория, это, конечно, хорошо, но она непременно должна быть подкреплена практикой. Факты, всему основа факты. Сейчас в работе находится очередной мой труд, который докажет всему миру мою теорию о, — профессор перешел на заговорщический шепот, — существование вампиров.       Профессор Абронзиус, несмотря на огромное количество выпущенных книг, которым вряд ли смог бы похвастаться кто-либо из его современников, был известен среди ученых и студентов отнюдь не этим, а своей идеей фикс, страстью, манией, если угодно. Он был твердо убежден в существование немертвых и доказывал это всем, начиная ректором и заканчивая последним абитуриентом.       Альфред знал об «особенности» наставника. Он много раз слушал, как профессор с жаром излагает свои догадки и домыслы. Но зачем он говорить об этом сейчас? Юноша молчал.       — Ты не понимаешь? — ученый полил себе еще кофе, — Мальчик мой, это большая честь для тебя. Я впишу твое имя в историю. Поверь мне, Нобель мне… кхе… то есть нам обеспечен.       — Но что вы хотите сделать, господин профессор?       — Я собираюсь поехать с экспедицией в Трансильванию, — Абронзиус встал и, пошарив по полкам, извлек толстый, пыльный атлас, — Вот сюда, — торжественно произнес он, указывая на какую-то точку рядом с Карпатами, окруженную лесами, — Здесь находится фамильный замок фон Кролоков. Вот они-то меня и интересуют! Говорил я на днях с одним румыном — он раньше жил недалеко от тех мест, а теперь переехал сюда — он мне столько всего рассказал, что я теперь точно уверен — это то, что я так долго искал!       — Г-господин профессор, а я вам зачем? — наконец не выдержал студент.       — Как зачем? Ты едешь со мной! Отныне я торжественно посвящаю тебя в свои верные ассистенты, — Абронзиус встал и с помощью книги совершил «обряд посвящения»       Чего-чего, а вот такого поворота событий новоявленный профессорский ассистент никак не ожидал. Он был готов слушать очередные лекцию по вампирологии, готов был перепечатать на машинке новые рукописи наставника… Но ехать в Трансильванию, в этакую глушь, да еще когда он должен был плотно заниматься учебой перед выпуском… Нет, нет, нет, увольте!       — Но п-почему я, господин профессор?! — взмолился юноша, тщетно скрывая дрожь в голосе.       — Потому что ты… ты мой самый лучший и верный ученик и только на тебя я могу рассчитывать в столь далеком путешествии! –торжественно произнес ученый. Он соврал. При всей своей фанатичности профессор понимал, что ни один здравомыслящий человек не согласиться поехать с ним неизвестно для чего в непролазную глушь. А помощник ему определенно был нужен. Выбор остановился на Альфреде, потому что юноша отлично поддавался влиянию: его было легче легкого уговорить, а если понадобиться и обмануть.       Отец Альфреда тоже когда-то работал в университете на кафедре медицины. Он был дружен с Абронзиусом и, как казалось последнему, даже поддается его влиянию. По негласному соглашению после смерти друга профессор стал присматривать за его сыном. О своей матери юноша старался не думать, потому что он понимал, что это ни к чему кроме расстройства не приведет. Когда маленький Альфред начал задавать вопросы отцу, он неизменно переключал внимание сына на что-то другое. В итоге в детской голове укрепилось понятие о том, что про маму спрашивать нельзя. ***       — Йони, — в тишине комнаты голос Ребекки прозвучал неожиданно громко.       — М? — Шагал сделал сонный вид.       — Ты меня все еще любишь?       — Конечно, дорогая, — незамедлительно ответил трактирщик, но его голос предательски дрогнул.       — Ты врешь, — совершенно бесстрастно бросает женщина, — Теперь я уже и не знаю, любил ли ты меня раньше. Хотя тогда я была красива… Лучше, чем сейчас… Но ведь не из-за этого ты на мне женился, правда? Скажи, что любовь была хотя бы тогда…       — А зачем она тебе? — Шагал сел на край кровати.       — Что?       — Зачем тебе любовь, Ребекка?       Она не ответила. Ведь действительно, не так уж и нужна любовь. Достаточно придумать себе больше дел по хозяйству и о любви можно будет вспоминать, как о надоедливой собаке. А тогда… Как часто Ребекка обращалась к этому таинственному «тогда». Для себя, она обозначила этим словом время своей беззаботной юности, вдалеке от Трансильвании.       В ранней молодости жена трактирщика действительно была симпатична. Она не была худа, но в ней присутствовала приятная полнота, которая должна быть у женщины. Ребекка гордилась своими длинными волосами и густыми бровями, а в глазах ее постоянно играл огонечек. А еще ее отец был богат. Да, возможно это слишком громкое слово, но то, что его доход в разы превосходил доходы односельчан — это факт.       После переезда в Трансильванию все приданое мадам Шагал ушло на открытие трактира. Рождение Сары и свалившаяся на нее работа унесли всю ее прелесть. А потом муж стал изменять. Теперь женщина задумывается, на чем на самом деле женился Йони, и была ли эта пресловутая любовь «тогда»? К ответу она еще не пришла, но знает точно, что не может в полной мере обвинять мужа, ведь сама не без греха…       — Ты куда?       — Воды попить, — ответил Шагал, выходя из комнаты. Но пошел отнюдь не в кухню.