Ева

      Его Сиятельство тяжело опустился в высокое кресло. В какие-то моменты библиотека казалась ему стеной, отгораживающей от него весь внешний мир с его проблемами и переживаниями. Хотя граф уже давно не получал ни пользы, ни удовольствия от книг, он настойчиво продолжал читать, словно надеясь отыскать ответы на терзавшие его вопросы. Что поделать, привычка — вторая натура. Иногда он искренне завидовал своей жене, которая умела полностью погружаться в сюжет, отключаясь из реальности. Ева любила красиво написанные тексты, она могла несколько раз перечитывать красивый оборот или витиеватую фразу. Она еще не потеряла умения сопереживать и радоваться другим и, как казалось графу, понапрасну тратила эту возможность на героев из книг.       Герберт был таким же. Но только проблема заключалась в том, что он читал книги, которые позволительно читать Еве, но не позволительно читать наследнику графа фон Кролока. Вот и сейчас на столике рядом с креслом лежит томик, оставленный кем-то из этих двоих. Его Сиятельство взял книгу двумя пальцами, как нечто противное. Очередной миленький роман… Очередная чрезмерно наивная и не особо мудрая девица думает, что может управлять чужими судьбами, заваривает и расхлебывает кашу, а в конце все поженились… Граф ухмыльнулся и вернул книгу на место.*       Где-то наверху виконт отчаянно мучал фортепиано, а заодно и чуткие графские уши, разбирая очередной ноктюрн Листа. И что Герберт в нем нашел? Когда-то его Сиятельство любил музыку, но со временем стал находить ее слишком… шумной. А сегодня даже собственные мысли казались невероятно громкими.       Кролок думал о Саре. Он владеет ей и даже сейчас чувствует ее. Девушка вертится во сне, откидывая одеяло и комкая сорочку — ей в очередной раз сниться кошмар. Для графа она была очередной человеческой пустышкой, стремящейся наполнить себя иллюзией. Маленькая и наивная, Сара придумала себе сказку. Ждет, что скоро все ее проблемы исчезнут и жизнь в миг станет прекрасной… Отнюдь, хотя великие перемены действительно грядут в ее судьбе.       И все-таки что-то необычное было в дочери трактирщика. Она определенно была не такой, как все предыдущие избранницы звезд. Графу это не нравилось. Но еще больше он злился из-за того, что не понимал, как сам к этому относиться.       Мысли его Сиятельства о Саре прервало появление Евы. Графиня только подходила к библиотеке, а граф почувствовал ее, но она его нет.       Ева вошла и мягко прикрыла за собой дверь. Положив принесенную с собой книгу на столик у входа, она прошла вдоль рядов со шкафами. Ее пальцы бежали по потертым корешкам, губы шептали названия на венгерском, румынском, немецком… Библиотека собиралась многими веками. Книги привозились из разных городов и стран, щепетильно раскладывались по годам издания и авторам. Кролок мог бы гордиться столь редким и разнообразным собранием рукописей, если б давно не наплевал на всю материальную составляющую этого мира.       Его Сиятельство наблюдал за своей женой, настолько увлекшейся поиском книги, что даже не ощутила его присутствие. Он не хотел признавать самому себе, что любуется ее изящной талией, несколько неловким движениям и внимательно прищуренным глазам.       — Что ты ищешь? — наконец окликнул он Еву.       Она вздрогнула и обернулась, будто готовясь увидеть чудовище. Граф усмехнулся.       — Ваше Сиятельство, я вас не заметила, простите, — пролепетала девушка.       — Не за что. Иди ко мне, — он поманил ее рукой. Ева послушалась. Она села в соседнее кресло, сложа руки на коленях. Ей было непривычно сидеть у потухшего камина, — Полагаю, сегодняшняя ночь прошла у тебя хорошо. Ты прочитала книгу?       Графиня кивнула. Граф усмехнулся. Его забавила эта благоговейная робость жены перед ним, которая осталась с тех самых далеких времен, когда она была всего лишь человеком, а он всего лишь страшилкой на ночь.       Кролок встал и, отодвинув столик, переставил свое кресло ближе впритык к креслу Евы. Она испытующе подняла на него глаза. Граф ничего не сказал, лишь взял ее руку и уставился в мертвое жерло камина. Так они сидели, и тишину нарушали лишь отдаленные мольбы о помощи терзаемого Гербертом фортепиано.       — Ева, — произнес Кролок, не отрывая взгляда от пустого камина, — Ты когда-нибудь думала, как бы сложилась твоя жизнь, если бы ты не встретила меня?       — Думала.       — И к какому выводу ты пришла?       — Я была бы ужасно несчастной женщиной.       Граф резко обернулся к жене и заглянул в ее глаза — нет, не врет. Он поднес ее руку к губам и поцеловал.       — Я должен буду ненадолго уехать, — сказал его Сиятельство.       — Зачем? — Ева подняла на него глаза.       — Хочу навестить нашего управлявшего в городе. Напомнить о себе.       — Это сейчас безопасно.       — Вполне, — Кролок провел рукой по лицу жены. Ева схватила ее и прижала к губам. Где-то наверху сердито хлопнула крышка фортепиано, и раздался возмущенный возглас виконта.       — Умеет этот Герберт всю романтику испортить, — проворчал граф.

***

      Сара очнулась в холодном поту после очередного кошмара. Ей не снился прекрасный, чарующий голос и темная тень с горящими глазами. Она видела себя и тихую реку. Светила полная луна, на небе не было ни звезд, ни облаков. Ивы низко склонились над черной, не отражающей реальный мир, водой. Девушка стояла на берегу в длинной ночной сорочке и собирала полосы в пучок. Легкое течение мягко касалось ее босой ступни и будто завлекало к себе. Река была суть прохладной. Дно покрывал мягкий, илистый песок. Сара вошла в воду по пояс и окунулась. Вдруг из темноты протянулась черная, прогнившая, костлявая рука и схватила девушку за локоть. В этот же момент она почувствовала оковы на своих ногах. Чудовища тянули ее за волосы и рвали сорочку. Девушка кричала, но никто не слышал ее…       Почему ей это приснилось? И почему не приходит он? Сара хотела вновь услышать его голос. На подсознательном уровне, где-то очень глубоко, она понимала, что делает что-то неправильно. Но ведь это не сын мельника, который только и делает, что зовет ее целоваться за сараем, это не пьяные посетители трактира, которые так неприятно таращат на нее глаза. Он другой. Он не сделает ничего плохого.       Девушке больше не хотелось спать. Она села на кровать и принялась расчесывать волосы. Мысли уносили ее прочь из дома. Туда, где нет запретов, нет правил. Ведь наверняка на земле есть такое место… Непременно должно быть! Незаметно для себя, Сара поместила в этот мир его. Она вновь и вновь принималась мечтать и рисовать в своем воображении невообразимые картины, рожденные ее юной фантазией.       Наконец, девушка поняла, что не может больше молчать. Она непременно должна кому-нибудь все рассказать. Сара вышла из комнаты и поспешила на чердак.       С недавнего времени ее отношения с Магдой стали более отстраненными. «Наверное, она повзрослела» — думала дочь трактирщика и вспоминала их детские игры. Да, служанка действительно повзрослела. Она мечтала, подобно всем юным девицам. Грезы уносили ее далеко. Девушка думала, что для счастья ей нужен маленький домик рядом с трактиром и верное мужское плечо. Но реальность принесла к ней пьяного Шагала, а потом листовку о правах женщин.       — Магда, милая, я думала, что ты спишь! — удивилась Сара, увидев названную сестру сидящей на кровати. Служанка подогнула под себя ноги и прислонилась к стене. Ее густые светло-русые волосы небрежно лежали на груди и плечах, а тяжелые веки прикрывали задумчивые серые глаза.       — И пришла на меня посмотреть? — ответила та, разворачиваясь к вошедшей.       — Нет. Я хотела тебя разбудить и поговорить.       Магда фыркнула. Сара уселась на полу возле кровати:       — Мне скоро восемнадцать…       — Я помню.       — … в таком возрасте обычно… Магда, а ты хочешь выйти замуж?       — Что я там не видела за этим мужем? — буркнула девушка. Ведь, действительно, все, что нужно она уже видела.       — А вот я думаю, так здорово, когда рядом есть мужчина, который любит тебя. Это не так уже одиноко жить на свете.       — Мужчины — ужасные эгоисты. Они придумали когда-то давно, что лучше нас и теперь этим пользуются и нами они тоже пользуются!       — Боже мой, Магда…       — Боже? Боже! Какой такой Боже? — воскликнула та, поддаваясь вперед и непроизвольно взмахивая рукой.       — Я не знаю… У меня над кроватью висит распятие, а отец постоянно говорит, что он «добропорядочный еврей». Я не знаю какой, Магда…       — Твой отец «добропорядочный еврей»? Не смеши меня, душа мой! Он видел когда-нибудь в глаза седьмую заповедь? ** — язвительная тирада Магды резко оборвалась, и она заплакала.       — Что с тобой? — испугалась Сара и, пересев на кровать, приобняла подругу за плечи, — Почему ты плачешь? Это я тебя расстроила? Магда, милая, прости меня. Я всего лишь хотела рассказать тебе свой сон…       — Какой еще сон, — спросила девушка, хлюпая носом и резко вытирая щеку.       — Мне много раз подряд снится тень. И она говори со мной и зовет меня к себе. Так ласково. И голос у нее такой… такой неземной… Я думаю, что это ангел.       — При чем тут замужество тогда?       — Ну, порой мне хочется, чтобы это был не ангел, а обычный человек. Чтобы он пришел за мной и забрал меня отсюда. И мы будем жить с ним вместе…       — Сара, детка, послушай, — Магда взяла руками лицо подруги, — Не надо доверять им. Ни теням, ни ангелам, ни людям. Слышишь меня! Если ты так ждешь, то к тебе обязательно придет он, тот самый хороший и верный мужчина, но не бегай за тенями. Прошу тебя!       Сара смотрела в красные от слез глаза подруги. Почему она не понимает? Он уже пришел. Но лучше молчать. Она не скажет больше ни слова никому. Будет молчать и хранить в себе мечту, его.