Родимое пятно

      Бессонная ночь неторопливо подходила к концу. Мрак продолжал окутывать каждый сантиметр комнаты, не давая разглядеть детали. Сегодня даже звезды решили скрыться за бесконечно длинным одеялом темных облаков. Растелившихся множеством слоем в каждой точке непроглядного неба.       Свежий холодный воздух обмораживал лицо, но глубокие мысли не позволяли обращать внимание на этот сущий пустяк. Комната, благодаря открытому нараспашку окну, превратилась в холодильную камеру. Так было определенно легче протрезветь.       Сон снимало как рукой при каждой малейшей попытке хоть немного вздремнуть. Я метался по комнате, как прокаженный, и не выпускал из рук телефон: каждые полчаса набирал номер Павла или ожидал его звонка. Но все было тщетно. Порой очень хотелось сорваться с места и выдвинуться на его поиски. И только мысли о необъятных размерах Питера останавливали: Павел мог направиться куда угодно, а мне оставалось лишь томиться в мучительном ожидании. Ближе к утру сознание прояснилось, и я все больше понимал, насколько глупый и опрометчивый поступок совершил. Дал волю пылким и неуместным эмоциям. Какой же я дурак. Чертов кретин. Всего лишь хотел оградить его от боли и сам же ее и причинил. Что бы ни случилось, я не должен был давить на него физически — этот метод изначально не содержал в себе никаких благородных намерений.       Небольшая кружка крепкого кофе позволила стоять на ногах. Во сне сейчас не было никакого смысла, как и в напрасном метании по квартире. Оставалось лишь ждать появления соседа или же ответа на один из бесконечных звонков.       Томительное и терпеливо ожидание начинало приобретать все большую бесполезность ближе к концу выходных. Известий все не было, даже малейшего намека на его местонахождение. Неиссякающее чувство ожидания переходило в изнурительную тоску, а она в свою очередь сменялась на беспричинный и панический страх. Я начинал дергаться от любого шороха, от звуков шагов на лестничной площадке и каждого звонка. Алекс звонил не единожды, интересуясь моим состоянием и ситуацией в целом. Но порадовать ни его, ни себя было совершенно нечем. Я был растерян и обеспокоен. Павел вырос в этом городе, вряд ли он мог потеряться или забрести не туда, а вот влезть в очередные неприятности — запросто. И это будет исключительно моя вина.       Однако приходилось абстрагироваться от насущной проблемы и заниматься повседневными делами — непосредственным выполнением должностных обязанностей. Каждый раз, когда успешно удавалось закрыть большую по объему и важности работу, на смену без промедления приходила еще одна немаловажная. Бесконечный поток бумаг лился на голову, словно лавина, так что морально было тяжело вынести такой объем. Но раз за разом трудовые «мозоли» оправдывали результат. Работа всегда позволяла отвлечься от проблем. Временами в бешеной гонке рабочего процесса не успеваешь зацепиться за свои мысли, только не в этом случае. Каждый малейший промежуток остановки мгновенно заполнялся раздумьями о месте нахождения Паши. Все, что оставалось — встряхнуть головой, подальше отогнать надоедливые вопросы и продолжить работать.       На пятые сутки незаметная до этого усталость начала проникать в каждый укромный уголок тела. Недосып и чрезмерная загруженность на работе давали о себе знать. Мне стоило притормозить немного раньше, но я всего лишь пытался отвлечься, и у меня это неплохо получалось, особенно днем. Ночи относительно светлого времени суток были очень длинными. Общее время сна за несколько прошедших дней можно было сложить в уме и поместить количество на пальцах рук: слишком мало, чтобы быть в порядке.       Сегодня, пока возвращался с работы, при каждом выдохе терял последние силы, и все больше склонялся к тому, чтобы попросить кого-нибудь о помощи. Необходимо срочно найти Пашу, хотя бы чтобы убедиться, что он в полном порядке, иначе угрызения совести загонят меня в могилу. Позарез требовалось избавиться от душевного беспокойства. Душа, как оказывается, начинала ощутимо набирать в весе при малейшем жизненном дисбалансе. А я уже долгое время балансирую на грани.       Погода, как и в последние дни, ничего хорошего не шептала: сильный снегопад вперемешку с порывистым ветром. Дорога едва различима, приходилось соблюдать осторожность, периодически сбавляя скорость и разглядывая обстановку вокруг. Слепила не только погода, но чрезмерная сонливость. Оставалось запивать паршивое самочувствие энергетиком, словно он действительно помогал. Какая глупость.       Путь к дому был практически закончен, оставалось пару сотен метров, но успешно финишировать, видимо, так и не получится. На мгновение в глаза ударил яркий свет фонаря, освещающего одну из улиц, а затем я увидел силуэты двух людей. Судя по энергичной и резкой жестикуляции, они о чем-то спорили. Словно что-то предчувствуя, дал по тормозам и вышел из машины. Моя чуйка меня и в этот раз не подвела. Они оба были мне знакомы, а один из них до боли резал глаза.       — Павел? — решил все же удостовериться. Потеряв надежду снова увидеть его, не мог поверить, что встречу парня совершенно случайно.       — Тима… — похоже, он так же удивлен видеть меня, как и я.       — Что происходит? — я повернулся к мужчине, которого в последний раз видел в своей квартире. Не очень приятная встреча.       — Это не твое дело, не влезай снова! — Похоже, он уже был достаточно зол.       — Оставь меня в покое, Давид, дай мне уйти, — просьба Павла звучала на грани отчаяния, словно все это время он просил его именно об этом.       Не в первый раз приходилось видеть его, а только сейчас узнал имя. Черт бы его побрал.       — Ты же сам пришел ко мне, так что со мной и останешься! — Почему он так орет на Павла? Что вообще происходит?       — Паша, помощь нужна? — я подошел ближе и стал у него за спиной. Очевидно, что следует вмешаться.       — Я просто хотел вернуться к тебе, — парень повернулся ко мне лицом, и у меня возникло дежавю. Его губа была разбита, а на лбу сидел огромный синяк. Издали раны скрывала темнота, но когда он находился так близко, удавалось рассмотреть каждую клеточку на лице. Теперь ясно, почему он решил вернуться. Во мне начала разгораться лютая злость, как и в тот раз. Но сейчас я мог себя контролировать и хотя бы немного держать в руках.       — Какого черта ты снова сделал с ним? — я встал перед Павлом и приблизился к этому ублюдку.       — Не лезь в наши дела! — огрызнулся Давид; он явно был не в себе.       — Если не хочешь, чтобы я тебя прикончил, уйди по собственной воле и не подходи к нему больше, — было важно словами заставить его отступить, потому что ввязываться в драку совершенно не хотелось из-за отсутствия сил.       Я развернулся к Павлу и повел его к машине в надежде закончить словесную перепалку. Но не тут-то было. Почувствовав тяжелую руку на плече, я резко развернулся и увидел, как к моему лицу с бешеной скоростью приближается кулак. К сожалению, не успев отреагировать, словил сильный удар скулой. На ногах остаться мне удалось, и то хорошо. В голове неприятно загудело, а глухая боль пронзила каждую часть лица.       — Оставь его мне и уходи. Я же предупреждал тебя, если мы встретимся снова, то тебе не поздоровится! — он орал на всю улицу, словно ненормальный.       — Ты в порядке? — Павел обеспокоено ощупал место ушиба, но сделал только хуже.       — Он уйдет со мной, и на этом точка, — я решил проигнорировать вопрос Паши и болезненный удар Давида и снова попытался усадить парня в машину.       — Если так, то вообще никто и никуда отсюда не уйдет! — я мигом развернулся на звериный крик и увидел в его руках огромный охотничий нож. Он сжимал его обеими руками перед собой. Где Павел только откопал такого психа?       Ноги завибрировали в нешуточной тревоге. Я машинально задвинул парня за спину и безмолвно уставился на дрожащие руки мужчины. Он сам не понимал, что делает, это очевидно: движения хаотичны и невменяемый взгляд. Малейшим неправильным движением его можно нечаянно спровоцировать, и тогда беды не миновать.       — Спокойно, — я выставил ладони вперед, пытаясь сделать хоть что-то адекватное. — Не делай глупостей. Мы сейчас просто уйдем.       В горле начинало першить, и говорить становилось тяжело.       — Он мой! Ты уйдешь сам и оставишь его мне, понял? — Черт, что же делать? Полный неадекват, все мои слова сходят на нет. Вбил в голову одно и повторяет, как попугай.       — Сядь в машину. Бегом, — как можно тише дал команду Павлу.       В ту же секунду он сдвинулся с места, но не успел я отвлечься от парня, как этот псих накинулся на меня с ножом. Моя мгновенная реакция сыграла мне на руку, и я успел увернуться и оттолкнуть Павла от себя. Лезвие пронеслось в нескольких сантиметрах от моего лица, чудом не задевая его. Сумасшедшее везение начинало исчерпывать себя и явно подходило к концу. Он снова попытался задеть меня, и я, не думая, решил перехватить холодное оружие. Главной целью было схватить деревянную рукоятку и выбить нож из рук, но по роковому стечению событий, немного не дотянувшись, сжал ладонью лезвие. В эту секунду меня пронзила острая боль. В тот небольшой промежуток времени обезумевший мужчина потянул нож на себя, тем самым раскроив ткань ладони. Я не успел издать и звука. Молниеносная боль, обжигающая поначалу, постепенно стихала, и, кроме сочившейся теплой жидкости, я ничего не ощущал.       — Ты в порядке?! — ко мне подлетел встревоженный Павел, чтобы оглядеть ладонь. Теплые капли алой крови плавили снег под ногами, а я не мог осознать, что чувствую в этот момент.       — Кажется, нет, — чертовская слабость практически рубила с ног. Это было совсем не вовремя.       Мужчина, стоявший напротив, не мог сдвинуться с места. Во взгляде читалось вернувшееся сознание, а содеянное явно его пугало. Растерянные и хаотичные движения сменились паникой в глазах, а затем он, не оставляя никаких улик, убежал в неизвестном направлении, не проронив ни слова.       — Урод! — кинул ему на последок Паша. Какая ирония, он ведь сам к нему ушел. — Тебе нужно в больницу.       — Вызови такси, — стараясь сохранять спокойствие, я вцепился в запястье левой руки, поднял ее выше груди и ладонь сжал в кулак в надежде замедлить кровотечение. Бесполезность от таких действий я ощутил уже в такси, зажимая светлую майку Паши, которую он любезно снял, чтобы замотать рану. С каждой секундой тряпка приобретала новый оттенок. Еще немного, и она не сможет больше впитывать кровь.       Выбор пал на больницу чуть дальше остальных в этом районе. Там работал мой хороший друг Никита, он не раз выручал меня в любое время дня и ночи. Приятно иметь много полезных знакомств. Звучит немного цинично, но честно. Я и сам приношу им много пользы, консультируя и помогая в финансовых вопросах.       Путь к больнице был сокращен практически вдвое, благодаря отсутствию пробок. Даже сейчас мне везло.       — Можешь соврать, что это был осколок стекла от какой-нибудь вазы, которую ты случайно задел и разбил. А потом собирал их и совершенно случайно вогнал один в свою ладонь на целый сантиметр, — Никита как всегда красноречив и саркастичен.       Я сидел в хирургическом кабинете, пока меня обхаживала молодая ассистентка врача. Милая девушка всегда сидела вместе с Никитой и вела каждый прием. Рану тут же промыли и обработали, кровь удалось немного установить, а боль утихла благодаря местной заморозке и обезболивающим. И теперь меня ожидала главная завершающая процедура — наложение швов.       — Твоя проницательность поражает, — я пытался юморить в очень неподходящий момент, но нужно было отвлечься. Даже несмотря на заморозку, процедура не доставляла удовольствия.       — Шутки-шутками, однако все очень серьезно. В нескольких местах перерезаны сухожилия. Я не уверен, что рука сможет нормально функционировать после заживания, — звучит серьезно, но волновать меня это будет только по факту. Сейчас стоит надеяться на лучшее.       — Но шанс есть?       — Шанс всегда есть. Если будешь выполнять мои указания, их станет больше. На работу тебе пока вход воспрещен. Несмотря на то, что рука левая — твоя не рабочая, на автомате ты все равно будешь пытаться ее задействовать. Случайно можешь повредить еще больше, это допускать нельзя. На данном этапе никакого контакта с водой. Перевязку нужно осуществлять два раза в день. Можешь приезжать ко мне. Но у тебя же невеста будущий медик, может тебе помочь в этом, если накладно добираться до меня. Перевязочные материалы должны быть обязательно стерильным: это ты и без меня прекрасно знаешь. Старайся по возможности двигать рукой, чтобы не растерять рефлексы. Но делай это не слишком активно и очень аккуратно. На осмотр обязательно приедешь завтра. Дам тебе на неделю больничный. По мере необходимости будем продлевать. Причину какую будем указывать? — он и сам догадался, что все не так просто.       — Травма в быту, начеркай что-нибудь. У тебя же богатая фантазия, главное, чтобы выглядело убедительно и никакого криминала, — ни к чему мне проблемы и лишние заморочки. Придет время, и я сам разберусь с этим.       — Я понял, если что, обязательно звони, договорились?       — Хорошо. Спасибо, я твой должник.       Белоснежный бинт непривычно пережимал обездвиженную ладонь. Даже пальцы были не рабочими, я их попросту перестал чувствовать. Потеря на какое-то время одной руки уже на данном этапе приносило неудобства. Снять верхнюю одежду было чертовски трудно, я уже не говорю о том, какие усилия пришлось приложить, чтобы загнать машину на стоянку. Но хотя бы раздеться мне помог Павел, аккуратно стягивая увесистое пальто.       — Точно с рукой все будет нормально? — в который раз пытался удостовериться Павел. Всю дорогу домой звучал один и тот же вопрос, и даже сейчас он не успокаивался.       — Я же сказал, все в порядке. Прекращай, — далеко не в порядке, но знать ему об этом не следует. — Сам-то выглядишь не лучше.       При ярком освещении ссадины на его лице были более отчетливыми. И ничего хорошего не сулили. Еще полностью не сошел первый синяк, как лицо украсили новые, более обширные.       — С этим этапом в моей жизни покончено. Я не позволю больше кому-то с собой так обращаться, — Паша смотрел на свое отражение в зеркале и выглядел более, чем серьезно. Не видел его таким. Возможно, еще долгое время придется открывать его. Если, конечно, не появится еще один психопат-любовничек, который будет точить на меня зуб и в конечном итоге не пришибет в темном переулке. Хотя сам же и напросился.       — Надеюсь, иначе в следующий раз мне может повезти намного меньше, — только чудом мне удалось избежать серьезных повреждений.       Мягкая кровать была за сегодня лучшим местом, где удалось побывать. Я склонил голову в невероятной усталости и был готов уснуть в таком положении. Но назойливый голос не позволял расслабиться и забыться:       — Прости меня. Это моя вина, что ты пострадал, — Паша сел рядом. — И за то, что сбежал, прости. И за... поцелуй. Мне жаль…       — Поцелуй? — автоматически мой взгляд упал на его пухлые губы, и память тут же произвела красочные моменты с того вечера. — Черт. Забудем. Забудем обо всем.       Он заставил меня вспомнить об этом, и стало не по себе. Я снова почувствовал вкус его губ. Вспомнив все ощущения, я осознал, что среди них нет неприятных или негативных. Они просто есть. Хватит на сегодня думать.       — Спасибо, что не злишься, — грустно повесил голову Паша.       — Давай спать, — с трудом сменив одежду, я забрался под прохладное одеяло. Меня слегка затрясло, но холод быстро сменился на приятное тепло. — Оставайся сегодня со мной.       Нам обоим сейчас требовалась поддержка, а вдвоем всегда легче переносить невзгоды. Именно в этот момент его присутствие очень необходимо. Главное — он не возражал.       Безмятежное и невозмутимое спокойствие окутало с головы до пят словно теплый и мягкий плед. На душе стало так легко, казалось, что она вовсе растеряла оставшийся, почти не ощутимый вес. Напряженный, полный событий день подходил к концу в объятиях дрожащего мальчишки. Он снова беспардонно вторгся на мою территорию кровати, но я был слишком слаб, чтобы сопротивляться. На ум пришло обнять его в ответ, и черт его знает, что это значит. Безустанно стараясь заснуть, я думал лишь об одном: как каждый раз Пашке удается так легко и незаметно усмирить меня и заставить раствориться в бесконечном потоке исходящего от него успокоительного тепла.       Возможно, короткий список моих слабостей пополнил еще один, самый важный пункт.