Монстр

      Мидори испытывала смешанные чувства по возвращению в UA. С одной стороны она была рада, что у неё наконец-то будет хоть какая-то передышка, но с другой она была слишком измотана, чтобы чего-то желать.       Когда их машина, за рулём которой сидела Васаби, въехала в ворота, их кинулись встречать счастливые друзья, среди которых были Мидория, Киришима и Тодороки. Последний выглядел лучше, чем во время их последней встречи.       Сердце Мидори защемило: она и не представляла, насколько сильно соскучилась по всем этим людям. Она счастливо, но немного неловко обняла сначала Мидорию, затем Киришиму с Каминари, и даже Кендо с Шото, щёки которого едва заметно поалели. Эйджиро начал что-то спрашивать про приключения, про храмы и прочее, светясь лампочкой, и девушка даже растерялась на секунду.       А потом из машины вылез Цугивара, и атмосфера в миг потяжелела. Она отвернулась от Ясухиро, стальным тоном прося провести её к директору. Друзья замешкались, не зная, что и сказать, но Тодороки, словно выжидавший этого мгновения, тут же вызвался быть проводником.       Когда же они отошли на достаточное расстояние от парковки, чтобы голоса ребят, расспрашивающих Цугивару о том, что произошло, затихли, Шото заговорил:       — Как поездка? Ты выглядишь уставшей.       Его голос был мягок, и Мидори даже чуть расслабилась. Ей было приятно находиться в компании человека, не считавшего её монстром: последние несколько часов с Цугиварой наедине в одной машине были подобны Аду: юноша молчал, молчала и она. Порой тот порывался что-то сказать, даже набирал воздуха в лёгкие, а Васаби игнорировала это, концентрируясь на дороге.       — Я устала. Я так устала, — произнесла она. — Я просто хочу отдохнуть.       — Точно? Между тобой и Ясухиро-       — Я же сказала, что всё в порядке, — рыкнула Васаби, прерывая Тодороки, и тот, пожав плечами, замолчал.       Он понимал, что, судя по всему, эти двое поссорились, причём крупно, раз уж девушка выходила из себя просто из-за одного упоминания Цугивары. Шото толкнулся языком в щёку, но больше ни о чём не спрашивал, думая о том, что надо будет навестить Мидори этой ночью: он успел соскучиться.       К величайшему сожалению Тодороки, запах девушки довольно быстро выветрился из её комнаты, и даже оставленные вещи не помогали ему. Он чувствовал, что начал сходить с ума от нехватки своего предмета обожания, даже пару раз чуть не сцепился с Мидорией, но теперь, когда Васаби была рядом, тоска отпустила его. На смену ей пришло дикое желание присвоить себе, касаться, трогать везде, обнимать, быть рядом, посадить на цепи…       Шото сдерживал внутренние желания, но его взгляд нет-нет, да приковывала к себе фигура Васаби. Ему не нравилось, как она изменилась. Может другие этого и не заметили, но он-то видел, что по её глазами пролегли тени, а взгляд был уставшим. Более того, сама девушка как-то побледнела и похудела. Однако вместе с этим приобрела какую-то загадку, какие-то новые повадки, которые он в ней не помнил ранее. Это притягивало его как магнитом.       Весь путь занял от силы минут восемь, но для Шото это казалось восемью секундами. Он нетерпеливо стоял за дверью директора, ожидая, когда Мидори вновь появится перед ним, чтобы он мог проводить её до двери общежития и вновь насладиться её присутствием.       Вместе с тем юноша вспоминал, куда дел снотворное с последнего раза и думал, как бы заставить Васаби выпить его.       Когда девушка появилась вновь, у Тодороки перехватило дыхание: даже выглядя задолбленной жизнью, она была прекрасна. Настолько прекрасна, что Шото был готов любоваться ей целой вечностью.       Он довёл её до самых дверей в общежитие, а на прощание даже рискнул приобнять. Мидори на это никак не ответила, лишь легонько похлопала его по спине и ушла, оставляя Тодороки с гулко бьющимся сердцем.       Она просто хотела спать. Настолько сильно, что ей было всё равно на происходящее. Даже разговор с директором, который в большинстве своём состоял лишь из «всё хорошо, давайте я позже всё расскажу».       Васаби прям в одежде повалилась на кровать, откидывая рюкзак куда-то в сторону. В голове всплыл момент того, как они с Ясухиро уезжали из храма Тюсондзи: юноша чисто из принципа сел позади, а она — за руль, так как не доверяла слабому Цугиваре вести машину.       О том, что происходило в самом храме, девушка помнила смутно: вроде как они приехали, заселились, она какое-то время выхаживала Ясухиру, потом они поругались. Она нашла спицу, и в конце концов было решено ехать. Мидори не знала, почему, но ей казалось, что она о чём-то забыла. О чём-то очень и очень важном. Кажется, о каком-то человеке, а может и не об одном. В её мыслях проскальзывали какие-то смутные воспоминания о каком-то темноволосом юноше, помнила, что кому-то рассказывала о произошедшем в пещере, но не была уверена точно: был ли это человек или плод её больного воображения.       — Что же там было? — тихо спросила она, смотря в одну точку на стене. Та ответа не дала, и Мидори, прикрыв глаза, провалилась в сон, думая о том, что, кажется, начала сходить с ума, а её больная голова рисует ей новых воображаемых друзей.       Васаби ничего не снилось, лишь темнота и пустота. Когда она открыла глаза, то почувствовала себя так, словно её раз пять переехал каток. Маленькая стрелка часов была на десятке, что значило, что она проспала весь день.       Девушка, пошатнувшись, кое-как встала и поплелась в ванную, где скинула с себя грязную одежду и встала под душ. Спустя довольно длительный промежуток времени было приятно вновь ощутить запах геля для душа и шампуня. Вода пенилась, стекая в слив, и Мидори откровенно наслаждалась ощущением чистоты.       Она вышла из душа, замоталась в одеяло, высушила волосы феном, из-за чего они начали пушиться, а после убрала чёлку обручем. Уже собираясь выйти из ванной, девушка бросила взгляд на зеркало. Её рот приоткрылся в изумлении, и она, не веря в то, что видит, подошла к зеркалу ближе, протирая его полотенцем.       Волосы у самых корней, всего на несколько миллиметров, были белыми.       Мидори в ужасе прикрыла рот рукой, а после резко выбежала из ванной, подбегая к зеркалу, что стояло на столе, хватая его и вглядываясь в своё отражение. Ничего не изменилось. Это не было игрой света, у неё действительно начали отрастать седые волосы.       Ноги девушки подкосились, и она упала на пол, глупо хлопая глазами и не веря в увиденное. Неужели это были последствия того, как её чуть не сожрали? Неужели она испытала настолько сильный страх и шок, что её волосы начали седеть раньше времени?       Она читала о подобном в прошлом, ещё в своём мире, когда интересовалась историей французской королевы Марии Антуанетты, у которой волосы, если верить слухам, в тридцать семь лет полностью поседели за ночь перед казнью.       Волосы Мидори, конечно, за ночь седыми не стали, но стресс, что она испытала, привёл к спазмам кровеносных сосудов, питающих луковицу волоса. В результате чего прекратилось поступление меланина в волосы, и те начали отрастать седыми, а не чёрными, как прежде.       Васаби почувствовала, как противный комок слёз подбирается к горлу, как вдруг в дверь постучали. Девушка прижала к себе колени и стиснула волосы в руках покрепче, не отвечая и надеясь, что незваный гость уйдёт, решив, что она спит. Но стук повторился, и Мидори вновь проигнорировала его.       Тогда в двери щёлкнул замок. И дверь тихо приоткрылась. Васаби, напряжённо смотрящая на вошедшего, удивилась. Не меньше был удивлён и сам Тодороки.       — Я… — начал было он, не зная, что и сказать: он думал, что девушка уже спала, но просчитался. — Ты не отвечала, я испугался, что что-то произошло.       — Откуда у тебя ключ? — хрипло спросила она.       — Когда… Когда я был… Когда я присматривал за тобой, Незу-сенсей на всякий случай дал мне запасной, — соврал Шото, закрывая за собою дверь и медленно приближаясь к девушке. — Что случилось? Ты выглядишь очень подавленной.       — Ничего, — ответила она, снимая дурацкий обруч и отбрасывая его куда-то в сторону. — Просто устала.       — Дело не в этом, так? Я говорил с Мидорией-куном. Он сказал, что Цугивара ему рассказал, что что-то произошло там, за пределами убежища, когда вы путешествовали, и вы-       — Я не хочу об этом говорить, — вновь резко прервала его Мидори, зло смотря на Шото. — Будь добр: оставь меня одну. Дай мне побыть наедине с собой.       — Нет.       Голос Тодороки был твёрд, и Мидори подняла на юношу удивлённый взгляд. Тот подошёл к ней совсем близко, после чего присел рядом и чуть приобнял за плечи. У него были сильные и цепкие пальцы, а взгляд таким испытывающим, что Васаби невольно отвела глаза в сторону.       — Я вижу, что что-то случилось. Ты можешь рассказать мне. Клянусь: я никому ничего не скажу.       Мидори закусила губу, не зная, как поступить. Она знала, что Шото не такой герой, как Цугивара, что у него своё видение правильных и неправильных поступков. В нём нет той дотошной правильности, что была в Ясухиро. Он был другим, абсолютно другим, и на её историю он может отреагировать по-другому.       С другой стороны, Тодороки оставался героем, цель которого — защищать людей, причём любых, будь то обычные люди или даже злодеи. Может моральные принципы и не были у него такими, как у Цугивары, может он и не был идеалистом, делящим мир на добро и зло, Васаби всё равно боялась.       А потом её голову, словно стрела, пронзила мысль о том, что она нравится Шото. Мидори ужаснулась, не понимая, как же она могла забыть об этом. Она не собиралась давать Тодороки ни шанса, учитывая тот факт, что он долгое время пугал её, но…       Но ей стало интересно, а как отреагирует он. Цугивара, который клялся в любви к ней, показал, что на практике все его чувства и гроша ломанного не стоят, тем временем как Шото, не раскрывающий своих чувств, просто был рядом.       Васаби сглотнула слюну, которой внезапно образовалось слишком много в её рту. А после она посмотрела прямо в разноцветные глаза юноши.       — Как бы ты отреагировал, если бы я ради нашего спасения убила людей? — тихо и медленно спросила она.       Шото просканировал её нечитаемым взглядом.       — А ты их убила? — спросил он.       — Просто ответь на вопрос: как?       — Если ты так поступила, то, значит, у тебя была веская на то причина, — отозвался он, ни секунды не думая. — Я бы хотел выслушать всю историю. Но, думаю, я бы принял это.       Мидори поражённо хлопнула глазами. Возможно, в глубине души она надеялась на такой ответ, но желать его в открытую не смела. Она сама не понимала, как относится к произошедшему. С одной стороны навязанные обществом ценности и морали твердят о том, что она поступила плохо, и Васаби даже немного стыдно, что она так поступила, но с другой она вспоминает, сколько боли ей и Ясухиро принесли те люди, и ей ни капельки не жаль их.       Вздохнув, девушка опустила глаза на свои руки и принялась рассказывать: о том, как они встретили ту бабку, как Ясухиро поддался её способности, как они приехали в пещеру, как их напоили снотворным и как они проснулись в камере. На моменте с Рокки Мидори крупно содрогнулась, а из глаз покатились слёзы, когда она вспомнила отвратительный звук, с которым ломались клыки монстра.       Шото чуть пододвинулся, раздвинув свои ноги и согнув их в колени, а после, чуть повернув Мидори, прижал её к себе, обнимая. Его объятия были одновременно и нежными, и крепкими, и Васаби впервые за долгое, как ей казалось, время почувствовала себя защищённой.       Мидори прикрыла глаза, продолжая свой рассказ и прижимаясь крепче к Тодороки. Тот не осуждал её, лишь крепче прижимал к себе и шептал, что она молодец, и Васаби подумала о том, что он, возможно, не такой плохой человек, как она почему-то считала.