You're my only love

— Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! — снова кричала ты на бедного парня. — Успокойся, дура! — Игорь с трудом себя сдерживал, чтобы не высказать тебе пару «ласковых». — Видеть тебя не могу! — ты быстро надела ботинки и пуховик и хлопнула дверью. Да, на улице февраль месяц, начинается метель, а ты идёшь в холодных ботинках и пуховике на распашку, ещё и без шапки. Десять из десяти, мои поздравления! Ты имеешь все шансы после подобной прогулки слечь с воспалением легких! Наконец, застёгиваешь пуховик и набрасываешь капюшон. Ладно, шансы слечь с пневманией уменьшились, но не исчезли! И вообще если бы не эта тупая твоя ревность, ты бы не сидела здесь вот так, без денег, шапки и нормальной обуви. Не вытирала бы слёзы рукавом пуховика и не винила бы себя в сказанных словах. Конечно, ты была на эмоциях, но ведь в любой ссоре важно сохранять рассудок, разве нет? Вот почему-то Игорю это удаётся делать, а ты что? Он так упорно тебя терпит. Терпит каждую твою выходку, подобную этой, терпит каждое твоё грубое слово, терпит твои припадки. А ты не можешь так… Ты слабая девочка, которая не может сохранять рассудок в такие минуты. Ты истеришь, дерёшься, брыкаешься, а он терпит… А что ему ещё остаётся? Он же любит тебя. Любит до боли в груди, до бабочек в животе, до одурения. Любит так, что готов ради тебя с крыши упасть, лишь бы ты была счастлива. И если ты приходишь на матч, когда он стоит в калитке, он обязательно возьмёт все шайбы, потому что ты смотришь на него… Телефон в кармане решает напомнить о своём существовании. Вот почему-то телефон ты взяла, а элементарную шапку нет. Смотришь на экран, к которому уже приклеиваются аккуратные снежинки, словно сделанные из кружева. Уже три пропущенных от Шестёркина. Игорь никогда ничего старался не пропускать ни шайбу, ни звонки от тебя, мамы или кого-либо другого, ни дат каких-нибудь, ни событий… А ты… Его полный антагонист. Пропускаешь все и всё, особенно, когда злишься. Телефон без устали вибрирует в твоих руках, что начинает тебя немало раздражать. — Да заткнись ты уже, заколебал! — кричишь на ни в чём не повинный аппарат и решаешь отключить его вовсе. Садишься на лавочку в небольшом сквере, покрепче укутываешься в пуховик, скрещивая руки на груди. Телефон больше не звонит, людей по близости нет, где-то ездят машины, где-то лаят собаки, а ты сидишь в старом сквере пол фонарём, который часто моргает и грозиться потухнуть. Тебе хорошо известна причина, почему ты пришла именно сюда... Просто это ваше место. Здесь вы впервые познакомились, когда к тебе клеился какой-то парень сомнительного происхождения, а Игорь так вовремя и очень любезно изобразил любовь всей твоей жизни. Никто из вас тогда не знал, что эта актерская игра перерастёт в нечто большее. Потом после такого подвига парня, ты не могла его не отблагодарить и повела в кофейню, что стояла неподалёку. До сих пор помнишь тот непревзойдённый вкус латте и свежих испечённых булочек. Думаю, такое не забывается. Вспоминая о прошлом, тебя пронзил укол совести. С Игорем так нельзя, он же не железный, и ты это хорошо знала. Но ты же слишком гордая, чтобы идти мириться первой, куда там. Вообще, гордость, а если быть точнее, гордыня была твоим худшим качеством. Никогда не мирилась первой, никогда не уступала своё место никому и не позволяла себе помогать, какой бы трудной не была ситуация. Ты подумала, что ещё полчасика посидишь в этом сквере и пойдёшь домой, Игорь уже у этому времени отойдет, и сам тебя простит. Выдохнув тёплый воздух, ты поёжилась. – Гордая, значит? – сзади тебя раздался до боли знакомый голос, и ты маршинально повернулась. Сзади стоял Игорь Шестёркин собственной персоной. На нём, в отличии от тебя, была и шапка, и шарфик, и тёплые ботинки, а в руках он держал какой-то пакет. – Сейчас будем одеваться, – сказал он и вытащил из пакета твою шапку, которая ему нравилась, а вот ты была её ярой противницей. – Как ты меня нашёл? – Глупый вопрос, – спокойно ответил он, натягивая на тебя шапку с помпоном. – Согласна, – прошептала ты, чувствуя, как его шарф оборачивается вокруг твоей шеи. – Прости, но твой шелковый шарфик я решил не брать, ибо проку от него мало, и вообще я тебе нормальный, шерстяной куплю. – Оставь мне этот, – совсем тихо попросила ты, но он услышал и улыбнулся твоим словам. Его шарф пах одеколоном. Знаете, таким прям мужским-мужским, от которого хочется глаза прикрыть и вдыхать его снова и снова. Он спустился к твоим ногам и достал из пакета валеночки с выбитым рисунком гжели. – Да уж, хватило же мозгов в таких ботинках выскочить на улицу в метель, совсем ноги застыли, холодные, как ледышки, – ворчала Игорь растирая тебе ногу, а после надевая на неё валенок и проделывая тоже самое со второй ногой. – Так-то лучше, а то отморозила бы себе что-нибудь, а тебе мне ещё детей рожать... Ты посмотрела на него взглядом, наполненным слезами, а после крепко обняла вратаря. – Всё ещё меня ненавидишь? – усмехнулся Игорь, отвечая на объятие. – Чёрт с тобой, я люблю тебя, – сказала ты. И эти слова оказались самыми нужными в тот момент...