Помни меня

-И кто бы мог подумать? - Регис рассматривал толстые тетради, полные убористого почерка. - Это невозможный, титанический труд, которые она провела, чтобы не утонуть в собственном же рассудке. -Это она сама или? - уточнил Геральт. -Или она прочитала это где-то в тех мирах, где побывала? - Регис усмехнулся, обнажив на мгновение клыки. - Боюсь, этого мы никогда не узнаем. Да для нас это и не важно. Важно то, что эти записки — ключ к очень многому. Геральт взял в руки одну из потрепанных записных книжек. Открыв ее на произвольном участке, ведьмак наткнулся на следующий отрывок: «Все важные элементы сохранны, и даже те, которые, казалось, полностью забыты, где-то и как-то существуют, будучи лишь похороненными и недоступными для субъекта. Более того, можно, как мы знаем, вообще усомниться, способна ли психическая структура стать жертвой полного разрушения». После Геральт закрыл эту записную книжку, достал еще какой-то листок и прочел на нем уже следующее: «Три других фактора - первичны: агрессия, защита объекта и принесение себя в жертву. Оба, как агрессивный, так и либидный импульсы, фигурируют в этой организованной ситуации; агрессивные побуждения обеспечивают взрывную силу, в то время как либидные побуждения играют тормозящую роль. Действие защиты предохраняет объект от высвобождения вулканической агрессии, но вызывает разрушение психического аппарата. Уничтожение объектного поля психики и фрагментация эго выступают как вторичные следствия защиты. Единственный объект, который ребенок может защитить - объект в своей психике, однако на этой фазе он не способен различать психическую реальность и реальность материальную. Более того, то, что рассматривалось как защита объекта, может быть защитой себя, так как данные репрезентации частично совпадают на этом раннем уровне развития». -Они все такие? - Геральт понял, что дальше в текст он углубиться не в состоянии. -Да. Но, если немного приноровиться, то в этом всем выстраивается восхитительная в своей стройности идея! - Регис, похоже, был искренне поглощен и восхищен открывшимся ему сокровищем. Геральт только вздохнул, отложил листок и встал. Вырисовывалась одна очень нерадующая его история — каким бы ни было проклятие или благословение Цири, проблемы ведьмака оно явно не включало. И справляться с всей бурей эмоций Геральту, по-видимому, придется как-то самому. Геральт опустил голову — вот поэтому и не стоило обрастать связями и друзьями. Каждая живая связь, каждый друг, которого Геральт спускал в свою душу — тут же становился столбом, деревом, прорастающим своими корнями куда-то глубже, чем можно было бы позволить. И каждый раз Геральту приходилось корчевать пни, разворачивая почву до основания. Эти раны затягивались так долго и болели так сильно. А Цири... Ее ему вообще навязали. Видит небо — он не хотел. Ему хватало Йеннифер, ему хватало каких-то смутных воспоминаний о мягких волосах, о теплоте, о ком-то, кто любил его целиком и полностью, без оговорок и умолчаний. И это тепло было невесомым, дарящим улыбку и радость, беззаботное счастье. Когда-то ему показалось, что рядом с Цири именно так. А потом она выросла и стала... А стала ли? Эти записки. Сколько лет она их вела? И ведь он, ведьмак, не знал, не догадывался, даже не мог хотя бы краешком мысли представить, сколько всего там, в чужой глубине. Геральт встречал много людей и нелюдей. Кто-то был как Лютик — его можно было читать как раскрытую книгу, и даже хитрости так четко читались в его мимике, что, пожалуй, это было даже странно, как он умудрялся уговорить хоть кого-то. Кто-то был как Йеннифер — общие порывы души были очерчены, но детали, детали были скрыты под напускной доступностью ее фиолетовых глаз. Кто-то был как Золтан — хотя нет, как Золтан был только сам Хивай. Как, впрочем, и Регис — хотя сравнивать его с кем-то было слишком нелепо и странно. Но Цири... Это был человек-океан. Под милой рябью ласковых волн скрывались бездонные пучины, полные невообразимых чудовищ и омерзительных тайн. Раньше Геральту казалось, что поведение Цири порой так странно из-за ее возраста и ребячества. Теперь же он был склонен думать, что выглядел в ее глазах полудурком, который вел себя как грубый и равнодушный хозяин корчмы. Но он не хотел! Геральт усмехнулся. Именно, он всего этого не хотел. Но ему навязали — и, чтобы чувство долга и совесть не съели его как стая голодных волков, он взял и понавыдумывал себе всякого. Как же это все несправедливо! И нет никого во всем этом мире, холера его разрази, кто бы мог и хотел помочь ему. Впрочем, он долго и упорно строил вокруг себя стену. Высокую и крепкую, с рвом и башнями, с лучниками и свирепыми псами. Вполне разумно, что желающих соваться без приглашения туда немного. По приглашению, правда, не сильно больше. И еще, есть еще одна проблема — если даже друзья согласятся зайти в те темные подвалы его замка, в самые черные уголки подземелья — останутся ли они его друзьями? Нет уж, хватит корчевать пни. Долго собираться Геральт и раньше не любил, а тут и подавно не стал — все его приятели были скорее заняты чтением и размышлениями, к тому же, в любой момент могла заявиться одна особа, встречи с которой Геральт сейчас не хотел особенно. Ведьмак собрался, коротко сказал всем, что обнаружились срочные дела, и, не дожидаясь особых вопросов, отвязал Плотву. Много от поездки Геральт не ждал. Он не был уверен, что его вообще захотят слушать — пусть перед тем, как покинуть Новиград, ведьмак все же послал писмецо. Но каково же было удивление Геральта, когда на постоялом дворе, куда он все же заехал проверить, нет ли там ответа — записка уже дожидалась его. И содержала она всего одно слово: лаконичное «Жду». Это «Жду» отозвалось головной болью. Но, как всегда верный своим решениям, Геральт решил закончить начатое. Волков бояться — в лес не ходить? А быть волком — не бояться выходить из леса. -Куда ж вы на ночь глядя, добрый господин? - запричитала старая хозяйка постоялого двора, такая старая и полуслепая уже, что то ли не разглядела, то ли не обратила внимания на все «странности» доброго господина. -Добрый меч и хороший конь — лучшие приятели, - отшутился Геральт. Одно было верно — людей сейчас видеть ведьмак не хотел. И не только людей. Плотва неспешно переставляла ноги, умиротворенно бредя по каменистой дороге. Геральт смотрел на небо, полное розовых перистых облаков, и чувствовал какую-то тупую ноющую боль-тоску в груди. Что он делает в этом мире? Нужен ли он этому миру? Быть может, стоит уж не истреблять чудовищ, а сохранять их? Или даже он сам — то самое вымирающее чудовище. Раньше он был обещан. Долг стальным обручем связал его и Цири, но стоило только ослабить хватку... Огромная пустота неба раскрывалась над ним. Геральт вдруг подумал, что он хотел бы снова увидеть в небе китов. Это ведь так красиво. Киты, выдыхающие облака. Почему он сам не додумался до такого? И если это не болезнь, а проклятие — то как его заработать? Хотя чего тосковать по чужим слезкам — свои бы утереть. Небо было огромное — а мир под ним маленьким. Геральт почему-то вспомнил, что тогда, когда то тогда, которого как бы и не было, мир казался ему огромным, как небо. И интересным. Теперь же ему все опротивело. Геральт усмехнулся — мир сжался до клочка бумажки. По сути, ему бы тоже ничего более не нужно, кроме записки, только со словами «Я люблю тебя». Только никто ему эту бумажку не пришлет. Вернее, та, которая ему нужна — она-то эту бумажку не пришлет. Она сама ждет от него так многого, чего он ей дать не в силах и не в желаниях. Ночной лес встречал ведьмака — и Геральту показалось, что в уханье сов и скрипе деревьев есть какое-то скрытое торжество от приветствия старого знакомого, так много проведшего в самых темных и глухих закоулках. Он был в лесу своим, белым, седым волком, и никто в лесу ему не мог нанести ему вред. Никто, кроме, наверное, очаровательной белокурой девушки, что, как и в его воспоминаниях, одета в алый плащ. Дорога вилась по лесу, Геральт дремал, и сквозь дрему ему виделись картины прошлого и небывалого, они тревожили ему разум и сердце, и ощущал себя ведьмак загнанным в угол диким зверем. Утро встретило его на пороге имения. -Не ожидал тебя увидеть,- хозяин богатого дома стоял на ступенях. - Что привело? Геральт осмотрел дом, его владельца т вздохнул. -Пришел за советом, - Геральт слез с Плотвы. - А ты хорошо устроился. -Новую жизнь всегда хочется устроить лучше прежней. И я тебе должен. За жизнь. Лошадь в стойло! Геральт проводил взглядом молодого паренька, взявшего Плотву за уздцы, потом последовал в дом. Новое поместье было поменьше, чем поместье Гарин, но зато в нем не было ощущения мертвого дома. Что-то где-то шумело, слышались голоса — и не пьяные развязные крики — нет, голоса были вполне милы. Геральта особенно царапнуло — где-то проскользнул детский смех. И тут на них почти налетела девчонка лет семи. Она была копией отца — с мощным костяком, рыжая, с наглыми умными глазами. -Кто это, папа? - спросила она. -Геральт из Ривии. А ты представься, юная леди, как подобает, - одернул ее отец. -Эльза фон Эверек! - гордо выдала девчонка. - А правда, Геральт из Ривии, что ты снес моему папе голову? -Было дело, - замялся Геральт. - Бойкая у тебя дочь, однако. -Не то слово! - хохотнул Ольгерд. - Ее братья не отстают. Но к делу. Кабинет Ольгерда был так же на втором этаже. И в нем так же было много — слишком много — дорогих и изящных вещей. Ведьмак ходил и рассматривал новые безделушки. -А ты не изменил своим увлечениям. -Добавил новых. Так что тебя привело, ведьмак, — и я правильно понял, что ты хочешь вернуть Ирис? -Да. Непривычное для меня оружие. Думал, что будет подарком... -Не тот клинок ты для подарка выбрал. -И не той. -А тут уж сам виноват. Кажется, ты мне это выговаривал? Наверное, если бы Геральт хоть немного заблуждался в Ольгерде фон Эвереке, то предположил бы, что в его словах звучало торжество. Но за бездумной удалью фон Эвереков был удалый ум самого Ольгерда. -Я был не прав. Так вот, ты каменного сердца себе не просил... -Само получилось. Что, уже не болит? Геральт погрузился в недра кресла, обитого алым бархатом с богатой вышивкой. По ткани струились ирисы. -Она не ревнует? Ольгерд с яростью взглянул на ведьмака. -А может необузданная кобылица ревновать к цветам? Что было — то прошло, вот и первый совет. -Так просто? -Ну, ты уж сам реши, было ли это просто. Геральт про себя усмехнулся. Ну, это было проще, чем победить Короля Ольх... Но самую чуточку. -А вот тебе второй совет — выпутайся из тех историй, которые не про тебя. И не впутывайся в истории подобных тебе. -Говоришь загадками. -Следую своим же советам. -Тогда, по законам, совет третий? -Вспомни, кто ты такой. -Холера, - только и прошипел Геральт. Когда спотыкаешься на пустом месте третий раз подряд — место, наверное, не так уж пусто. Ольгерд хохотнул. -Чего, болит сердечко? Ну, так в радость же — есть чему болеть. -Ты вроде человек умный, видел какие-то такие вещи, - Геральт протянул один из листов с записями Цири. Ольгерд нахмурился, но листок взял. -Что-то новенькое. Такого до сегодня не видал - ничего тебе сказать не смогу. -Тогда дай еще подсказку. -Многого просишь. -Имею право. Ты меня обманул. -Сам был обманут. Впрочем, с демонами всегда так. Ладно, по доброте сердечной дам еще подсказку. Ну и вина предложить могу. -Не откажусь, - Геральта позабавил тон старого недруга. - Ты помнишь Ирис? Руки Ольгерда не дрогнули ни на вершок. -Нет. Я помню только свою любовь к ней. Ту самую, которая ее и сгубила. Теперь чуешь разницу? Геральт взял протянутый ему бокал вина. Красного и густого, как кровь. Часто же его в последнее время к несчастным любовникам заносит. Что Ольгерд, что Детлаф. Что Эредин, кстати. И к несчастным возлюбленным, если вдуматься. Где-то тут и есть разгадка. -Ну что, помог? - участливо поинтересовался Ольгерд. -На мысли натолкнул, - уклончиво отозвался Геральт. -А записки эти... Их в подборке достать можно? -Пока нет, их только недавно нашли... -Не поскуплюсь на переписчика. Геральт почувствовал раздражение — фон Эверек его задевал каким-то самым животным фактом своей натуры. -Тогда пошли человека в Новиграде, найдет меня — пособлю с копированием. Не боишься, что снова в переплет попадешь? -А вот мой тебе четвертый совет — кем бы ты ни был, ты тот, кто ты есть. И не важно, какое у тебя сердце — если разум с чудинкой, то с демонами ты часто иметь дело будешь. Вопрос только в том, как к этому относиться. -Дочка твоя хорошо фехтует? -А то! -Вот ей тогда карабела. -И тебе не хворать, ведьмак. Придет время — свидимся. Геральт опрокинул вино, налитое хозяйской рукой. -Кислое, - вдруг удивился Геральт. - Пошлю-ка я тебе еще пару бутылок из моих погребков. -О, заделался виноделом? -А чем еще в Туссенте заниматься.