rotate

      Ханбин полностью теряет связь с реальностью.       Последнее его отчетливое воспоминание — это разговор с взволнованной матерью по телефону, которая звонит, чтобы узнать, как у него дела с учебой. Она не проговорилась, что уже знает об академическом отпуске сына, который мог затянуться не на один год, а Ханбин лгал так виртуозно, говоря, что только вчера он успешно сдал последний экзамен.       И если Ханбин ничего не помнил, то помнил тот, кто действительно был успешным студентом и вчера почти лучше всех сдал экзамен по праву.       Парня тянет к нему. Тянет к его карманам, в которых точно есть что-то, чем можно поживиться. У Ханбина грязные карманы — там какие-то бумажки, жевательные резинки, порванные наушники, бинты с высохшей кровью и сбитые костяшки от постоянных падений.       У всепомнящего и всеимущего в карманах дорогая ручка, дорогой телефон и ухоженные пальцы.       Ханбину нужно больше. Ему не хватает того, что он получает сейчас, и только будущий предприниматель может дать ему это. Их встречи строго ограничены чужим графиком, и ему повезет, если в ближайшую неделю у этого искусителя найдется свободная минутка.

***

      — Боже, Ханбин, тебе самому от себя не мерзко?       Нежный, чуть насмешливый голос раздается над ухом, пока парень так жалко блюет в какой-то подворотне, а обладатель этого голоса держит его отросшие волосы.       — Ты обещал мне, что не затеряешься в этом. Ну? И что же я вижу, Бин? Я вижу, что тогда зря дал тебе возможность расслабиться. Ты слишком слабохарактерный, зайка.       Он отпускает чужие волосы, и Ханбин валится на землю, помутненным взглядом смотря в чужие глаза. Он умоляет, просит, но потенциальный спаситель остается непреклонным. Он поправляет шарф на шее и оглядывается по сторонам, надеясь, что их никто не видит.       — Чжинхван, пожалуйста, — просит Ханбин, и внутри даже на слезы ничего не остается.       Парень только выдыхает устало и кидает пакетик с порошком ему под ноги, к которому Ханбин тянется, как к последнему своему спасению.       — Не знаю, зачем помогаю тебе. Ты милый. Жаль только, что унижаться любишь, — задумчиво тянет Чжинхван и закуривает, пока парень под его ногами дрожащими пальцами пытается раскрыть пакетик. — Еще встретимся. Ты придешь.       Окурок падает куда-то в лужу рядом, и Ханбин понимает, что еще никогда не чувствовал себя таким жалким.       Хотя он уже вообще, кажется, ничего не понимает, пока закидывается очередной порцией такого манящего белесого порошка.

***

      Они встречаются снова уже в клинике, где Ханбин лечился от наркозависимости. Ему удалось восстановиться в университете и успешно скрыть факт своей неприятной болезни. Когда он видит того, кто так вероломно вмешался в его жизнь, ему хочется то ли рассмеяться, то ли расплакаться — он и сам не знает, почему так.       — Почему ты здесь? — спрашивает он, садясь рядом, и Чжинхван уже не может вспомнить в этом представительном студенте того почти умирающего в подворотне от ломки Ханбина.       — Мой друг здесь, — односложно отвечает он. Он будто на каком-то подсознательном уровне не хочет понимать, что кто-то смог выкарабкаться, что кто-то смог взять себя в руки после всех козней, которые он строил. Чжинхван на Ханбина даже не смотрит — темные линзы очков скрывают его взгляд, и парню остается только сесть рядом.       В коридор на кресле-каталке вывозят парня, одногодку Ханбина, но выглядит он совсем плохо.       Он в кислородной маске, в какой сидел и Ханбин, пока проходил курс оксигенотерапии.       Все его руки исколоты до такой степени, что кожа на руках посинела, и Ханбин натягивает рукава своей кофты чуть ниже, чувствуя некий дискомфорт.       На лице его кожа какого-то непонятного желто-зеленого оттенка — такого же была и у Ханбина, когда его организм пытался принять лекарства, которые ему назначили внутривенно, по тем же венам, по которым он пускал себе героин.       Но рядом с Ханбином не было Чжинхвана, который плакал бы и просил прощения.       Плохо быть посредником, если привязываешься к тому, кто для тебя всего лишь часть плана на этот (и, возможно, следующий) месяц.       Ханбин только подходит к нему и трогает за плечо, мягко произнося:       — Еще встретимся. Ты придешь.       И правда. Через какую-то неделю парень уже оббивает порог ханбиновой квартиры и сует под дверь записки со словами «Прости меня», «Встретимся?», «Открой дверь, нам нужно поговорить».

Ханбину ничего не нужно. Только… месть?