rotate

      Джину видит этого парня здесь каждый день. Каждый божий день он ошивается у какой-то страшной многоэтажки в криминальном квартале большого города и пристает к занятым прохожим, у которых в голове один план: дом-работа-дом. Джину успел заметить — когда он обращается к женщинам, его голос такой задорный и веселый, что рука почти сама тянется в карман, чтобы кинуть ему немного мелочи. А когда на светофоре стоит дорогая иномарка с симпатичным занятым мужчиной за рулем, он тут же включает сучью походку и старается как можно соблазнительнее попросить немного денег или одолжить огонька закурить.       К Джину ему не удавалось подойти еще ни разу. Тот либо сбегал на другую сторону дороги, либо этого бездомного кота просто не было рядом.       И когда мужчина увидел его выходящим из кабинки мужского туалета и поправляющим ремень на узких старых джинсах в забегаловке неподалеку, куда сам Джину зашел вымыть руки, ему все сразу стало понятно. Вслед за ним из той же кабинки вышел какой-то ну очень мутный тип. Они разошлись без слов, но между пальцев парень вертел несколько старых купюр.       Давалка? Определенно.

***

      Почти ежедневно проходящего мимо Джину все же постигла участь жертвы честной давалки, которая отрабатывала жалкие гроши сполна. В очередной вечер блондин появился невесть откуда, будто из-под земли выскочил, как черт из табакерки, и мужчину даже передернуло слегка. На нем сегодня была какая-то облезлая леопардовая шуба, будто найденная на свалке неподалеку.       Все-таки этот парень вблизи был еще красивее. Сочные губы так и напрашивались на член, а лисий прищур глаз намекал на то, что эта услуга бесплатной точно не будет.       А под носом у него блестели белоснежные крошки кокаина, которые удивительно хорошо сочетались с цветом его волос.       Кажется, он замечает, куда Джину смотрит, и, чуть тушуясь, спрашивает:       — У меня пыль под носом? — такой неловкий. Он ладонью смахивает оставшиеся кристаллики и улыбается так… странно. Так спокойно. — Я Сынюн. А тебя как зовут?       Джину кидает показной взгляд на наручные часы и тут же неспешно отвечает, решив пока задвинуть планы на вечер куда-то подальше:       — Джину.       У Сынюна в глазах только прямой намек, а худые пальцы тянутся к чужой ширинке. Кажется, он не совсем понимает, что они стоят посреди улицы, и потому его жесты выглядят «слегка» неуместно.       — Я трахаюсь только дома, — твердо отодвигает чужую руку Джину и улыбается немного ошалевшему от такой прямоты Сынюну, на что тот только губу закусывает и морщится — похоже, какие-то крошки застряли в носу.       — Возьмешь меня домой?       — Как кота?       Сынюн на это сравнение немного рассеянно кивает. Он тянется к Джину, к его новому пальто, и получает в ответ только нежную улыбку и ласковый взгляд необыкновенно больших глаз. Они идут вместе через дворы, и вскоре оказываются у парадного входа безумно красивого многоэтажного дома. Из фойе, откуда светит теплый желтый свет, так и веет уютом, и, когда швейцар у входа раскрывает им двери, помутненному рассудку Сынюна кажется, что он оказался в каком-то другом мире, а Джину только держит его близко к себе и не отпускает, изредка пытаясь разрядить обстановку тихими «расслабься» и «все в порядке».

Неужели он наконец окажется дома?