rotate

      — Мам, я не хочу с ним общаться, — слышит Кихен из комнаты рядом и улыбается как-то то ли грустно, то ли, наоборот, весело — от других он слышал такое нечасто, но было даже как-то радостно, что хоть один человек ясно высказывает свои мысли.       — Хену, не валяй дурака. Кихен — очень хороший мальчик, мы с его мамой дружим, он очень умный, я уверена, с ним у тебя будет огромное количество точек соприкосновения, — госпожа Сон убеждает сына в этом, а тот только продолжает ныть, что Кихен — не тот, с кем бы ему хотелось общаться. Кихену приходится действовать самому, как обычно. Он направляет инвалидное кресло в комнату и решительно толкает легкую дверь рукой.       — Хену, выйдем? Извините, госпожа Сон, я украду его всего на минуту.       — Нет, Кихен, вы можете идти. Я пойду к твоей маме, — женщина улыбается и оставляет детей наедине друг с другом. Хену не очень нравится Кихен, потому что… ну чем с ним заниматься? Только если Хену сам сядет на свое компьютерное кресло на колесиках и они поедут наперегонки. Полный нид фо спид.       Уйти ему мешала тактичность, выведенная его матерью. Он хотел уже начать разговор, как Кихен взял инициативу в свои руки, так по-ботански поправляя очки на носу:       — У меня много дел и без тебя. Если тебе хочется идти, то иди, там Хосок с Чжухоном внизу, должен еще Чангюн подтянуться. Я пойду, — последняя фраза звучит настолько смешно, хоть и очень чернушно, что Хену с трудом сдерживает улыбку. Кихен уезжает на своем кресле в свою комнату и прикрывает дверь, а парень остается сидеть на диване, не зная, принимать это за освобождение или все-таки остаться и попытаться наладить разговор.       Из комнаты Кихена слышится скрип инвалидного кресла. Это никак не настораживает Хену, который решил посидеть еще немного, чтобы сделать вид, что пообщался с «хорошим мальчиком», как вдруг слышит чужой крик, грохот чего-то тяжелого и глухой стук чего-то об пол. Он тут же распахивает дверь комнаты и видит, что Кихен распластался на полу, а рядом с ним валяются его тяжелые костыли.       — Что случилось? — Хену волнуется; хоть Кихен ему и не особо симпатичен, в нем играет какая-то вселенская забота обо всех и вся. Он помогает Кихену сесть в кресло — благо, в пятнадцать лет он заставляет себя заниматься спортом — и поднимает его костыли.       — Я не удержался, — он поправляет очки на носу и разозленно сопит. Хену кажется, что он злится на самого себя.       Потому что он, определенно, делал бы то же самое.