Затяжка на двоих

Москва.       Блондин с трудом открыл глаза, попутно потирая их кулаками. Пробежавшись глазами по комнате, он смог нормально сфокусировать свой взгляд на Сергее, что мирно спал у него в ногах, обнимая пустую бутылку..Виски? Да, точно, вчера они пили его.       –Матерь божья.. –в ушах стоял звон, который никак не давал ему сосредоточиться на своих же мыслях. И с каждым разом этот звон усиливался, давил все больше, вжимал в самый пол. Отличное утро, отличное похмелье. –Серый! –стучит кулачками по плечам друга, разбудить пытается. –Вставай, я уже ног не чувствую.       –Мась, иди нахуй, спасибо. –поворачивается на другой бок и вновь сопеть начинает. Ну, хотя бы с ног сполз.       На часах 13:00, а утро Свободы только началось. Сидит у окна распахнутого, кружку чая поставил перед собой и пытается сложить, словно конструктор, вчерашний вечер с Трущёвым. Помнит, как тот залпом выпивал алкоголь, одну рюмку за другой, не щадил совсем себя, дал волю всему негативному, что копилось в нем эти недели. Больно ему, до трясучки больно. Да и Максу не лучше. Вину свою чувствует. Но ведь он простил, значит всё наладилось.       Лёгкий ветерок проникал в каждую клеточку организма Свободы, от чего тот получал огромное удовольствие, ведь это приводило его в чувства после тяжёлой ночи. Но данную трапезу прервал человек, который просто насиловал своим пальцем звонок. Нехотя Анисимов поплёлся к входной двери и, открыв её, был сразу припечатан к стене. Назима разъярённо смотрела на него и тыкала своими длинными ногтями в его грудь.       –Какого хрена ты не брал трубку телефона? Почему я шатаюсь по всей чёртовой Москве?! Сука, я просто отпиздохала твой дверной звонок, Свобода! Ты совсем слух потерял?! Чем таким был занят, что я минут 5 стояла у порога?!       –Пять?       –Да! Спускайся с небес, блин! –монолог Джанибековой прервал Трущёв, который вовремя вышел из комнаты.       –О, мамасита. –натянул сонную улыбку на лицо и облокотился о стену.       –Ну зашибись, ты тоже тут. Уроды, я, блять, места себе найти не могла! Серёж, –он виновато смотрит на неё, а она, ей богу, сейчас ему голову свернуть готова была. –Ты две недели убивался, я же переживала и как только о состоянии твоём решила узнать, ты пропал резко. Ты понимаешь сколько разных исходов этой истории я себе напридумывала, огурец ты усатый! А если бы ты решил с жизнью счёты свести?! И ты не лучше! –вновь припечатала Свободу к стене. –И за те­бя я переживаю!       –Извини. –в унисон произнесли парни и осторожно обняли казашку.       –Собирайся, я те­бя домой отвезу. –Вырывается из объятий и на Серёжу смотрит. –Теперь я с тобой поговорю.

***

      –Ну и, как ты? –Назима дорогой увлечена, но и на друга кратко поглядывать успевает. Боится она за состояние его, давно поговорить хотела.       –Нормально.       –Не ври. Я всё знаю.       –Зачем тогда спрашиваешь? –девушка плечами пожимает и к обочине подъезжает, машину останавливая. Теперь полностью своё внимание на друга переключила.       –Поделись со мной всем тем, что накопилось. Ты столько раз из задницы меня вытаскивал, подобрал меня, словно котёнка с улицы. Дай мне шанс оплатить тебе тем же. –Нежно берет его лицо в свои руки и заглядывает, чертовка, глубоко, в самое ядро мыслей его.       Чем он может с ней поделиться? Тем, что плохо ему? Больно? Смысл жизни потерял? Она это и так знает. Но ведь все равно ждёт чего-то. Её просьба в тупик парня поставила. Ему сейчас молчать хочется, не жаловаться. И без того хуево. Он чувствует себя сейчас никем, да и зовут его никак. Хочет исчезнуть из мира этого, который только боль и горечь приносит ему. Жизнь терзает его, усиливает хватку с каждым разом, тянет на самое дно пропасти, а лестницу, которая может помочь выбраться, сжигает у него лишь на глазах. И единственное его спасение – пепел, то есть – ничего. Он запутался в этих лабиринтах своих же чувств и мыслей, опустил руки, сдался, чёрный флаг меняет свою окраску на белый. Комом колючим уже в горле стоит хуета вся эта, царапает изнутри, дышать не даёт. А он уже и смирился.       –Я скучаю.. –все что смог он выдавить из себя. Эмоций перестал стеснять, слезы горькие из глаз хлынули, в плечо девушки утыкается, а они лишь по голове гладит его и шепчет: «Я понимаю, поплачь, тебе это надо.» Екатеринбург.       Трясётся. Колотит всю. Ерзает на кровати. Пот холодный стекает по лицу. Тихие стоны вырываются, будто больно ей делает кто-то. Пальчиками впивается в простынь. Стоны криком сменяются. Страшно очень. «Тут очень темно, куда бежать? Помогите!»       –Крис! Эй, Кристин! –девушка испуганно с кровати приподнимается, воздух жадно глотает, глаза по всей комнате бегают. –Тише, тише. Ты чего? –Тим бережно её обратно на кровать укладывает, по макушке гладит.       –Там темно очень было.. И так страшно, Тим, так страшно.. я одна совсем была, Его звала, но Он не слышал..       –Пиздец, Кошелёк, почему ты мне пол кошмары свои не говорила? Я ж сам сейчас чуть на месте не откинулся. Нельзя пугать так. –ложится рядом, притягивая подругу к себе. –Это просто плод твоих воображений, не воспринимай всерьёз. Видишь, тут светло и ты не одна. Ты дома – в родном Екатеринбурге, никто те­бя тут не обидит.

***

      С самого утра девушка не расстаётся со своей тетрадкой с песнями. В голове крутятся тысячи строк и каждую она выписывает, пытаясь создать цельный и связанный текст. Она всегда свои чувства в стихах и песнях выражала, вот и сейчас не исключение. Нервно грызёт колпачок ручки, сосредоточиться пытается. Пишет, пишет, пишет. После отбивает легонько пальцами по подоконнику в такт песне, под нос строчки напевает.

Вот и все прошло про нас кино Как из-за стекла года В окне далеких звезд Они как мы, как мы Их много, но они одни.

Москва.

19:41 —Серый, возьми себя в руки.

19:43 —Да не могу я! Слишком тяжело!

19:43 —Думаешь мне легко? Назимке? Крис? Каждый переживает. Я две недели скитался хуй пойми где, хуй пойми с кем. Связи со всеми оборвал, не хотел ещё кому-то бед в жизнь притащить. Мне тоже херово, Серёг, но я научился держаться. И тебе советую.

      Телефон от себя откидывает, пялится в потолок. Надо на самом деле делать что-то. Не сидеть и убивать самого себя. Не маленький уже, должен сам все разруливать.       –Алло? Эрик? Да-да, слушай, тут такое дело, можешь посмотреть ближайший рейс до Екатеринбурга. Это очень важно. Екатеринбург.       –Сама написала? – Гринберг садится рядом, сигарету закуривая.       –Угу.       –Красиво получилось. Есть ещё наброски? –Кристина положительно головой кивает и протягивает тетрадь свою другу. –«Заморожена, от меня одна зима. Понимаю, что так надо. И что мне пора. И тебя я отпускаю, просто я должна. Чувства не исправить,знаю.» –зачитывает вслух и замолкает резко. Он будто прожёвывает каждое слово, на вкус пробует, анализирует досконально. Тим давно уже музыкой занимается, в этом деле, как рыба в воде. –У те­бя талант. Правда.       –Спасибо. –тихо благодарит и тетрадь рядышком кладёт. –Почему все так тяжело?       –Потому что без сложностей и тяжести никуда. Только в сказках хорошо все, а тут реальная жизнь. Нет готового сценария, идеально проработанной картины. За секунду все поменяться может.       –Я просто устала от всего этого. –Она словно не слышит друга своего, смотрит куда-то в пустоту, медленно, но верно, ее истерика одолевает. –Как же я хочу вернуть все назад. Не знать никакого Серёжу и Макса. Никого не знать! Зачем этот мир вынашивает меня, почему бы просто не избавится от меня!? –Закипает девочка, руками за волосы хватается, головой крутит. –Сука, лучше бы тогда оказалась на месте родителей!       Тим не выдерживает, его эти слова обижают, выводят из себя. Он девушку резко к себе лицом поворачивает, в глаза заглядывает. Там зима холодная. В этом пейзаже зимнем потеряться можно легко, что она сейчас и делает. Просто теряется в мыслях. Он грубовато её лицо в руки свои берет и скалиться.       –Кошелева, блять, успокойся! –неожиданно накрывает её губы своими, дышит тяжело. Девушка и среагировать никак не успевает... Москва.       Билеты на руках. Эрик прекрасно свою работу выполнил, ведь уже сегодня вечером Серёжу ждёт самолёт. В скором времени он найдёт свою девочку. И точно не отпустит больше. Не в этот раз.       –Жди меня, мартышка. –последнюю вещь в рюкзак кидает. Подходит к окну, достаёт сигарету и к губам подносит, пропуская в лёгкие серый яд.

Летали так высоко, руками ловили кометы, теперь я не знаю, где я и уж точно не знаю, где ты.