elvish fairy tales

Его зовут Станнис Баратеон, он читает у её группы курс истории, и на его указательном пальце блестит латунное кольцо с оленьей мордой. Санса радовалась тому, что он не заметил её раскрытого рта; казалось, он вообще ничего не замечал, кроме открытого перед ним учебника, и даже лица студентов его не интересовали. Слава Богу! Тогда бы точно не избежать неловких вопросов. « — Мисс… как ваше имя? — Санса Старк. — Мисс Старк, вас что, не устраивают реформы Бисмарка? Вы так удивлены, как будто сама канцлер Германии пожаловала к нам на занятие рассказывать об истории страны, так сказать, из первых уст». Джейни пихнула её в бок, возвращая с небес на землю, и шепнула что-то о том, что с задних парт над ней уже смеются. Ладно, они вольны болтать всё, что им вздумается, и всё равно, если что, она нажалуется Джоффри, и он найдёт способ наказать их. Пока они вместе, она ещё имеет право что-то просить у него. Потом это изменится, потому что, страшно подумать, но судьба запретит им быть вместе, потому что Станнис Баратеон — её соулмейт, но пока что об этом не знает. «Бисмарк придерживался философии равенства европейских стран». «Бисмарк заботился и о внутренней жизни Пруссии в том числе — именно он стал инициатором гражданского брака». «Гражданский брак». Санса снова густо покраснела. Здесь и сейчас её мечты становились реальностью, немного не так, как она это планировала. Сказать ему? Как-нибудь, подойдя после урока, сказать, что… обычно же так и делают, да? Просто так ставят перед фактом. Вы — мой соулмейт, и теперь у нас нет права расставаться. Мы с вами просто обязаны быть вместе; кто-то решил это за нас, но мы не должны возражать, потому что Боги, если только они ответственны за это, точно знают лучше нас, что нам нужно. Санса не знала, каково это, с ней это никогда не происходило, и, всё же, мечтала об этом. Иногда, сидя перед экраном ноутбука, она закусывала губы, читая пикантные истории на Фейсбуке — о том, как какой-нибудь доставщик пиццы замечал на шее у заказчика мерцающую драгоценность и тут же, обрадовавшись, доставал свою. Они оба, страшно счастливые, садились есть или пиццу, или бургеры, или что там этот доставщик приносил, а Санса сидела, чуя стук сердца ладошкой и улыбаясь экрану так, как не улыбалась никому из людей, и, даже отправляя Джоффри целующий смайлик, мечтала, что такое произойдёт и с ней тоже. Но сколько ему лет? Преподаватели такой информацией обычно не делились, когда представлялись перед своей группой. Ещё и кольцо на пальце, значит, женат уже… кто-то из отличников начинает о чём-то с ним беседовать; кажется, о современной политике Германии и том, как она изменилась за несколько сотен лет. Баратеон смотрит на кого-то из параллельной группы, Санса не помнит имя этой девчонки, и её неожиданно укалывает чувство ревности; он не улыбается, только осторожно кивает, не спорит, и пару раз на его губах мелькает ухмылка, но не более того. Джейни смотрит на Сансу с опаской и не понимает, в чём дело, а ту грызёт чувство ревности: у неё была возможность впечатлить потенциального соулмейта, а она ей не воспользовалась, потому что никогда не интересовалась историей как та, с кем он говорил. Нет, он не поверит, если ему сказать. У неё ведь нет с собой браслета. Она ему ничего не докажет, а теперь только и наблюдает за тем, как двигаются его губы. Как складываются в них слова. Соулмейт. Какая, в конце концов, разница, сколько ему лет. Говорят, даже если один соулмейт умирает первым, второй продолжает жить, храня в себе память о своём партнёре, и буквально живёт за них обоих. Он не скорбит и не нуждается в новом партнёре. Она не носит браслет, потому что Джоффри не верит в соулмейтов и никому не рассказывает о том, какая драгоценность досталась ему. Какое-то время Санса надеялась, что он просто скрывает своего оленя, и что, на самом деле, им суждено быть вместе, ведь она, казалось, так его любила, но начался новый семестр, появился Станнис Баратеон, и она поняла, что ничего не понимает. — Мама, а как тебе удалось полюбить папу, когда погиб дядя Брандон? — Извини? — на мгновение мать отрывается от лепки печенья, чтобы посмотреть на Сансу, перемазанную лимонным джемом. — Я имею в виду, тогда… когда он сделал тебе предложение. — Говорить об этом Сансе неловко, но она делает над собой усилие и продолжает. — Я имею в виду, ведь дядя Брандон был твоим соулмейтом. И ты знала, что никогда не полюбишь папу так, как могла бы… — Если бы я не полюбила твоего отца, — проговорила та, возвращаясь к пирогам, — разве родились бы у нас дети? — Разве для этого любовь обязательна? Тон дочери Кейтилин не понравился. Все эти легенды о соулмейтах, сказочные драгоценности и украшения, которые дети из них делают, надеясь найти свою истинную любовь, давно стали в её глазах бутафорией, но разве можно было объяснить это мечтательной девочке-подростку? Она отложила скалку, вытерла о фартук руки и села перед дочерью, продолжавшей толочь лимонную цедру. — Обязательна, если речь идёт о пятерых детях. У родителей может быть один ребёнок, случайный, и даже два, если родители сомневаются в своих чувствах, но хотят бороться и думают, что рождение малыша всё решит… ещё, конечно, некоторые семьи не пользуются контрацепцией, но это не про нас. Мы с отцом любим друг друга, и… — Но разве мы имеем на это право? Я думала, — поспешила оправдаться Санса, наткнувшись на осуждающий взгляд матери, — что только к соулмейтам мы испытываем искреннюю любовь. — А если твой соулмейт погибает, — произнесла мать с доброй улыбкой, — и при этом просит тебя не горевать и жить дальше, разве ты имеешь право его ослушаться? — Но если бы ты могла выбрать, ты бы выбрала дядю или отца? Кажется, этот вопрос переходил уже все границы этики. Санса и сама, услышав, как он звучит, поняла, что зря задала его, но деваться было уже некуда, она должна была получить на него ответ. Мама вздохнула, отведя взгляд куда-то в сторону, и сдержанно ответила: — Я предпочла бы не отвечать на этот вопрос. — Да, я понимаю, что это не очень хорошо, но если бы дядя не умер, ты бы… — Если бы твой дядя не умер, — строго прервала её мать, — я бы вышла за него замуж, это естественно, и мне бы не пришлось выбирать между ним и твоим отцом! — чтобы не смотреть на дочь, она вернулась к работе над тестом. Санса не решалась произнести ни слова, продолжая глупо таращиться на оставшиеся лимоны, пока мама, успокоившись, не заговорила сама: — Это великое счастье — найти своего соулмейта. Никто с этим не спорит. Но жизнь так редко даёт нам возможность быть счастливым, что приходится довольствоваться малым и относиться к этому так, как если бы сбылась твоя самая заветная мечта. Мне не нужны отличительные знаки, чтобы быть счастливой с хорошим человеком, особенно если он добр ко мне и заботится обо мне и наших детях. — Она вновь обернулась на дочь и вновь виновато ей улыбнулась. — Однако не стоит задумываться об этом, пока ты не встретила соулмейта. Тем более в твоём возрасте. Многое ещё может измениться. Санса кивнула. Её браслет лежал в потаённом месте, спрятанный от любопытных глаз и от Арьи, которой достались серёжки в виде волчат. Она могла бы стащить у Сансы драгоценность просто так, лишь бы ей досадить — поэтому пришлось её убрать, чтобы достать в особенный день — такой, как сегодня, и показать тому, кому нужно. Его даже Джейни не видела. Когда серебряный браслет лежит перед мистером Баратеоном, он не может найти слов. Он догадывается, что Санса Старк собрала этот браслет сама и какое-то время активно его носила: леска была сильно растянута, серебряные кристаллики из пластика явно были куплены на скопленные со школьных обедов деньги. Скромно, со вкусом и так по-детски. Селиса, например, сделала из своей драгоценности ожерелье, потратив на него свою долю подарочных свадебных денег — и ей было всё равно, что её со Станнисом драгоценности не совпадали. Теперь его олень лежал перед его глазами, принадлежавший его студентке, и он не знал, что сказать, только поднял испуганный взгляд и непонимающе на неё уставился. — Я не знаю, что делать, — честно признался он. — Я тоже, — виновато улыбнулась Санса, — и всё же, думаю, нам стоило бы узнать друг друга поближе. Эта девчонка, она смотрит на него так, словно тоже ни в чём не уверена. И зачем тогда пытается? Кто ей сказал, что он — тот, кто ей нужен? Станнис выпрямился, потому что её пристальный взгляд заставлял его нервничать, а, глядя на неё сверху, он чувствовал себя уверенней. — Но это невозможно. Вообще-то, по-хорошему, я уже женат, и мне… и я не собираюсь разводиться. — Многие прекращают отношения, когда находят соулмейтов, — невозмутимо ответила Санса, — возможно, это и ваш случай… — Да ты что, с ума сошла? Предлагаешь мне ради тебя уйти от жены, с которой я прожил… Он замолчал. Санса ведь тоже, наверное, не знает, как ей быть, она тоже гадает и пытается подобрать лучшую модель поведения. Она вовсе не соблазняет его, не ставит его перед фактом, даёт ему время подумать. Он слышал, не у всех соулмейтов всё выходит сразу… к тому же, она ещё такая маленькая. Ничего не знает о жизни. Не понимает, что ей придётся долго его оплакивать, ведь умрёт он наверняка раньше; и понятия не имеет о грузе проблем, пронесённым им через сорок лет существования. Разве она готова взять на себя такую ответственность? Может ли он доверить ей это всё? — Я ведь тебя даже не знаю толком, — выдохнул он, и Санса кивнула. — Как я могу быть уверен, что ты — та, кто мне нужен? — Здорово же, когда вам и думать-то особенно не надо, — пожала она плечами. — Вы знаете это, потому что так решил кто-то за нас. И нам необязательно искать этому причины, как-то мотивировать… у отношений, как у войн, не всегда существуют предпосылки, — Санса ему улыбнулась. Легче ему от этого не стало. — Но я не стану на вас давить. По правде говоря, я тоже этому немало удивлена, потому что не ожидала такой… разницы в возрасте и статусах. Вы должны простить мне мою наглость и искренность, я просто хотела, чтобы вы знали об этом. В конце концов, насколько я понимаю, соулмейтам необязательно быть вместе… ну… я имею в виду, состоять в отношениях, — она покраснела и смущенно опустила взгляд. — Они могут быть просто друзьями. Потому что понимают друг друга лучше прочих, и всегда найдут слова поддержки. Читают ли они мысли друг друга, или просто обладают схожим уровнем эмпатии, я не знаю, но… — Читают мысли, говоришь? Хм, — задумчиво проговорил он, уже предвидя неудачу своей шутки, — значит, нужно быть поаккуратней с мыслями во время контрольных и тестов… нельзя позволять тебе больше только потому, что ты… — он так и не решился произнести слова «мой соулмейт». Он прекрасно понимал, что для неё признание факта может быть равносильно свадебной клятве. И то, что сейчас он не может ей это дать — тоже. — И тебя такое устроит? — Санса кивнула. Не была уверена, что не врёт, и всё равно кивнула. — Наверное, это будет тяжело. — Если вы боитесь, — снова улыбнулась она, мы можем просто не разговаривать больше, чем того требуют наши отношения. В конце концов, всё зависит от нас. Можем бежать за этим, а можем бежать прочь… Человек — всесильное создание, способный с одинаковым рвением и строить и разрушать то, что делает его счастливым. Всё в наших руках. Всё ли в наших руках? Станнис молча смотрел на дорогу, по капоту били капли дождя, дворники работали на износ. Всё ли в моих руках? А если бы Селиса вдруг ушла от меня, сказав, что нашла своего соулмейта? Раньше она надевала своё ожерелье во время походов в театр — и, когда Станнис это заметил, он просто перестал её туда водить. Не потому что боялся её потерять, это просто казалось… неуместным. Люди ходили в театры с одинаковыми украшениями, гордо носили их, как знак собственного отличия, как если бы это было их фамильным гербом; Станнис же таким счастьем похвастаться не мог и, в общем-то, всё равно был счастлив… один его брат едва не спился из-за этого соулмейтства, второй как раз недавно расстался с парнем из-за того, что тот нашёл своего «соулмейта»… от этих украшений один только вред, пустые обещания, ложные надежды. И, тем не менее, в отличие от обычных отношений, они никогда не разбивали сердец, раз уж происходили. Об этом знали все. С другой стороны, люди могли быть счастливы с кем угодно, если бы не верили в сказку о том, что где-то их ждёт другой человек; родственная душа, предназначенная им свыше… и моя родственная душа — это Санса Старк. Я не знал её прежде, и вот, мне почти сорок, и она появилась в моей жизни. Лучше поздно, чем никогда? Нет, но ведь я даже не знаю, как она учится; видимо, не так уж плохо — так он подумал, заказывая в канцелярии её личное дело. Так и оказалось: безупречная успеваемость, немало академических устремлений и даже заявка на несколько исследовательских грантов и стипендий. То есть, не будет использовать его в корыстных целях, если он вдруг выкажет ей своё расположение. И даже на экзамен не станет приходить в откровенном наряде, надеясь соблазнить его… да, такая девушка действительна была похожа на ту, что могла ему понравиться, как будто это что-то упрощало. Селиса. Ведь нужно было, прежде всего, как-то с ней разобраться, так ведь? Сколько они были вместе, он и сосчитать не мог; сколько раз она пыталась родить ему… Быть может, поэтому у неё и не получается? Потому что им не суждено? Поэтому единственный, кто у них родился — это больная дочь? Она молилась каким-то своим Богам, говорила, что это — наказание за её грехи, и только теперь Станнис начал замечать, что, вообще-то, немало устал от этого. Оставить её он не имеет права, потому что согласился нести это бремя пару десятков лет назад, когда брал её в жены; но разве их пример не доказывает, как плохо совершать опрометчивые ошибки, когда в мире всегда есть надежда на то, что ты найдёшь своего соулмейта?.. Он-то на это никогда не надеялся, но рассудительность Сансы, её хладнокровие и спокойствие, её способность рассуждать и решать всё за него была словно свежий ветер. Когда они сталкивались в коридорах, поначалу Станнис одёргивал себя, чтобы не смотреть в её сторону, но потом перестал и открыто наблюдал за ней. Ему было интересно, как она живёт, чем, хотя сама мысль об этом доставляла дискомфорт. Иногда он не мог оторвать от неё взгляда во время занятий. Его коллеги часто рассказывали о таких влюблённостях, а он всегда гордился тем, что за все годы преподавания не посмотрел в сторону ни одной студентки; теперь он не мог сделать даже этого. Он даже подслушал чьи-то разговоры и узнал, что она уже пару лет встречается с магистрантом, с которым познакомилась на какой-то научной конференции, что весь университет с затаённым дыханием ждёт их свадьбу, и много другого, что ему вовсе не хотелось слышать. С одной стороны, это успокаивало и давало понять, что Санса сдержит своё слово и не станет на него давить. С другой стороны, ему не давало покоя ощущение, что что-то идёт неправильно, и им обоим не мешало бы оставить своих любимых и начать встречаться. Даже если у него будут проблемы, даже если придётся искать другую работу; если слухи разнесутся по всему городу, он заберёт Сансу, уверенный, что она не оставит его до самой смерти, и они уедут подальше от злых языков. Правильно говорят, что в существовании родственной души сомневаешься лишь до той поры, как наверняка найдёшь её. Потом, как ни убеждай себя в отсутствии необходимости, всё равно будешь раз за разом возвращаться к мыслям о ней — вплоть до поры, пока не соберёшься с духом, стиснешь зубы и не скажешь: «Мисс Старк, нужно поговорить». Даже если с момента вашей последней встречи прошло уже шесть лет, и ты успел забыть, как твой соулмейт выглядит, как звучит его голос и какое у него имя.

***

Сансе совершенно не везло в отношениях. Мать говорила, дело в её простодушии; отец обвинял в наивности, а Арья откровенно над ней смеялась и говорила, что Санса просто слабая дурочка. Конечно, после того, как старшая сестра начинала рыдать, Арья замолкала и пыталась найти способы её утешить, но получалось всегда одинаково плохо. Раз за разом, парень за парнем, Санса стала на полном серьёзе задумываться, что ей не стоит возлагать столько ожиданий на отношения, и что, если вдруг ей не суждено быть счастливой, она вполне может смириться с участью бизнес-леди, а семейная жизнь ей ровным счётом ни к чему. И тут, как гром посреди ясного неба, она получает это сообщение и выжидает 24 часа, думая, что Баратеон мог быть пьян, и что, если так, он обязательно отправит следом другое сообщение, в котором попросит извинения за причинённое беспокойство. Но этого не произошло, и Санса нерешительно ответила ему, что согласна встретиться. И вот, он сидел перед ней, сильно постаревший, сжимающий кофейную чашку и явно не знающий, с чего начать. — Ты очень… изменилась. Да. Комплимент — отличный вариант начать разговор, хотя бы разряжает напряженную обстановку и намекает на то, что разговор пройдёт в положительном ключе. Санса наблюдает за ним, склонив голову набок. Он поставил ей отличную отметку, почти не потребовав знаний; он столько времени наблюдал за ней, думая, что она не замечает, что какое-то время она позволяла себе пользоваться его благосклонностью и в ней питала уверенность в себе. С другой стороны, говорила она себе, всё дело было в их предназначении, а не в том, что он видел в ней то, чего не видели другие, и ему это нравилось… нет, скорее всего, ему до этого было даже меньше дела, чем другим. И всё же, теперь он сидел перед ней, и он был тем, кто сделал первый шаг, а не она. Чувствуя повисшее в воздухе напряжение, Санса придвинулась ближе, и их взгляды встретились. — Так… зачем вы позвали меня? — А ты не понимаешь? — он виновато скривил рот, словно пытаясь улыбнуться. Санса решила, что это стоило ему огромных усилий, и улыбнулась в ответ. — Если честно, не очень. — Да? Значит… — он виновато опустил взгляд в кофе. — Значит, мне придётся набраться сил и как-то тебе признаться в том, что ты мне понадобилась. — Спустя столько лет? — Сансе хотелось рассмеяться. Конечно, она никогда не возлагала на эти отношения никаких ожиданий, в отличие от тех, в которых фактически состояла, и всё же… — Да. Всё это время мне удавалось быть сильным, и не было необходимости обращаться к тебе за помощью как к своему другу. Как ты тогда сказала? Как назвала это, чтением мыслей? Тем не менее, я… — его блуждающий взгляд упал на её правую руку. Кольца на ней не было, выходит, она не замужем. Столько людей во времена её учебы говорили про неё и Джоффри Ланнистера, и это ни к чему не привело? — Ладно, это… это можно потом обсудить. Всё-таки, мы… не чужие друг другу люди. — Он поднял взгляд на Сансу, и глаза его потеплели. Он даже улыбнулся — вполне искренне. — Как… как у тебя дела? И Санса рассказала ему всё, что рассказывала прочим своим старым знакомым. Она умолчала о том, что не пошла в аспирантуру, потому что после расставания с Джоффри ни о чём другом думать не могла, и не стала пускаться в долгий рассказ об абьюзивных отношениях, в которые то и дело ввязывалась, рассказывая лишь то, что выставляло её в привлекательном свете; и, к своему удовольствию, заметила, что таких историй у неё немало, и что она многого добилась за те шесть лет, что не виделась с Баратеоном. Он, в свою очередь, подумал, что она стала ещё лучше и ещё больше подходила под описание человека, который мог бы ему понравиться. Может быть, в этом и была суть перерыва… она должна была измениться. Стать другой. Повзрослеть, научиться жить без него. Когда она закончила свой рассказ, он мог только ухмыльнуться и сказать: — Здорово. «Всего лишь здорово?» Сансе его ответ не понравился. Она вложила в это столько усилий вовсе не для того чтобы он отозвался об этом в одном только слове. Хотя, быть может, ей вовсе не стоит стремиться к тому, чтобы так его впечатлить? Сансе, вообще-то говоря, вовсе не понравилось, что он её так вызвал ни с того ни с сего, хотя они столько лет не общались, и прежде не обращал внимания на факт их духовного родства. А теперь, когда остался одинок — ведь в этом, наверное, было дело? — она резко ему понадобилась? Но ведь вопрос не в том, когда соулмейты будут вместе, заговорил давно умолкнувший голос внутри, а в факте того, что всё-таки будут. Это — самое главное. «Ты ведь умерла давным-давно», прошипела Санса, сообразив, что в ней проснулась маленькая девочка, мечтавшая о принце. «Стольким мужчинам я доверяла своё сердце, что перестала верить в рыцарей на белом коне». Конечно, Станнис выглядел безобидно, и какое-то время он был женат… сколько лет он был женат? А теперь ты ему нужна, снова сказала девочка. Какая разница? Может быть, он поумнел. Санса сглотнула. Да, раньше-то она никому не нужна была. Никто не делал к ней первый шаг, даже после ссор; должно быть, у него и правда всё плохо. Придя однажды, говорят, соулмейт никогда не оставляет вас. И он не оставит. Нечего злиться на него, пока он не совершил ничего этакого. Он и не совершит, говорили газетные пассажи, потому что соулмейты читают мысли друг друга, потому что у них схожий уровень эмпатии, всё это Санса знала наизусть с самого детства. — В общем, — говорил Станнис, пока Санса пыталась разрешить внутреннюю дилемму, — я не стану давить тебя ни в каком плане. Я всего-то неожиданно понял, что мне не с кем разговаривать. Мои друзья знают обо мне всё, а о моей жене — даже больше, и что бы я ни сказал, они могут поднять меня на смех, — он вздохнул, устроив подбородок на ладони. — И они не могут посоветовать ничего, что помогло бы мне разрешить проблемы с моей женой. Никто не может объяснить мне, как понять женщину, кроме… — он опустил взгляд, словно собирался сказать что-то постыдное. — … кроме другой женщины. Я уже всё испробовал. Не могу всё поправить. Санса снова сглотнула. Нет, пожалуйста, только не спрашивай меня о том, как наладить с ней отношения, мне кажется, я только начала надеяться, что это может куда-то привести, и я не хочу отвечать на вопрос, который отвадит вас от меня ещё на несколько лет, если не до конца моей жизни. Что, если вы — единственный, с кем я могу быть счастлива? Что, если все, кто меня окружает, все, на кого мне везёт — несчастные извращенцы, насильники, те, кто не хочет заботиться обо мне, потому что только таких мне хочется любить? Не лучше ли вложить своё сердце в человека, который будет любить меня, который будет заботиться обо мне? — Какие у вас проблемы? — тем не менее спросила она. Станнис откинулся на кресле, собираясь с мыслями, и Санса решила дать маленькой девочке вольную: — Мне очень тяжело рассуждать об этом, не зная толком ни вас, ни вашу жену. Могу только сказать, что невозможно решить проблему между двумя людьми, если они не любят друг друга, и не стремятся к этому. Станнис невесело усмехнулся. — А ты думаешь, столько лет брака не наложило свой отпечаток? Ты думаешь, я не люблю свою жену? — Я думаю, что длительность отношений никак не влияет на их качество. — «Пять лет я встречалась с Джоффри. Лишь за два последних года из этих пяти я поняла, с каким человеком встречаюсь на самом деле». Что-то, видимо, мелькнуло в её глазах, потому как Станнис, до этого не обращавший на неё почти никакого внимания, словно её там и не было, нагнулся над столом, приблизившись к ней, так что на какой-то момент Сансе показалось, что вот-вот, и он её поцелует. Рука дрогнула в ожидании и надежде лечь на его щёку, но ничего не произошло; Станнис лишь нахмурился, вглядываясь в её глаза. — Клянусь, не могу понять, что произошло. Я как будто говорю с другим человеком. Не это я ожидал увидеть, и… — Чего-то вы всё-таки ожидали, — улыбнулась Санса, когда молчание несколько затянулось. — Это приятно. Я думала, вы всего лишь хотели поговорить о своей жене. Но меня вы тоже хотели увидеть, правда? Не скажете это вслух, и всё же, прекрасно знаете, что это так. — А ты меня? — парировал Станнис, и Санса, не зная, что ответить, допила кофе. — Я и не скрываю. Он предложил прогуляться. Он больше не заговаривал о своей жене, стал задумчивым и шёл от Сансы на некотором расстоянии, словно намеренно воздерживаясь от нарушения её личного пространства. Несколько раз она делала попытки пойти к нему ближе, но он инстинктивно отшатывался; и Санса подумала, что он, верно, всё ещё не готов, и позвал её на кофе лишь потому что ему так захотелось, даже если не отдавал себя отчёта в том, почему именно. Сансу его общество несколько успокаивало; никогда прежде он не был так близко, никогда прежде она не могла разговаривать с ним, никогда прежде он не замечал в ней никаких изменений и не интересовался, что такого могло произойти за время их расставания. Когда она заговорила, его это, казалось, немало удивило: — Вы знаете, я ведь совершенно перестала верить в любовь. И про вас даже забыла, решила не вспоминать, потому что мне стало очевидно, что… что нам никогда не быть вместе, ведь вы уже женаты и, так думала я тогда, очень счастливы. Вы отвергли меня и не делали попыток сближения за всё то время, что я училась в университете. Я подумала, что в этом нет ничего страшного, ведь столько людей живут без любви, и… и им всё равно хорошо. Соулмейт моей матери погиб, и она вышла замуж за отца, а теперь у них пятеро детей, и мы прекрасно знаем, что они живут душа в душу. Когда перед твоими глазами такой яркий пример того, что это всё глупости, и что можно быть счастливым, несмотря на… — Нет, — покачал головой Станнис и остановился. — Нельзя. Можно лишь тогда, когда не остаётся других вариантов. Поэтому и ты в это уже не веришь, а мы, тем не менее, должны как-то прийти к пониманию того, что любим друг друга. Я тоже так думал, что можно с кем угодно, если отношения хорошие, пока тебя не встретил. Теперь мне покоя не даёт мысль, что мы должны попробовать то, что сделает нас счастливее… быть может, в этом смысл моей жизни, который я так устал искать. И, как видишь, у меня много времени ушло на то, чтобы это признать. Я слишком много взвалил на себя, и столько времени у меня ушло на то, чтобы разрешить эти проблемы, но теперь... теперь мы должны рискнуть. — Должны? — её брови удивлённо подскочили вверх, и он кивнул. — Разве мы кому-то что-то должны? — Богам, — пожал тот плечами. — Судьбе. Самим себе, в конце концов. Он взял её за руку, прекрасно зная, что идёт следом. Говорят, по телу тут же проходит разряд электрического тока; некоторые даже начинают дрожать; и так оно и произошло и в этот раз. Санса ошарашенно уставилась на замок из их рук: реакция тела, казалось, и её немало удивила, и она стояла, не понимая, что происходит. Неужели сбывается то, о чём она так несмело мечтала? Не могла не мечтать, ведь он был ей предназначен, а за этим — бесконечная жизнь без ссор до смертного одра и только любовь, поддержка и процветание; так говорят обо всём соулмейтстве, так будет и с ними… — А ваша жена? — всё равно спрашивает она. Хочет отнять руку. Не смей обманывать меня. — Бог с ней, с женой. — Ничего страшного, обманывай. — Ты и сама говоришь, что мы давно не любим друг друга. — Как я могу знать? — произносит Санса дрожащим голосом, когда Станнис, полностью накрывая её ладонь, кладёт её себе на щёку. Как и раньше, у него едва заметная щетина, к которой весьма приятно прикасаться, хотя прикасалась она раньше и не к нему, а к другим; к тем, кто никогда не был с ней так нежен и не обещал воздушных замков; не обещал совсем ничего, как и Станнис. Он не произносил слов, он лишь гладил её пальцы, он закрыл глаза и прижимался к её ладони, только спрашивая самого себя, зачем было тянуть так долго, когда он всю жизнь знал, что не полюбит ни одну женщину, и что нужно будет схватиться за своего соулмейта в первую же секунду, как только увидишь его? — Кому, как не тебе, знать об этом? Санса положила вторую ладонь ему на щёку. Взгляд её потеплел, и мысленно она возблагодарила Богов за все свои неудачные отношения. Ведь иначе ей бы не удалось полюбить себя, научиться жить в мире с самой собой, стать такой же, как Станнис, чтобы и он наконец-то признал в ней равную себе. А потом — почувствовал, протянул к ней руку и сказал: «Мне нужен мой соулмейт».