Госпожа Министр

– Ну, и кто он? Голос Джинни послышался за спиной, как только она вошла в свою гостиную. Миссис Поттер сидела в кресле и листала журнал в ожидании появления Гермионы. – Джинни? Что ты здесь делаешь? Гермиона была явно не готова к подобной ситуации. – Ну, ты практически сбежала вчера, дома тебя не было, и найти не получилось ни у родителей, ни в Министерстве, – Джинни демонстративно переворачивала страницы, не глядя на подругу, – И вот, ты возвращаешься вся растрёпанная, со смазанным макияжем и в том же платье, в котором пришла к нам, – миссис Поттер подняла глаза и впилась в подругу взглядом, – Так кто он? – Никто, – спокойно ответила Гермиона, снимая туфли, – Это не то, о чём ты думаешь. – Действительно, о чём же я могу думать. – Я не хочу это обсуждать. Госпожа Министр зашагала в свою комнату, но подруга, поднявшись с кресла, отправилась за ней: – Значит, я его знаю. – Джинни… прошу. – Это кто-то из Министерства? – поражённого лица обернувшейся Гермионы было достаточно, чтобы Джинни утвердилась в свое догадке, – Точно! Ладно, можешь не говорить кто. Я всё равно узнаю. – Вот уж сильно сомневаюсь, – почти фыркнула мисс Грейнджер, взяв в руки салфетку с туалетного столика и убирая остатки косметики, производитель которой нагло лгал, что макияж останется стойким при любых условиях. Джинни всё так же стояла за её спиной: – Надеюсь, он хотя бы угостил тебя завтраком? – Да, что-то вроде того. Она, конечно, не стала уточнять, что Малфой услужливо оставил поднос с кофе и сэндвичами вместе с запиской, где пояснялось, что у него есть пара дел перед работой и что Гермиона прекрасно сориентируется, если ей что-либо понадобится. Но, будучи крайне смущенной, что снова доставила неудобства своему помощнику, волшебница, быстро проглотив неприхотливый завтрак, решила отправиться к себе домой, и уже там привести себя в порядок, предпочитая не задумываться, как отвратительно она себя вела, раз уснула прямо в библиотеке с книгой по Нумерологии. С каких Мерлиновых дел она вчера решила начать дешифровку критского линейного письма? С каких пор она вообще интересуется критским линейным письмом? Кроме того, судя по тому, что шпильки из её волос прилетели из оранжереи (хотя Гермиона ожидала, что они выпали из причёски в библиотеке и рассыпались по ковру), возможно, она допустила немного непозволительное поведение. Оставалось надеяться, что это была не попытка изобразить банши из бэк-вокала Селестины Уорлок. – Я собираюсь принять ванну, – Гермиона повернула голову к подруге, которая всё ещё находилась позади неё, – надеюсь, ты не последуешь за мной и туда? Джинни, видя, что Гермиона не в настроении, решила перестать вконец смущать её расспросами. Возможно, свидание прошло неудачно, они рассорились и пока что подруга не хочет говорить об этом. Конечно, миссис Поттер не была сама деликатность, но и точно не относилась к тем, кто всеми возможными способами будет удовлетворять своё любопытство. Джиневра умела ждать. – Ладно, – вздохнула она, – Я убедилась, что с тобой всё в порядке, так что извини, мне пора кормить Поттера-самого-младшего. Но не думай, что мы окончили разговор. – Ни в коем случае. – Я принесла тебе клубничный пирог, – на прощание произнесла волшебница и уже вошла в камин, но вдруг ни с того, ни с сего, спросила, – Он венгр? – Что? – Ну, твой… поклонник. – Нет. – Ясно, – слабо улыбнулась Джинни, и, бросив горсть летучего пепла, исчезла в языках зелёного пламени. Гермиона же, как и намеревалась, отправилась в ванную и посмотрела в зеркало: видок у неё был ещё тот. Не удивительно, что Джинни приписала ей интрижку. Взмахом палочки ванна стала заполняться водой, пока госпожа Министр умывалась. Гермиона устало потянулась к молнии на платье. И не смогла расстегнуть её с первого раза из-за застрявшей в ней пряди волос. Осознание причины настигло её почти сразу же и заставило волшебницу ошеломлённо застыть, глядя на своё отражение. С неё снимали платье прошлой ночью. Она поспешно расправилась со злосчастной молнией при помощи палочки, сбросила одежду, и стала внимательно рассматривать своё тело, но не находила никаких следов: ни отметин, ни царапин. Не было похоже, чтобы ночью к ней прикасались. Хотя, с чего же им оставаться? Малфой ведь не идиот. Она пыталась вспомнить хоть что-то, но в памяти не всплывало абсолютно ничего. Она отчётливо помнила, как они танцевали, как он сказал, что она может появляться в его доме когда угодно, при условии, что никто не узнает о нём. А дальше – она проснулась утром на диване в библиотеке, укрытая пледом и с книгой на полу. Гермиона могла бы поверить, что она уснула, а её волосы растрепались во сне, если бы не тот факт, что шпильки были обнаружены в оранжерее, а в молнии платья застряла прядь её собственных волос. Значит, его снимали, а потом надели обратно. И она не помнит этого. Не может же быть, чтобы три бокала эльфийского вина начисто отшибли ей память. Объяснение было только одно – Малфой удалил её воспоминания. Но зачем ему это нужно? Что за игру он ведёт? Если между ними что-то произошло, ему же, наоборот, выгодно, чтобы она помнила всё. У него мог был такой козырь в руках, а он отказался? Гермиона совершенно ничего не понимала. Это было иррационально, нелогично и вообще не укладывалось ни в одну из версий, которые она уже успела сложить в своей голове. Успокоившись, и приведя себя в порядок, госпожа Министр решила, что пока что лучшим решением будет не подавать виду. Он не знает, что она знает. Стоит понаблюдать за поведением Малфоя и восстановить свои воспоминания. Ведь, если начать оказывать давление и с порога заявить, что ей всё известно, то может произойти всё, что угодно. Как минимум он тут же изменит её память так, что она будет считать, будто провела вчерашний вечер где-то в другом месте. Ведь о том, где и с кем она была не знает ни одна живая душа. Поэтому лучше не горячиться, а разобраться на холодную голову. У неё есть преимущество. Значит, не стоит упускать такую возможность. Кто знает, возможно, он не в первый раз удалял её воспоминания. Проглотив пирог и выпив кофе, Гермиона оделась и отправилась в Министерство, пожелав себе удачи. Сейчас ей понадобятся все свои профессиональные навыки. – Доброе утро, – Драко, как ни в чём ни бывало, поздоровался со своим начальством, когда оно вошло в приёмную. – Доброе. Тон Гермионы был таким же деловым, как и всегда. Она, как обычно, отдала своё пальто, поправила причёску, краем глаза заметив в отражении, что Малфой коситься на неё. Это только усилило её подозрения. Он проверяет помнит ли она что-то. Что ж, в эту игру можно играть вдвоём. – Есть что-то срочное? – Нет. Заглядывал Перси Уизли. Я сказал, что ты занята, и что ему дадут знать, когда ты освободишься. – Спасибо. Вызови его, – тут она повернулась и со взглядом, полным сожаления, произнесла, – Извини за вчерашнее. Я снова доставила тебе хлопоты. Гермиона знала, благодаря наблюдению за Скорпиусом и Драко, что за такой взгляд последний простит что угодно. И она не ошиблась. – Не извиняйся, – смущенно отвел взгляд её помощник, – Я уже говорил тебе, если ты помнишь, что ты можешь появляться когда угодно. – Да, это я помню. А вот как я оказалась в библиотеке, не помню. Со мной такое бывает, если выпью немного больше, чем нужно. Замешательство. Доля секунды, не больше. Если не знать, можно и не заметить. Малфой первоклассный актёр. Но она знала, поэтому её не обманет его фальшиво-спокойный вид. – Я хотя бы не натворила чего-нибудь… неприличного? Драко сглотнул. Неужели он сплоховал? Не может быть. Он уже просто становится мнительным. – Что ты имеешь в виду под «неприличным»? – на всякий случай уточнил он. – Пародию на Селестину Уорлок, например. На прошлый Новый год мне выпал фант и это было ужасно. Что ж, он точно становится чересчур мнительным. – Ну, ничего особенного не случилось. Ты вдруг захотела почитать что-то по Нумерологии, и пошла в библиотеку. Когда я вошёл, ты уже спала. Не знал, что ты интересуешься критскими логограммами. Она готова овациями вознаградить такую игру. Никто в Министерстве, даже самый отъявленный лжец, не идёт ни в какое сравнение с ним. Его голос даже ни разу не дрогнул. – Если честно, удивлена не меньше тебя, – Гермиона была полна решимости довести игру до победного завершения, – Ладно. Скажи Перси, что я жду его. – Всё в порядке? Что ж, можно даже не лгать: – Джинни была у меня, когда я вернулась. Отчитала меня, как девчонку. – Сочувствую. На этом госпожа Министр зашла в свой кабинет и, сев в Кресло, стала обдумывать произошедшее. Малфой вёл себя настолько естественно, что не вызывал никаких подозрений. И она бы поверила его словам, если бы не две улики, полностью свидетельствующие о его явной лжи, и обнаружение которых он не предусмотрел. Но ей стоит продолжить пока что подыгрывать, пока она не разберётся во всём. Если он стёр или изменил её воспоминания, она их восстановит и докопается до правды, какой бы она ни оказалась. Весь день Гермиона думала только о том, чтобы поскорее попасть домой и восстановить свою собственную память. Но ей приходилось пересматривать внутриминистерские документы, лицезреть Перси, слушать его предложения по оптимизации, обсуждать с казначеем будущий пересчёт зарплат сотрудникам. Госпожа Министр была как на иголках последние двенадцать часов и тридцать две минуты. Было невероятно трудно сохранять хладнокровный вид, следить, чтобы голос не сорвался, когда она давала поручения Малфою, применять окклюменцию на всякий случай. Хоть Гарри и уверял, что её помощник может слышать лишь определённые мысли, но когда это слизеринцы говорили правду? Они скажут лишь то, что не позволит им упустить собственную выгоду. Конечно, она была сбита с толку. Какую корысть может извлечь её помощник? Но в последние несколько часов в альтруизм Малфоя она верила так же, как в то, что Рон внезапно перестанет облизывать пальцы при поедании куриных ножек. Волшебница была вымотана больше, чем когда-либо, но она справилась. Наконец, рабочий день был окончен. Никогда ещё Гермиона так не торопилась покинуть своё рабочее место и очутиться дома. Своему помощнику она объяснила свой поспешный уход обещанием встретиться с Джинни и извинится за вчерашнее. Выглядело более, чем правдоподобно. Оказавшись дома, и даже не поужинав, волшебница освежила в памяти теорию, и принялась раз за разом произносить заклинание. Но ничего не происходило. Настоящие воспоминания не возвращались. Волшебница ещё раз перечитала книгу заклинаний, уже не доверяя самой себе, и попробовала снова. И снова безрезультатно. У неё оставалось одно объяснение своим провальным попыткам: Малфой не удалил, а извлёк её воспоминания и где-то их спрятал. И это логичная перестраховка на всякий случай. Извлечённое воспоминание, особенно, если ты о нём понятия не имеешь, невозможно вернуть. Только если найдёшь флакон, в который его поместили. И, скорее всего, Малфой так и сделал. А спрятать он их мог только в одном месте. Там, куда запретил заходить. И, если это так, то она их найдёт. Нужно просто выбрать время, чтобы её не застали врасплох. Размышляя о своих дальнейших действиях, госпожа Министр даже не подозревала, насколько быстро представится такая возможность. В стекло постучала сова, и Гермиона, открыв окно, узнала в птице питомца Альбуса, державшего в лапах свёрток. Волшебница распечатала его, гадая, что могло понадобиться сыну Гарри от неё. Внутри лежал шарф слизеринского болельщика, поверх которого располагалась записка с приглашением на завтрашнюю игру. «Точно… завтра же суббота», – госпожа Министр совершенно забыла, что в эти выходные должен состояться матч Слизерина и Рейвенкло. И Малфой точно будет на нём. Всё складывалось лучше, чем она могла бы надеяться. Перед Гермионой стоял выбор: обыскать дом Драко пока он присутствует на игре и пропустить её самой, расстроив мальчиков, либо очутиться на трибуне среди болельщиков Слизерина с их шарфом на шее, но упустить верный шанс. Черкнув ответ, и отправив его, чтобы не передумать, Гермиона пыталась убедить себя в том, что приняла правильное решение. *** – Малфой, скажи мне, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Забини, вернувшись с побережья обратно домой и увидев итальянскую газету, где на первой полосе большими буквами было напечатано «Вопиющий случай!», и отказывался верить тому, что прочёл. Поэтому, Блейз, вопреки всем приличиям, без всякого предупреждения появился вечером из камина в гостиной, чему Малфой даже не удивился. Он знал, что Забини явится и потребует объяснений, как только узнает о произошедшем. Итальянец был просто потрясён: – Его язык… ты что, правда? – Ничего, отрастит себе новый. Не велика потеря. У Забини отвисла челюсть: – Должно быть он нанёс Грейнджер очень серьёзное оскорбление. – Так и есть. – Ты сошёл с ума, приятель! – Блейз напрасно пытался взывать к благоразумию, – Это же не пощечина, ты отрезал ему язык! Думаешь, он пустит такое на самотёк? – Я был под оборотным. И использовал другую палочку. – Умно. Всегда знал, что ты не идиот. А мисс «правильная-до-мозга-костей» в случае чего не отправит тебя под суд за то, что ты так обошёлся с её любовником? – С бывшим любовником, – поправил Драко, – Не волнуйся, у меня алиби. Тео подтвердит. Это немного успокоило Блейза: – Тео… Не я? – Не могу же я всё время подставлять тебя. Ты и так рисковал, доставая информацию. Хорошо, что у вас неважный контроль над такими вещами. – А она знает, что это твоих рук дело? – Да, но у неё нет никаких доказательств. Блейз нервно расхаживал по гостиной. От его привычной сдержанности не осталось и следа. В его уме мелькали картинки одна хуже другой. Когда он передавал информацию о неаполитанском волшебнике, то представлял максимум какие-нибудь привычные финансовые неприятности вроде банкротства или порочащие репутацию сплетни, которые Малфой время от времени заказывал у газетных писак для своих недоброжелателяй. Беря в руки газету с заголовком «Вопиющий случай!» он готовился увидеть статью о том, как Риккарди спустил все деньги в казино или подкупленные девицы опоили его, позволив репортёрам сделать колдографию во время оргии, или ещё что-нибудь вроде этого. Но никак не историю об отрезанном языке. – Она хоть оценила твой подарок к Валентинову дню? – вздохнул он. – Да. Установила Надзор за мной. Почему-то Блейз не был удивлён. Как раз действия Грейнджер были куда более логичны, чем действия его друга. Ему бы тоже стало страшно на её месте. – Нужно, полагать, всё идёт по плану… или что там в твоей голове… – Забини устало плюхнулся на диван, – Что ж, если она надумает стучать Поттеру или ещё кому-то, и тебя вызовут в суд, ты всегда можешь сказать, что это она отдала такой приказ. Да и то, откуда у тебя информация об этом ублюдке, так же косвенно будет указывать на неё. Твоё имя в запросах не стоит. А получать информацию без запросов может только Министр Магии. – О, Блейз…. Тебе бы заговоры плести. Только в этом безупречном варианте развития событий есть одно «но». Я не могу причинить вред Грейнджер никаким способом. Блейз непонимающе смотрел на Драко. – Ты что, дал непреложный обет? – Клятву на крови. – Беру свои слова обратно: ты идиот. – Очевидно, теперь твоя вера в меня пошатнулась. – Что ты, – с сарказмом фыркнул волшебник, – я знаю тебя большую часть жизни. Тебе определённо пришлось сойти с ума, чтобы выжить в том сумасшедшем доме, которым является ваше Министерство. – Ты отчасти прав, – согласно кивнул Драко, – оно, по большому счёту, действительно состоит из идиотов. – Не отчаивайся, приятель. Ты ещё не знаешь, как обстоят дела у нас. Блейз откинулся на спинку дивана, вздыхая. Он изначально был против, чтобы Драко ввязывался в это. Но разве переубедишь его, если он задумал поиграть в благородного рыцаря. И было бы из-за кого. Блейз всегда знал Грейнджер как заучку и зануду. И, если честно, то после стольких лет мало что изменилось. Разве что она теперь не староста, а Министр Магии. Нет, он не ненавидел её. Ему было на неё просто плевать. А вот на Драко – нет. И то, что происходит сейчас (даже если Драко это отрицает) – тревожный звоночек. Нет, Малфой не перестал быть хладнокровным и расчётливым. Просто теперь всё это, по наблюдениям Блейза, направлялось в совершенно альтруистическое русло. Безусловно, всё это – гриффиндорское влияние. Если круглосуточно находиться среди слизеринцев – ты станешь хитрым и амбициозным, а если круглосуточно находится среди гриффиндорцев – станешь отважным и слабоумным. И это происходило прямо сейчас. – Ты действительно считаешь, что я окончательно спятил, Блейз? – Как будто тебя действительно интересует моё мнение. Я высказываю его каждый раз, и каждый раз ты пропускаешь его мимо ушей. – Это не так. – Послушай, – выдохнул Блейз, – мне непросто в последнее время. Ты мой друг, и я, как друг, обязан оказать помощь тебе во всём. Такова моя ноша и мне придётся её тащить, даже, если я не согласен с твоими решениями. И, видит Мерлин, – с нажимом произнёс он, – в этом случае я не согласен. Но… главное, чтобы все твои… старания стоили того. – Боюсь, что снова разочарую тебя, приятель. – Тогда просто заткнись и налей мне виски. Я жажду подробностей. Зря я что ли отменил свидание с одной шикарной блондинкой? В следующую четверть часа лицо Блейза принимало самые невероятные выражения. И это при том, что Драко не пускался во все подробности, лишь в общих чертах описывая произошедшее, прекрасно понимая, что, если поведать Забини обо всём, то друг сочтёт его сумасшедшим. Но и этого Блейзу хватило с головой. Когда Драко умолк, итальянец ещё некоторое время сидел молча, обдумывая то, что услышал. – Драко, я не могу понять, кто из вас двоих больший извращенец: ты, коллекционирующий стертые воспоминания о поцелуях с Грейнджер, или Грейнджер, которая засасывает тебя после бокала вина, – произнёс он, наконец, – И не смей теперь уверять, что это произошло случайно. Ты же понимаешь… – Блейз… – …что она в конечном счете когда-нибудь окажется в твоей постели. – Не окажется. Она недавно рассталась с этим… – Драко поджал губы, – и просто расстроена. Вот и вешается на первого, кто оказался рядом. Но, судя по выражению лица Блейза, это было произнесено не убедительно. Да, чего уж там, Драко сам не верил в то, что сказал. – Ну, в такую случайность один раз я могу поверить. Но мне кажется, ты не рассказываешь всего. – Нечего рассказывать, – достаточно резко ответил Драко, и Блейз понял, что как раз есть что. И много. – Драко, я не собираюсь читать тебе мораль. Ты знаешь, как я отношусь к таким вещам. – Вот и хорошо. – Я же далеко не святой. Но я твой друг. – Значит, всё-таки собираешься. – Нет, – вздохнул Забини, – Просто эта женщина не доведёт тебя до добра. Она – Министр Магии. – Я в курсе. – В следующий раз подумай дважды стоит ли оно того. Прошу тебя. Драко молчал. Потому что не хотел ничего обещать. Потому что он не знает, как поступит в следующий раз. В этот раз он был в шаге от катастрофической ошибки. У него чуть ниже шеи даже осталось напоминание. Сможет ли он удержаться ещё раз? Он понятия не имел. Блейз прав. Тысячу раз прав. Драко тоже так думает. Даже если Грейнджер и правда окажется не против закрутить роман, это будет обречено на провал. Потому что она – заложник своей должности. Свяжись она с бывшим Пожирателем – её репутации это сильно повредит. Он же не наивный мальчик. Ни о каких открытых отношениях в её случае не может быть и речи. Про её прошлого любовника никто не знал. А этот Риккарди – волшебник с безупречной репутацией. Хоть в Атриуме выставляй для примера. Но всё равно она его скрывала. И весьма умело. Если бы не произошедшее в Министерстве, даже он бы никогда не узнал. А он знает всё о её встречах. И он далеко не дурак. Кроме того, быть мальчиком для утех, занять то же место, что и неаполитанец? Драко никогда до такого не опустится. Да и зачем? У него всё есть: деньги, влияние, положение в аристократическом обществе, полезные знакомства и связи. Он не собирается влезать в политические интриги, как его предки. Он больше не сопливый юнец, преисполненный амбиций. Он знает, к чему это может привести. Драко в том возрасте, когда уже хочется спокойствия. Без дрязг, споров, скандалов и ссор. Чтобы дом был тем местом, куда хочется возвращаться. И не потому, что обязан, а потому что его там ждут. И ждут не с претензиями и допросами. И, если так случится, что он снова введёт в свой дом женщину, то ею будет уж точно не Грейнджер. В этой женщине нет ласковости и мягкости. Ей присущи совершенно противоположные качества, без которых в политике не выжить. Да, эти качества вызывают в нём восхищение и уважение. Когда он смотрит на неё как на Министра Магии. Но в своём доме он не позволит командовать собой ни одной женщине. Даже Министру Магии. А Грейнджер любит командовать и доказывать всем свою правоту, идя напролом. И не оставит этой привычки никогда. Так что Блейз прав: эта женщина его погубит. Стоит держаться подальше от неё. Теперь, когда Забини повторил ему то, в чём убеждал его собственный здравый смысл, он понял всю опасность складывающейся ситуации. – Ты считаешь, что я поступил неправильно? – Ещё раз спросил Драко. – Ну, раз она была не против, и сама на тебе повисла… – И что потом? Блейз непонимающе смотрел на него. Конечно, для него никакой дилеммы не существовало: он бы наутро пообещал как-нибудь повторить. В лучшем случае. – Я тебе скажу, что было бы потом, – сам ответил на свой вопрос Драко, – Косые взгляды, неловкость при каждой встрече. Или, в худшем случае (если ей понравится), скажет, что я могу занять место того неаполитанца. – А что, это даже удобно. Ты постоянно находишься буквально в паре футов. – Меня не прельщает такая перспектива. – Почему? – Это не то, чего я хочу. – Ну… а чего, собственно ты хочешь? – Домашнего уюта. – Все мы этого хотим. Но редко кому из нас в этом везёт, – Блейз снова плеснул виски в бокал, – Лично я бы, на твоём месте, стер её воспоминания уже после того, как затащил её в постель. Поймав взгляд друга, Забини понял, что шутка была крайне неудачной, и тут же сменил тему разговора: – Завтра игра с Рейвенкло? – Ага. Ты будешь? – Да. Скорпиус обидится, если я пропущу две игры подряд. Он после прошлой игры прислал мне предупреждающее письмо. Больше тему странных взаимоотношений друга с госпожой Министр Блейз поднимать не решился, предпочтя более безопасные обсуждения. *** – Мисс Грейнджер, – Макгонагалл была чрезвычайно удивлена, увидев заходящую на трибуну для родителей и профессоров, госпожу Министр, – не знала, что Вы появи… Тут госпожа Директор заметила змеиный шарф на шее Гермионы и умолкла. – Гарри не смог сегодня присутствовать, поэтому Альбус пригласил меня, – поспешила разъяснить Гермиона. И, очевидно, это было вполне разумным аргументом для Макгонагалл, потому что она больше не расспрашивала её ни о чём. – Присаживайтесь, – кивнула Директор, – игра уже началась. Как можно осторожнее, чтобы не помешать никому, госпожа Министр поспешила занять свободное место около прохода. Драко, не обращавший внимания на то, что происходит вокруг, в какой-то момент повернул голову и увидел Гермиону, на чьей шее красовался слизеринский шарф болельщика. И был поражён, что она пришла. Как и Блейз. Итальянец буквально впился взглядом в Грейнджер, присевшую на единственное свободное место – около Драко. – Ну что, как игра? Мы впереди по очкам? Для Драко было бы легче поверить, что дементоры приносят радость, чем в то, что он только что услышал. И дело не в том, что Грейнджер задавала абсолютно дурацкие вопросы (ведь прошло всего с полчаса непосредственно самой игры), а в том, как легко и просто она произносила «мы». Будто сама принадлежала к змеиному факультету. Она с большим интересом следила за игрой, хотя вряд ли стала заядлой фанаткой квиддича. Но больше поражала перемена её отношения. Вчера между ними чувствовалось явное напряжение, которое Драко списывал на смущение и замешательство, присущее Гермионе. Он даже был уверен, что она в чём-то его подозревает и всё время думал, где он мог допустить ошибку. Но сегодня, когда он встречал её взгляд, то совершенно не понимал его значение. Потому что она никогда не смотрела так на него. В её взгляде теперь не было ни капли недоверия. И Малфой понятия не имел, чем мог заслужить подобное. До сих пор все его старания отмечались выдавленным через силу «спасибо». А за разборку с неаполитанцем она установила Надзор, который не был кстати. Потому что будет сложно объяснить наблюдательному Скорпиусу, за что именно «добрая мисс Грейнджер» применила такую крайнюю меру. А прямо сейчас эта «добрая мисс Грейнджер» смотрит на него так, будто он чуть ли не святой Поттер. И это порождало много вопросов. С одной стороны, теперь он был спокоен: Грейнджер точно не догадывается, что произошло позавчера. В противном случае ему бы уже предъявили обвинение. Но с другой, её поведение вызывало недоумение. Особенно после вчерашних неловких взглядов. Хотя, возможно, на людях она специально, что называется, «строит глазки», ведя свою игру. Возможно, его давнее предположение верно, и госпожа Министр поддерживает выгодные слухи на публике. Забини едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Очевидно, он нарочно думал слишком громко, чтобы его «А я и не знал, что вы с ней такие женатые» было услышано. Теперь шуточек было точно не избежать. Потому что он не сомневался, что для Забини они выглядят как супружеская пара, пришедшая на школьный матч поболеть за любимых чад. Но Драко уже смирился. Забини иногда и повод давать не нужно. Его пытливый ум и воображение справятся и так. Так что шуточки Блейза его не волновали. Главное, что мальчишки довольны. Это ведь они её пригласили. В том, что оба игрока заметили присутствие Грейнджер на трибуне, он не сомневался. Альбус даже рукой махнул в её сторону, как только в матче образовалась небольшая заминка. Так что, вопреки косым взглядам Макгонагалл и пошлым мыслям Забини, вопреки собственному мнению, что её предрассудки всегда будут брать верх, и он всегда будет в её глазах таким же Пожирателем, как для прочих, вопреки недоумевающим шепоткам остальных присутствующих, почему это Министр Магии, не появлявшаяся прежде ни на одной из игр, болеет за Слизерин, Драко очень глубоко внутри был доволен. Какой-то давний гештальт был закрыт. Астория так и не смогла поприсутствовать ни на одном матче Скорпиуса из-за ухудшения здоровья. Когда Малфоя-младшего приняли в команду, из постели она уже не вставала. А Драко всегда хотелось, чтобы в такие моменты их семья была в сборе. И теперь у него было такое ощущение. Разумом он понимал, что это иллюзия, некий суррогат, а не настоящая семья. Но эта иллюзия была настолько соблазнительна, что сил устоять у него не было. И, судя по всему, не только у него. Но и у Грейнджер. И у Скорпиуса. И даже у Альбуса. Им четверым было настолько хорошо вместе, что подсознательно они все тянулись друг к другу. В такие моменты, как этот, все они получали то, чего порознь получить не могли. Гермионе было в новинку присутствие на школьном матче. Её тоже немного смущали удивлённые взгляды. Но очень скоро она уже не обращала никакого внимания. Все точно так же пялились на неё в лавках Косого переулка после того, как она стала Министром Магии. А спустя каких-то пару месяцев ажиотаж вокруг её персоны поутих. Так будет и здесь: ещё пара игр, и её вообще перестанут замечать. Да, она собирается стать постоянным гостем на матчах по квиддичу с участием Слизерина. Джеймс, который приходился ей крестником, ни разу не приглашал её на игру. И не был особо близок с ней. В отличие от своего брата. Видит Мерлин, лучше бы она была крёстной матерью Альбусу. И тогда всё было бы проще. Но, увы, крёстными второго сына Гарри стали Невилл и Ханна, чья пара тоже распалась. Да так, что Ханна никогда не появлялась в присутствии Невилла, а сам Лонгботтом больше никогда не переступал порог Дырявого котла. Гермиона полностью сосредоточилась на игре и, благодаря комментатору, уже скоро знала всех игроков этого сезона, кто какие травмы получал в предыдущих матчах и прочее. Если ей было что-то непонятно, то она обращалась к Малфою, и тот, не смотря на полное погружение в игру, приходя в восторг от каждого забитого Слизерином квоффола, объяснял интересующие её детали. Гермиона, которой такая манера поведения Драко была в новинку, подумала, что сейчас он больше похож на мальчишку со скамейки запасных, который вынужден пропустить игру из-за травмы, а не на взрослого мужчину, у которого позади не самое лучшее прошлое. Скорпиусу удалось то, чего не удалось ему самому: стать превосходным ловцом, другом Поттера, получить уважение и авторитет среди студентов. У Драко могло быть всё это, если бы в своё время в нём не воспитывали гордыню и тщеславие. Но всё же, каким-то образом, спустя столько лет, ему удалось не стать копией Люциуса Малфоя. Хотя Гермиона не была до конца уверена, что её помощник больше не способен на темные делишки. Взять хотя бы то, что буквально несколько дней назад он отрезал язык Массимо. И абсолютно не раскаивался в содеянном. «Себе хоть не лги, что первой твоей мыслью было то, что этот ублюдок получил по заслугам», – усмехнулся внутренний голос. Что ж, по крайней мере ей на Валентинов день ещё никто не дарил отрезанных языков вместо открытки. «Да для тебя вообще никто из твоих ухажёров не делал того, что сделал он за эти четыре с половиной месяца», – услужливо напомнил ей голосок. С некоторых пор он всё чаще становился на сторону Драко. Особенно после сегодняшних открытий. Гермиона была поражена. В который раз. Никогда ничего подобного даже на ум ей прийти не могло. Она так привыкла думать о Малфое как о мерзавце и всё время ожидать какой-нибудь подлости с его стороны, стоит ей дать слабину и довериться ему. Да, после случая с Джинни впервые её голову посетила мысль, что, возможно, она излишне предосудительна. И что, возможно, Драко не чужды понятия бескорыстия и благородства. Это толкнуло её довериться ему настолько, что в итоге Массимо лишился языка. Просто потому что назвал её шлюхой. Странно, что Куахог после своей выходки остался невредим. Хотя вряд ли у Малфоя хватит отваги замахнуться на Президента МАКУСА. Любая другая на её месте, зная, на что он способен, наверняка, не чувствовала себя в безопасности, находясь рядом. И ни за что добровольно не вошла бы в дом, про который не известно никому, разумно сочтя его едва ли не замком Синей Бороды. И она бы должна была. Должна, но... ей не было страшно. И дело было вовсе не в Клятве, волшебная нить которой опутывала его руку. – И Слизерин побеждает со счётом 250:100. Ловец Слизерина Скорпиус Малфой поймал снитч! Игроки стали спускаться на поле, куда уже ринулись их болельщики. Одних утешали, других чествовали. Макгонагалл, пробормотав декану Слизерина свои поздравления, удалилась в весьма подавленном настроении. Остальные зрители так же стали покидать трибуну. Гермиона смотрела в небо, где, вырисовывая различные финты, всё ещё находились Скорпиус и Альбус. В отличие от других, они не торопились спускаться, пока толпа не разошлась. – Ты видел, видел? – Скорпиус, захлёбываясь от восторга, бежал навстречу отцу с метлой наперевес, когда, наконец, поле почти опустело. Во второй руке он держал снитч. Подбежав, он в порыве чувств налетел на Драко, обнимая его руками и ногами. – Да. Это было просто неподражаемо, – согласился Малфой, обнимая сына в ответ. – О да, сэр, – Альбус спустился рядом, – Скорпиус никогда ещё не использовал такой финт. Только на тренировках. Гермиона, конечно, не понимала, о чём идёт речь, поскольку в тонкостях мальчишечьей манеры полётов разбиралась не очень хорошо. Лично она бы ни за что не стала рисковать только ради того, чтобы поймать мяч. И уж точно, в отличие от Малфоя, не одобряла бы подобное. Но у всех мальчишек, вне зависимости от возраста, очевидно, существует одна цель – попасть в больничное крыло, получить перелом и хвастаться перед однокурсниками своей отвагой. А если останется шрам – это всё равно что орден. – Поздравляю, Альбус, – Гермиона подошла к Поттеру-младшему и обняла его, – Ты прекрасно справился. – Это пока что моя худшая игра, – Альбус был немного расстроен, – Но я попрошу, чтобы мистер Малфой как следует натаскал меня. – Мистер Малфой? Не Гарри? – Удивилась волшебница. – У отца нет времени. Я уже договорился с ним, чтобы он на пасхальных каникулах отпустил меня на пару дней в гости к Скорпиусу. А мистер Малфой отличный охотник, – объяснял Альбус, – прошлым летом он показал нам несколько приёмов. Произнеся это, слизеринец осёкся и добавил: – Только не рассказывайте никому. Никто не знает, что летом, пока все были в Норе, я… вроде как сбегал несколько раз. Мистер Малфой тоже не в курсе, – добавил он, вспоминая недовольство тёти Гермионы, когда они нелегально отправились на континент. – Ты же не умеешь трансгрессировать, – произнесла госпожа Министр и, увидев виноватый взгляд Альбуса, не поверила, – Тебе же всего четырнадцать. Никто бы не поверил. По словам Джеймса, его младший брат не блистал в учёбе, хотя и проблем с экзаменами не имел. Старший сын Гарри говорил, что Альбус повсюду таскается за Малфоем-младшим, как мальчик на побегушках, чему Гарри не удивился, помня, как в своё время Драко собирал вокруг себя свиту, которая восторгалась им. Конечно, он был не в восторге от их дружбы. И был очень удивлён, когда, неожиданно, в начале года Альбус занял место вратаря в основном составе. И ещё больше удивился заявлению сына, что в этом была полная заслуга как раз Малфоя-младшего. И что это он тренировал его всё свободное время. Но для мальчиков на побегушках такого не делают. Тогда Гарри, кажется, впервые допустил, что между двумя слизеринцами, возможно, действительно дружба, и перестал бросать косые взгляды в сторону Скорпиуса. Признание Поттера-младшего посеяло догадку в голове Гермионы, что, похоже, слизеринцы недоговаривают о реальном положении вещей. Да и с чего Альбусу доверять брату, который всю жизнь подтрунивает над ним? Второй сын Гарри вовсе не был в тени Малфоя-младшего. Он хотел, чтобы все так считали. Юный волшебник никогда не хвастался своими выдающимися успехами в учёбе, а потому в семье полагали, что их и нет. Джеймс уверял, что его брат посредственен и ни в чём не блистает. Но Гермиона видела на Рождество представление этих двух слизеринцев по Трансфигурации и Заклинаниям. И уровень у обоих был весьма приличным. Но, по какой-то причине Альбус не хочет дома показывать свои достижения. И, если он в свои четырнадцать умеет трансгрессировать, в то время, как его старший брат только учится этому, то вполне закономерен вопрос: кто, собственно, из всех отпрысков Гарри посредственен? Понимая, что сболтнул лишнего, Поттер-младший умоляюще смотрел на Гермиону: – Вы же не скажете родителям? Это секрет. – Не скажу, – пообещала Гермиона, – Но мы с тобой должны поговорить насчёт этого. Она даже не стала спрашивать, кто его научил. И идиоту ясно, что Малфой. Вопрос лишь в том, какой именно. Вряд ли это Драко. Скорее всего, он обучил Скорпиуса, а уж тот непонятно каким образом – Альбуса. Эти двое абсолютно безбашенные. Это же опасно. Хотя… если вспомнить Гарри в их возрасте… Она покосилась на слизеринцев. Что ещё они уже умеют? Создавать нелегальные порталы? Накладывать чары незримого расширения? Подпольно разводят соплохвостов? Похоже, Гарри многого не знает о собственном сыне. – Мы же на каникулах попрактикуемся в резком торможении? – Трещал рядом Скорпиус. Он уже слез с отца и, потерев, на удачу, снитч о свою щёку и форму, отдал мяч подбежавшему мальчишке – сегодняшнему дежурному по игре. – Посмотрим, – ответил Драко, – это очень опасный манёвр. – Я уже не маленький, – настаивал юный волшебник. – Если твой крёстный согласится подстраховать, когда ты будешь вылетать с метлы, – поставил условие волшебник. – Я с ним договорюсь, – заверил его сын, и тут же с жаром продолжил, – А ты видел, как Альбус отбивал их квоффолы? Чёртов Рейвенкло! Они знали, что снитч им не поймать, и решили уничтожить нашего вратаря! – Ты молодец, – похвалил игрока Драко, повернувшись к нему. – Что Вы, сэр, – смущенно проронил тот, – Я никогда ещё столько не пропускал. – Это была сложная игра, – возразил Драко, – Рейвенкло серьёзный соперник уже второй сезон. – Видел? – Не унимался Скорпиус, – Они выпустили свой самый сильный состав, потому что узнали, что мы ставим нового вратаря. Драко удивился и поинтересовался у Поттера-младшего: – На кольце должен был быть не ты? – Да, должен был быть наш более опытный вратарь, – подтвердил Альбус, – но кто-то прислал ему на Валентинов день конфеты со… Тут юноша осёкся, понимая, что перед дамой такие вещи лучше не произносить. Мистеру Малфою бы не понравилось, если бы он произнёс перед тётей Гермионой подобную бестактность. Поэтому Альбус ограничился: – В общем, он загремел в больничное крыло. Драко с прищуром посмотрел на сына, услышав эту новость. У него появилось очень нехорошее подозрение, что именно благодаря Скорпиусу Альбусу досталось место в основном составе на сегодняшнем матче. Подобное угрожало дисквалификацией до конца сезона, но даже это не остановило слизеринца. Похоже, его сын готов на многое ради своего лучшего друга. И, очевидно, Альбус совсем не в курсе, потому что искренне не догадывается, кто приложил руку к произошедшему. – Гермиона! – Невилл бежал навстречу, – Я не был на игре. Кто-то в теплице рассадил молодые мандрагоры, и они устроили хоровой концерт. Пришлось срочно пересаживать их. Директор сказала, что ты здесь. – Да, – улыбнулась Гермиона, – Альбус пригласил меня. – А, Альбус, – Невилл похлопал крестника по спине, – Извини, что не пришёл на игру. – Ничего, – поджал губы Поттер-младший, – Нашу следующую игру с Хаффлпафф ты точно не пропустишь. – Гермиона, можно тебя на пару слов? – Даже не поинтересовавшись, кто вышел победителем, Невилл отвёл госпожу Министр в сторону, – Это насчёт подарка Луне. Хотел узнать: он ей понравился? Она что-то говорила? – Не видел раньше у тебя таких щитков, – Драко указал на руку сына, воспользовавшись тем, что Лонгботтом расспрашивал Гермиону. – Они у меня недавно, – уклончиво ответил Скорпиус, – это подарок. – Вот как, – протянул Драко, внимательно разглядывая экипировку обоих мальчишек, – похоже, они американские. А не связано ли появление всего этого с появлением шарфа слизеринского болельщика на шее мисс Грейнджер? Оба игрока молчали, но Альбус не выдержал. – Мы были в Нью-Йорке в магазине спортивных товаров. – Альбус, – шикнул слизеринский ловец, – он уже это понял. – Мы попросили, чтобы тётя Гермиона пошла с нами, пока Вы были заняты. – Мы сменили мисс Грейнджер цвет волос, если что, – добавил Малфой-младший. – И сказали продавцу, что она – наша мать, – произнёс Поттер-младший, за что получил толчок в рёбра. Драко удивленно поднял брови: – А мисс Грейнджер знает об этом? – Да. Но она нас не выдала. Значит, он прав в своих догадках: Грейнджер вовсе не против быть этим двоим заботливой мамочкой. А они это знают и вовсю пользуются. – Вот как, значит…. – Драко строго посмотрел на обоих, – Значит, вас, прохвосты, прикрывает Министр Магии. Отличный повод для хвастовства. – Мы никому не говорили, сэр, – поспешно сказал Альбус, – можем поклясться в этом. – А как вы объяснили своим сокурсникам то, что подарили мисс Грейнджер шарф болельщика? – Тем, что она – Министр Магии. И пришла поддержать Альбуса, потому что дружит с его семьёй, – Скорпиус был явно доволен своей придумкой. – Но это – чистая правда сэр, – поддержал друга вратарь, – мой отец действительно сегодня не смог прийти. А крёстный… хорошо, что не пришёл. Собственно, они со Скорпиусом изрядно постарались, чтобы профессор Лонгботтом пропустил матч. Конечно, был мизерный шанс, что, всё же, крёстный выберет квиддич, а не пересадку мандрагор. Но любовь Невилла к Травологии в итоге пересилила. Они ещё раз провернут такой трюк перед игрой с Хаффлпафф. Альбусу интересно, что выберет крёстный во второй раз. – Правда, – тем временем вещал Малфой-младший, – может так случиться, что мисс Грейнджер, как почётной гостье, остальные факультеты тоже подарят свои шарфы. Но мы были первыми. Драко закатил глаза. Прекрасно. Они втянули в свои проделки Министра Магии. Не стали мелочиться. Пошли сразу с козырей. – Послушайте, – он положил руки на плечи мальчишек и серьёзно посмотрел на обоих, – мисс Грейнджер – Министр Магии. И вы оба не должны доставлять ей неприятности. Вы поняли? – Да сэр, – одновременно ответили оба слизеринца. – Втягивать леди в неприятности – это не по-мужски. – Да, сэр, – смиренно протянули мальчики. – Помните об этом в следующий раз. – Мы всё поняли, па. Осознали, приняли к сведению, запомнили, уяснили, зарубили на носу. – И мы уже пригласили тетю Гермиону на следующую игру. – Она теперь в клубе болельщиков, – подтвердил Скорпиус. – А почему это она – в клубе, а я – нет? – возмутился Драко. – Потому что она сходила с нами в магазин, а ты – нет, – хитро прищурившись, съязвил Скорпиус. – Скорпиус Гиперион Малфой, – предупреждающе поднял палец Драко. – Ладно-ладно, поскольку ты мой родственник всё-таки, – покровительственным тоном начал ловец, – думаю, мы придумаем что-нибудь. Но это будет тебе кое-чего стоить. – Чего? – На летних каникулах научи нас вызывать Патронус. – Я просил не болтать об этом. – Мы никому, сэр, уверяю, – Альбус смотрел на мистера Малфоя с таким благоговением, что тому даже стало неловко. – А я думал на летних каникулах отправиться в гости к твоему крёстному, в его новый коттедж на юге Франции. Он пригласил меня. Сказал, что к началу июля всё будет готово, и что неподалёку в межсезонье тренируются «Лиссабонские летуны». Они ведь лучше всех тренируют вратарей, не так ли? – Ты хотел сказать «нас пригласил», – тактично исправил отца Скорпиус. – Нет, ты всё правильно услышал. Это закрытая вечеринка. В неё не допускаются молодые люди с полным отсутствием манер. – Па… – Скорпиус начал пускать в ход щенячий взгляд, прекрасно зная, как безотказно это действует на отца, – Я не хочу провести все каникулы в мэноре. – А, судя по манере разговора с родным отцом, очень даже хочешь. – Я понял. Прости. – Ладно-ладно, – копируя интонацию сына, произнёс Малфой, – поскольку ты мой родственник всё-таки, думаю, мы придумаем что-нибудь. Но это будет тебе кое-чего стоить. – Чего? Драко кивнул в сторону, давая понять, что этот разговор должен пройти наедине. К счастью, Гермиона, закончив, наконец, разговор с Невиллом, и они оба подошли к Альбусу. – Ну, и чего ты хочешь? – прищурил глаза Скорпиус, когда они оба отошли подальше. – Чтобы ты пообещал мне кое-что. – Не тяни давай. – Я не хочу, чтобы между нами были какие-то секреты. – Ты же прекрасно понимаешь, па, что это невозможно. У подростков должны быть секреты от взрослых. Особенно у мальчишек. – Ладно, возможно, я не так выразился, – согласился Драко, – я хочу, чтобы, когда у тебя возникнут серьёзные вопросы, ты не сомневался приходить ли к отцу. Будь это проблемы со школьными предметами или что-то личное. Я не собираюсь читать тебе мораль. Даже если ты всю команду отправишь в больничное крыло. Или соберёшься подарить Альбусу ещё одну метлу. Скорпиус изучающе смотрел на отца, покусывая губу. Он никогда не понимал, откуда тому всё становится известно. Он ведь тщательно продумывал всё до мелочей. – Я пока справляюсь, – пробубнил юноша. – Не сомневаюсь. Тебя хоть не подозревают? – Конечно нет. Я же подписал коробку девчачьим подчерком. Уточнять, что это был скопированный подчерк той самой чокнутой с Рейвенкло, которая обслюнявила его в пошлом сезоне, и из-за которой он поссорился с Альбусом, он не стал. Если кто-то решит провести расследование инцидента с конфетами, то ниточка приведёт к ней. Очень удачно, что это произошло перед игрой команды именно её факультета. Всё будет указывать на неё. – Я бы понял, если бы ты их вратаря или ловца отправил в больничное крыло. Но игрока собственной команды? Не думаю, что Альбус обиделся бы, если бы пропустил эту игру. Всё же это только его вторая игра. Вы бы могли проиграть, если бы ты не поймал снитч. – Ты же знаешь, что я бы его поймал. А, даже, если и нет: мне было всё равно проиграем мы или выиграем, – объяснил слизеринец свой поступок, – Я хотел, чтобы Альбус играл со мной. Пусть он не настолько опытный вратарь, как хотелось бы нашему капитану. Ничего с нашим вторым вратарём не будет. К понедельнику его выпишут. А про метлу я наврал, потому что хотел, чтобы мы вместе с ним летали по субботам, когда все идут в Хогсмид. Какой прок даже от самой лучшей метлы, если ты не можешь разделить радость от неё с кем-то, кто тебе дорог? Драко ласково потрепал сына по волосам и обнял: – Альбус и вправду так дорог тебе? – Ты ещё сомневаешься? – проворчал Скорпиус, – Стал бы я проворачивать подобное для кого-нибудь ещё…. Мы с первого дня в Хогвартсе вместе. Альбус один понимает меня. А я понимаю его. Он мой единственный и самый лучший друг. Каникулы для меня просто ад. Особенно летние. Я был так счастлив, что, наконец, мог пригласить его в гости, показать свою коллекцию плакатов. Ты же понимаешь, о чём я? – Понимаю. Драко действительно слишком хорошо понимал, что имеет в виду его сын. Он тоже испытывал целый спектр чувств, когда показывал Грейнджер оранжерею, смотрел, как она восторженно рассматривает книги в его библиотеке, любуется видом на Атлантику. Он никогда прежде не делил всего этого с кем-то ещё. Изначально это было исключительно его местом. Но теперь уже нет. И он нисколько не жалел. – Только Альбусу не проболтайся, сколько стоит метла, – проворчал Скорпиус, пытаясь улизнуть от затянувшегося проявления родительской любви, – иначе меня ждёт нудная длинная лекция о том, что это слишком дорогой подарок и он, чего доброго, ещё вернёт мне его. – Буду нем, как могила, – улыбнулся Драко. Это он тоже прекрасно понимал. Если бы Гермиона узнала цену подарков, которые он ей дарил, то точно вернула бы их. К счастью, Флёр (единственная, кто знал точную стоимость) держала язык за зубами. И Драко мог не волноваться. – Ну, а кто у нас заставил сегодня весь Рейвенкло кусать локти от досады? – Послышалось из-за спины юноши. – Крёстный! – Скорпиус обнял Блейза, – Я так рад, что у тебя получилось попасть на сегодняшний матч! – А я как рад, – улыбнулся Забини, – кажется, я только что видел, как ловец умников бился в истерике. – Ты врешь! – Юный Малфой в шутку ударил кулаком в плечо крестного. – Ну, подумаешь, приукрасил немного, – закатил глаза Блейз, – Кстати, я официально приглашаю вас обоих на пасхальных каникулах погостить на своей вилле. – Будет здорово! – Обрадовался Скорпиус, – А друга можно пригласить? – Конечно, почему нет? – Пойду обрадую Альбуса тогда. – Чем ты хочешь меня обрадовать? – Послышалось за его спиной. Пока Скорпиус рассказывал другу о приглашении, и они вполголоса стали обсуждать как лучше убедить родителей Альбуса отпустить его на пару дней, Забини галантно засвидетельствовал своё почтение Гермионе, которая так же подошла вслед за мальчиком. – Прошу прощения, госпожа Министр, что раньше не поприветствовал Вас должным образом. Не хотел отвлекать Вас от просмотра игры. Слова были произнесены серьёзным официальным тоном, хотя Драко знал, что друг ценой нечеловеческих усилий сдерживается, чтобы не отпустить тонкую остроту. – Рада встрече, мистер Забини, – Гермиона протянула руку, которая тут же была поцелована. – С нетерпением ожидаем Вас на званом ужине, – продолжал Блейз, – многие мои коллеги просто сгорают от нетерпения увидеть Вас воочию. – Что ж, надеюсь, они не будут разочарованы. – Ни в коем случае, – итальянец склонил голову в вежливом поклоне, – Прошу извинить мою нетактичность и украсть мистера Малфоя на пару слов. Гермиона коротко кивнула в знак согласия, и оба волшебника отошли на солидное расстояние, прежде чем начать разговор. – Я и понятия не имел, что у вас так весело, – наконец, произнёс Забини, – Может, мне перейти работать в ваше Министерство? – Даже не начинай, – предупреждающе посмотрел на Блейза Драко. – Даже не собирался, – пожал плечами итальянец, – Я же не знал до этого момента, что всё настолько серьёзно. Блейз действительно не ожидал, что всё окажется ещё хуже, чем он думал. То, что Малфой рассказывал ему и то, что он увидел собственными глазами было совершенно разными вещами. И ему стало ясно: Драко завязывает петлю на собственной шее. Добровольно. – Блейз. – Хорошо, хорошо, – капитулирующе произнёс итальянец, не желая лезть на рожон, – Хотел только предупредить тебя насчёт Риккарди. На всякий случай. Драко напрягся: – А он тут при чём? – Буквально только что птичка из Неаполя спела мне песенку о том, что ему отрастили язык, и он начал плести с его помощью затейливые истории. – Можешь сказать мне прямо? – Могу. Он начинает болтать о какой-то иностранке. Имя, конечно, он назвать не отважился, но это пока. Так что, если ты и дальше намереваешься играть в счастливую семью с Грейнджер в роли жёнушки, то должен быть готов к последствиям. – Ну, и сколько нужно, чтобы заткнуть его? – Драко пропустил мимо ушей колкость друга. – Это не тот случай. У него, конечно, нет особо влиятельных друзей или покровителей, но его капитал достаточно велик, чтобы, в случае необходимости, не пачкать руки самому, – Блейз смотрел на друга, надеясь увидеть проблеск здравого смысла на его лице, – Я не стану влезать в твои дела, но скажи мне одно: игра, которую ты затеял стоит того? Драко взглянул на Гермиону, обнимающую обоих мальчишек, и вздохнул. И это было тем, чего так боялся Блейз. Итальянец похлопал друга по плечу: – Моя птичка проследит за ним на всякий случай. Попрощайся со Скорпиусом за меня. Блейз удалился, а Драко направился к мальчишкам, которые до сих пор очень эмоционально рассказывали Гермионе о матче. – У вас снова заседание совета? – Поинтересовался Малфой-младший. – Да. – Мисс Грейнджер, хотите взглянуть на дрожащую трясучку пока они будут нудеть на своём собрании? – Не «нудеть», а обсуждать важные вопросы касательно вашего обучения, – поправил Драко. – Не начинай нудеть, – скривился Скорпиус, за что тут же получил предупреждающий взгляд. – Думаю, у мисс Грейнджер, – начал Драко, – есть дела пова… – Я с удовольствием посмотрю, – поспешила дать ответ Гермиона, и мальчишки тут же утащили её к теплицам. А Скорпиус на прощание показал ему язык. Драко смотрел им вслед, и видел, как счастлив был его сын. Как все они были счастливы. И Драко был готов, не торгуясь, заплатить сколько угодно, лишь бы так было всегда. Но он так же понимал, что в целом и в общем, ситуация явно нездоровая. И так уж получается, что она продолжается по каким-то причинам. И, очевидно, либо Грейнджер не видит проблемы, либо игнорирует её. Что ж, в чужие дела он не собирается влезать, но со своей стороны ему нужно принять решение. Правильное решение. Даже если оно ему не нравится. Нужно сделать всё, чтобы не усугублять ситуацию. Грейнджер не могла иметь детей, и компенсировала то, чего была лишена. Да она даже готова всерьёз заинтересоваться квиддичем, чтобы стать заботливой мамочкой. Ещё пара игр, и госпожа Министр Магии будет спорить с Макгонагалл, которая терпеть не может Слизерин. И, что самое вопиющее, Драко может это себе представить. Как и радость Скорпиуса, который фактически был лишен матери. Прикованная к постели, Астория не могла присутствовать ни на одном важном событии в жизни собственного сына. Дафна, как могла, восполняла её отсутствие, пока у неё самой не иссякли силы. Альбус, будучи вторым сыном, не получал того внимания в своей семье, как его брат и сестра. А теперь, после появления ещё одного ребёнка, эти крупицы станут ещё меньше. Отдалению способствовало и то, что шляпа распределила его на Слизерин. Единственного из всех Поттеров. Нет, его отец не был угнетён, но только идиот не заметит, что на матчах с участием Слизерина его присутствие гораздо реже, нежели на тех, где играет Гриффиндор. А ещё его вечная занятость. Нет, Альбус никогда не жаловался, но изредка в его словах слышались нотки горечи и обиды. Поэтому Драко понятно, почему мальчик так неразлучен со Скорпиусом, и, когда у него есть выбор, делает его в пользу чужой семьи. Драко, конечно, ничего не имеет против, чтобы Альбус был частым гостем в их доме, он всегда ему рад. Но постоянно задаётся вопросом: а Поттеры вообще в курсе происходящего? И он искренне надеется, что да. Но, даже, если нет, ему нужно сделать всё, чтобы прекратить это, пока не стало слишком поздно. Но Драко не принял во внимание пожелание других сторон, а потому даже не представлял, насколько прочный союз образовали эти трое. И что следующее еженедельное письмо из Хогвартса будет написано уже не одним Скорпиусом, а в равных частях обоими мальчишками и адресовано не лично ему, а и Гермионе тоже. *** Рабочий понедельник ничем не отличался от всех остальных: те же стопки корреспонденции, накопившиеся за выходные, рабочие записки, отчёты, статистика, планы и графики из отделов, приказы, табели доходов и расходов из Казначейства и прочее. Бумаги сменялись бумагами, заседания – заседаниями. Работы у госпожи Министр прибавилось в связи с отсутствием её заместителя. Да, пусть в делах, связанных со стратегическим планированием у него было весьма плохо, но, когда дело касалось бумажной работы вроде банального переписывания начисто после внесения правок, он заменял примерно десять самопищущих перьевых ручек. Но, отбыв в Индию, и успешно освоившись там, его должность в Министерстве так и осталась вакантной. Гермиона не отваживалась отдать её Перси Уизли, а других претендентов в поле зрения не имелось. Волшебница с самого утра ждала, что Драко захочет с ней серьёзно поговорить. По крайней мере, Скорпиус с Альбусом предупредили её, что получили словесный выговор. И Гермиона догадывалась, что сверлящий взгляд, который встретил её с порога приёмной, – это неспроста. Но возможности оказаться наедине до самого вечера не выпадало, а Малфой был не из тех, кто станет выяснять отношения при свидетелях. Особенно, если дело касается его сына. – Говори. Не нужно сверлить меня взглядом, – наконец не выдержала она, когда после последней встречи с начальником Отдела магического транспорта, Драко вошёл в кабинет, чтобы забрать документы. – Тебе не стоило им потакать, – ровным голосом произнёс Малфой, разбирая протоколы встреч и раскладывая их по папкам разных отделов. – В чём? – Невинно поинтересовалась Гермиона, будто ей не известно, что скрывается за его фразой, – В том, что они показали мне свою работу по Травологии? Может, мне, как Министру Магии, интересно, чему сейчас обучают студентов. – Очень изобретательно с твоей стороны придумать такое правдоподобное оправдание, но я имел в виду другое. – И что же? – Посещение без моего ведома одного магазина в Нью-Йорке. На этот раз она не стала юлить и изворачиваться: – Да, признаю, я виновата перед тобой. – Полагаю, перед Поттером ты не извинялась насчёт этого. – Нет. – Потому что он не в курсе, а, значит, и незачем. – Сказал тот, кто на Рождество нелегально отправился в другую страну с его сыном, – смело парировала Гермиона, – Как видишь, я – не единственная, кому не стоило им потакать. – Ты тоже там была, если помнишь. – Я до самого последнего момента не знала о вашем плане. – Но всё равно согласилась. – С меня взяли слово, что я не расскажу. И, кстати, интересно, это было единственное нелегальное пересечение границы? Потому что что-то мне подсказывает, что нет. – Ты хочешь предъявить мне какие-то обвинения, Грейнджер? – Что ты, Малфой. Просто интересуюсь. Она поднялась из Кресла, подошла к нему, глядя не со злобой или агрессией, но с вызовом, присела на краешек стола и скрестила руки на груди. Готовилась. Конечно, как же без выполненного домашнего задания. Значит, Скорпиус её предупредил. Блестящие аргументы. Высший балл Гриффиндору. – Я, в отличие от тебя, никогда не позволяю им собой манипулировать. Как бы ни был мне дорог Скорпиус, есть определённые границы. Да, ему многое позволяется, это не секрет, но если я что-то запрещаю, это даже не обсуждается. И это работало до этого момента. – До какого момента? Он опёрся рукой на стол, таким образом почти вплотную оказавшись около неё, и теперь смотрел на неё сверху вниз: – Грейнджер, знаешь, что обычно дети делают, когда отец им что-то запрещает? Гермиона молчала, и Драко продолжил: – Бегут к мамочке. Волшебница сглотнула. – Потому что она такая добрая и милая. И всегда поможет им. Не то, что строгий отец. Они начинают жаловаться ей, что запрет несправедливый или упрашивают трогательными словами и несчастными глазами. Несколько минут – и доброе, мягкое сердце мамочки не выдерживает страданий любимых чад. И, конечно, у неё всегда найдутся какие-то обиды на их отца. А, значит, можно совершить маленькую, совсем крохотную, но такую приятную месть. И найти союзников в лице детей. И вот они уже прекрасная команда. Мамочка разрешает всё, что было запрещено таким ужасным человеком, как их отец. И даже больше. Она сделает всё, что угодно, чтобы стать любимым родителем. И, конечно, всё это – большой-большой секрет. Такой негласный заговор: сдружиться перед лицом общего врага. У мамочки появляются союзники, помогающие мстить папочке за обиды, а у детей появляется могущественный покровитель. Особенно, если этот покровитель – Министр Магии. Она же может абсолютно всё. К ней можно обратиться в любой момент, и она не откажет. Они же друзья. – Это не так, – хрипло произнесла Гермиона. – Пока что нет, – согласился Драко, – Я обрисовываю тебе перспективу. И знаю о чём говорю. Помню себя в их возрасте. Моя мать тоже ни в чём мне не отказывала, безмерно баловала меня. Ничего хорошего из этого не вышло. – Ты хочешь сказать, что не балуешь Скорпиуса? Ты же ни в чём ему не отказываешь. – Отказываю. Но не при всех. Я просто не выношу наши разногласия на всеобщее обозрение. И, если тебе интересно, то сумма на карманные расходы, которую я выдаю ему каждый месяц, обсуждена заранее и ни при каких условиях не может быть превышена. И любой запрет не может быть нарушен. Но, очевидно, они решили, что, раз с ними будет Министр Магии, то это не считается. – Они же просто дети. Это обычная шалость. – Да, – согласился Драко, – А я просто хочу предупредить тебя о последствиях таких «шалостей». Не забывай, что ты имеешь дело со слизеринцами. У нас в порядке вещей использовать людей для достижения своих целей. Пусть тебя не вводит в заблуждение их невинный вид и юный возраст. Дети – искусные манипуляторы. Не заиграйся, Грейнджер. В итоге, с виду такие невинные проказы могут тебе очень дорого обойтись. Ей нечего было возразить. Малфой был прав во всём. Но там, в Нью-Йорке оба так просили, чтобы она отвела их в магазин, пока их отцы заняты, говорили, что она такая добрая и замечательная, что Гермиона пошла у них на поводу, прекрасно понимая, что это неправильно. А потом ещё и водила их по Министерству в последний день рождественских каникул. Да, они втроём соврали Драко, что были только в приёмной и кабинете. А нелегальная экскурсия по Аврорату и Отделу тайн была их секретом. Да, вход в Отдел тайн несовершеннолетним волшебникам был воспрещён. Но должность Министра Магии имела особые привилегии. Да и в выходной день невыразимцев там не было. В конце концов, они просто прошлись лишь по Зале с мозгами, и ни к чему не прикасались. Зато оба просто сияли от восторга, и торжественно поклялись не проболтаться. Тогда это казалось ей невинной просьбой с их стороны. Но сейчас, после слов Драко, всё представало в другом свете. Неужели им что-то нужно от неё? Поэтому они так любезны и обходительны? Неужели Альбус, тот самый Альбус, которого она знает с рождения, помогает своему другу манипулировать ею? «Вы же не расскажите родителям?» – Гермиона вспомнила его просьбы. Сын Гарри делал её сообщницей, прося сохранить в тайне и путешествие в Париж, и свои истинные способности. Неужели это хитроумная игра с их стороны? – Прости, – вздохнула она, – Ты прав. Я не должна была поддаваться на их уговоры. Такого полного и безоговорочного признания вины Драко не ожидал. Он полагал, что Гермиона начнёт контратаковать аргументами, агрессивно напирать. Но ничего этого не случилось. Малфой чувствовал подвох, но не мог понять, в чём он состоит. С чего это Грейнджер стала такой покладистой. Ещё четыре дня назад она рвала и метала, высказывая всё, что думает о нём. Сегодняшняя же «перепалка» даже до ссоры не дотягивала. Он совершенно перестал понимать, что творится. – Грейнджер, – устало произнёс он, отстраняясь, – Давай договоримся: если я запрещаю что-то, ты поддерживаешь этот запрет. Не споришь, не становишься на их защиту. Ты соглашаешься с каждым моим словом. Даже если считаешь, что я не прав. При них ты никогда мне не возражаешь. Мы всегда можем обсудить разногласия без лишних ушей и прийти к соглашению. – Хорошо. Драко поверить в это не мог. Гермиона вела себя сейчас совершенно нетипично. Она полностью и безоговорочно принимала его условия, признавала его правоту и даже не намеривалась спорить. – Я поговорил с ними насчёт их проделки, – его голос смягчился, – И объяснил, почему не стоит поступать так, как они поступили. – Они ничего такого не сделали. – Грейнджер, – почти снисходительно возразил он, – Ты же купила им там кое-что, верно? – Да, – кивнула волшебница, – У них не хватило денег. Но это всего лишь около тридцати галлеонов, пустяки. – Ты такая наивная, Грейнджер. Я выдал Скорпиусу перед поездкой пятьсот галлеонов. Это не ты купила их. Это они купили тебя. *** – Директор Макгонагалл? Во вторник в кабинете Директора, вызванные перед началом занятий, появились двое слизеринцев. – Вы вызывали нас? – Скорпиус, как обычно, смотрел на госпожу Директор с таким невинным видом, который обычно мальчишки напускают, чтобы заподозрить их в чем-либо было невозможно, – Если это насчет хора из мандрагор, то это не мы. – Мистер Малфой, мистер Поттер, – Макгонагалл поднялась со своего кресла, – видимо, ваши проделки гораздо серьёзнее, раз вас обоих желает видеть Министр Магии. Альбус и Скорпиус повернули головы, и заметили Гермиону, стоявшую около окна. – Мисс Грейнджер? – Тётя Гермиона… – Нам стоит поговорить кое о чём, – серьёзно произнесла госпожа Министр, и оба юных волшебника переглянулись между собой. Судя по интонации, разговор не предвещал ничего хорошего. – Я оставлю вас, – тут же произнесла Макгонагалл. – Благодарю, госпожа Директор. Подождав, пока хозяйка кабинета удалится, Гермиона разглядывала лица мальчишек. Те были совершенно растеряны. Первым опомнился Скорпиус, очевидно, догадавшийся, что дело серьёзное и как-то связано с отцом. – Отец поговорил с нами, и подробно объяснил, что втягивать Вас в наши шалости нельзя. Я приношу свои извинения. – Я здесь не насчёт этого, – холодно поджала губы волшебница, – И не стану тратить Ваше время на догадки, а спрошу прямо: что именно Вам обоим от меня нужно? Она до последнего надеялась, что ошибается. Но побледневшее лицо Скорпиуса и виноватый взгляд Альбуса окончательно подтвердили, что её догадка верна. Повисло молчание. Никто из мальчишек не пытался оправдываться или возмущаться. Наконец, Малфой-младший произнёс: – Альбус ни при чём, это была моя идея. – Он врёт. Это была моя идея. И пусть теперь не говорят, что слизеринцы лишены благородства. Около минуты Гермиона наблюдала, как мальчишки выгораживают друг друга, хотя с самого начала было ясно, что виноваты оба. – Это я виноват, и нечего спорить! – шипел Скорпиус. – Нет, я! – упирался Альбус, – И нечего меня защищать! – Прекратите оба! И оба тут же замолчали, ошарашенно глядя на Гермиону. Альбус не привык к такому, а Скорпиус слышал подобный тон лишь от отца, и понимал, что дело серьёзное. – Я искренне рада, что вы так дружны, но я не спрашивала, чья это была идея. Итак, мне повторить свой вопрос? – Скорпиусу нужен кто-то влиятельный, чтобы защитить их. – Молчи! – шикнул Малфой-младший. – Кого «их»? – не поняла Гермиона и обратилась к Скорпиусу, – У тебя проблемы в школе? – Не слушайте его, – заворчал юный волшебник, – Нет у меня никаких проблем. – Дед Скорпиуса может лишить мистера Малфоя родительских прав, – не боясь гнева друга ответил за него Поттер-младший, прекрасно понимая, что лучше во всём признаться, – Поэтому я предложил подружиться с Вами. Его дед не посмеет пойти против Вас. Скорпиус больше не пытался ему помешать, потому что Альбус уже проболтался. – Так вот почему вы так меня обхаживали, – Гермиона отвернулась обратно к окну, глядя на группу студентов, отправляющихся в теплицы. Ей было неприятно. Она и так, без всяких хитроумных планов, помогла бы им. – Вначале, мы правда только из-за этого, – послышался голос Скорпиуса, –Но нам с Вами действительно интересно. Не потому что Вы – Министр Магии. Вы выслушивали все наши разговоры про квиддич, хотя Вы не болельщик, Вы бросились защищать нас, даже не думая о собственной безопасности. А ещё Вам понравилось, ну, то наше представление по Трансфигурации и Заклинаниям. И Вы дали мне хороший совет. И всё-таки пришли на матч, хотя мы знаем, что Вы не особо любите квиддич и очень заняты. – Мне действительно нравилось проводить с вами время. – И нам тоже! – с нехарактерной для него эмоциональностью воскликнул Скорпиус, – И мы подумали, что одно не может мешать другому. Так что всё, что мы делали, было совершенно искренне. Мы не хотим потерять Вашу дружбу. У него почти блестели слёзы на глазах, но он стойко сдерживал их. Малфой-младший говорил чистую правду. Ему слишком понравилось, как они вчетвером проводили время на прошедших каникулах. К слову, Альбусу тоже. И оба, не сговариваясь, подумывали, как бы обернуть всё так, чтобы снова собраться всем вместе. Повисло молчание. Гермиона раздумывала над услышанным. Доля правды действительно была: разве нельзя хотеть иметь и то, и другое? Можно. Разве она сама не находится в такой же ситуации? Ещё как. Противоречит ли её собственное желание её должности? Нет. Оно не только не расшатает её положение, наоборот, оно его укрепит. Чем она рискует? Получением неодобрения со стороны Рона. Ну и всего Министерства, конечно. Это просто смешно. Как будто там её прямо обожают и боготворят. Госпожа Министр повернулась к мальчишкам, терпеливо ожидающим её решения: – Альбус сказал правду о том, что твой дед может отобрать опеку над тобой? Или это только Ваши необоснованные предположения? – Да, мисс. Это правда. На Рождество я подслушал его разговор с бабушкой, когда отца вызвали в Министерство. – Я могу успокоить тебя: это невозможно, – произнесла Гермиона. – Возможно, мисс, – возразил слизеринец, – Дед хочет припугнуть отца. У него есть знакомый из числа судей Визенгамота. И ещё кто-то в Министерстве. Они могут сфабриковать улики и открыть дело. Пока будут длиться разбирательства, отца могут лишить права опеки, и у него не останется выбора, кроме как слушаться деда во всём. Гермиона всё поняла. Действительно, такой вариант вполне реален. Давление, угрозы и шантаж в духе Люциуса Малфоя. Вот уж кого действительно годы не меняют. – Ты знаешь кто эти знакомые? – Знаю только судью. Но я не уверен, что правильно расслышал. Когда Скорпиус назвал фамилию, госпожа Министр поверила. Потому что именно этот судья негласно был инициатором судебного процесса над ней и призывал сместить её с поста Министра после того, как стало известно об уничтожении якобы «исторического документа и доказательства зверств» – списка маглорождённых волшебников. Значит, вот откуда дует ветер. Кто бы сомневался. – Скорпиус Гиперион Малфой, – она обратилась к юноше, и голос её стал мягким, как прежде, – пока я занимаю пост Министра Магии, ни твой дед, ни кто-либо ещё не посмеет разлучить тебя с отцом. Я даю тебе своё слово. Юный волшебник вздохнул с облегчением, и в следующую секунду Гермиона почувствовала, как её обнимают оба мальчишки. – А ты, – она обратилась к Альбусу, – сразу же расскажешь мне, если с твоим другом случатся неприятности. Даже если он будет против. Я даю тебе разрешение Министра Магии. Альбус согласно кивнул. – Всё, всё, вам пора на занятия. Не стоит расстраивать вашего преподавателя Заклинаний. Мальчишки, ободрённые лёгкой улыбкой, которая была вестником прощения и примирения, зашагали к выходу. – И ещё, Скорпиус, – добавила она, – твой отец не должен узнать об этом. – Да, мисс. Не сомневайтесь, – и робко поинтересовался, – Вы… вы ведь придёте на игру с Хаффлпафф? – Приду. Проводив взглядом юных волшебников, Гермиона окинула взглядом кабинет, подошла к столу, и увидела Карту мародёров, развёрнутую той частью, где были видны подземелья Слизерина. Она только успела подумать о том, что эта вещь здесь делает, и тут же поняла: Гарри дал её Макгонагалл, чтобы следить за собственным сыном.